Буквально каждое дерево манило к себе, и Анна чувствовала непреодолимое желание задержаться. Наконец, она не выдержала и остановилась около гиганта с мелкой листвой на пятипалых лапах. Сквозь его густую зелень пробивались лучи яркого солнца. Ветер шевелил верхушку дерева, и солнечные зайчики скользили по тропе, словно живые.
Громко разговаривая между собой, Эмили и Белен обогнали Анну, будто не заметив. Вслед за ними шёл Крис.
Он остановился рядом с Анной и понимающе спросил:
– Правда, красиво?
Анна кивнула в ответ. Говорить не хотелось. Она была заворожена окружающей красотой, и в этот самый момент ей не хотелось ничего обсуждать.
Не дождавшись ответа, Крис улыбнулся и последовал за американками.
Вскоре продолжила движение и Анна.
Ближе к концу спуска она почувствовала, как сдают колени. Было похоже, что она спустилась этажа так с пятнадцатого. Колени не привыкли к подобной нагрузке.
Под горой стояли уже наготове джипы.
Одну из машин заняла семья Уайт. Крис с Белен, Эмили и Гамбо должны были отправиться во второй. Однако Анна попросила Гамбо пересесть к ней с Павлом в третью машину – ей хотелось поговорить с ним о буддизме, Шамбале и жизни в Непале. И она не горела желанием делать это на глазах у всей группы.
Наконец, все расселись по местам. Моторы заревели, и вдруг в последний момент Хелен выпрыгнула из своего джипа и открыла дверцу рядом с Анной.
– Можно я с вами? – спросила она и с довольным видом хлопнула дверью. – Я подумала: что это я всё время с семьёй? Надо бы отдохнуть друг от друга.
«Вот тебе и поговорили…» – вздохнула Анна.
Но Гамбо приветливо улыбался новой гостье. Ему было абсолютно всё равно, с кем делить дорогу.
Джипы один за другим выехали на знакомые ухабы. Молодой водитель в машине Анны крепко держал руль, и оставалось только удивляться: как ему удаётся управлять норовистым скакуном, в которого джип превращался на непальской дороге в первую же секунду. Вода помогала Анне справляться с дорогой. Она давала телу немного спокойствия, как бы сглаживая тряску.
По дороге к школе говорила в основном Хелен. Она спрашивала Гамбо о Непале и его жизни в Америке.
Анна молчаливо слушала.
***
– Гамбо, а ты ходил в школу? – спросила Хелен.
– Всего два класса. Школа была далеко от дома – несколько километров вниз по горе. Но я наловчился бегать по горным тропам и добирался до неё быстро.
– А почему всего два класса? – Хелен, как и Анна, была удивлена.
– Я был старшим ребенком, и мне нужно было работать, чтобы родители могли прокормить всю нашу большую семью.
– И где ты работал?
– Сначала помогал родителям по хозяйству, а потом уехал в Катманду и там зарабатывал деньги на мелких работах. Долго мыл посуду в кафе. Заработанные деньги отправлял родителям.
***
Наконец, они въехали в небольшое селение, где находилась школа. По узкой улочке, ограждённой с двух сторон высокими каменными заборами, джипы с трудом протиснулись к входу на территорию школы.
Все три машины въехали на школьный стадион. Судя по установленным воротам, школьники играли здесь в футбол.
Туристы с облегчением выгрузились из машин.
– Взгляни вон туда, – Хелен указывала на маленькое квадратное поле за забором школы.
Анна сразу узнала картофельное поле. На нём работали две женщины в резиновых сапогах – они выкапывали картошку. Вероятно, поле принадлежало школе и картофель, выращенный на нём, предназначался для школьной столовой.
От стадиона вверх шла каменная лестница. Поднявшись по ней, группа оказалась на широкой квадратной площадке, где по периметру выстроились несколько зданий школы.
Слева стояли невысокие одноэтажные строения, справа – двухэтажные, и там и там помещения плотно примыкали друг к другу, от этого складывалось впечатление, что школа состоит из единой постройки, поделённой на секции. Из каждой секции дверь выходила на школьный двор. Над дверями висели большие деревянные таблички с любопытными изречениями на английском языке.
Анна подошла поближе.
He who opens the school door, closes a prison.
Тот, кто открывает дверь школы, закрывает дверь тюрьмы.
Children must be taught HOW to think, not WHAT to think.
Детей нужно учить тому, КАК думать, а не тому, ЧТО думать.
Where there is unity, there is always victory.
Там, где единство, там всегда победа.
A warm smile is the universal language of kindness.
Тёплая улыбка – универсальный язык доброты.
Некоторые из выражений имели автора.
We cannot help everyone but everyone can help someone. – Ronald Reagan
Мы не можем помочь всем, но каждый может помочь кому-нибудь. – Рональд Рейган
The root of education is bitter but the fruit is sweet. – Aristotle
Корень образования горчит, но плод его сладок. – Аристотель
Education is the most powerful weapon you can use to change the world. – N. Mendala
Образование – это самое мощное оружие, которое можно использовать, чтобы изменить мир. – Н. Мандела
Intelligence plus character – that is the true goal of education. – Martin Luther King
Интеллект плюс характер – вот настоящая цель образования. – Мартин Лютер Кинг
Шёл урок, дети сидели в классах. Было тихо. Анна подошла к краю школьной площадки: с неё открывался вид на высокие, немного отступившие назад горы, верхушки которых уже припорошило снегом. По горным склонам были разбросаны жилые террасы, дороги не просматривались. Внизу под площадкой один к другому теснились домики жителей посёлка.
На школьном дворе резвился ветер. Анна то и дело поправляла бейсболку, чтобы та не улетела с очередным порывом, а вскоре заменила её на лёгкую осеннюю шапку – с шапкой было комфортнее.
Неожиданно тишину нарушил хор детских голосов… Из всех дверей школы доносился странный громкий речитатив. Как будто детям задавали какой-то вопрос, а они хором на него отвечали. Один мальчишеский голос старался особенно громко.
– Ты слышишь? – улыбнулся Павел. – Какой-то мальчуган пытается всех переорать.
Через пару минут раздался удар в гонг – это был школьный звонок.
Ребятишки высыпали на улицу и стали очумело носиться по школьному двору. Поднялся невообразимый шум.
Это были мальчики и девочки семи-десяти лет, одетые в школьную униформу: тёмно-синие пиджаки из плотной ткани, юбки и брюки. Несмотря на пронизывающий ветер, ни курточек, ни шапочек на них не было.
Тем временем Белен и Крис отыскали директора школы.
Директор оказался буддистским монахом. Он был одет в бордовое монашеское облачение. Плечо, обычно обнажённое у монахов, было закрыто ярко-жёлтой футболкой из плотной ткани. Непривычно высокого роста, статный, он вёл себя с особым достоинством. К счастью для группы, директор прекрасно изъяснялся по-английски.
Белен рассказала ему, что побывала в этой школе двадцать лет назад.
Директор предложил гостям выпить чаю. Понимая, что напоить чаем одиннадцать человек будет непросто, и не желая создавать лишние хлопоты гостеприимному непальцу, Белен с Крисом вежливо отказались.
– Покажите нам лучше, как живут ваши дети, – попросила Белен.
Директор кивнул и повёл группу к двум удалённым от школы зданиям. Ими оказались два двухэтажных корпуса общежития.
В школе училось сто семьдесят пять человек. Сто детей жили в самом посёлке, а семьдесят пять родители привезли сюда с окрестных гор. Они-то и жили в общежитии.
Директор любезно разрешил гостям осмотреть помещения.
Ни одно из зданий школы, включая общежития, где дети ночевали, не отапливалось. А ведь ночью температура опускалась уже до нуля.
Анна недоумевала.
– Почему же вы не отапливаете хотя бы общежития? – задала она вопрос непальцу.
Директор пожал плечами, будто никогда не задумывался над этим пустяковым вопросом.
– Наверное, потому, что самые холодные месяцы года у нас – это декабрь и январь. На это время дети уезжают домой, на каникулы, – подумав, нашёлся, что ответить директор.
«А сейчас на дворе, видимо, “не очень холодный конец октября”», – подумала про себя Анна и поёжилась.
Перед входной дверью общежития стояло несколько пар обуви: ребятишки разувались сразу у входа, как и монахи при входе в монастырь.
Комнатки были крошечными. В каждую с трудом помещалось три двухъярусные кровати. На кроватях громоздились многочисленные одеяла – единственное средство детей, которое помогало спастись от холода. На стене в каждой комнате обязательно висели фотография Ринпоче и изображение Будды. Никаких школьных принадлежностей видно не было.
Для выполнения домашних заданий в одном из общежитий располагалась общая комната. Довольно вместительных размеров, со множеством деревянных столиков и скамеек – она походила на гигантский учебный класс. В углу комнаты нарочито выделялся буддийский иконостас. Казалось, Будда и буддийская символика сопровождали непальцев повсеместно на протяжении всей жизни.
Из ста семидесяти пяти учеников двадцать пять были монахами. Они жили в монастыре неподалёку от школы и переодевались в обычную одежду только на время занятий.
В монахи, как правило, отдавали детей из самых дальних уголков района. На время каникул они оставались на территории школы.
После общежития директор повёл их в кухню.
Единственное окно, мутное от кухонной гари, было сделано где-то под потолком. В тесном помещении было темно, грязно, но зато очень тепло. У жаркой печи работали женщины. Их было трое. На головах их были повязаны платки. Поверх тёмных платьев белели грязные фартуки.
На полках, приделанных к глинобитной стене, стояли медные чаны, тазы и чашки разных размеров. В углу стояло ведро, полное картофельной кожуры.
Анна поймала себя на мысли, что будто на машине времени перенеслась в далёкое прошлое – век так в XVI. Её поразила убогость мрачного помещения. Несмотря на желанное тепло, ей захотелось поскорее выйти на воздух. Она вышла первой.
– Все овощи мы выращиваем для себя сами, – не без гордости заметил директор школы, когда все остальные вышли на улицу.
– А откуда вы так хорошо знаете английский язык? – спросила напоследок директора школы Анна.
– Я долго учился в Катманду и за границей бывал. Но спасибо за комплимент, – с улыбкой ответил пожилой монах.
– Скажите, сколько лет нужно учиться, чтобы занять высокий пост в монастыре? – возник вопрос у Белен.
– О, очень долго, – засмеялся монах, – семнадцать лет. У буддистов очень много тибетских свитков, которые нужно изучить. Это может сделать далеко не каждый монах.
– Спасибо вам огромное за гостеприимство! – благодарила директора Белен. – Я очень рада, что школа выросла за эти годы, похорошела и стала вмещать больше детей. Всего вам самого доброго.
Вслед за Белен все участники группы тоже поблагодарили директора за уделённое им время.
Анна покидала школу со смешанными чувствами. С одной стороны, здание самой школы выглядело вполне прилично, как и её ученики, с другой – было совершенно неожиданно узнать о малолетних школьниках, которые должны покидать свои семьи на целый год, чтобы жить вдали от родительского тепла, в тесных неотапливаемых каморках.
Джипы вновь оказались на опасной дороге: крутые подъёмы, повороты под углом в девяносто градусов и отсутствие каких-либо ограждений на узкой, однополосной дороге, где разъехаться двум автомобилям при случае было бы ой как непросто.
Анна подпрыгивала на сиденье так сильно, что однажды сильно ударилась головой о потолок кабины. Удар смягчила шапка, которую Анна так и не сняла.
– Ого! – воскликнула Хелен. – В первый раз в своей жизни я не жалею, что у меня маленький рост.
– Да уж, – согласилась Анна, приложив ладонь к месту удара, – как бы совсем не пробить головой потолок машины при такой-то тряске!
– Потерпи, кажется, скоро должен показаться Фаплу, – сочувственно отозвалась Хелен.
После Фаплу дорога свернула к реке. До этого Анне встречались в горах только ручьи, здесь же перед ними впервые предстала мощная полноводная река. Из белой пены торчали огромные куски скал, превратившие горное течение в устрашающий бурлящий поток.
Несколько километров они ехали вдоль берега, но потом река делала петлю – дорога перед ними оказалась перекрыта. Моста не было. На короткое время джипы остановились перед препятствием – видимо, водители совещались, кто из них поедет по воде первым. Скорость течения в петле была гораздо ниже, чем в основном русле реки, камни тоже казались довольно мелкими, однако пересекать широкий участок просто вброд казалось безумием.
«Неужели они рискнут ехать прямо так? – не без волнения думала Анна. – А если джип встанет посреди реки? Что тогда?»
Однако пугайся не пугайся, толку от этого всё равно не будет. Водители приняли решение. Джип, в котором сидели Крис с Белен, отправился первым. Колёса скрылись под водой почти сразу. На мгновение Анне показалось, что вода стала подниматься гораздо выше колёс, однако это было скорее от волнения – разъярённые волны хлестали о корпус джипа, не доходя до порога дверей. Когда машина с трудом выкарабкалась на противоположный берег, из оставшихся джипов послышались крики ликования:
– Вау! Вот это водитель! Молодец! Здорово!
Теперь переправа на другой берег казалась не таким уж безнадёжным предприятием. Но когда их машина пошла по каменистому дну реки, сплошь покрытому крупными речными валунами, Анна невольно закусила губу – уж слишком велика была вероятность, что у джипа не хватит мощности преодолеть коварный поток. Но, к счастью, всё обошлось.
Наконец, все три джипа одолели препятствие.
Группа высыпала из автомобилей. Каждый хотел размять затёкшее тело и сбросить накопившееся напряжение.
Анна обрадовалась короткому перерыву. Она подошла к реке, чтобы попить, присела на корточки и опустила руки в бурлящую воду. Однако вода оказалась чересчур ледяной – через пару секунд руки у Анны занемели. Она одёрнула их, будто бы от прикосновения пламени, и, чтобы поскорее согреться, сунула руки под мышки.
Через несколько минут джипы тронулись дальше.
Выше по течению вдоль берега стали появляться жилые дома, кое-где рядом с домами можно было различить довольно высокие виноградные лозы – ещё один неожиданный сюрприз Непала.
***
– Гамбо, скажи, а откуда ты знаешь английский?
– Когда я жил в Катманду, то видел много иностранных туристов. Тогда мне очень хотелось стать шерпом – это было самое престижное занятие, за которое платили большие деньги. Я стал понемногу самостоятельно учить язык. Вообще, всё чему я научился в жизни, я научился сам – у меня не было денег на учёбу.
***
Три джипа, подъехавших к воротам женского монастыря Чаптон Чоли, вызвали всеобщее любопытство. Первыми на небольшую смотровую площадку выбежали монахи-мальчишки. Похоже, их здание находилось прямо у ворот, за которыми начиналась огромная территория монастыря.
Сами ворота представляли собой высокое монументальное сооружение в китайском стиле. За воротами вверх по склону шла широкая каменная дорога. По левой стороне от дороги через небольшие промежутки стояли молитвенные домики, где под напором воды из горного ручья вращались молитвенные барабаны.
Вся женская половина группы переоделась в непальские платья прямо у джипов.
Увидеть в Непале иностранных туристов, одетых в национальную одежду, было само по себе невероятным событием, а увидеть такую группу в отдалённом монастыре, куда иностранцы добирались крайне редко, было и вовсе чудом, весть о котором с большой скоростью стала распространяться среди обитателей монастыря.
Чаптон Чоли был приютом для семисот непальских женщин. А разве монахиням чужда женская природа? Они появлялись на улице небольшими группками, подходили к иностранкам и с любопытством разглядывали узоры на их разноцветных передниках – в глазах монахинь одновременно читались восторг и восхищение. Некоторые не могли удержаться и даже просили потрогать качество ткани.
– Я же говорила, что непальская одежда откроет нам двери, которые закрыты для всех остальных туристов! – торжествующе произнесла Белен, когда всю группу пригласили внутрь монастыря.
Сам храм представлял собой огромное помещение с высоким потолком метров восемь-десять в высоту. Как и во всяком буддийском храме Непала, здесь преобладали яркие оттенки красного, зелёного и золотистого.
Центральная стена, где находилась статуя Будды, была плотно заставлена разными религиозными предметами. Особенно Анну удивило то, что на самых почётных местах иконостаса стояли портреты-фотографии реальных людей – буддистских лам. Около каждого из них горели большие свечи, довольно крупные по размеру. Аромасвечи похожего размера Анна покупала для украшения своей гостиной по праздникам. На бесчисленных полочках стояли позолоченные статуэтки Будды. С одной стороны на полу в нескольких вазах поставили живые шафраны.
Иконостас был около шести метров высотой. Над ним располагался ряд больших окон. Свет из окон хорошо освещал весь огромный зал.
Остальные стены были покрыты росписью. Создавалось впечатление, что многочисленные картины на стенах изображали сцены из какого-то писания. На каждой картине было очень много действующих лиц. Поражало количество мелких прорисованных деталей.
На полу рядами лежали толстые матрасы, покрытые бордовыми одеялами – в цвет одеяний монахинь. На них сидели во время службы. На некоторых одеялах лежали аккуратно свёрнутые бордовые пледы. В храме было жутко холодно.
Анна остановилась посередине зала, внимательно изучая изображения на стенах. Странно, но абсолютно все из них вызывали у неё страх и ужас. Как ни старалась, она не могла понять мотивы, которыми мог бы руководствоваться человек, посещающий службу этого храма.
– Скажите, как можно молиться в храме, где столько изображений, напоминающих скорее сцены ада, чем рая, и существ, которые больше похожи на демонов, нежели на ангелов? – Анна громко задала вопрос, ожидая, что кто-нибудь из группы сможет на него ответить. – Вы думаете, монахи могут объяснить значение этих рисунков?
– Ты слишком преувеличиваешь, Энн, – с улыбкой ответил Джек. – По-моему, тут всё понятно.
– Понятно? Ты смеёшься? – Анна удивлённо повернулась в сторону американца. – Объясни тогда, что изображено вот на этой картине, – Анна указала на большое яркое полотно на стене храма, которая находилась на противоположной стороне от иконостаса.
К полотну с любопытством подошли Белен, Хелен и Эмили. Белен попыталась изобразить умное лицо и что-то прокомментировать, однако после пары натужных фраз отказалась от этой затеи, переадресовав данный вопрос Гамбо:
– Наверняка Гамбо сможет легко объяснить смысл картины.
В это время Гамбо усердно молился перед статуей Будды в центре храма.
После того как Гамбо закончил молитву, Анна подошла к нему и попросила объяснить, что изображено на стене храма. Непалец озадаченно посмотрел на картину.
Помолчав некоторое время, он ответил:
– Для того чтобы дать правильное объяснение, нужно обладать определёнными знаниями, которых у меня нет. Но я задам вопрос настоятелю храма, и он сможет ответить на твой вопрос.
Анна нашла такой ответ странным. Ведь она спрашивала не о какой-то маленькой, незаметной фреске храма – её интересовало изображение, которое по площади занимало половину центральной стены, то есть было у всех на виду. Неужели буддист, который истово молится всю свою жизнь, не знает, о чём говорят изображения в храме?
Анна же внимательно осмотрела все стены храма.
Абсолютно на всех картинах присутствовали нечеловеческие существа с искажёнными от злобы лицами. Все они напоминали демонов, которые властвовали над безоружными и слабыми людьми, а на некоторых картинах даже их пожирали.
«Может, эти картины говорят о том, что земля находится во власти злых сил?» – думала Анна, наблюдая, как американцы фотографируются на фоне позолоченной статуи Будды.
Посещение храма не только не давало Анне ответов на вопросы о жизни, оно вносило хаос в её мировоззрение. Что касается американцев, их размышления о духовности совсем не интересовали. Для них храм, похоже, был ещё одним диковинным местом, где можно было пополнить свои фотоколлекции.
При выходе из храма, во внутреннем дворике, группу встретил громкий женский хохот. Монахини высыпали сюда огромной дружной толпой и теперь со всех сторон показывали на них пальцами.
Похоже, женщины таким образом решили поздороваться с гостями. Другого объяснения Анна не нашла.
Все монахини были одеты почти одинаково – красная плотная куртка из шерстяной ткани, прямая бордовая юбка до пола и толстый шерстяной платок.
Вероятно, каждая женщина смастерила своё одеяние самостоятельно, поэтому покрой, а иногда и оттенок курток значительно отличались. Однако это можно было заметить только с близкого расстояния.
Теперь Анна видела лишь широкое красно-бордовое море, которое накатывалось на неё волнами весёлого оглушительного смеха.
Анна помахала женщинам рукой и, пытаясь скрыться от слишком любопытных глаз, поскорее спустилась вниз по лестнице, куда их группу пригласил настоятель монастыря.
В полуподвальном помещении находились кухня и, возможно, ванные комнаты – в длинном коридоре стояли ряды вставленных один в другой огромных алюминиевых тазов.
Если учесть, что здесь готовили на семьсот человек, то помещение кухни было скорее скромным. В кухне царил полумрак. В углу аккуратной поленницей лежали приготовленные дрова, рядом в открытой печи пылал огонь. И хотя медные чаны и чашки были надраены до блеска, повсюду виднелись следы сажи, а фартуки монахинь-поварих не отличались свежестью.
Группе любезно уступили небольшое помещение, где, по всей видимости, монахи принимали гостей.
Помещение было устроено уже знакомым образом: так сказать, по-непальски. Вдоль стен, по всему периметру комнаты, стояли широкие лавки, покрытые толстыми ковровыми дорожками. Рядом с ними – также по всему периметру – располагались невысокие, такой же ширины деревянные столы. Участники группы расселись по местам.
Было приятно опуститься на мягкое сиденье и немного расслабиться после длительных экскурсий и изнурительного переезда.
В небольших пиалах им подали суп с капустой и мясом, а к нему острый соус в маленьких бутылочках.
Окоченевший от холода Павел поспешил было согреться, добавив в суп половину чайной ложечки соуса. Но стоило ему хлебнуть чуть-чуть супа, из его глаз тут же брызнули слёзы, и от неожиданности он уронил ложку. Острота соуса была настолько крепкой, что даже одна его капля в супе заставляла морщиться.
Среди американцев поднялся дружный смех. В адрес Павла посыпались шуточки – все остальные оказались рады, что кто-то другой из группы показал им, как обращаться с монастырским угощением.
***
– Скажи, Гамбо, непальцы любят острую кухню?
– Да. Вместе с любым блюдом вам всегда предложат острый соус. Но вообще-то это способ выжить. Острое блюдо помогает избавиться от паразитов, спасает от простуды, да и просто согревает в нашем холодном климате. Ведь когда живёшь в горах, приходится рассчитывать только на себя. Врачи есть только в городе.
– А непальцы много болеют?
– Нет. В горах практически никто не болеет. В Катманду и других городах, там – да, особенно очень много инфекции, но в горах люди едят простую пищу, да к тому же общаются друг с другом редко.
***
После горячего обеда туристы опять вышли на пронизывающий горный ветер.
Теперь пришло время посетить нехитрый монастырский туалет.
Однако даже он удивил Анну.
В уличном туалете, построенном из местного камня, было кабинок двадцать. В каждой вместо ожидаемого отверстия в полу была установлена санфаянсовая чаша, рядом с ней стояла пластиковая бочка с водой. В воде плавал пластмассовый ковш.
Всего удивительнее смотрелось окно, встроенное в заднюю стенку кабинки, из него открывался чудесный вид на горный массив. «Туалет с видом на горы – такого я ещё не видывала», – засмеялась Анна.
Однако больше всего Анну поразило другое.
Когда они только приехали в Чаптон Чоли, Анна заметила вереницу монашек, поднимавшихся к храму. На своих спинах они тащили большие охапки сена, низко склонившись под тяжестью ноши. Она всё не могла понять, где же в монастыре держат скот. Теперь ей открылось предназначение того самого сена – его рассыпали на полу в туалетных кабинках: оказывается, оно отлично впитывало запах, поэтому в многолюдном уличном туалете практически не пахло…
После монастыря планировалось ещё посетить дом родителей Гамбо. Однако день уже клонился к вечеру, а на небе клубились тучи.
***
– Скажи, Крис, нужно ли покупать защитный дождевой чехол на рюкзак?
– Ты хочешь спросить, будут ли в Непале дожди? Нет, только не в октябре. В это время там всегда солнечно. Можно с вероятностью в девяносто процентов утверждать, что дождей не будет.
***
Оказалось, родители Гамбо жили в двадцати минутах езды от монастыря – в довольно большом поселении.
Въехав в посёлок, группа оставила джипы на дороге и отправилась вслед за Гамбо, который повёл их странными обходными тропами – подъездных путей к дому родителей не было.
***
– Гамбо, а где живут твои родители?
– Вы сами всё увидите. Раньше родители жили в очень старом доме, которому насчитывалось более трёхсот лет. Там жили несколько поколений нашей семьи. Но три года назад, когда в Катманду случилось большое землетрясение, дом дал трещину, и мне пришлось построить для них новый – по соседству.
***
«Какой крупный горох! – удивлялась Анна, когда они проходили мимо какого-то огорода. – И ещё зелёный в это время года!»
Она шла следом за Гамбо.
В какой-то момент они оказались на узенькой тропке, с одной стороны которой возвышалась каменная стена не то забора, не то строения. После своротка, без всякого перехода, прямо перед ними внезапно возник большой двухэтажный дом. В селении не было привычных прямых улиц: дома стояли вразброс, огороды имели разную форму, табличек с улицами и номерами Анна не заметила. Все дома были каменные, неоштукатуренные, с ярко-голубыми оконными рамами.
Рядом с домом, куда они внезапно вывернули, работала женщина. Увидев Гамбо, она выпрямилась и тепло поприветствовала непальца. У её ног лежали крупные пшеничные колосья – женщина, видимо, собиралась перенести их куда-нибудь под навес. На небольших приусадебных полях здесь выращивали даже пшеницу…
Это была соседка. За её домом, наконец, показался и дом родителей Гамбо.
Они уже ждали сына и приветливо ему улыбались. Старикам было далеко за восемьдесят. На обоих была старая поношенная одежда, купленная, видимо, много лет назад и с возрастом ставшая старикам великоватой. Рядом с ними стояла одна из младших сестёр Гамбо. На вид она выглядела лет на десять старше брата: тяжёлая жизнь в Непале не щадила женщин. Сестра так и не вышла замуж, осталась жить с родителями и теперь помогала им по хозяйству.
***
– Гамбо, а сколько тебе лет?
– Это непростой вопрос, – засмеялся Гамбо. – По паспорту – 59, а на самом деле – 64.
– А как же такое возможно?
– В юности я очень хотел пойти служить в армию Великобритании. Но мне уже было слишком много лет. Тогда я подделал документы, чтобы пройти по возрасту. Выглядел я молодо. В армию меня всё равно не взяли, а вот документы обратно изменить уже не получилось. Поэтому теперь мне нужно будет работать лишние пять лет, чтобы получить в Америке пенсию.
***
Родители были готовы к тому, что с сыном приедет целый караван народу. Они с радостью пригласили туристов в дом.
Когда Анна заходила внутрь, то обратила внимание, что первая, довольно вместительная комната на первом этаже была обращена в зимнее овощехранилище с земляным полом.
Прямо под лестницей, в специально сколоченном деревянном поддоне, была рассыпана недавно выкопанная картошка – такая мелкая, что окажись она среди собственного урожая Анны, то наверняка пошла бы на отсев. Здесь же мелким был весь собранный урожай.
Не разуваясь, они поднялись по деревянной, ничем не окрашенной лестнице на второй этаж.
Старики проводили их в первую же дверь. За ней оказалась просторная квадратная комната, обитая некрашеной деревянной доской. По одной её стороне тянулся длинный буддийский иконостас, по периметру трёх других стояли знакомые лавочки и низкие деревянные столики, закрытые деревом до пола со всех сторон. Лавочки стояли друг к другу вплотную, а вот между столиками было расстояние, что позволяло удобно разместиться в комнате большому количеству гостей.
Старик-непалец с довольным видом стал разливать по фарфоровым пиалам горячий чай из трёхлитрового термоса.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласил Гамбо. – Родители очень рады приветствовать вас в своём доме.
Все расселись по лавочкам. Гамбо стал разносить каждому пиалы с чаем.
Яркий рисунок на пиалах напомнил Анне алтайские орнаменты. Чай оказался с имбирём. Анна чувствовала, как терпкий напиток разливается внутри бодрящим теплом.
Было удивительно обнаружить такую большую комнату для гостей в доме у трёх пожилых людей. Однако по некоторым случайно оброненным фразам Гамбо Анна поняла, что иногда в этом помещении собираются для общей молитвы и другие сельчане, поскольку отдельного буддийского храма в деревне нет.
Они пробыли в доме Гамбо около часа.
За это время Анна успела заметить, что в оконных рамах комнаты были большие, шириной почти в сантиметр, щели. Дом не отапливался. И хотя здесь можно было укрыться от горного ветра, температура в помещении мало отличалась от температуры на улице.
Анна усиленно согревала руки о пиалу с горячим чаем.
Кухня была вынесена за пределы дома – примерно так, как в русских деревнях строят отдельную летнюю кухню. Таким образом, даже тепло от приготовления пищи совсем не попадало в дом.
***
– Гамбо, почему вы не отапливаете дома?
– Теплосетей в стране нет. Отапливать дом деревом очень тяжело, да и дорого. У нас введены строгие ограничения на вырубку леса.
– Но почему вы не делаете кухню внутри дома? Ведь от неё в доме было бы гораздо теплее. В России от печи специально проводят трубы по периметру кухни, поэтому там всегда тепло.
Гамбо равнодушно пожал плечами.
– Но как же твои родители согреваются зимой?
– Да ничего страшного. Температура здесь не опускается ниже пяти градусов Цельсия. Просто возьмут на одно одеяло больше, – он улыбался, будто и в самом деле не находил в этом никакой проблемы.
Анна вспомнила, как они с мужем жили в доме с печным отоплением. К вечеру, когда они возвращались с работы, температура в комнатах опускалась до двенадцати градусов. Ужин Анна готовила в шапке и толстом свитере. Руки у неё постоянно мёрзли и были покрыты цыпками. Представить себе, как можно жить в доме при температуре пять-семь градусов, Анна не могла.
***
Когда Анна с остальными вышла из этого гостеприимного дома, на улице смеркалось.
Они быстрым шагом направились к джипам, но добежать не успели – ливень обрушился резко, безапелляционно, мгновенно сократив видимость до нескольких метров.