– Куда угодно, – умиротворенно сомкнув веки, с тихой улыбкой вторю в ответ. – Только не отпускай…
– Никогда… – льющееся, словно убаюкивающая музыка из его уст. Легкие прикосновения губ к виску, снимающие остатки напряжения. Расслабляющее дыхание, путающееся в волосах, и умиляющее ощущение единства, дарующее крепкий сон и покой.
Шесть тридцать утра… Будильники явно придуманы в преисподней. Уснув за пару часов до его дикой трели, едва разлепляю глаза. Работа… Волшебное слово, вызывающее бурю самых разных эмоций. Не способное оставить никого равнодушным. Будоражащее и напрягающее своим откликом в сознании… Ноющим чувством ответственности, висящим тяжелым грузом, не скинутым с плеч.
Обреченно накрываюсь с головой одеялом, понимая, что вылазка из теплого и уютного уголка неизбежна. Телефон в кармане куртки, разбивая тишину квартиры на части, будет продолжать звонить каждые пятнадцать минут.
Смиряясь со своей участью, плавно поворачиваюсь назад, любуясь расслабленными чертами до мелочей знакомого лица. Губы, сомкнуты вместе, и уголки, приподнятые в легкой улыбке. Глаза плавно прикрыты, создавая впечатление, словно он нарочито подглядывает за мной. Умиляюсь, впитывая сердцем детали любимой картинки. До чего же приятно, оказывается, вот так просыпаться рядом, захватывая частичку обыденности, сменившей огранку в невозможности наблюдать её прежде.
Размеренный вдох, вздымающий широкую грудь. Протяжный выдох. Полное умиротворение. Ощущение покоя, легкости и единства с самой собой.
Пользуюсь последними секундами тишины, словно передышкой. Оставляю невесомый поцелуй на его щеке, делая небольшой рывок к краю кровати в сторону коридора. Резкий захват рук срывает с губ тихий стон, напрочь пресекая все планы. Притягивает вплотную к себе, возвращая меня на прежнее место. Лукаво улыбаясь, не раскрывая полностью глаз, сонным голосом уточняя:
– Собралась сбежать от меня?
– Даже в мыслях подобного не было, – шепчу, облизывая пересохшие губы, чувствуя, как он обдаёт шею дыханием, наклоняет голову ниже, прикусывая кожу в районе предплечья. Нежно зацеловывая, будто прокалывающий током, оставшийся след от мгновение назад скрепленных зубов на теле. Пробивая его мелкой дрожью под натиском своих действий. Заставляя желать большего. Прижаться, откинув голову назад, истошно соскучившись за эти дни по столь необходимой ласке. Буквально извиваться, ловя мягкость прикосновений, впечатываясь в него. Будильник взрывается вновь, возвращая в сознание гнёт обязательств и провоцируя новый рывок вперёд.
– Не пущу, – слышу игривый отклик на свои поползновения.
– Мне надо домой, – переворачиваюсь лицом к лицу, вглядываясь в озорные глаза. Не способная удержать эмоции под контролем, оставляю легкий поцелуй в уголке губ, тихо охая и опуская взгляд вниз, под его руки, резко сжимающие мои бедра. Не успеваю перевести дыхание, ощущая ответный поцелуй, накрывающий непроницаемой пеленой затуманенное сознание. Изгоняя все мысли и стирая временные границы. Касание губ, порождающее желание получить продолжение, позабыв обо всём. Отпустить в небытие все дела и заботы. Да пусть сгинут ко всем чертям! Разве пройдено мало и этот миг не достоин особого внимания? Путаюсь пальцами в его волосах, с наслаждением покусывая влажные, горячие губы. Смеясь и захватывая власть над этим мужчиной, столь откровенно блефующим в данный момент, убеждая в том, что главная именно я. Дарующий крылья и выбивающий из-под ног почву. Обвиваю его руками, сцепляя пальцы на затылке, словно в огненном танце сцепляясь с его языком. Подавляя своей инициативой и с готовностью уступая, передавая все бразды правления в любимые руки. Получая от этого повиновения не меньшее удовольствие, чем от вливающегося в кровь безудержного безумства.
"Люблю тебя", "хочу тебя" – заезженной пластинкой крутится в мыслях, явно отражаясь в сбитом напрочь дыхании и взгляде полуприкрытых, насыщенных обожанием глаз. Губы приоткрываются в попытке подарить фразе жизнь. Перехваченные вновь настигающим поцелуем, пропускают в тишину лишь отдельные звуки. Улыбаюсь, оказываясь накрытой его телом. Наслаждаюсь, забрасывая глупые попытки что-то сказать. Тишина вокруг нас пропитана нечто большим, чем способны насытиться любые слова… Выдающими нежность прикосновениями. Ласковыми полуулыбками. Обжигающими взглядами, словно стыдливо спрятанными друг от друга занавесом век. Касаюсь подушечками пальцев его лица, нежно поглаживая. Закусывая губы и испытывая будоражащую дрожь, пробегающую импульсами по всему телу, цепляя кожей щетину. Мало зацеловать каждую клеточку, чтоб объяснить, насколько он мне дорог… Весело фыркаю, вдоволь испивая сладостное ощущение счастья. Умопомрачительный коктейль из "можно всё" и растаявшем в дымке воспоминаний ненавистного ограждения действий "нельзя".
Покорно прикрываю глаза, наслаждаясь неожиданно приятно сложившимся утром. Ощущая обрамляющие моё лицо руки, плавно ложащиеся на скулы. Слегка переместившийся вес его тела, отныне удерживаемого надо мной на локтях. Горячие губы, мелкими поцелуями покрывающие щеки. Короткий тайм-аут. Глубокий вдох. Затихаю. Серьёзный взгляд, таящий в глубине необъятную мягкость, считывающий информацию, прописанную в моих глазах.
Тихий вопрос, пропитанный утвердительной интонацией, состоящий всего из одного слова, ласкающего своей простотой:
– Моя?
Обвиваю ногами напряженные бедра, без сомнения отвечая:
– До последнего вдоха.
Замечая довольную улыбку на любимых губах. Так гармонично вплетенную в недосказанные слова. Бессмысленные, но осязаемые в окутывающем нас пространстве. Взрыв идиллии происходит с надрывом, играющим изменившимся звонком. Морщусь в ответ на немой вопрос приподнятых вверх бровей, обреченно произнося:
– Мама…
– Я принесу, – ухмыляется, делая попытку встать. Пользуюсь ею, высвободив руки и ловко стягивая к коленям боксеры, столь долгое время отделяющие меня от желаемого. Облизнув пересохшие губы, бросая вызов его терпению, под трель незатихающей мелодии, стойко выдерживая смеющийся взгляд.
– Лиз… – нависает надо мной, загораживая собой свет от окна, создавая впечатление об изменившейся обстановке. Внося в неё большую интимность. Заговорщически шепчет у самого уха, обжигая кожу короткими выбросами дыхания. – Надо ответить…
Сглатываю, смачивая пересохшее горло, готовая согласиться… чуточку позже… Не желая думать об этом. Концентрируясь на его четких движениях. Пальцах, со щелчком размыкающих замок лифа на лопатках, и резко отодвигающих в сторону, в невозможности их снять из сложившейся позы, кружевную полоску на трусиках.
– Я перезвоню… – охрипшим голосом вторю в ответ, подаваясь вплотную к нему, слыша вдалеке ставший фоновым звуком, повторяющийся снова и снова рингтон. Отдающийся эхом по затихшей квартире.
– Идеально подходящий под наращивание темпа движений, – прыскает дезертирующий разум. Весело фыркаю, утопая в накрывающих ощущениях, клеймя его спину руками. Сжимая в кулаках напряженные мышцы. Пока ещё мозг способен выдавать более—менее связные фразы, отличающиеся от бессознательных стонов, пресекаю любые вопросы о своём нездоровом поведении лишь одной фразой:
– Я просто люблю тебя…
Слыша в ответ вбиваемое в сознание с новым толчком, оставляющее привкус сладости на губах, словно растаявший шоколад, который хочется смаковать, медленно слизывая:
– И я тебя. Безгранично.
– Я скоро буду, – выпаливаю в одно слово, не делая пауз, едва слышу от абонента ответное "Да". – Всё хорошо… Заеду переодеться, – монотонность вопросов с интонацией, приближенной к панике, не дают возможности вникнуть хотя бы в один из них. Чёрт! Выдыхаю, чувствуя себя школьницей на "разборе полетов", выставленной посреди прессующего авторитетом класса.
– Всё хорошо? – уточняет, подходя ближе. Гармонично вписывающийся в идеальный порядок вокруг. Элегантный и стильный даже в обычной, неброской одежде. Без явных следов усталости и отпечатка бессонной ночи. В отличие от меня, отражающейся в зеркале напротив абсолютно противоположной картинкой. Усталой и не выспавшейся. Взвинченной и задумчивой из-за невнятного звонка. Обнимает, прижимаясь сзади. Рассматривая меня с повышенным вниманием, словно пытаясь предугадать ответ на свой вопрос в отражении глаз.
– По-детски боюсь ехать домой, – процеживаю тихо. – Искать оправдания после, как она считает, невесть где проведенной ночи, – сжимает ребра, двусмысленно улыбаясь, начиная прилично бесить своей непосредственностью. Выдаю резко, глядя сквозь зеркало прямо в глаза. – Знаешь, она ведь считает, что у меня кто-то есть.
– И твои глаза горят вовсе не благодаря мне, – ухмыляется с нотками злости. – Странно, что не смогла предотвратить нападки, поставив на место.
Свожу брови, хмурясь ему в ответ сквозь отражение в зеркале.
– Считай, что я пацифист и ни с кем не воюю. Порой проще уступить…
– Да не скажи… – распаляется в новой ухмылке. – Знаешь, Кристина пела в твою честь дифирамбы, узнав, что ты урезонила мою маму, – едва не смеётся в голос, явно находя это действо забавным и, отчего-то хочется верить, что жутко бесстрашным. Прикладывая невероятные усилия, прячу пробивающуюся от его слов улыбку, парируя сухо:
– Это другой случай… – оборачиваюсь, едва не охая от неожиданности, упираясь взглядом в его глаза. – Я защищала… – мнусь, смущенно продолжая, – тебя. – Опускаю голову, с большим оптимизмом в голосе пытаясь сменить тему. – Так она в городе? – положительно кивает в ответ. – Отлично, – практически восторгаюсь, и в этом ощущении мало наигранности. – Готовая отмазка для родителей о том, почему я не спала дома. Объяснить бы ещё толково, отчего я уехала к ней в пижаме… – перед глазами яркой картинкой всплывает реакция мамы – дочь, в конечном счете, явно выжила из ума…
– Не проще ли сказать, что была у меня? – проговаривает сдержанно, словно в этой фразе ничего не таится. Замолкаю, буквально сверля своими его глаза.
– Ты серьезно? – уточняю с долей сомнения, едва не срываясь на нервный смех, вновь сопоставляя с подобным откровением ответную реакцию родителей, пребывающих в "легком" шоке после не столь длительного наблюдения за мной в период развода.
– Почему нет?– точно провоцирует своей невозмутимостью. Закусываю губы, стараясь держаться спокойно.
– Потому что в данном контексте, учитывая действующие стереотипы, вложенные в сознание нескольких поколений, после нашего развода ты – довольно привлекательный, холостой мужчина, как бы они ни пытались поменять о тебе своё мнение в связи с тем, что наблюдали эти месяцы… А я… – всё-таки срываюсь на легкий смешок, переводя дыхание, чтобы продолжить, – опустим эпитеты, касающиеся внешности, разведенная мать-одиночка, около тридцати лет и, боюсь, моя мама спит и видит, как бы поскорее меня выдать замуж, а то позже характер станет куда паршивее и вообще никто не возьмёт.
– Кандидатов ещё не предлагала? – едва не фыркает, притягивая к себе ещё ближе, заговорщически продолжая. – Судя по твоему описанию, для того, чтобы серьезно связаться с тобой, надо иметь неслабые проблемы с головой.
Прищурив глаза, пытаюсь слегка стукнуть его кулаком, перехваченная за долю секунды до соприкосновения с кожей. Плавно притягивает к себе зажатое в кольце пальцев запястье, оставляя на нём влажный отпечаток своих губ.
– Надеюсь, у неё пока нет никого на примете, ведь она считает, что одного счастливчика я смогла найти сама, – улыбаюсь, вроде даже стеснительно, сокращая разделяющие нас сантиметры небольшим шагом вперёд. Ловя себя на мысли о игре в кошки-мышки. Прорезает на коже горячую дорожку своим дыханием от шеи к уху, будоража шепотом настолько, что хочется от удовольствия закрыть глаза.
– У меня есть на примете один довольно привлекательный и холостой мужчина…
– А как у него в плане психического здоровья?– шепчу с улыбкой, опаляя короткими выдохами сухие, непослушные губы.
– Полное соответствие заявленным требованиям, – отдает хрипотцой, прикусывая чувствительную кожу на шее. – При одном приближении к тебе мозг тут же отключается.
– Обязуюсь подумать об этом позже, – выдыхаю, проникая руками под слои одежды, поглаживая пальцами напряженную спину. В сладкой неге от его прикосновений прикрывая глаза. – А пока… Как ты смотришь на то, чтобы никуда не спешить, раз мы всё равно уже везде опоздали?
Запах моря, действующий расслабляюще на сознание. Сижу, вглядываясь в необъятную даль. Ноги утопают в мягком песке, обволакивая кожу теплотой и невероятной нежностью. Пропускаю сквозь пальцы мелкие крупинки, пытаясь удержать подобие муки в своём кулаке. Лёгкий бриз треплет выбившиеся из хвоста пряди. Обдаёт лицо свежестью, охлаждая горящие от негодования щёки.
Для чего он приставил ко мне эту назойливую тараторку, бесящую одним своим присутствием рядом? Два дня не могу от неё отделаться! Пытаюсь сбежать в тихое место, не слыша этих навязчивых предложений, речей. Находит! Словно где-то на мне стоит незаметный жучок, точно указывающий местоположение в любом уголке острова! Для чего по сто раз обсуждать мельчайшие детали? Выспрашивать моё отношение к ним? Я уже всё утвердила! Более суток назад! А эта утончённая девица пытается опротестовать моё мнение. Добавив. Убрав. На неё не действуют даже отговорки, что я занята дочерью. "Да что вы! Для этого у нас есть прекрасная няня, которая легко находит подход к любому ребенку. А у нас с вами столько дел! Сто—о—о—лько дел!" Дура, мать твою! Послать её что ли прямым текстом, может тогда поймёт, что её вечное таскание рядом, с красочными каталогами в руках, мне осточертело!?
– Красивый отсюда вид, правда?– произносит с улыбкой, явно надеясь вернуть утраченное внимание к своей персоне.
Глубоко втягиваю в себя воздух, плавно выдыхая его из легких до остатка. Растягиваю на губах измученную улыбку, больше похожую на гримасу, тихо произнося:
– Лина, мне кажется, мы прошли по всем пунктам и с приготовлениями можно закончить. До назначенного времени осталось менее восьми часов. Я бы хотела немного отдохнуть. Вы не против?
Ночь не спавши и встала ни свет, ни заря, а тут вновь она…
– Нервничаете?– уточняет лукаво.
Да, чёрт возьми! Сильно! И это состояние никак не связано с грядущим вечером! Эмоции плещут из-за неё!
– Да успокойся ты, – ехидно посмеивается расслабившийся на солнышке разум. – Девочка просто слишком серьёзно относится к своей работе. Выполняет указания твоего благоверного – сделать всё по высшему разряду. Провести идеально!
– Извести меня своими расспросами! Словно давняя подружка, выпытать всё лебезя в глаза!
– Я спокойна, – парирую сухо, скалясь в ответ.
– С таким мужчиной – это естественно—, будто не слыша меня, произносит, задерживая на губах заговорщическую ухмылку, глядя куда-то вдаль горизонта.
– Долго вы вместе?– выносит после непродолжительной паузы.
– Кажется, что всю жизнь, – усмехаюсь, осматривая близлежащую территорию в попытке найти местечко, где можно, улизнув от назойливого организатора, хоть пару часов в тишине отсидеться.
– Он так на вас смотрит… – произносит, будто не смело. – И девочка вокруг него вьётся, окружая неподдельным обожанием. Они даже похожи… такая редкость.
– Что вы находите странного, – усмехаюсь, искривляя улыбку. Не скрывая во взгляде бушующей внутри неприязни. – Дочь похожа на отца. Впервые слышу, что подобное редкость.
– Ой, – заминается, поджимая губы. – Я думала раз вы…
– Всё нормально, – парирую сухо в ответ, пресекая ненужные оправдания.
– Повтори это более правдоподобно, – заходится смехом разошедшийся разум. – Вот же ты умница! И мужика подобрала похожего на ребенка. И смотрит на тебя… так, что девочке завидно стало! Что ещё надо для счастья?
Тишины! Хочется выпалить во всё горло, раз и навсегда урезонив в ней желание со мной говорить. Какой нормальный человек начинает работать в семь тридцать утра? Снующие без дела администраторы отелей, дожидающиеся конца ночной смены и подобные перфекционисты, ощущающие неимоверную важность своего дела. Готовые и сутки напролёт обсуждать мельчайшие детали.
– Мужика бы ей хорошего! – заходится разум. – В это время б ещё нежилась в постели, не мешая нормальным людям с утра урвать частичку уединения после пробежки. Хотя, ведь "нормальность" довольно абстрактное понятие и мало подходит к твоему описанию.
– Всё будет готово к трём. Осталось лишь уточнить пару вопросов… – вновь вторгаясь в личное пространство, произносит организатор, кротко скрестив на коленях худощавые руки. – Вы уверены с цветами? Может, всё же разбавим обилием белого?
– Мы уже обсуждали этот вопрос, – недовольно поднимая глаза, произношу абсолютно бесстрастно. – Я люблю фрезии и хочу видеть лишь их.
– Хорошо, – соглашается, поджимая губы в подобие улыбки. – А на счёт платья и прически… ещё есть время переиграть. Всё-таки такой шаг…
– Я не совершаю ничего из того, чего раньше не делала, – ехидно произношу, качая головой. Чем её не устраивает мой выбор? Даже мама в своей любви к совершенству не давила настолько выражено, позволяя остановиться на желаемом самой.
– Это же на всю жизнь, – роняет несмело.
– Очень на это надеюсь, – выношу вполне дружелюбно. – Поэтому не хочу ничего лишнего. Постарайтесь меня понять и давайте закроем тему. Это мой день и я вполне довольна всем ранее оговоренным с вами.
– Я пойду, – поднимаясь, бросает, точно ученица, отпрашиваясь с урока. Оборачивается, замерев в метре от меня, тихо произнося:
– Вам несказанно повезло. Я редко встречаю подобное обращение, хотя и повидала немало пар… Он вас так ограждает, укрывая заботой, точно куполом. Вся наша двухдневная подготовка ничто в сравнении с тем, что уготовил этот мужчина… Правда, я до сих пор теряюсь в догадках зачем ему надо было именно так всё организовывать.
– Лина, постойте, – окликаю развернувшуюся в сторону комплекса девушку. Останавливается с улыбкой, ожидая вопроса.
– Что вы имеете ввиду? Сергей всё время был занят дочерью, пока мы с вами, – запинаюсь, кривясь, произнося, – работали.
– Это не мешало ему воплотить в жизнь одну непростую для нас задумку, – улыбается, поясняя заговорщическим выражением лица, что большего от неё мне не узнать. – Наверное, этот момент станет чем-то важным для Вас обоих.
– Возможно, – бросаю отрывисто. Ещё бы знать, что именно от меня скрывают, и придётся ли сюрприз мне по вкусу?
– А девочка нужна была лишь для того, чтобы отвлечь внимание от его дел, производимых под твоим носом, – глумится разум. – Ты-то и не заметила, что подготовкой занята не одна.
Звучно выдыхаю, поднимаясь с песка. Удовлетворение от пробежки как рукой сняло, оставив после себя излишнюю озабоченность. К чему эти сложности? Я бы и так, без лишних лиц и декораций сказала ему "да". За истекшие две недели столько всего изменилось… или же стало на круги своя? Выхожу на асфальтированную дорожку, собираясь повторить ещё один круг. Бег единственное средство, избавляющее от назойливых мыслей. Настраивающее на иной лад. Позволяющее думать в ином направлении. Воспринимать суть вещей более правильно. Включаю лёгкую музыку, ограждающую от внешнего мира. Тихо улыбаюсь, прикрывая глаза, вспоминая мамин недоумённый и, в то же время одобряющий взгляд в тот момент, когда мы вместе, после полудня, пересекли порог родительской квартиры…
– Я ж тебе говорил, что она под присмотром, подтрунивая, появившись из кухни, произносит отец. А ты заладила со своим беспокойством!
Не делая больших пауз, протягивает вперед руку, довольно произнося, —Привет, Серёж, – улыбается шире, окидывая веселым меня взглядом, – Лизка, ты словно золушка! Уходила вечером в платье, а заявилась с бала растрепанной, да в пижаме. Морщусь в ответ, желая сдерзить или, по-детски показать ему на это язык, слыша поддразнивающее:
– Но если он тебя и такую заберёт, – я против не буду!
– Достала?– раздаётся из-за моей спины, сопровождая весёлый голос тихим смешком.
– Да не то слово, – ухмыляясь, произносит отец. – Как ты только с ней живёшь? С маленькой в разы было проще.
– Ну-ка прекратили этот балаган, – строгим голосом, сопровождая фразу притушенной полуулыбкой, вступает мама. – Ты останешься?– сканирует взглядом, словно лазерным лучом, повыше моего плеча. Смягчает голос, лукаво продолжая:– Или только завёз?
– Заберу своё и поеду, – парирует с долей иронии в ответ.
– А разве в моём доме есть твои вещи?– прищурив глаза, прослеживает реакцию оппонента.
Не сдерживая улыбки, грозящей перерасти в нервный смех, стою, наблюдая за этой парочкой, ожидая, какая из противоборствующих сторон падёт первой.
– Вещи можно купить. Заменить. Пожертвовать ими, – становится в миг серьёзным, стирая с лица былое веселье. Продолжая уверенно и спокойно:– С моими девчонками не пройдёт ни один из озвученных вариантов. Поэтому я вновь прошу у Вас руки вашей дочери.
Стою, перекидывая взгляд между тремя парами глаз. Закусываю губы, которые самопроизвольно расплываются в довольной улыбке. Всеобщее молчание разрывает его изменившийся, саркастический тон:
– Откажите – я ж всё-равно их заберу. Только… так, вроде, будет не правильно.
– Серёж, – выдерживает паузу, словно обдумывая наперед свои слова. – Ты уверен, что она примет твоё предложение?
– Больше чем когда-либо, – парирует с улыбкой в ответ, порождая на моих губах ответную, которую я так тщетно пытаюсь от всех скрыть. Щеки обжигает жаром от его довольного взгляда. Словно в этот момент он касается их руками или покрывает мелкими поцелуями. Закусываю губы, дабы унять их нарастающую дрожь. Не разрывая зрительного контакта, демонстративно, опускается на одно колено, заставляя меня едва ли не прыснуть от смеха. Глубоко втягиваю воздух, охлаждая подкатывающие к горлу эмоции. Задерживаю дыхание. Раз… Два… Выуживает из внутреннего кармана небольшую коробочку, обшитую чёрным бархатом. Инстинктивно наклоняюсь вперёд, желая поближе рассмотреть то, что покоится на её дне.
– Выйдешь за меня? – улыбается, добавляя, – Вновь.
Приоткрывает крышку, сопровождая мой изменившийся взгляд появляющейся на губах ухмылкой:
– Что не так, – произносит вздыхая.
– Оно не то, – отвечаю, обиженно поджав губы. Я то думала, что он нашёл на крыше моё… Глупо. На это банально не было времени… Это тоже красивое. Блестит, переливаясь разноцветными искрами. Маленькое. Аккуратное. И…не то. Не могу скрыть захлестнувшего разочарования. Вроде должна радоваться. Самый страшный период моей жизни позади. А на деле– придираюсь к мелочам, желая большего, чем имею.
– Эта деталь меняет ответ?– уточняет немного нахмурившись?
– Нет, – произношу мягко, не осмеливаясь прикоснуться к кольцу. Нагибаюсь, едва касаясь своими его губ. Прикрываю глаза, вдыхая одурманивающий запах парфюма, которым наверняка пропахла сама после сегодняшней ночи.
– Я подумаю, – шепчу на выдохе, растягивая на губах лукавую улыбку.
Наблюдаю в ответ прищуренный взгляд, с отблеском злости, а может раздражения. Ни столь важно.
– А чего он ждал?– глумливо усмехается разум. – Знает, с кем связался и всё же надеется, что с тобой станет просто! Ухожу в свою комнату под тихий смешок отца. Мама же, сопроводив мои слова тихой улыбкой, толерантно не стала комментировать данное действо. Повернувшись к окну, стягиваю свитер, ощущая на теле прикосновение прохладных пальцев. Отрывает от пола, буквально разворачивая меня в воздухе, берет на руки, делая несколько быстрых шагов в сторону выхода, безапелляционным тоном заявляя:
– Подумаешь дома.
– Дай мне хотя бы одеться, – умоляю, сквозь смех. Прошу, обвивая шею руками.
– Не беси меня, – заявляет резко. – Установлю обогрев на полную. Накинешь куртку, а дома найдёшь всё, что нужно.
– Серёж, – шепчу тихо на ухо, обдавая кожу дыханием.
– Там полно твоих вещей, – перебивает, не дав закончить, точно оправдываясь, произнося: – Знаю. Заезжал.
– Две минуты. Пожалуйста, – обрамляю лицо руками, целуя уголки губ. Перехватывает инициативу, жадно втягивая нижнюю в себя. Мелкая дрожь пробивает всё тело, доходя до кончиков пальцев. Сжимаю руки сильнее, обкалывая ладони щетиной. Дышу вместе с ним, отбирая урывками воздух.
Ощущая себя до неприличия счастливой. Улыбаясь сквозь поцелуи, то ослабляющие, то усиливающие свой напор. Выдыхаю, урвав доли секунды, охрипшим голосом, почти беззвучно, произнося тихое "Да".
– Хорошо подумала? – уточняет ехидно.
– Да, – вторю в ответ, не способная перестать улыбаться. Устало прикрываю глаза, прижимаясь сильнее.
Сжимает в своих руках, лаская хрипотцой проникновенного голоса:
– Я люблю тебя.
Чувствую. Знаю… хочется произнести в ответ, а губы самопроизвольно выписывают в пространстве громогласное :
– Я люблю тебя больше…
И не важно, что было "до". После станет иначе. Не потому, что произошедшие изменения между нами невозможно забыть. Вернуться к прежнему образу жизни – значит похоронить себя заживо. Уничтожить нас. Вместе. Мучительно. По одиночке…
Бегу по грунтовой дорожке, сворачивая на песчаную полосу. К кромке моря. Территория отеля осталась позади. Фоновую музыку заменил шум ветра, ласкающего горящие щеки. От воспоминаний этого периода жизни невозможно оградиться. Вычеркнуть из памяти. Стив выступил лакмусом предыдущих отношений и результат проверки на прочность оказался довольно печальным. Провал по всем пунктам. Только, ведь, этого уже не исправить. Отчаянно хочется верить, что до подобной точки, отныне, никто из нас двоих не доведёт…
Резко сменив траекторию, возвращаюсь назад. Зачем думать о прошлом, загадывать наперёд, когда есть возможность жить настоящим, в котором всё хорошо? Верить в него. Надеяться на лучшее. Планировать. Улыбаться, щурясь в лучах поднявшегося ввысь солнца. Творить. Зная, что настоящее зависит лишь от тебя. Твоего выбора. Желания. Шага навстречу. Добегаю до резной калитки, оплетённой десятками белых роз. Волшебное место. Словно зазеркалье для обыденно серого мира. Тихое. Ласковое. Безмятежное.
– Не обмануться бы в этой красоте, – ехидно фыркает разум. – Ничем не напоминает восторженное состояние Алисы, воспринимающей сказкой то, что на проверку ей вовсе не оказалось?
– Это другая история, – кривлюсь в ответ. – И в моей, отныне, нет скрытого смысла и подводных камней. Всё зеркально чисто и открыто.
– Выдача желаемого за действительное – твоя стезя, – ёрничает разум.
– А тебе бы заткнуться и порадоваться за хозяйку, а не подливать масла в огонь, – фыркаю, поднимаясь по широким ступеням. Пробегаю по витиеватой дорожке, попадая на балкон белоснежной веранды, имеющей выход в наш номер. Приближаюсь к резному столику, сервированными двумя чашками кофе и небольшими пиалами с фруктами, тостами, джемом.
– Доброе утро, – запыхавшись, с улыбкой на лице, произношу своему мужчине, появляющемуся в стеклянных дверях.
– Доброе, – вторит в ответ, подходя ближе. В одних шортах, доходящих почти до колен. С мокрым ежиком, переливающихся на солнце волос. Окутывая особым запахом свежести после душа, смешанной с тем, что хранит его кожа. Приобнимает, прижимая к себе.
– Серёж, я вся мокрая, – отстраняюсь, с долей неловкости, ловя на себе его недовольный взгляд. – И соленая, – произношу с виноватой улыбкой.
Резко подкидывает вверх, фиксируя мои ноги вокруг своих бёдер. Охаю от неожиданности. Делает несколько шагов вперёд, упираясь моей поясницей в бетонные перила, шепча томно:
– Самая сладкая и притягательная – как бы ты не выглядела. До сих пор не можешь этого уяснить?
Слизывает соль с губ, рефлекторно приоткрывая их, пробивающим током движением. Прикрываю глаза, выдыхая ему в рот, оставшийся в лёгких воздух. Сознание плывёт, словно тая на солнце, обжигающем жаром, подставленную под его лучи спину. Опускается губами на шею, считывая участившиеся удары сердца с пульсирующей артерии. Скользит пальцами по телу. Боясь упасть вниз, оставшись без страховки, крепко обвиваю руками его спину.
И с каких это пор я начала бояться высоты? До земли можно спрыгнуть… Чуть больше трёх метров.
– Скорее нашла ещё один повод прижаться поближе, – поддакивает расслабленный разум. – Будто отдались ты сейчас от него и всё растает. Изменится. Совершив очередной жизненный виток – станет пустым и безликим.
– Ни за что, – проговариваю беззвучно, одними губами. – Мы слишком через многое прошли, чтобы позволить себе растерять приобретенные чувства.
Снизу доносятся обрывки разговоров. Перед моими глазами лишь он, а за спиной целый мир. Бескрайнее море. Отдаляется плавно, сохраняя на губах лукавую улыбку, словно его укорили за непозволительное поведение, а не переступать границы дозволенного никак не выходит.
– У тебя полчаса на завтрак и запись на спа, – произносит, наблюдая за тем, как я нехотя опускаю свои руки, упираясь в перила.
– Не хочу никуда идти, – парирую сухо.
– До заката меньше семи часов, – затихает, убирая из голоса веселые нотки. – Не передумала?
– Нет, – отвечаю уверенно, без тени сомнения, глядя в глаза.
– И никаких мыслей по поводу реки, в которую не входят дважды? – замечает прищурившись.
– Если ты считаешь, что я способна передумать, то вовсе не чувствуешь меня и не понимаешь с кем когда-то посмел связаться… – парирую обиженно поджав губы, ослабляя ноги, до сих пор оплетающие его бедра.
Захватывает подбородок меж пальцев, возвращая в исходное положение взгляд, произнося медленно, тихо, доходчиво:
– Не хочу, чтобы ты когда -нибудь пожалела, хотя бы на долю секунды, о принятом решении.
Это убьет нас обоих… И этого не настанет. Я уверена. Правда. Отныне и…
– Ты же не позволишь мне это сделать?– шепчу, подавшись вперёд, буквально у самого уха.
– Это твой выбор, – ссаживает вниз, разжимая руки. Поджимая губы, с оттенком горечи на лице, серьёзным тоном произнося:
– Именно его ты обязана сделать только сама.
– Что ты задумал? – роняю несмело, вглядываясь в серьезные глаза. Пытаюсь отыскать в их глубине хотя бы один из ответов на интересующие меня вопросы.
– Проболталась все-таки? – усмехается криво, словно сканируя взглядом сознание. Выуживая из дальних уголков известную мне информацию. Блефую, сохраняя на лице маску уверенности, будто бы действительно отчасти посвящена в его дела.
– До захода солнца осталось не так много времени, – парирует сухо в ответ. Вбирает в свои руки мои ладони, опуская голову вниз. Разрывает зрительный контакт. Прикасается губами к кончикам моих пальцев, сложенных вместе. От этого обыденного жеста, пропитанного особой нежностью и теплотой, сердце прокалывает острой болью. Будто он ненавязчиво извиняется за что-то или подготавливает… к худшему. Хмурюсь, не убирая ладони из замка его рук.
– Сереж… – произношу на выдохе, ощущая подкатывающую к горлу дурноту от нервного перенапряжения, сковывающего тело.