– Ну, Елизавета, город у нас большой! Все-таки миллионник! Поэтому тебе будет на что посмотреть, – с гордостью заметила Ольга Федоровна.
– А почему ты решила заселить к себе квартирантку?
– Так мне вот скучно одной, – после недолгого молчания ответила Ольга Федоровна, припомнив свой скромный оклад в банке.
После чайной церемонии Лиза отправилась в магазин, а домой вернулась с двумя здоровенными пакетами. Ольга Федоровна сочла это отличным моментом для проведения нравоучительной беседы о хлебных крошках. Она хвостиком проскользнула за Лизой на кухню, и уже было раскрыла рот, чтобы начать свою речь, однако тут перед ее глазами предстала ужасающая картина: из пакетов девушка то и дело доставала мучные изделия. Она взяла три упаковки хлеба, шесть булочек и два батона.
– Хлеб просто очень люблю! – пожала плечами Лиза, посмотрев на удивленную Ольгу Федоровну, а затем вскрыв одну из упаковок откусила смачный кусок хлеба, крошки от которого полетели на пол.
Ольге Федоровне вдруг стало дурно: у нее закружилась голова, помутнело в глазах, а руки сильно задрожали.
– Чего же так много-то, – чуть заикаясь, спросила женщина, – хлеба то этого?
– Ой, я много его ем! – рассмеялась соседка.
– Батюшки мои, – шепотом произнесла Ольга Федоровна и схватилась за сердце.
– Бутерброды, хлебный суп, тосты, – продолжала Лиза, – я даже тостер с собой привезла! Приготовлю как-нибудь для тебя тосты на завтрак. Ты просто очумеешь, ведь это так вкусно!
Запуганное воображение Ольги Федоровны тут же нарисовало сцену утренней трапезы: ее квартирантка режет батон, а фонтаны из хлебных крошек бьют во все стороны, заполоняя пол, подоконник, плиту, холодильник и все три табуретки. Затем она небрежно хватает только что заготовленные куски с разделочной доски и несет их к тостеру, по пути, конечно же, просыпая из ладошек мучной мусор. Пока хлеб жарится в миниатюрной печи, зловоние от пищевого продукта разносится по квартире и въедается в занавески, одежду и обивку дивана. Под воздействием высокой температуры хлеб становится еще более сухим, отчего, когда Лиза его кусает, он крошится еще сильнее. С каждой секундой глаза Ольги Федоровны становились все
грустнее, в какой-то момент правый ее глаз даже нервно задергался.
– Я пойду, полежу, что-то мне плохо, – выжала из себя Ольга Федоровна и покинула кухню.
На следующий день женщина была не в духе. Она проснулась в 7 утра с выражением нестерпимого отчаянья на лице. Лиза же, лежащая на соседней подушке, напротив, спала сладко, как младенец и даже улыбалась. Ольга Федоровна взглянула на соседку, негромко цыкнула и принялась за уборку. Когда она зашла на кухню, то обнаружила следы Лизиного ужина: на тумбочке стояла пустая коробка из-под молока, лежала тоненькая колбасная кожурка и … знатная горсточка хлебных крошек. Ольгу Федоровну передернуло. Она надела перчатки и, взяв в руки веник, стала прибираться.
Первым делом она приступила к зачистке кухни. Ольга Федоровна резво махала веником в разные стороны, пытаясь удалить с пола весь сухой мусор. Она тщательно прошлась по всем углам, а труднодоступные места очистила вручную. Разобравшись с кухней, она на цыпочках обследовала каждый квадратный метр главной комнаты, после чего спустила на хлебные крошки робот-пылесос. Пока портативный прибор тихонько жужжал, "пожирая" мелкий мусор, Ольга Федоровна присела на край дивана и с умилением взглянула на свой дом – сейчас в нем не было ни одной крошки хлеба. И уходя на работу, она еще раз довольно посмотрела на чистый пол.
Всю смену Ольгу Федоровну преследовали мысли о грязном доме. Она оформляла кредит, а перед глазами появлялась Лиза, жующая пшеничный батон. Она консультировала пожилого клиента по сберегательному счету, а перед глазами снова была Лиза, только в этот раз она сидела на диване, с крошащимся бутербродом в руках. Она заполняла заявление на выдачу процентов, а перед глазами вновь Лиза, теперь она танцевала с целой буханкой хлеба на ее персидском ковре. Под конец дня Ольге Федоровне даже стало казаться, что Лиза обосновалась в ее мозгу – она сидела на нервных окончаниях и хрустела всевозможными мучными изделиями. По дороге домой она молилась лишь об одном – чтобы квартирантка не насорила. Когда женщина зашла во двор ее охватила паника. Вечером площадка перед домом всегда выглядела немного зловеще: тени от деревьев, упавшие на асфальт, напоминали очертания монстра, сквозняк, разгуливающий между многоэтажек, двигал качели, которые издавали пронзительный скрип. А во время сильных порывов ветра начинала кружиться огромная карусель в центре двора. Однако все это Ольгу Федоровну ничуть не пугало, ее больше тревожили мысли том, что творится в доме.
Еще на лестничной площадке женщина учуяла запах жареной картошки. Сердце ее забилось чуть медленнее, а на душе стало полегче: "Лучше уж пусть картошку жарит, чем хлеб печет", – подумала она и достала ключи. Ольге Федоровне так не терпелось взглянуть на то, что делает соседка, что она с порога сразу двинулась на кухню. В небольшой комнатке было ужасно жарко, газовая конфорка работала на полную мощность – Лиза жарила картошку. Сковорода, доверху заполненная нарезанными овощами, пуляла в разные стороны раскаленное масло. Девушка была развернута спиной, а из-за наушников она не услышала, как вернулась хозяйка. Она что-то бурчала себе под нос, порой завывая, как Уитни Хьюстон и пританцовывала. Ольга Федоровна заметила, что во время вечерней пляски в воздухе мелькают какие-то мелкие частички: они взлетали до самого потолка, а затем падали на пол. Приглядевшись, она увидела хлебные крошки. Лиза готовила бутерброды с колбасой. Углы, еще утром сияющие чистотой, вновь заполонили хлебные крошки. Женщина около пяти минут простояла за спиной Лизы, прежде чем та ее заметила, а увидев, она тут же скинула наушники и радостно воскликнула: