Ника неслась к нему на всех парах, и он почти что готов был широко распахнуть руки, поймать ее в объятия и закружить над землей, но она пролетела мимо и резко затормозила, врезавшись в ограду в паре сантиметров от него.

– О-фи-геть! – выдохнула она. При взгляде на влажные тонкие волосы, прилипшие к ее лбу и вискам, у Игоря снова свело все внутренности – он никак не мог привыкнуть к тем ощущениям, которые Ника вызывала в нем.

– Вы зря не пошли! Ощущения потрясающие. Безопасный адреналин. Обожаю!

– Слушай, может, уже завяжешь с этим «вы»?

– Простите, у меня язык не поворачивается, – потупила взор Ника. Вся ее сущность требовала обращаться к человеку-скале на «вы». А Ника привыкла доверять своему инстинкту выживания.

При слове «язык» воображение Игоря тут же начало вырисовывать непристойные картинки, и, чтобы перекрыть поток возбуждения, он резко оборвал тему: «Ты, наверное, любишь сахарную вату? Я тут где-то видел фургончик, где ее изготавливают».

– Сто лет не ела вату, – и тут же промелькнуло, что в последний раз вату покупал ей ее отец. И это, действительно, было сто лет назад. – Пойдемте.

– Черт, у меня как будто родительский день! – проговорил Игорь сквозь зубы, когда Ника чуть убежала вперед, и вместе с тем обрадовался тому, как ловко ему удалось прогнать из своего тела возбуждение.

__________

Полностью одетый, он лежал на кровати в своей комнате. Вещи были собраны. Оставалось только встать, обуться и выйти из дома. Если бы он сделал это прямо сейчас, он бы опоздал на занятия. Но даже если бы он пришел на них вовремя, он бы все равно почувствовал, что уже опоздал. Что бы он ни делал, ничего внутри него не менялось. За несколько лет они с родителями сменили уже 5 адресов, переезжая из одного города в другой. Раньше они старались подстроиться под его учебный график, теперь это стало несущественным. Он перестал запоминать имена одногруппников, все его вещи умещались в один 70-литровый чемодан, он ничего больше не менял в своих комнатах – они оставались такими же неперсонифицированными во время его проживания, как и до него. В Ростове-на-Дону в его комнате не оказалось кровати – он проспал на полу все 5 месяцев. Скорее всего отец предлагал ему купить кровать, но Денис не проявил заинтересованности, а вскоре снова пришло время переезжать.

– Ты решил не ходить сегодня на занятия? – мать распахнула дверь.

– Пойду ко второй паре.

– Хорошо. Мне пора на работу. Ты знаешь, где лежат деньги. Увидимся вечером, – она подошла к нему и наклонилась, чтобы поцеловать в лоб. Через несколько минут в коридоре щелкнул замок входной двери.

Он мог и вовсе не ходить на занятия. Мог взять все деньги из правого верхнего ящика секретера, и их хватило бы на многие месяцы безбедной жизни: на съем просторной двухкомнатной квартиры где-нибудь в центре столицы, на еду в ресторанах, на посещение ночных клубов, на совместные завтраки с незнакомками, на десятки сеансов в кинотеатрах… Но большая часть денег, конечно, ушла бы на алкоголь и сигареты. Он знал это, потому что все это уже было. Тогда, задолго до того, как закончились деньги, он вернулся к родителям. Не только они, но и он сам боялся превратиться в дерево, вернее, в сухой ствол с пустыми ветвями, который, сколько его ни поливай, не оживет, потому что просто физически не способен впитать в себя воду. По крайней мере они все еще могли перемещаться, переезжать с места на место. Как раньше, когда у всего этого движения были другие причины. Не было никакого смысла пытаться создавать иллюзию жизни одному. Поэтому он вернулся тогда, поэтому родители знали, что он вряд ли уйдет вновь. Но сам он не был в этом уверен.

Денис проснулся от трели дверного звонка. Он встал довольно быстро, но, когда вышел в коридор, там уже стояли Ника и его мать. Она уже вернулась с работы? А уходила ли она вообще? Да, ведь он слышал щелчок входного замка.

– Может, выпьешь с нами чаю? На улице довольно прохладно. Согреешься.

– Я не замерзла, – неуверенно пробормотала Ника, хотя у самой зуб на зуб не попадал.

Смена сезонов всегда оказывалась неожиданностью для ее организма – и она мерзла в первые дни зимы так, как не мерзла в тридцатиградусные морозы. Денис улыбнулся ей и кивнул головой. – Но я люблю пить чай, – вежливо соврала Ника, поняв приветствие Дениса как просьбу принять предложение матери.

Ника разулась, Денис помог снять ей верхнюю одежду, и они вместе вошли на кухню. Он тут же рванул к шкафу доставать кружки и разливать чай. Мать Дениса уже сидела за столом. Она была красивой женщиной. Даже слишком. Несмотря на полное отсутствие макияжа, довольно незатейливую прическу и домашнюю одежду, казалось, будто она была отфотошоплена наживую. Ника села за стол напротив нее. Через пару секунд с балкона кухни появился и отец Дениса. Он тоже был одет в домашнее, но выглядел настолько ухоженным, аккуратным и стильным, как будто только что вернулся со съемок рекламы какого-нибудь элитного мужского парфюма. Отец Дениса поприветствовал ее и сел за стол рядом со своей женой. Ника бросила взгляд на Дениса. Он казался еще более красивым, чем обычно. На этой кухне красоту можно было есть огромными ложками. Она ведь любила наслаждаться ей, пить ее крупными глотками, чувствовать ее сладкий вкус. Но в этот раз наслаждаться красотой мешало чувство собственной неуместности: Ника ощутила себя детской каракулей на страницах глянцевого журнала. Денис подсел к ней, поставив на стол две дымящиеся чашки чая.

– Так, значит, ты учишься вместе с Денисом? – и поскольку ответ был очевиден и так, женщина тут же задала следующий вопрос. – А почему ты решила стать юристом?

Ника внезапно осознала, что никогда прежде не задумывалась над этим. Она положила в кружку пару ложечек сахара и, ухватившись за ложку, как за спасительную соломинку, начала размешивать чай.

– Яяяя, – протянула Ника. – Честно говоря, я никогда не задумывалась об этом.

– Ты вот уже четвертый… Четвертый ведь? – попросив подтверждения своих догадок у Дениса, отец мотнул головой в его сторону. Тот кивнул. – Четвертый год учишься на юридическом и никогда не задумывалась над тем, почему ты это делаешь?

– Мой папа юрист, – неожиданно быстро, как будто выставила руки перед падением на землю, выпалила Ника.

– То есть ты решила пойти по его стопам, – подытожила мать Дениса. – Но ты уверена, что хочешь заниматься этим? Что это твое?

Ника продолжала размешивать чай. Она перевела взгляд с прекрасного лица женщины на Дениса. Он смотрел на нее, улыбался своей шикарной белозубой улыбкой и, казалось, не особо прислушивался к теме разговора. «Разве мы не должны разговаривать о погоде или о какой-нибудь подобной ерунде?» – пронеслось в голове Ники. Она поняла, что не дождется поддержки Дениса, перевела взгляд на строгое, как будто выточенное из мрамора лицо отца. Он смотрел на нее вопросительно.

– В начальных классах школы мне нравилось смотреть на то, как мой отец сидит за столом, обложенный кипой бумаг и толстенных талмудов, и пишет свои судебные документы. Он часто зачитывал мне их. И я ничего не понимала, но мне нравилась выверенность каждого слова в необыкновенно длинных предложениях, нравились все эти юридические термины. И еще мне нравилось смотреть, как в американских фильмах адвокаты и прокуроры выступают перед присяжными, как они держат их внимание, как они убедительны, даже если их слова имели мало общего с фактами. Я так давно живу с мыслью, что стану юристом, что просто не задумывалась над тем, что хочу стать кем-то еще, –Ника почувствовала, что в горле пересохло, и сделала огромный глоток чая. Он тут же обжег ей небо, но она сдержалась, чтобы не поморщиться.

– Вот ты и ответила на мой первый вопрос, – нежно улыбнулась мать Дениса – и от этой улыбки по телу Ники разлилось тепло. Или это был всего лишь чай?

Выйдя из подъезда дома Дениса, Ника поняла, что забыла отдать ему тетрадь с конспектами, которую он оставил в университете. Странно, что за все время разговора на кухне никто не спросил ее о цели визита. Как будто она только и пришла в их дом для того, чтобы согреться, спрятаться от набирающей обороты зимы и одиночества. Она не спросила, почему Дениса целых 2 дня не было на занятиях, а вместо этого рассказывала ему и его родителям о своем детстве, о работе своей мамы – и мать Дениса даже изъявила желание прийти на стрижку в ее салон, хотя Ника не могла представить, что подобная женщина может воспользоваться услугами местного парикмахера, а не какого-нибудь именитого столичного салона. Она рассказывала им о своем первом опыте вождения машины, и о 8 безуспешных попытках сдать на права, о разочаровании отца в связи с этим… О да, отец никак не мог понять, почему Ника раз за разом заваливает экзамен в городе, а она боялась ему признаться, что на самом деле никак не может пройти площадку. Она достала из кармана телефон.

– Привет. Можете говорить?

– Да, – произнес он слегка сдавленным голосом.

– Я подумала, может, встретимся завтра, после занятий. Вы как?

– Завтра? Я буду свободен после часа. Но если ты можешь раньше, то я могу отложить…

– Нет. Не надо. Я тоже заканчиваю после часа.

– Хорошо. Куда мне подъехать?

– Давайте встретимся на центральной площади, у памятника. Вы знаете…

– Да, – перебил он ее, потому что в каждом, даже самом маленьком городе, наверное, есть центральная площадь с памятником, посвященным героям Второй мировой войны. – Я знаю, где это.

– Отлично! Тогда созвонимся, – она чувствовала, что надо сказать что-то еще, прежде чем повесить трубку. Например, что на самом деле она хотела бы встретиться с ним прямо сейчас, что теплота выпитого в доме у Дениса чая выветрилась из ее тела, как только она вышла на улицу, и ей нужен еще чай, или теплые объятия, или это привычное обожание в его взгляде, от которого она чувствовала себя необходимой, нужной и уместной. Но вместо всего этого она просто повесила трубку.

– Пока, – проговорил Игорь звучащим в трубке коротким гудкам. Он наконец-то выдохнул воздух, который во все время разговора с Никой стоял комом у него в горле.

– Кто звонил? – раздался женский голос откуда-то снизу, и Игорь дернулся всем телом от неожиданности. Почти так же, как пару минут назад от звонка Ники. Правда на этот раз он быстро собрался и воздух привычно задвигался в легкие и обратно, не задерживаясь в горле ни на секунду.

– Не отвлекайся, малышка, – произнес он, откинулся на спинку кресла, запрокинул голову и вместе с тем привычно запустил ладонь в волосы девушки, наклонив ее голову к своему паху. Он закрыл глаза, и воображение с легкостью нарисовало ему вместо лица девушки, которого он, к своему удивлению, в этот момент даже не мог вспомнить, лицо Ники. По телу, как от стопаря водки, разлилось тепло – от места наибольшей концентрации его внизу живота до самых кончиков пальцев. Мечты о Нике оказались настолько выпуклыми и возбуждающими, что его даже немного затрясло, как от озноба. Через пару секунд он кончил.

–Я уж думала, ты сбежал из нашей альма-матер, – приветливо подмигнула Лера.

– Нет. Просто… плохо себя чувствовал, – соврал Денис, хотя ложь оказалась не такой уж и далекой от правды.

– А, да. Межсезонье – опасный период. Повсюду холод и инфекции. Надеюсь, ты не принес с собой одну из них?

– Надеюсь, нет, – и он даже нашел в себе силы улыбнуться, хотя в последнее время он ловил себя на мысли, что ему не хочется улыбаться никому, кроме Ники, как будто у него был ограниченный запас улыбок и жалко было делиться ими с кем-то еще.

– Твоя тетрадь. Забыла отдать вчера.

– Спасибо, – и на этот раз Денис улыбнулся со спокойной душой и чувством выполненного долга.

– Ну, пойдем грызть гранит науки? – Ника обхватила Леру с Денисом за талии и потащила в сторону аудиторий.

__________

Ника сидела на лавочке возле дома и ловила ртом хлопья снега. Мысль о том, что отец не звонил ей уже 3 недели, заставила ее поперхнуться очередной снежинкой, умудрившейся долететь через теплую и влажную полость ее рта к самому горлу. 3 недели не звонит. «А как давно мы с ним не виделись?» – она не смогла вспомнить. То ли в начале осени, то ли в конце лета. Организм Ники уже приспособился выживать в минусовой температуре, поэтому внезапная мысль о дальней поездке в Москву ее не напугала. Она резво поднялась на ноги и отправилась на вокзал.

Сейчас отец жил в фешенебельном доме с зеркалами на стенах, цветами на подоконниках и коврах на лестницах. Практически невозможно было нагрянуть к нему в гости без предупреждения, но теоретически консьержа не оказалось на месте и Ника попала в подъезд с одним из жильцов – молодой девушкой, которую она уже встречала здесь в те разы, что отец приводил ее к себе в гости. Стараясь не смотреть в многочисленные зеркала, чтобы не расстраиваться из-за своего привычно покрасневшего с мороза носа, Ника поднялась на 24 этаж и несколько раз нажала на кнопку звонка. Через несколько секунд зазвучали механизмы отпирающихся замков, а еще через мгновение дверь отворилась и на пороге оказалась молодая женщина – слегка встрепанная, как будто со сна, удивленная и… беременная. Взгляд Ники уперся в ее выпуклый, идеально круглый живот, как дуло пистолета в висок ненавистного врага.

– Привет, Ника, – произнесла женщина спокойно и улыбнулась, слегка наклонив голову.

Ника сглотнула медленно, с огромным трудом. Она плотно сомкнула губы, чтобы не ляпнуть чего-нибудь в ответ, а глаза начало жечь от зарождающихся слез. Она пыталась отвести наконец взгляд от обтянутого красной тканью платья живота женщины, но задача казалась непосильнее с каждой проходящей секундой. Или минутой. Нике начало казаться, что с тех пор, как ей открыли дверь, прошли часы, возможно, даже годы. Нужно было что-то сказать. Ника разлепила губы, открыла рот и вдохнула воздух полной грудью. Еще пару лет она простояла с открытым ртом, потому что все силы уходили на то, чтобы не выпустить слезы из глаз и терпеть их невыносимое жжение. Когда она уже практически готова была произнести ответное приветствие, на пороге появился отец. Он тут же обхватил женщину рукой и притянул ее поближе к себе. «Как будто хочет защитить», – промелькнуло в голове Ники.

– Вероника, что ты тут делаешь? – он всегда называл ее полным именем – после его ухода было невыносимо слышать, когда кто-то называл ее так же. И он все еще называл ее Вероникой. Как будто ничего не произошло. Как будто он не бросал ее. Да, Ника была уже взрослой девочкой и понимала, что уход отца не имеет к ней никакого отношения, но она никогда не чувствовала этого. Что-то внутри нее кричало во все горло, что в уходе отца из семьи была и ее вина.

– Почему ты не рассказал мне?

– Вероника, почему ты не позвонила? Мать знает, что ты здесь? – отец проигнорировал ее вопрос.

– Почему. Ты. Не. Рассказал. Мне? – не отступала Ника.

– Вероника, нельзя вот так являться. Без предупреждения. У меня ведь могут быть свои дела.

– Да, я вижу. Свои дела, – Ника сделала шаг назад. В ней больше не осталось сил. И за пару мгновений до того, как слезы хлынули из глаз, не принеся ожидаемого освобождения от выжигающей боли, Ника развернулась и стремительно понеслась к лестнице. Даже пробежав четыре лестничных пролета, она продолжала слышать возгласы отца, к которым примешивался голос молодой женщины, выкрикивающей «Ника» с каким-то неожиданным и противоестественным беспокойством.

__________

– Мать попросила заехать полить цветы, пока она в отпуске.

– О, ну, хорошо. Сходим в тир в другой раз, – Нике в общем-то уже давно было все равно, где они проводят время, главное, что они проводили его вместе.

– Рад, что ты так легко пренебрегаешь личным ради общественного, – Игорь ухмыльнулся. Ника уже привыкла к его саркастическим и порой не в меру едким комментариям практически любых ее слов. С ним она и сама оттачивала приемы словесной импровизации. И судя по жалобам Леры на ее грубость, удавалось ей это все лучше и лучше.

– «Интересы большинства превыше интересов меньшинства или одного», – улыбнулась Ника.