– Сперва мы избавим от всех пережитков прошлого этих анархистов, а затем займёмся и нашими врагами.
Ну конечно, они ведь не знали, что я один из этих. Что их "несомненно талантливый учёный" каждый день нарушает законы об уровнях. Они и не подозревают, что кто-то из нас смог достичь 90-го уровня.
– Не волнуйся, среди них нет никого выше 60-го уровня, они все практически бесполезны для Государства.
Пусть они бесполезны для Государства, но они важны для меня. Я знал их всех, пусть не по именам, но в лицо точно.
– Простите, у нас тут осталось ещё два подопытных, которые рвутся на эксперимент. Но они опоздали, к тому же явились без документов, говорят, что всё обыскали, но не нашли их.
– Пропустите.
И в этот момент я увидел тех, кого искал взглядом за окном в смотровой. По коридору проходили клоны. Меня смутили их вчерашние разговоры о быстром заработке, и я на всякий случай спрятал их документы. К сожалению, не помогло.
– Теперь все на месте, и мы можем начинать.
Комиссия отошла назад, предоставив нам свободу действий. А я же не мог даже двинуться. Я должен был сорвать эксперимент, но понятия не имел как. Можно было бы ввести неправильную команду, но тогда не обойтись без пострадавших. К тому же, профессор стоял рядом, следил за каждым моим движением. А затем отошёл.
– Существование этого аппарата по большей части его заслуга. Будет справедливо, если Февраль сам его запустит.
Сперва я ничего не понял, но затем в мозгу стал складываться пазл. Малкольм сам выбирал себе помощников, он единственный, кто знал о персонале всё. Он единственный, кто знает, что я из Свободного района.
Я осмотрел всех присутствующих по ту и эту стороны стекла и повернул ключ, запустив аппарат.
2
Очнулся я. Вот только где? И как сюда попал? Полулежал в кресле, прикованный к нему и подключённый к детектору лжи. Попытался встать, услышал голос.
– Расслабьтесь и не пытайтесь сопротивляться.
– Хорошо.
– Мы будем задавать вопросы.
– Я понял.
Честно говоря, я ничего не понял. Почему я до сих пор жив? Ведь государственных изменников публично казнят в назидание другим? Или их сперва допрашивают? Увозят в неизвестном направлении и задают вопросы?
– Вы знаете, что это за аппарат?
– Да.
– Знаете принцип его работы?
– Знаю.
– Хорошо. Тогда начнём. Ваше имя?
– Февраль.
– Сколько вам лет?
– 29.
29-го числа родился, когда у меня был 29-ый уровень, убили отца, эксперимент был назначен на 29-ое марта, хоть я и был против. Всегда знал, что эта цифра однажды меня прибьёт.
– Ваш уровень?
– 90.
– Семейное положение.
– Холост.
Специально задают простые вопросы, чтобы в дальнейшем я не смог соврать, обмануть детектор.
– Вы планировали срыв эксперимента?
– Нет.
А потом резко переходят к тому, что их интересует.
– Вы умышленно сорвали эксперимент?
– Нет.
Огоньки замигали, раздался звуковой сигнал. И вместе с этим в мой мозг был послан электрический разряд, от которого у меня даже свело челюсть.
– Вы умышленно сорвали эксперимент?
– Да!
– С какой целью вы сорвали эксперимент?
– Вы пытались лишить воли полсотни людей.
И снова разряд тока. Одно радует, хоть это и болезненно, но не вредит клеткам мозга.
– С какой целью вы сорвали эксперимент?
– Спасал людей.
– Почему? Что значат эти люди для вас?
– К чему допрос, разве вы уже сами всё не знаете?
Детектор не допускает таких ответов на вопрос, поэтому я снова испытал спазм в черепной коробке.
– Что значат эти люди для вас?
– Может и вы ответите на мой вопрос?
Огоньки замигали, и я сделал вид, что мне снова больно. Да, только сделал вид, я ведь учёный, помните?
– Не стройте из себя героя, отвечайте на вопрос.
– Сперва вы ответьте, что вы знаете?
Аппарат старательно попытался причинить мне боль, а я старательно притворился, что ему это удалось.
– Вы сейчас убиваете нейроны в своём мозгу.
– Не несите ерунду, я знаю, как он работает.
Естественно, я знаю, как работает моё изобретение. И, на всякий случай, только для себя я оставил возможность его взломать.
– Отвечайте на вопрос.
– Только после вас.
А вот они не знают, что это моё изобретение. Никто не знает, потому что я продал его одному богатому и влиятельному человеку. За него получил хорошие деньги, несколько уровней и возможность стать военным инженером, а его наконец признало научное сообщество.
Голос сперва молчал, затем продолжил задавать вопросы.
– Среди подопытных были ваши родные?
– А то вы сами не знаете.
Мигающие лампочки, изображение страданий.
– Это была ваша девушка?
Я понятия не имел, знают ли они о клонах. И, согласитесь, это довольно тупо: сперва рискнуть всем, чтобы спасти их, а затем потащить вслед за собой.
– Это была ваша девушка?
– У меня нет девушки.
– Ваша сестра?
– Нет.
– Ваш брат?
– Нет.
Лампочка не замигала. Я ведь не соврал. Это был не брат, а братья.
– Другие родственники?
– Нет.
– Это была девушка, в которую вы безответно влюблены?
– Что? Нет.
Меня развеселило это предположение. Я даже позволил себе усмехнуться. Неужели они действительно ничего не знают?
Голос замолк и передо мной раскрылась стена. Ну я считал, что это стена.
На меня смотрели председатель комиссии, человек в военной форме, по-видимому, именно он задавал вопросы, девушка, следящая, возможно, за моими жизненными показателями и ещё несколько людей, которых я не стал рассматривать. Человек из правительства заговорил.
– Хочешь поговорить откровенно? Что ж, тогда слушай. Ты полностью обрушил систему. Уничтожил все данные, которые касались эксперимента. Уничтожил всё, что только было возможно.
– Нет, это… Я не мог. Там ведь защита, её нельзя так просто обойти.
– Смог. И именно поэтому до сих пор жив.
Я и пытался сделать что-нибудь в этом роде, но и подумать не мог, что получится. И именно поэтому они ничего не знают. Подопытные ушли вместе со всеми, как только сработала сигнализация, а все данные о них были уничтожены. К тому же, близнецы были без документов.
– И пусть ты не можешь внятно объяснить зачем ты это сделал, на вопрос: как ты это сделал, ответишь чётко и понятно.
– Я ввёл код, запустивший экстренное самоуничтожение.
Ну, а как вы хотели? У нас война и, в случае ЧП, мы должны любым способом уберечься от утечки информации к врагам. Согласен, с патриотизмом в Государстве перебор.
– Нет, ты сделал не только это.
Я услышал голос позади себя. И это был очень знакомый голос, принадлежащий профессору. Получается, что всё это время Малкольм находился здесь. И теперь подошёл ко мне, встал сбоку.
– Ты оставил всё здание без электричества. Закоротил даже резервные источники.
Да, помню, я повернул ключ, ввёл код и сразу же запищала сирена, но буквально через секунду замолчала, и вся электроника в здании умерла. А двери пооткрывались. Даже самые защищённые распахнулись. Выражение: день открытых дверей стало иметь прямое значение. Это, конечно, круто, но…
– Я этого не делал. Я всего лишь ввёл код.
Детектор молчал, потому что я говорил правду.
– Всего лишь ввёл код? Всего лишь?!
Профессор обхватил мою шею рукой, другой замахнулся и наградил моё лицо синяком. Надо отметить, что, не смотря на возраст, удар у него очень даже хороший.
– Ты, щенок, я поверил тебе, относился к тебе, как к сыну, а ты уничтожил всё!
– Простите.
Он снова замахнулся, но опустил кулак и убрал руку с моей шеи.
– Ты предал меня, я знать тебя больше не хочу.
Я сидел не до конца понимая, что происходило. Он сам подтолкнул меня к этому поступку, а теперь обвинял. Хотя, может, он просто хотел отвести от себя все подозрения?
Малкольм отошёл в угол, встал там, прожигая меня взглядом. Он меня ненавидит. Но, он не сдал моих братьев. Как и меня. Кто этих гениев поймёт.
А военный тем временем продолжил.
– У тебя есть сообщники? Кто тебе помогал?
– Что? Какие сообщники?
– Которые помогли тебе закоротить систему.
Скорее всего, они правы, и был кто-то ещё. Но мне откуда знать, кто.
– Ни о каких сообщниках я не знаю. Можете хоть весь день меня здесь продержать, ответ будет таким же.
Они переглянулись, главный отдал приказ:
– Вырубайте его.
Девушка-медик что-то нажала, я почувствовал небольшое жжение в висках и начал отключаться.
3
Очнулся. Осознание того, что я до сих пор жив пришло мгновенно. А вот понимание, по какой причине и что со мной собираются сделать приходить не собиралось. Надо открыть глаза. Посмотреть, где я. Нет, ничего подобного. Я ещё в отключке, всё ещё сплю. Надо прислушаться к ощущениям. Тишина. Лежу на чём-то жёстком. Руки и ноги свободны. Не слишком обширная информация.
Послышались шаги, они приближались. Звук открывающейся двери.
– Подъём, – приказал мужской голос, – я знаю, что ты в сознании.
Пришлось открыть глаза. И даже подняться. Оооо… Я в изоляторе. Голые стены, потолок, пол. Минимум пространства. Чтобы вам было более понятно, сравню это помещение с лифтом. Вот только дверь открывается лишь с одной стороны. В этих комнатах в перерывах между допросами держали шпионов, террористов, изменников и прочих политических преступников. Теперь этой чести удостоили и меня.
– Иди за мной.
Ноги подкосились, я опёрся плечом о стену. Мысли о будущем проникали в мозг, закрепляясь там, выдавая самые жуткие картины. Да, признаю, мне было страшно.
– Куда?
– Замолкни и следуй за мной. Не вынуждай тащить тебя силой.
Я оттолкнулся от стены, прошёл сквозь дверь. В коридоре ожидало ещё два вооружённых человека.
Шагал за входившим в изолятор, остальные следовали позади меня. Шли довольно долго, и я начал замечать, что только звук их шагов нарушал тишину. Только их? Осмотрел себя: босой, в какой-то серой пижаме. Полностью стёртый как личность.
Откуда-то донёсся пронзительный крик, заставивший меня снова перестать ощущать холод бетонного пола. Крик повторился. Идущий впереди обернулся ко мне.
– Хочешь посмотреть?
– Не особо.
– А хочешь знать, за что?
Если это был приём запугивания, то он работал. Нужно было отвлечься от этих звуков. Поговорить. Стараться не слушать их.
– У бедняги с Государством оказались разные взгляды на политику?
– Разумеется.
– В чём именно их взгляды разошлись?
– Он считает, что все люди равноправны. Выступает против системы уровней. А также является одним из лидеров сопротивления.
Я понял, что не являюсь самой важной и опасной персоной в этом здании. И почему-то мне стало обидно.
Дальше по коридору располагалась дверь. Открытая дверь, сквозь которую внутрь проникали яркие солнечные лучи. Я остановился, пристально смотрел в просвет. Даже протянул к нему руку.
– Это выход. Путь к твоей свободе.
Военный ударил тонким прутом по кисти моей руки. Я опустил руку. Обнял меня за плечи, прутом указал на дверь.
– Полюбуйся на солнце в последний раз. Больше ты его никогда не увидишь. Хотя, судя по твоему цвету кожи, вы с ним не очень дружили. Так что скучать ты сильно не будешь.
Он подтолкнул меня в спину, я молча завернул направо. Шёл, оглядываясь на просвет до самого последнего момента, пока тот не скрылся из виду.
Оставшуюся часть пути мы шли в тишине. У меня в голове творилась какая-то чехарда из несвязанных мыслей и кратких провалов в забытье. Это не располагало к общению. Да и моя охрана, видимо, исчерпала свой словарный запас.
Мы оказались у массивных металлических дверей. Скорее даже ворот. Один из провожатых приложил к детектору карту, они начали раскрываться. Я собирался шагнуть вперёд. Страх сменился на любопытство. Это точно не была комната для допросов, скорее какая-то лаборатория. Главный остановил меня.
– Подожди. У меня есть традиция. Я всем своим пленным даю прозвища. Ты у меня будешь Белоснежкой.
Что ж, могло быть и хуже.
Меня втолкали в помещение, пообещали встречу вечером, закрыли дверь и удалились.
Внутри ожидала комиссия, расположившись на всех возможных предметах мебели. И всё же я довольно важный узник. Среди новых лиц оказалась и знакомая личность. Военный, который вёл допрос. Полковник. Сейчас я разглядел его погоны.
Ну да, звания в армии остались прежними, только с оговоркой на уровни. Например, я со своим 90-ым ещё не годился в полковники.
Все собравшиеся молча смотрели на меня, я же взглядом пытался просверлить дыру в стене. Тишина затягивалась. Дыра в стене не появлялась.
Полковник решил привлечь к себе моё внимание. Подошёл. Довольно грубо обхватил за шею. Смотрел в глаза.
– Добро пожаловать в твой новый дом. Правила здесь просты: ты выполняешь всё, что тебе приказывают и стараешься быть полезным. В противном случае…
Рука на шее сжалась сильнее. Какая же у него омерзительная улыбка.
– Тебе всё понятно?
Я кивнул. Меня толкнули к остальным.
– Закончили представление! За работу.
Из дальней части лаборатории шёл Малкольм. Все послушно выполнили его требование, стали разбредаться по своим местам.
– Это твой спаситель, – сказал полковник.
– Спасибо.
Профессор проигнорировал мои слова. Снова.
– К сожалению, мне придётся терпеть твою компанию. Не будем растягивать это время.
Он осмотрел меня, продолжил.
– Начнём работу заново. Надеюсь, твой мозг в состоянии адекватно мыслить.
Опущу момент с описанием проводимой нами работы. Просто скажу, что все недовольные люди, за исключением Малкольма, в лаборатории оказались в моём подчинении. Даже несмотря на мой нынешний статус. Зато теперь понятно, к чему были эти гляделки в начале.
Но всё моё преимущество исчезло во время обеда, когда весь коллектив дружно собрался и ушёл из лаборатории следом за профессором. Со мной же оставили двух нянек-солдат, которые ясно дали понять, что мне перерыв не полагается.
Вечером. Скорее всего вечером, опять же по приказу Малкольма, все стали расходиться. Меня встретил уже почти ставший родным надзиратель, и началось длинное путешествие по коридорам до изолятора.
На следующее утро я начал изучать коридоры. Метр за метром. Запоминал расположение дверей, лестниц. Пытался заглянуть во все проходы. За это не раз получал по спине от идущих позади провожатых. Но с каждым новым походом им становилось, нет, не безразлично, а скорее любопытно. Мне кажется, они даже сделали ставки на попытку моего побега. Даже стали позволять мне останавливаться на секунду. Им нравилось следить за моими действиями. А мне нравилось небольшое окошко у потолка в одном из коридоров, которое всегда было открыто, и несколько труб, по которым можно было забраться к нему. Но выбраться из здания не означало сбежать. Там, за стенами могло находиться что угодно. Начиная с огороженного двора с множеством часовых, заканчивая минным полем.
Несколько дней проходили по стандартной схеме: изолятор-лаборатория. Презрительные взгляды ассистентов, высокомерные – надзирателей и безразличие в глазах Малкольма. Но сегодня это отошло на второй план. Недосып, нехватка пищи и холод сделали своё дело. Сидел в лаборатории в компании двух сержантов, стараясь не касаться босыми ногами пола. В глазах мутнело, виски сдавливало. Я вглядывался в дисплей, пытаясь разглядеть чертёж, но тот сливался в одно серо-белое пятно. Отложил перо в сторону, отодвинулся, закрыл глаза, прижал руки к лицу. Почувствовал, как начинаю сползать со стула. И темнота…
Пришёл в себя на полу. Рядом сидел профессор, заглядывал мне в лицо.
– Живой. Вот и славненько.
– Поднимайся, хватит валяться, – приказал надзиратель.
Ну да, я ведь по своей воле грохнулся со стула и растянулся на металлическом полу.
Я присел, затем опираясь на сидение встал. Так же поступил и Малкольм.
– Парень, тебя вообще кормят?
– Каждый вечер.
– Понятно. Принесите ему еды. Что-нибудь горячее и в достаточном количестве.
Он посмотрел на мои ноги.
– И обувь.
– Будет сделано.
Главный недовольно осмотрел меня от лба до пальцев ног и отправил подчинённых выполнять приказ.
– Спасибо.
Малкольм снова проигнорировал. Сосредоточил всё своё внимание на чертеже.
– Больше нельзя ждать.
– Чего?
Поинтересовался военный.
– Пора приступать к конструированию. Передайте полковнику, что я хочу его видеть.
К концу дня я был сытый, обутый, возможно, даже довольный. Все эти параметры относились и к полковнику, посетившему лабораторию.
Малкольм выгнал всех незаключённых, сразу перешёл к делу.
– Мне нужны будут подопытные. Здоровые, неизмождённые, в своём уме.
– С этим могут возникнуть проблемы. После прошлого ЧП…
Человек в униформе наградил меня тем же взглядом, что и у его подопечных.
– После прошлого ЧП не найдётся добровольцев. Даже за хорошее вознаграждение.
– Сколько у вас здесь узников?
– Это секретная информация.
– Хорошо. Не говорите, просто выделите мне, минимум, троих. Прекратите все свои допросы и приведите их в надлежащее состояние.
– Я не могу этого сделать.
– Замечательно. Значит дальнейшей проектировкой и конструированием займётесь сами.
– Ваш отказ будет изменой.
– Тогда пристрелите меня.
Малкольм направился к выходу.
– Подождите.
– Мне нужны подопытные.
– Будут они вам. Но здесь в данный момент всего 4, включая этого.
Он ткнул пальцем в меня.
– Этот мне нужен.
– Тогда я могу выделить двоих.
– Трое.
– Дождитесь ещё обнулённых. Один – изменник. Его казнят публично.
– Трое.
Повторил профессор.
– Хорошо. Но, имейте в виду, он крайне опасен.
Попробую объяснить вам, и самому себе, почему в таком огромном помещении всего 4 пленника. Самое простое: их по какой-то причине ещё не успели доставить. А также, потому что это не совсем тюрьма. Скорее исследовательский центр, где проводят незаконные эксперименты. Причём на заключённых. Это то самое место, где обнулённых уничтожают. И уничтожают не безболезненно при помощи инъекций, как об этом говорит правительство. И мой отец… Он также умер в ходе одного из экспериментов.