Ночная охотница

6

На уроке русского языка Настя не сумела ответить на вопрос Зои Михайловны. Просто не знала, о чем этот вопрос, не услышала его. Только усевшись с разрешения учительницы на место, Настя осознала, что с самого звонка не следила за ходом урока, потому что думала о Лехе. Кто он в обычной жизни? В какой школе учится? Где живет?

– Насть, у тебя нервный тик, – прошептал Димка, толкнув соседку по парте локтем. – Ты чего руки свои трогаешь весь урок?

Этого Настя тоже до сих пор не замечала. Оказывается, она все время касалась пальцами запястья. Именно за запястья держал ее парень, наездник на белой птице, не позволяя броситься в драку.

Настя посмотрела в окно, далеко-далеко, туда, где между зданием стоматологической поликлиники и пятиэтажкой виднелась едва различимая полоска леса. Туманная дымка окутывала далекий лес, покрывало мыслей и мечтаний спрятало от Насти сиюминутную реальность.

Девочка представляла, как Леша сидит где-нибудь на другом конце города за партой, с независимым видом записывает что-нибудь в тетрадь, и никому в классе и в голову не приходит, что по ночам он парит в небе на огромной белоснежной птице.

Настя вообразила, как какая-нибудь красотка с броским макияжем и копной черных волос бросает на Лешу взгляды со своего места. Он их, конечно же, замечает и отвечает ей своей характерной ухмылкой. Не слишком часто отвечает, но все же.

Настя так ярко все это представляла, как будто сама находилась рядом, как будто сидела неподалеку от черноволосой красотки…. И вдруг почувствовала, что злится.

– Нефёдова, ты сегодня не с нами?

Зоя Михайловна, похоже, тоже злилась.

Настя усилием воли заставила себя следить за ходом урока.

На литературе классная руководительница проверяла, как Настя прочувствовала «Снежинку» Бальмонта, давала рекомендации, – на все это ушло 15 минут урока, чему 8 б был несказанно рад. Когда Настя возвращалась на место, Колька, общепризнанный клоун класса, жалобно ныл:

– Зоя Михайловна, такое произведение! Так растрогало! Не отказывайте чувствительной душе – так хочу еще послушать.

Классную руководительницу ничуть не обманули его восторги.

– Молотилов, тебе лишь бы домашнее задание не отвечать.

Как только раздался звонок с последнего урока, Настя выбежала из класса, чтобы встретить отца. В коридоре толпились школьники – те, кто учился в первую смену, спешили домой, ученики второй смены неспешно подтягивались к первому уроку, до которого оставалось еще много времени. Настя искала глазами папу. Через десять минут девочка уже волновалась. Она подошла к двери и, мешая как входящим, так и выходящим, стала высматривать отца на улице.

У дальнего угла школьного здания остановился знакомый синий Фольксваген. В машине сидели двое. Разумеется, Настя не могла с такого расстояния рассмотреть лица человека на пассажирском сидении, но почему-то нисколько не сомневалась, что это та черноволосая женщина с фотографии, спрятанной в листах А 4.

Настя почему-то испугалась этой мысли и поспешила обозвать себя неисправимой фантазеркой. Однако внутренний голос, явно не принадлежавший какой-то там легкомысленной фантазерке, строго и авторитетно произнес: «А почему тогда папа не подъехал к входу, а остановился так далеко?»

Настя вернулась в холл, чтобы дождаться отца там. Вскоре он вошел в школу, бодрый и довольный.

– Па, здорово, что ты пришел. С кем ты приехал?

Насте показалось, что отец на долю секунды замешкался, смутился.

– А почему ты спрашиваешь?

– Я выходила тебя встречать, видела, что кто-то приехал с тобой, – как можно беззаботнее постаралась ответить Настя.

– А, вот оно что. Коллега попросила подвезти, – скороговоркой произнес отец. – Ну, пойдем уже на разборки, в конце концов, мне ж на работу возвращаться надо.

– На разборки… ну у тебя и выражения, папочка. И не скажешь, что ты положительный и серьезный мужчина.

Отец и дочь смеялись, поднимаясь по лестнице.

– Там закрыто, – подсказала Аня, когда Настя с папой подошли к двери.

Анина мама раздраженно барабанила ладонью по подоконнику.

Юлия Николаевна появилась лишь спустя пятнадцать минут, когда родители исчерпали уже темы для светской беседы и стали проявлять нетерпение, то и дело восклицая, что им нужно возвращаться на работу.

Учительница биологии, казалось, была удивлена, увидев их перед кабинетом. Она попросила маму Ани и папу Насти подождать еще минуточку и пригласила девочек войти.

– Ну, вы даете! Вы, что, не могли подойти и поговорить со мной после урока? Инцидент был бы исчерпан. Зачем вы родителей (на секунду Насте показалась, что Юлия Николаевна произнесет «притащили») заставили отпрашиваться с работы и ехать в школу из-за бумажки с белибердой.

Учительница потрясла в воздухе листком, все еще сохранявшим очертания гармошки.

– Юлия Николаевна, это игра такая, вроде морского боя. Простите нас. Мы немного не доиграли на переменке и решили занять всего минуточку урока, – Настя надеялась, что ее голос достаточно красноречиво передает то, как ей стыдно.

– Нефёдова, ты мне почему-то представлялась гораздо более серьезной и умной. Забирайте этот продукт детсадовской деятельности, зовите родителей, – Юлия Николаевна протянула Ане листок.

Девочки стояли в коридоре, гадая, о чем шла в тот момент речь в кабинете биологии. О чем можно говорить, если злополучного листка там уже нет?

Когда через десять минут все четверо вышли из школы, мама Ани раздраженно произнесла, что совершенно не понимает, как можно срывать людей с работы ради пятиминутной беседы о сложностях подросткового возраста.

– Нормальная Юлька тетка, все-таки, – резюмировала Аня, когда родители ушли.

Настя кивнула.

Она смотрела вслед папе, который уже почти подошел к Фольксвагену. Девочка продолжала стоять на одном месте и после того, как попрощалась и ушла Аня, после того как скрылась вдали машина отца. Почему-то она чувствовала себя в тот момент страшно одинокой, будто и не было вокруг нее толпы школьников, спешащих на занятия или домой, будто отец уезжал не на работу, а в неведомые края… навсегда. Настя ощущала какое-то оцепенение, смотрела в одну точку, туда, где несколько минут назад находился Фольксваген.

Вдруг она почувствовала удар в спину. Девочка подпрыгнула от неожиданности и обернулась. В пяти метрах от нее Димка лепил новый снежок, чтобы запустить его в свою соседку по парте.

– Димка, я тебя сейчас… – испуг еще не прошел, и Настя вскрикнула так, что на нее оглянулись похожие на гусят младшеклассники, проходившие мимо.

Дима отбросил снежок в сторону.

– Извини, показалось, что ты примерзла к месту. Решил проверить, жива ты или нет. Ну как там, у биологички, прошло все?

Настя, пораженная, что Димка не только заметил инцидент на уроке Юлии Николаевны, но еще и помнил, что беседа с родителями должна была произойти как раз в это время, пробормотала, что все в порядке.

– Ну и отлично. Ты кого-то ждешь?

– Нет, домой иду. Просто задумалась.

– О, задумываться, это по твоей части. Пойдем тогда, мне сегодня в твою сторону.

По пути Димка рассказывал о своих летних приключениях у тетки в деревне, и Настя хохотала так, как не смеялась уже давно. Даже когда они попрощались, и она, повернув к дому, отправилась дальше одна, улыбка все еще не сходила с лица. Улыбалась Настя и, поднимаясь по лестнице и, открывая входную дверь, а войдя в коридор, прыснула от смеха, вспомнив самый смешной момент из Димкиных рассказов.

К следующему учебному дню нужно было приготовить реферат по истории. Насте досталась тема «Романтизм как направление в искусстве XIX века». Ей чрезвычайно нравилось искать информацию в Сети, систематизировать ее, анализировать, делать выводы, и, конечно же, рисовать в воображении картины событий давно минувших столетий. Настя не заметила, как пролетели два часа. Из XIX столетия ее вернуло замигавшее вдруг окошко мессенджера – Ленка звала гулять.

Реферат был почти готов. Кроме него оставалось лишь решить пару заданий по геометрии. Настя подумала, что вполне успеет закончить уроки вечером, быстро собралась, не забыв остановиться у зеркала, чтобы нарисовать стрелки. Через пятнадцать минут она была уже на улице.

Они встретились с Леной у входа в парк и решили погулять в центре, потому что последние дни шел снег, и к пенькам на их любимой полянке было не пробраться. У Ленки оказалось столько новостей в запасе, что Насте пришлось молча слушать, пока они не миновали центральную улицу. Оказывается, Лене назначил свидание Вовка из 10 в. Ее теперь интересовали только два вопроса – что надеть в субботу на дискотеку, и как убедить родителей отпустить ее хотя бы до часа ночи.

В какой-то момент, в то время пока Ленка, захлебываясь от переполнявших ее эмоций, тараторила и тараторила, Настя отключилась – перестала слышать подругу. Она вдруг представила, что ее, Настю, позвал в клуб… Леха. Девочка увидела в воображении себя, красивую в ярком коротком платье, танцующей медленный танец с парнем. Они смотрели друг другу в глаза, как тогда на пустой заснеженной улице.

– На-а-асть, ты что, меня не слушаешь? Я спросила, что лучше – джинсы, те розовые со стразами, или черная мини-юбка.

– Слушаю, конечно, – вернулась из мира грез Настя. – В мини юбке ночью у тебя все отмерзнет, а розовые джинсы не сочетаются с твоим зеленым пуховиком.

– Ну, я мамину дубленку выпрошу.

Вскоре тема иссякла. Про свои новости Насте рассказывать не хотелось. Да и не поверила бы Ленка, что ее лучшая подруга ночами ловит материализовавшиеся черные мысли жителей города. Не про конкурс же чтецов рассказывать.

– Слушай, – вдруг воскликнула Лена. – Ты же знаешь Веронику из нашего класса. Фифа такая с черными волосами до пояса.

– А, поняла.

– Ей, оказывается, тоже Вовочка нравится. Наша Верка ляпнула при ней, что я с ним на дискотеку иду, так Вероника теперь готова меня пристрелить. В 10 в к своим подружкам каждую перемену ходит и так, чтобы Вова слышал, рассказывает там, что я лохушка последняя.

– Вот коза, – искренне возмутилась Настя.

С минуту восьмиклассницы шли молча. Казалось, Ленка что-то тщательно обдумывает. Неугомонное Настино воображение нарисовало шестеренки и винтики, которые со скрипом крутились в голове у подруги.

– А давай ей записку в почтовый ящик подкинем.

– Что мы ей напишем? – изумилась Настя.

– От имени Вовки напишем. Мол, приходи на поляну, мне надо сказать тебе что-то важное.

– Я понимаю, Лен, ты злишься на нее. Но не детский сад ли это?

– А вторую записку мы от ее имени Ваське кинем. Ну, ты помнишь, на поляну приходит тихий такой невзрачный пацаненок с моей улицы.

– Ленка, ну ты даешь.

Настя рассмеялась.

Через пять минут девочки уже сидели на лавке в центральном сквере города и писали записку при свете фонаря. Лист для послания был вырван из Ленкиного блокнота со стихами про любовь, который она всюду таскала с собой. Ручки в ее сумке не нашлось, зато там лежал карандаш для подводки глаз. Пришлось писать им.

Записку для Васи Настя написала своим привычным каллиграфическим почерком. Она постаралась сочинить сдержанное, немного холодное письмо, несмотря на настойчивые попытки Ленки добавить в текст такие фразы, как «умираю без тебя» и «твой взгляд сводит меня с ума». Ну, в самом деле, неужели тихоня-Васька поверит, что ему могла такое написать эффектная Вероника. «Мне нужно тебя увидеть. Встречаемся в воскресенье на пеньках в 8 часов вечера». Настя была уверена, что этого вполне достаточно, чтобы пробудить надежды, но не вызвать недоверия.

С запиской Веронике было сложнее. Карандаш для глаз она могла узнать и догадаться, что над ней пошутили девчонки. Пришлось искать ларек «Союзпечать» и покупать все-таки ручку.

Настя размышляла. Слишком смелые фразы и цветастые выражения, несомненно, насторожат Веронику. Тихий и неприметный Васька – и вдруг «солнце моих дней, звезда моих ночей». С другой стороны, любовь творит чудеса.

– Мы не будем подписывать записку Веронике, – решительно произнесла Настя.

«Ты самая красивая девушка на свете. Когда я вижу тебя, то немею. Однако если ты придешь к пенькам в воскресенье в 8 часов вечера, я соберусь с духом и постараюсь описать все то многообразие волшебных чувств, которые вызывает твоя милая улыбка».

Ленка одобрила текст, и девчонки помчались к домам своих «жертв».

– Стоп.

Настя остановилась как вкопанная посреди улицы.

– А если записки в почтовых ящиках найдут их родители?

Пришлось возвращаться к ларькам. К радости школьниц, в продаже имелись отличные голубые подарочные конверты без марок. На одном из них вскоре красовалась крупная надпись «Василию», на другом Настя постаралась изобразить кривым мальчишеским почерком «Веронике». Девочки вложили послания внутрь и заклеили конверты.

Проделка все больше походила на приключение. Нужно было подкрасться к почтовому ящику так, чтобы не быть замеченными из окна дома, бесшумно опустить конверт в проем, скрыть свои следы на снегу. Вечер удался – девчонки отправились по домам с чувством выполненного долга.

Ночью Настя долго ворочалась с боку на бок, пытаясь уснуть. Она все гадала, прилетит ли за ней птица. Вероятно, эта мысль и заставляла бодрствовать. А может быть, виной всему было возбуждение от вечернего приключения или волнение по поводу того, что уже так поздно, а папа еще не вернулся с работы. Так или иначе, погрузиться в благословенный сон у Насти не получалось.

Когда утром прозвенел будильник, ей казалось, что она и не дремала ни минуты за ночь. Однако папа был дома – бодрый и веселый, как всегда. Настя не слышала, как он пришел домой, а значит, все же в ту ночь она спала.

7

Не прилетела птица и следующей ночью, и ночью с субботы на воскресенье. Зато в воскресенье позвонила Ленка.

– Ну что, во сколько встречаемся?

– Мы куда-то идем? – удивилась Настя.

– Как?! Ты что, не помнишь, сегодня же свидание у Вероники с Васькой. Мы должны это видеть.

Точно должны? – неуверенно пробормотала Настя.

– Конечно. Давай встретимся у входа в парк в половину восьмого?

Насте не хотелось никуда идти. Уж лучше бы завернуться в плед, улечься в постель и думать, думать, думать. Она не желала себе признаться, но где-то глубоко внутри что-то сжималось в ней от мысли, что ночные полеты больше не повторятся и, что, возможно, все ей только приснилось. Девочка вспоминала, как необычно, по-новому, выглядит город с высоты птичьего полета, как захватывает дух, когда птица снижается, заметив фурхов, а еще…, какой искристый и теплый взгляд у Леши.

Последняя мысль Насте совершенно не понравилась. Обозвав себя дурочкой, она вставила в уши розовые наушники, легла на диван и погрузилась в мир музыки в формате Европы +. Каждая лиричная песня рождала образы – образ мелькающих где-то далеко внизу дворов, улиц, домов, образ огромной белой птицы, парящей рядом с темной птицей. В конце концов, Настя поймала себя на том, что в воображении наслаждается поцелуем с Лешей. Она решила, что это уже слишком. Школьница отбросила наушники в сторону и села за уроки.

В 19:15 она вышла из квартиры, чтобы встретиться с Ленкой, пообещав перед этим маме вернуться не позже 21:00.

Насте показалось, что Ленка начала фонтанировать впечатлениями от вечера субботы – этого великого вечера, ознаменованного ее первым свиданием с Вовкой, еще до того как Настя оказалась в пределах слышимости.

– Ой, он принес мне розу, мы танцевали все медленные танцы, он представил меня другу как свою девушку, – Ленка захлебывалась от восторга.

– И во сколько ты вернулась домой? – поинтересовалась Настя.

– В 2 часа, утром был настоящий скандал. Я теперь наказана на целый месяц – никаких вечерних прогулок.

Лена помрачнела.

– Как же ты сегодня вырвалась?

– Сказала, что иду к тебе за книжкой для реферата. Так что мы только посмотрим одним глазком, как там наши голубки, а потом зайдем к тебе, ты мне дашь книгу какую-нибудь.

С минуту подруги молчали. Вдруг Настя стукнула себя ладонью по лбу.

– Ленка, мы ж забыли, что к пенькам не подобраться – там же сугробы.

– Точно. Но давай все-таки сходим туда, посмотрим.

Девчонки остановились там, где заканчивался переулок, именуемый в народе Темным за то, что ни один фонарь в нем никогда не работал. Далее шла Краснофлотская улица, за которой начинался лес. Возле дома, расположенного прямо напротив полянки, имелся работающий фонарь. Благодаря ему школьницы могли видеть, что происходит у пеньков, не приближаясь к ним, оставаясь надежно укрытыми в темноте переулка.

На самом высоком пеньке сидел парень – очевидно, Васька все-таки пробрался по сугробам к полянке. Он был похож на сиротливого воробья на шесте, и Настя в который раз усомнилась в нужности и правильности всей этой затеи.

– Вероника не придет.

– Кто знает, кто знает, – с недоброй усмешкой возразила Ленка.

Минуты шли, но Насте казалось, что время застыло, как и все вокруг. Не шевелился сидевший на корточках Васька, замерли сосны у края леса, ни единого человека не было на улице, даже холодный воздух вокруг оставался абсолютно неподвижным.

– Лен, ну что она ненормальная в сугроб лезть. Сидит себе дома.

В этот момент на улице показалась Вероника. Она решительным шагом направлялась к полянке, будто ее совершенно не смущали сугробы и то, что она не знала, кто такой этот таинственный автор записки.

Вероника остановилась в нескольких метрах от пеньков и замерла, отлично вписавшись во всеобщую абсурдную картину безмолвия и неподвижности. Настя не могла слышать, произнесли ли эти двое хотя бы слово. Зато из Темного переулка было отлично видно, что Вероника резко развернулась на 180 градусов и так же решительно, как приближалась к поляне, отправилась прочь.

– Ну-у-у, так не интересно, – протянула Лена.

– А что ты ожидала увидеть? Страстный поцелуй?

– Ну, не страстный поцелуй, а хотя бы небольшую разборку.

Настя не помнила, в какой момент это началось: только что она смотрела вслед удаляющейся Веронике, и улица выглядела самым обычным образом. Но уже в следующий момент ее воображение нарисовало фурхов. Ей представлялось (так явно, так отчетливо), что отвратительные твари неслись в разные стороны – в лес, в переулки, во дворы частных домов.

Прошло всего пару минут. Вероника исчезла в темноте, воображаемые (или настоящие?) фурхи разбежались. Краснофлотская опять была пуста. Была пуста, если не считать Васи, о котором девчонки совершенно забыли, наблюдая за Вероникой.

Парень слез с пенька и выбрался на дорогу, преодолев сугробы. Он остановился на том месте улицы, где еще совсем недавно стояла Вероника, и стал смотреть в темноту – туда, куда ушла девушка, будто надеялся, что темнота все же вернет ее. Потом медленно поплелся прочь.

– Пошли за книжкой, тут больше ничего интересного не произойдет, – судя по ворчливому тону, Ленка была разочарована.

Девочки ушли. Через несколько минут Лена снова нарушила молчание:

– Почему ты молчишь? Ваську жалко?

Она помедлила, затем призналась:

– Мне тоже.

Настя думала не о Васе, а о фурхах, которых, возможно, породило не только ее собственное воображение, но и гневные мысли Вероники. Тварей было много, слишком много. Такую огромную стаю Настя еще не видела. Она представила, в каком бешенстве была Вероника, поежилась и пообещала себе пытаться впредь сдерживать раздражение, что бы ни случилось.

У дома, рядом с подъездом стояла папина машина, а значит, отец собирался провести воскресный вечер с семьей. Не успела Настя так подумать, как цветок герани, мамин любимый цветок, который украшал подоконник на кухне уже много лет, грохнулся в лобовое стекло синего Фольксвагена, и в тот же момент в дверях подъезда показался папа.

Девочки ошарашено пялились на разбитое лобовое стекло, когда услышали звук с шумом закрывающегося окна. Настя посмотрела вверх и успела заметить, что это их кухонное окно только что захлопнулось. Мозаика событий сложилась в голове Насти молниеносно. Мама узнала про ту женщину с фотографии, и когда папа сказал, что собирается по делам, ее хваленое самообладание, ее нервы не выдержали.

Ленка подняла голову слишком поздно и не увидела, как мама Насти закрыла окно.

– Ой, у кого-то цветок выпал из окна, – почему-то шепотом произнесла она.

Девочки посмотрели на Настиного папу. Против обыкновения он не выглядел бодрым и жизнерадостным. Он, не отрываясь, смотрел на лобовое стекло, по его лицу разливалась бледность. Насте пришло в голову, что мама наверняка не сказала ему, что ей все известно. Может быть, даже натянуто улыбалась, провожая отца «по делам».

– Насть, давай я быстренько книжку то возьму, да пойду, а то мне влетит.

Девочки молча поднимались по лестнице. Настю била дрожь. «А что если у мамы истерика? Как она объяснит все это Ленке? Эта болтушка завтра же разнесет по всей школе», – мысли метались, как попавшие в силки птицы. «Вот она, мамина школа, сказывается все-таки», – усмехнулась про себя Настя. – «Главное, чтобы внешне все выглядело прилично».

Девочка открыла своим ключом дверь в квартиру – оттуда не доносилось ни звука.

– Лен, сейчас я принесу книгу, – нарочно громко сказала Настя, чтобы мать знала, что она пришла домой не одна.

На кухне горел свет, дверь была плотно закрыта.

После того как Ленка ушла, Настя довольно долго стояла в коридоре, не решаясь зайти в кухню. Мама гремела посудой, включала и выключала воду.

Настя открыла дверь так осторожно, как будто из кухни мог выскочить какой-то зверь. Конечно, мог. «Фурх! – подумала девочка. – Я спровоцировала их появление, организовав встречу Вероники и Васьки, тем самым притянув зло в свою семью». Настя застыла в дверях как вкопанная».

В кухне фурхов не было. Мама что-то помешивала в кастрюльке на плите.

– Мама, что произошло?

– Ой, Насть, представляешь, мыла окно и нечаянно уронила герань.

Настя опешила. Видимо, мама считала, что ее дочь – несмышленая малолетняя идиотка. Ну, конечно – «нечаянно уронила», при этом попав точно в лобовое стекло папиной машины, а затем захлопнула окно с грохотом.

– Мам, ты разбила стекло в нашей машине.

– Да-а-а-а, – протянула мама. Ничего, папа починит. Я же не нарочно.

Мать у-лы-ба-лась! Она могла улыбаться через минуту, после того как слетела с катушек. Все же это не могло не вызывать восхищения (хотя и смешанного с осуждением). Настя подумала, что мама неисправима, и вышла из кухни.

Папа не вернулся домой в этот вечер. В 11 часов, когда все уроки были сделаны, сумка собрана, и выбрана одежда, в которой Настя планировала отправиться в понедельник в школу, она начала волноваться. Конечно, отец часто приходил домой поздно, но не в выходной же. Настя долго не могла уснуть, вслушиваясь, не повернется ли ключ во входной двери.