Открыл рот, сказать хотел. Гортань пронзило болью. Схватился руками за горло, за голову. Упал на колени, на руки оперся. Она утешает, гладит, а глаза испуганные. Не понимает.

«Жжёт!»

Что-то зашевелилось под кожей.

«Перья?!»

Отшатнулась, в глазах ужас.

Выворачивает суставы. Лапы хищные птичьи вместо ног. Тело горит. Пробиваются перья.

Руки тянет к лицу. Шепчет что-то, а в глазах ужас. Не могу. Не вынесу!

Ветер ударил в грудь. Она внизу. Такая маленькая…

***

Кайя сидела на снегу и раскачивалась, обняв себя руками за плечи.

– Что же это? Что же это? – шептала, то и дело сбиваясь и всхлипывая. – За что же это? Йере, мой Йере!

Юха в зубах подтащил шкуру и попытался укрыть хозяйку. Щёку лизнул, носом ткнулся в плечо. Она словно не чувствует, а взгляд безумный, не видящий ничего вокруг.

Эпилог

Ясиня на мгновение смолкла. Дети сидели поникшие и притихшие.

– Бабушка, а Йере вернулся к Кайе? – робко спросила худенькая девочка с растрепанной косичкой.

– Нет, Калёна, Йере не вернулся. Много дней он летал по миру, пока ветры не принесли его к Первородному Древу, где встретила его Мать Ветров и научила принимать человеческий облик. – Ясиня обвела детей серьезным взглядом. – Йере стал первым ру́хом в этом мире, первым Смотрящим на службе богов.

– А Кайя? А как же Кайя? – возмутился светловолосый мальчишка.

Ясиня задумчиво причмокнула морщинистыми губами.

– Нет больше Кайи. Люд на севере поговаривал, бродит, мол, по лесам странная девица в волчьей шкуре с безумными глазами. Её ещё волк ручной сопровождает. Людей избегают. Вот и прозвали Хьешти – безумная, проклятая. – Старушка задумчиво вздохнула и продолжила. – Баяли, будто дочери ейные тоже волчьими ведьмами стали. Да только видел ли их кто? Хозяйки костей редко к людям выходят. Это не рухи, коих поколения три назад почти каждый хоть разок, да встретил. Ох…

– Бабушка Ясиня, ещё расскажи! – загомонили ребята.

– Устала я. Мне б поесть, да кости старые погреть. В другой раз…