Девушка в крапиве и цветах

– А ведь он прав, Звонарёв, – Степан Николаевич снял фуражку и вытер пот тыльной стороной ладони. – Зачем труп принесли сюда? Она килограмм шестьдесят весит, на руках не донесёшь, а на машине…

– Товарищ майор, – в глазах лейтенанта сверкнули огоньки. – В морге темно. На улице темно. Оливию перепутали с Валентиной Брагиной. Потому и к дому принесли.

– Зачем?

– Может, обряд? Или секта?

– А Раскрепова? Она только что приехала? Да и про сектантов в нашем посёлке я бы сразу узнал.

– Секта в городе?

– Сделаем запрос. Брагина нашли?

– Нет его тут, – ответила Клавдия Уткина, жившая через улицу напротив дома Брагиных. – Я утром вышла корову доить, смотрю – Брагин у колонки стоит – в трусах, майке. Трясётся весь. Ну, думаю, ко мне с утра пораньше бежит. Остановился – воды глотнуть. А он стоит, как столб. Присмотрелась. А у него под ногами гора цветов и лежит кто-то. Перекрестилась я – пошла. Вижу – такое там! Такое! А Брагин увидел меня – глаза сумасшедшие. Закричал: «Это расплата мне! Расплата!» И убежал в лес. Я Вареньку, дочь его к себе увела.

Раздался звонок. Степан Николаевич вытащил из кармана сотовый телефон. Внимательно выслушал. Брови круто поднялись вверх. В глазах вспыхнуло изумление.

– Звонарёв, тут такое дело – из города звонили. Результаты экспертизы. На телефоне Подлесного, помнишь, в цветах рядом с убитой Раскреповой лежал, обнаружили отпечатки пальцев Ивана Меньшова. Это он положил сотовый на труп девушки.

– Вы подозреваете?.. – лейтенант встряхнул головой, словно внезапная догадка смешала все мысли в голове. – Но он же дурачок?

– Убить он не мог – я его с малых лет знаю. Тут как-то на птичье гнездо в траве наступил, рыдал, прощения просил, похоронил, цветами могилку… Так! Быстро найди мне Меньшова и на допрос!

– Степан Николаевич, – сказал лейтенант Звонарёв, – Меньшова привезли. Заводить в кабинет?

– Заводи.

Майор положил руки на стол, стиснул пальцы. Разжал, положил ладонями вниз. Во рту пересохло. Налил из чайника воду в стакан, выпил.

– Здравствуйте, дядя Стёпа, – поздоровался Ванька и широко, радостно улыбнулся. – Вы меня звали? Я скрипку принёс. В детский дом поедем?

– Садись Ваня, – Степан Николаевич кивнул на диван. Встал из-за стола и присел рядом с Меньшовым. – Играть на скрипке детям мы сегодня не поедем. Скажи мне – ты знал Катю? К Александру Тихонину из города приехала.

– Знал. Она, как огонь, красивая, а тронешь – больно. Родители погибли. В детском доме росла. Много, много, много плохих, злых людей встретила. Но теперь она очистилась от зла.

– Она тебе рассказывала про злых людей?

– Да. Я играл на поляне. Она пришла. Слушала. Потом рассказала. Потом испугалась, что рассказала. Сказала, что я дурак, что пожалеет меня. Она разделась. Я прогнал её.

– Когда ты в последний раз разговаривал с Катей?

– Я не разговаривал. Ночью я ходил на гору Крапивиха. Играл на скрипке. Шёл домой, слышу голоса. Женщина мимо пробежала. Темно было, не видел – кто. Вижу – Катя лежит на поляне. На той, где мы утром встретились. Лежит убитая, без одежды. Рядом с ней вилы мои лежат. Я утром сено ворошил. Оставил у копёшки. Нельзя её было злой, грязной на небеса уйти. Я вымыл её от крови в ручье. Унёс к дому Саньки. Он любил её. Цветов нарвал, чтобы очистилась. Крапивы – зло отгонять.

– А где вилы?

– Я под стог спрятал.

– А сотовый телефон ты положил?

– Я, думал, Катя уронила.

– А мужчину, там – на поляне, видел? Старшего лейтенанта Подлесного. Помнишь, с нами в детский дом ездил, соревнование проводил по метанию копья, стрельбе из лука…

– Помню. Но его не было.

– А учительницу Оливию Куприну помнишь? Звонарёв, достань из шкафа конфеты, – попросил Степан Николаевич. – Ваня, ты же любишь конфеты?

– Люблю, – улыбнулся Меньшов и развернул конфету «Белочка». – С орешками. Оливию Кирилловну я люблю. Она хорошая. Меня учила. Все смеялись надо мной – она учила. Конфетами угощала. В школу приглашала. Я играл на скрипке, она стихи читала. Мальчишки после этого не стали в меня камнями бросать, смеяться.

– Ты хотел, чтобы Оливия ушла на небо чистой?

– Да. Она встречалась с Кругловым Он плохой человек. Я хотел сказать ей.

– А зачем ты унёс Оливию к дому Брагина? На руках нёс?

– Я сильный. Сергей много пьёт, страдает через водку. Он Оливию убил. Он следил за женой. В парке. Подумал, что это Валентина с Котовым. Котов плохой человек. Сергей увидел Оливию утром перед домом. Зло в нём погибло. Очистился он. Хорошим станет.

– Откуда ты знаешь, что Оливию убил Сергей Брагин.

– Он мне сказал. Я ночью разговаривал с речкой. Вижу – Сергей бежит. В руках – вилы. Они в крови. Упал в речку. Хотел утонуть. Я его вытащил. Он мне рассказал, что убил Оливию. Думал, что это его жена Валя, там, на скамейке с Кругловым. Хотел Круглова убить. Голова кружилась. Видел только белое пятно.

– А Валентину Брагину ты видел?

– Она приходила к нам домой. Помогала маме. Я с мамой живу. Я с мамой и папой на машине ехал. Папа был пьяным. Машина перевернулась. Я долго в больнице лежал. Вот таким стал. У мамы ноги плохо ходят. Валя белить помогала, полы мыла. Пирожки пекла. Её злые люди убили.

– А кто? Не знаешь?

– Нет. Не знаю. Они очень злые. У них чёрное сердце. Они никогда не смогут очиститься.

– Бери конфеты с собой, – сказал Степан Николаевич. – А к детям мы на следующей неделе поедем. Иди, Ваня, домой. Иди.

Ваня ушёл. Степан Николаевич проводил его взглядом, тяжело вздохнул и сказал:

– Вот такие у нас, лейтенант дела. Не маньяк это был. Отец – погиб. Мать осталась инвалидом. Ваня выжил. Четыре класса на одни пятёрки окончил. А после аварии … сам видишь.

– Но кто убил Раскрепову и Брагину? – Звонарёв раскрыл записную книжку и стал медленно, читая, перелистывать страницы.

– Надо послать запрос в детские дома, – сказал майор. – Раскрепова проходила свидетелем по делу о краже тридцати миллионов. Она убежала к своему брату Вадиму. Но тогда почему он с ней так обращался? Не был ли Котов тем, кому оставили деньги? Не для этого ли Раскрепова приехала в наш посёлок?

В кабинет вошёл подполковник Громов. Майор рассказал ему о допросе Ивана Меньшова.

– Ну, хоть с ходячими мертвецами разобрались, – пошутил Громов, но тут же поморщился: зарекался не шутить, шутки всегда получались отвратительными, но они сами вылетали. – Котов сидит у себя в доме. На окнах решётки, дверь бронированная. Как в крепости. Пока всё тихо. Раскрепов Вадим выжидает. Он здесь. Нашли его машину. В лесу, у дороги, укрытая ветками стоит. Оставили засаду. Теперь надо ждать. Я уверен – это он убил Екатерину Раскрепову и Брагину.

– Она его сестра, – сказал лейтенант Звонарёв.

– Да из-за денег не только сестёр, родители детей убивают, дети – родителей. Уверен – она нашла деньги, но брату не отдала. Хотела кинуть его, вот он и сбесился.

– А Валентина?

– В Клубе, в комнате у пожарного выхода, нашли следы. Мужчины и женщины. Уверен, там Раскрепов встречался с сестрой. Крючок на двери можно ножом через щель открыть. Не хотел светиться в деревне. Вот и затаился. А Валентина их увидела – неожиданно пришла ночью полы мыть. И ваш Подлесный видел, как Катя Раскрепова выходила. Пошёл за ней. А про её брата не знал. Он вырубил Подлесного, а потом убил сестру. Она могла перевести деньги со счетов Котова в другие банки. Известная схема, но эффективная – след теряется в афшорах. Ненавидела Катя брата – себе всё хотела забрать.

– Но кто украл труп Раскреповой из морга? – спросил лейтенант. – А, главное, зачем?

– А вот тут самое интересное, – ответил подполковник. – Зачем убитую раздели догола? Украли из морга?

– Искали флешку?

– Возможно. Но где вещи убитой?

– А вот с этим мы разберёмся на месте преступления, – сказал Степан Николаевич. – Иван Меньшов сказал на допросе, где нашёл труп. На своём покосе. Здесь недалеко – за речкой. Прошу заметить – метров триста от Клуба. Пройдём пешком, на машине там не подъехать.

На лесной поляне, на половину выкошенной, стоял небольшой стог сена. Из-под стога торчали вилы. Лейтенант надел перчатки и осторожно вытянул их. Обычная ручка, сделанная из ствола молодой берёзки. Когда-то белая, очищенная от коры, сейчас она потрескалась от времени, затёрлась, почернела. На острие вил крови было мало.

– Так крепко ударил, – заметил майор, – как пробкой заткнул раны. Вот здесь убили. И крови на земле нет. Этот Вадим – мужик сильный?

– Крепкий, высокий, – ответил подполковник.

– Товарищ майор, – обратился Звонарёв. – Когда убили Валентину Брагину – вилы вошли боком, наполовину, словно тот, кто убивал, впервые держал вилы. Отсюда много крови. Весь пол был в крови. А Екатерину Раскрепову ударили с такой силой, будто умелой рукой копьё вонзили.

– Что ещё заметил? – спросил подполковник у лейтенанта, восхищенный его наблюдательностью.

– Вот место, где убили Раскрепову. Рядом, очевидно, следы Ваньки-дурочка… Извините, Степан Николаевич, Ивана Меньшова. Вот он взял убитую на руки… Смотрите! – воскликнул Звонарёв. – Следы от женских туфель на шпильке. Такие носила Екатерина Раскрепова!

– Это её следы, – заметил майор. Вытер пот с лица. Заметив, что дырки в земле от шпилек ведут от места, где лежал труп Кати Раскреповой..

– Была ещё одна девушка! Одна в туфлях на шпильках, другая в кроссовках, – глаза лейтенанта заблестели, усики вдёрнулись вверх. – Но нет следов Вадима Раскрепова! Помните, в Клубе, у него армейские ботинки. След очень приметный. А здесь другие мужские следы.

– Это следы Подлесного, – сказал майор, – он следил за Катей.

– Ты уверен, что была вторая женщина? – спросил подполковник.

– Уверен! – ответил лейтенант. Лицо у него вытянулось, глаза обострились, он теперь чётко видел все следы. – Первой на поляну вышла девушка в туфлях на шпильке. Спряталась за копной. Потом пришла девушка в кроссовках. Потом – Подлесный. Вот Подлесный подходит к девушке в кроссовках. Хотел её задержать?

– Я приказал только следить, – сказал майор.

– Подлесный падает в стог. Девушка отбегает назад, поднимает с земли… трава смята, прижата к земле, словно на ней лежал камень. Товарищ майор! Товарищ подполковник! Она в него стреляла! Вот гильза от пистолета. А вот патрон… Она выстрелила, второй раз произошла осечка. Девушка передёрнула затвор. Но выстрелить не успела. Её убили вилами. Дальше запутано, следов очень много. Убитую переворачивали, раздевали…

– Подлесный подходил к убитой? – спросил подполковник Громов и нахмурился.

– Нет, он стоял в десяти шагах от неё. Потом упал вот сюда в сено. Его оглушила камнем. Вот этот камень.

– Николай Степанович, – Громов потёр щёку, на которой стала пробиваться щетина – два дня не брился – а этого он не любил. – Камень отправляй на экспертизу, пусть пальчики посмотрят. И проверь пистолет Подлесного. Уверен – не хватает двух патронов.

– Тогда почему он не доложил? – майор снял фуражку, щелчком сбросил паука.

– Надо допросить Подлесного, – сказал подполковник. – Лейтенант, вызывай сюда экспертов. А мы с тобой, Степан Николаевич, к Подлесному поедем.

– Не успел я доложить, – ответил Подлесный. – Голова до сих пор гудит. Но я всё в рапорте написал. Вот, в тумбочке лежит. Когда я с вами разговаривал – дурной был, ничего не помнил. А голова прояснилась – всё написал. Я следил за Раскреповой. Она через пожарный вход в двенадцать часов ночи вошла в Клуб. Через пять минут пришла Валентина Брагина. Открыла парадную дверь своим ключом. Через пять минут пришёл Круглов, но Брагина его не пустила. Через тридцать минут из Клуба через пожарную дверь вышла Раскреплова. Но была она не в своём белом платье и босоножках, а в серой ветровке с капюшоном и кроссовках. Я вёл её до поляны. Но здесь она меня заметила, там вилы в стогу лежали, схватила их. Я пистолет вытащил, сказал, чтоб не дурила. Она вилы бросила. Стала говорить, что испугалась, думала – идут за ней, чтобы изнасиловать.

Я поверил. Сами видели её глаза – большие, голубые, смотрит, как ребёнок. Она выхватила у меня пистолет, отбежала на несколько шагов. Я стал медленно отходить за стог, но тут она выстрелила. К счастью промазала. Хотела второй раз выстрелить, но произошла осечка. Она затвор передёрнула. Тут меня по голове ударили. Очнулся в больнице. Вспомнил про пистолет. Думал – забрала она его. Нет, он в кобуре лежал, двух патронов не хватало.

Быстро, словно заранее отрепетировал, говорил Подлесный, приглаживая редеющие светлые волосы. Длинные пальцы нервно подрагивали. Худое лицо было бледным. На впалых щеках рыжела щетина.

Когда вышли на крыльцо больницы, подполковник остановился, погладил щёку.

– Что-то он не договаривает, – сказал Громов. – Отправь пистолет экспертам. Хотя пальчиков, я думаю, там уже нет.

– Да, концы с концами не сходятся, – согласился Степан Николаевич. – Зачем Катя переоделась? Но если переоделась – откуда следы туфель на шпильке? Зачем её раздели? Подлесного по голове ударил Вадим Раскрепов. Но мог подождать, когда Катя убьёт полицейского. Тогда бы она была у него на крючке – отдала бы все деньги. Но вместо этого он убивает сестру вилами. Непонятно.

– Есть у меня одна мысль, – ответил Громов. – Вот послушай. Что нам сказал Звонарёв – было две девушки. Вадим приехал не один. Приехал с девушкой в серой ветровке. Вадим и эта девушка встречаются в Клубе с Катей. Их увидела Валентина Брагина. Вадим её убивает как свидетеля. Первой выходит девушка в серой ветровке. Подлесный следит за ней. Вадим и Катя замечают слежку, идут за ними. В Подлесного стреляет не Катя. Вадим оглушает Подлесного, убивает девушку в серой ветровке. Чтобы выдать ей за Катю, и тем замести следы, и убедить полицию, что убита его сестра, он раздевает девушку, чтобы переодеть в платье Кати, но тут им мешает Иван Меньшов.

– Я бы с тобой согласился, – Степан Николаевич закурил, пустую пачку бросил в урну. – Но убитой была Катя! Я сам её видел. Её все опознали.

– Вот здесь и не склеивается! – Громов ударил ладонь о ладонь. Сделаем запрос – нужны фотографии из детского дома, школы – она же училась. В «Деле» есть её фотографии. Правда, там её тринадцать лет. Но не должна же она сильно измениться. Не даёт мне покоя одно сомнение: зачем труп Раскреповой украли из морга? Может быть, как раз и боялись, что мы получим фотографии. Подожди, кто-то звонит. Докладывайте.

– Мои ребята нашли в лесу труп. Предположительно женский. Обгорел до неузнаваемости. Вот для этого Раскрепову и украли из морга. Но это первая новость. Перехватили послание Котову. Вадим написал ему по интернету: «Тебе жить до вечера. Будет в тысячу раз больнее, чем сестре».

– Тогда опять всё запуталось! – Степан Николаевич хотел закурить, но вспомнил, что выбросил в урну пустую пачку. – Вадим Раскрепов уверен, что его сестру убил Котов. Но это значит, что его не было на месте преступления! Не он убил свою сестру. Но у Котова алиби.

– Или Раскрепов знает, что мы прочитаем его послание.

– У меня голова раскалывается, – майор потёр лоб кулаком. – Время обеда. Пошли – попробуем шашлык из молодого барашка. И вино у него отменное! Выпьешь – и голова ясная. Оживаешь.

В отделении майора ждала Клавдия Уткина. Она сидела в коридоре на диване и ругала племянника Ромку – лохматого мальчишку лет десяти.

– Вот привела оболтуса, – сказала Клавдия и дала мальчишке подзатыльник. Такое удумали. Рассказывай, давай!

– Клавдия Ивановна, в кабинет проходите, – Степан Николаевич открыл дверь ключом.

Сел за стол. Шашлык из баранины, красное вино тянули ко сну. Хотелось подремать на диване. Майор распахнул окно. Прохладный ветер закружил по комнате.

– Что он натворил?

– Натворил! – воскликнула женщина. – Он со своим дружком Валькой, ну, Галкиной Раи сын, в морг ночью полезли!

– В морг? – удивился Степан Николаевич. – На храбрость себя проверить?

– Если бы! – Клавдия дёрнула племянника за вихры. – С фотоаппаратом они туда полезли.

Степан Николаевич нахмурился, догадавшись, зачем мальчишки полезли в морг, и что хотели там сфотографировать.

– Сам рассказывай, – сказал Ромке.

Мальчишка большими карими глазами посмотрел на майора. В них затаился страх и в тоже время мальчишеская бравада.

– Мы с Валькой и так храбрые, – ответил мальчишка. – В прошлом году на кладбище ночью ходили. А в морге мы хотели Катьку голой сфотать. Типа, рядом с ней. Все обзавидовались бы. Валька даже предложил фотки по десять рублей продавать.

– Сфотографировали?

– Не успели. Мы только подошли, видим, дверь в морг открывается и мёртвая выходит. Мы с перепугу – в крапиву. До сих пор жжет, – для убедительности Ромка показал руки, в волдырях от крапивы. – Это Катька! Только не голая, как мы думали, а в серой куртке. Прислушалась она, огляделась и – обратно в темноту морга. Мы хотели убежать. Но она снова вышла…

– Катя, которая приехала к Тихониным? – уточнил Степан Николаевич. – Вы её раньше видели?

– Хорошо видели, – мальчишка хихикнул. – Она! Вышла, а на спине белый горб!

– Горб?! – Степан Николаевич откинулся на спинку стула, разочарованно скривил губы – думал – мальчишка сообщит нужную по делу информацию, а тот сказки рассказывает. Насмотрелся фильма «Вий», что недавно показывали.

– Мы подумали горб, – Ромка расширил и без того большие глаза. – Но это был не горб! Это была сама Катька. Мёртвая и голая!

– Ты меня совсем запутал, – сказал Степан Николаевич. – Из морга вышла Катя, живая, одетая в серую куртку…

– Живая, в куртке, черных штанах и чёрных кроссовках, – подтвердил Валька.

– И несла на себе Катю, только мёртвую и голую?

– Да! – Валька гордо подпрыгнул на диване.

– Ты в этом уверен?

– Своими глазами видел!

– Что было дальше?

– Ничего. Она себя унесла. А мы убежали. Вы её поймаете?

– Поймаем, – кивнул Степан Николаевич. В голове у него сложились мысли, как пазлы в единую картинку. – Спасибо Клавдия Ивановна. Вы его не ругайте. Он помог следствию.

– Не ругайте, – проворчала Клавдия. – Он следующий раз… пусть родители воспитывают.

Майор достал сотовый телефон и позвонил:

– Звонарёв. Иди в мой кабинет.

День 5

– Мне надо идти, – сказала Катя.

– Опять к Котову? – спросил Санька. Глаза потемнели. Он утором почувствовал себя сильным, а Катя была им унижена. Но сейчас она вновь насмехалась над ним. Стояла в белом лёгком платье, в белых босоножках на высокой шпильке. Вызывающе-откровенно смотрела на него большими голубыми глазами. Ветерок обжимал лёгкую ткань платья по фигуре.

«Стоит, как проститутка на панели», – Санька сжал кулаки.

– Что хочу, то и делаю, – рассмеялась Катя. Развернулась и пошла, покачивая бёдрами, зная, что Санька смотрит ей в след. «Пусть сходит с ума. Думал, что там – в бане, взял надо мной верх. – Катя обернулась и помахала Саньке рукой. – Я всегда выше! Скоро весь этот вонючий мир будет у меня под ногами».

Санька нащупал в кармане джинсов три сотенных купюры. «Тётка Клава не продаст, – подумал парень. – Куплю в киоске».

Через пятнадцать минут Санька вернулся домой пьяным. Сел на скамейку у палисадника. Сверху нависали ветки черёмухи. Лунный свет пробивался через них и осколками разбитого зеркала падал на дорожку.

– Проститутка, сука, – шептал Санька, глядя себе под ноги.

– Напился! – презрительно сказала соседка Клава Уткина, гоня перед собой телёнка, забродившего до темна за речкой. – Ещё материнское молоко на губах не обсохло, а туда же.

– Да что вы понимаете, – Санька вздохнул. – Я люблю её!

– Катьку что ли? – женщина хлестнула телёнка хворостиной, и тот послушно убежал в открытую калитку.

– Катю!

– Дурак ты, сопливый. Такую девку, как резвую кобылу, в узде держать надо. А ты для неё, так – очередное развлечение. Она с Котовым спуталась, тот при больших деньгах. Мой племянник Ромка тут про неё такое сказал. Она там, на водопаде, с Котовым такое выделывала!

– Убью, гадину! – вдруг закричал Санька. Вскочил на ноги, подбежал к сваленным у забора чуркам. Там в большую чурку был воткнут колун. Схватил и затряс в высоко вскинутой руке. – Убью, сучку!

Со двора прибежал дед Лёня. Со всего маха отвесил Саньке оплеуху, вырвал из рук колун.

– Быстро домой, спать! – рыкнул дед. И Санька, уронив голову, ссутулив плечи, пошёл домой.

– Надо было сильнее дать по башке, – сказала Клавдия. – Что б всю дурь выбило. Своим ораньем всю улицу разбудил. А ты дед, куда смотришь?

– Куда надо смотрю, – дед Лёня грозно посмотрел на женщину. Она даже отступила на шаг. – Завтра же этой Катьки здесь не будет. В город первым автобусом отправлю.

– Правильно. А Саньку к Елене Захаровне отведи. У той дочка – загляденье. Скромная, домашняя, мастеровая. Ему такую, нашу – деревенскую надо.

Катя остановилась у пожарного входа сельского Клуба. Оглянулась. Темно. Лунный свет запутался в кронах высоких берёз. Темнеют стеной кусты разросшейся сирени. У дверей разрослась трава. Катя открыла дверь и прошла в тёмный коридор. В вестибюле, у главного входа, горело дежурное освещение. На дощатом, давно некрашеном полу стояла кадка с фикусом. Лежала красная дорожка.

«Деревня», – Катя сморщила нос от застоявшегося, душного воздуха.

– Иди сюда, – услышала Катя и повернулась в сторону приоткрытой двери. Оттуда выглядывала девушка в серой ветровке.

Катя вошла. Девушка плотно затворила дверь. Включила свет. Маленькая комната. Окно заложено кирпичом. Вдоль одной стены раскладушки и матрасы, пахнувшие плесенью. Полки с какими-то коробками. Стол на трёх ножках. Куча старых стульев. Большой бюст Ленина с облезшей белой краской. Кате показалась знакомой эта маленькая комната.

– Узнаёшь? – спросила девушка.

– Узнаю, – ответила Катя. Здесь мы прятались три дня, когда убежали из детского дома. Своровали в киоске колбасу, хлеб, газировку и прятались. Потом отобрали у какой-то первоклассницы сотик. Позвонили. Твой брат за нами приехал.

Дверь скрипнула. Вошёл высокий молодой мужчина. Волосы светлые, гладко зачесанные назад и стянутые на затылке в хвост. Лицо длинное, словно сжатое с боков. Нос с горбинкой, нависший клювом над тонкими губами. Широко расставленные серые глаза… Катя вспомнила эти глаза. И внутри похолодело, заледенело. Как тогда, впервые, в тринадцать лет, когда она увидела брата своей подруги по детскому дому. Такие же жестокие, властные глаза, как у тех парней, что в детском доме затащили её в кладовку и насиловали. Но тогда она просто испугалась, а по настоящему ужаснулась потом, когда через два месяца вольной жизни, Вадим отвёз её – тринадцатилетнюю девчонку, в загородный дом, где была студия для съёмок порнофильмов.

– Пришла, – сказал Вадим.

– Пришла, – ответила Катя.

– Флешку принесла?

– Принесла, – Катя протянула Вадиму чёрную флешку.

– Если что не так, – сказал Вадим. – Запомни – тебя нет! Есть моя сестра Катя Раскрепова – кивнул на девушку в серой куртке – а тебя нет. Ты живёшь – пока я хочу!

– Ты обещал мне сто тысяч и документы, – напомнила Катя, стараясь, чтобы её глаза выглядели испуганными.

– Когда верну деньги, получишь свою долю. И можешь топать, куда захочешь. Я думаю, моей сестрёнке, больше не понадобится делать алиби, как тогда. Она пошла свидетелем. Теперь она будет учиться в Англии.

«В полном дерьме вы будете, – подумала Катя. – А я с чистыми документами в Италии». Вспомнила, как в детском доме у неё на стене висели вырезки из журналов – виды Италии. И так хотелось туда – на чистый берег, на морской простор.

– Завтра поедем в город, – сказал Вадим. – Катя – девушке в серой куртке – спрячь флешку у себя. Тебя нет, тебя эта Катя прикрывает, а меня могут тормознуть.

Внезапно дверь открылась. На пороге стояла Валентина Брагина.

– А вы что тут де… – остановилась не полуслове. Посмотрела удивлёнными глазами на Катю, на девушку в серой куртке. Увидела глаза Вадима, который шагнул к ней, и бросилась бежать. Закрылась в подсобке, где хранились вёдра и тряпки. Достала сотовый телефон, но батарейка села. Дверь с грохотом распахнулась. Валентина хотела схватить вилы, почти коснулась их пальцами, но мужчина выхватил их. Валентина вскрикнула…

«Больно! Больно! Как больно!» – Валентина посмотрела на грудь, увидела вилы, кровь… Что-то звонко закапало на пол. Капли крови… Слились в багровое пятно…

– Надо уходить, – сказал Вадим. Вытер тряпкой жёлтую ручку вил. – Пошли, сейчас ноги кровью зальёт, следы оставим.

Закрыл дверь.

– До утра не хватятся. Ты иди к машине, – сказал он девушке в серой куртке и приказал Кате. – А ты – к себе. Завтра первым рейсом – в город. Встретимся у часов.

Девушка в серой куртке осторожно вышла из Клуба и пошла в тени сирени, что росла как забор. Вадим, выждав несколько секунд, пошёл в другую сторону. Катя хотела пойти к Саньке домой, но заметила, как мелькнуло тёмное пятно – кто-то пошёл следом за сестрой Вадима.

«Следят, не поверили мне», – подумала Катя, вспомнив разговор с подполковником полиции, который предложил ей сдать Вадима Раскрепова, узнать, где спрятаны деньги, в обмен на свободу и чистые документы.

«А что, если…» – Катя бесшумно, как чёрная пантера на ночной охоте, пошла следом за сестрой Вадима и полицейским. Свет луны на миг выхватил из темноты лицо полицейского, и Катя узнала в нём Подлесного, который вот уже несколько дней следил за ней.

«Белое платье, светится, как лампочка! – Катя быстро сняла платье, свернула его в комок. Стянула лифчиком, чтобы удобней нести. – Хорошо, что я успела загореть».

Старший лейтенант Подлесный понял, что девушка идёт по тропинке через брод, между горами, к трассе. «Решила в город смыться, – подумал Подлесный. – Скоро полянка будет, там и поговорим. Котов за нужную информацию хорошо платит. Просил узнать – она украла у него номера счетов, скачала на флешку, и кто дал ей пароли? Учились мы с ним в одном классе. А как жизнь по-разному сложилась. На заимке у него был. Фотографии видел. Вот жизнь! А здесь горбатишься днями и ночами – ни денег, ни жизни».

Когда девушка поравнялась со стогом сена, Подлесный резко вышел из-за стога, левой рукой стиснул девушке предплечье, а правой приставил пистолет к её виску.

– Не дёргайся. Не оборачивайся. Тебе привет от Котова. Отдай флешку с номерами счетов! Я знаю – она у тебя. Отпираться бесполезно. Кто дал тебе пароли?

– А потом ты меня пристрелишь? Спросила девушка без испуга в голосе и это насторожило Подлесного. Он крепче сжал её руку и сильнее надавил стволом пистолета в висок девушки.

– Зачем тебя убивать? Руки пачкать. А Вадиму передай – если ещё раз вякнет – получит пожизненное. Ещё пере…

Но договорить Подлесный не успел. Он даже не успел увидеть, понять, как у него из руки выбили пистолет. Только увидел, как пистолет сверкнул в лунном свете и упал в траву шагах в пяти. Прыгнул, но получил сильный удар ногой в бок. Откатился к стогу сена. В спину упёрлось что-то железное, острое. Машинально нащупал рукой – вилы. Девушка схватила пистолет. Выстелила. Пуля свистнула над головой. На лицо упали травинки. Нацелила пистолет в голову… Осечка! Подлесный вскочил на ноги и метнул вилы в девушку. Она вскрикнула, отлетала назад шагов на пять и рухнула на спину.

Сильный удар камнем обрушился на голову Подлесного.

Катя вытерла камень о траву, бросила на землю. Подошла к девушке в серой ветровке. Та храпела, пыталась выдернуть вилы, но глаза выкатились. Девушка дернула ногами, задрожала. Из груди вырвался хрип.

– Вот ты и умерла Катя Раскрепова, – сказала Катя. Сорвала траву, обернула ею ручку вил и выдернула их. Раздела девушку догола, надела на её палец своё кольцо с бриллиантом, приподняла, чтобы натянуть своё белое платье, но услышала шаги. Схватила одежду девушки, её кроссовки и быстро ушла.

Подлесный очнулся от утреннего холода, от мычания коров. Голова раскалывалась от боли, тело размякло, раскисло, как тесто. Подлесный приподнялся на локтях: от реки брело стадо коров, следом шёл пастух – молодой парень, скорее всего старшеклассник, решивший подработать на каникулах. Подлесный знал, что давно не могли найти пастуха, был один опытный, но спился. Тошнило, во рту пересохло, жгло, словно съел горький перец. Подлесный, опираясь на руки, качаясь, встал на колени. Осмотрелся. Помотал головой, закрыл, открыл глаза: но не увидел убитой им ночью девушки. Она исчезла! Только ранил? Ушла? Нет, от такого удара медведь сдохнет. Нашли? Но никого нет.

Подлесный, стараясь не застонать – тихо, даже шорох далеко слышен, пастух увидит, встал. Подошёл к месту, где должна лежать убитая. Трава смята. Приложил руку к земле – на ладони остались капли крови – грязные, серые, вперемешку с землёй. Поднёс ладонь к лицу, принюхался – кровь! Голова кружилась, глаза видели как в сером тумане. Подлесный встал на четвереньки, обыскал руками место, куда упала убитая. Рука наткнулась на холодный, мокрый от росы кусок железа. Пистолет! Подлесный вытащил обойму – двух патронов не хватало. Сунул пистолет в кобуру. Встал, с трудом двигая ногами, пошёл к мостику через речку, огибая за черёмухой берег, где паслись коровы. Ноги заплелись, Подлесный взмахнул руками, но не удержался на ногах. Ударился головой о твёрдую землю. В глазах потемнело.

День 7

– Товарищ майор, привезли Брагина, – доложил лейтенант Звонарёв. – Разрешите мне допросить?

– Допрашивай. Где нашли?

– Он сам пришёл. Трезвый!

Лейтенант закрыл дверь кабинета.

Степан Николаевич достал из сейфа «Дело» об убийстве Екатерины Раскреповой. Открыл его.

«Интересная вырисовывается картина, – Степан Николаевич открыл новую пачку, закурил. – Вадим Раскрепов присылает свою сестру, но уже точно знает, что деньги у Котова, и где хранятся номера счетов. Кто-то донёс из окружения Котова? И Котов не дурак, был уверен, что счета не доступны для посторонних. Но если был уверен… А, может быть, все эти счета отвлекающий манёвр? Только малая часть денег? Украли тридцать миллионов долларов. Вадим Раскарепов и его несовершеннолетняя сестра проходили по делу свидетелями. Кротов не выдал сообщников, взял всё на себя. Был уверен – вернётся, возьмёт свою долю, большую из всей суммы. Но Вадим находится под наблюдением, передаёт деньги Котову. Марата Кротова убивают в колонии. Вадим считает, что теперь он полновластный хозяин. Но Котов деньги не возвращает».

Степан Николаевич снял китель, повесил его на спинку стула. Распахнул окно. Вздохнул полной грудью свежий, прохладный воздух.

«В Сочи к дочери этим летом я не съезжу – вздохнул майор. – Ромка клялся, что видел живую Катю. И что она несла из морга мёртвую Катю. Чертовщина! Может, врёт? Зачем? Но тогда, выходит… Да! Да! Две девушки! Катя Раскрепова и та, с которой приехал Вадим Раскрепов. Вот почему убили Валентину Брагину – она увидела двух девушек! Двух Кать! Двух девушек очень похожих друг на друга! И одна из них его родная сестра. Он пользовался этим. Он не сестру насиловал, а вторую девушку. И сейчас, уверенный, что его сестру убили по приказу Котова, сделает всё, чтобы убить его. Но тогда где та Катя, которая приехала с Сашкой Тихониным? Она унесла труп из морга, чтобы спрятать, уничтожить. Но кто убил сестру Раскрепова? У Котова алиби. Проверили – всю ночь был у себя на водопаде. Подполковник Громов, как бульдог – вцепится, не отпустит. Арестует Раскрепова, тот всё ему выложит. А когда придут данные генетической экспертизы, узнаем, кого убили – сестру Раскрепова или вторую девушку. Раскрепов уверен, а у меня уверенности нет. Не удивлюсь, если родная сестра решила кинуть брата, пусть думает, что убили её».