– Золотые слова! – поддержал Николай.
Третий тост пили не чокаясь. Это Григорич по традиции вспоминал погибших товарищей. В первую чеченскую, он потерял не только пальцы на левой ноге (отчего теперь сильно хромал), но и половину своей роты.
Ближе к полуночи в шатер потянулась молодежь. Расфуфыренные девицы, пацаны в кожаных куртках и больших ботинках. Все они лишь косо поглядывали на крайний стол, за которым распивали водку четверо бомжей.
За одним столом сидели девушки путанской наружности. Короткие кожаные юбки, колготки в сетку, яркая помада, цыганские серьги-кольца в ушах. Они пили пиво из кружек, но через соломинку. Одна из них периодически добавляла в кружки жидкость из металлической фляжки, которую принесла с собой. Видимо так «леди» пытались догнаться с помощью коктейля «Ёрш».
В разгар гулянки в шатер завалилась компания ребят, которых принято называть гопниками, кепки, семки, корточки – это всё про них.
«Шалава, лавалавалава» – в динамиках заиграла песня «Фактор-2».
– Ленка, сука, для тебя песня, – заорало пьяное быдло.
– Пошел на… – сдерзила некая Лена из-за женского стола.
Гопника видимо не учили в детстве, что девочек нельзя обижать. Он резво подскочил к столику и выдернул девушку на пол. Та попыталась встать, но отморозок приложился кулаком в левую скулу. Дабы присечь на корню дальнейшие попытки Елены встать, негодяй дважды пнул ее ногой и смачно плюнул в ее сторону.
– Ты, тварина, трахалась с ним за моей спиной, – орал гопник. – Убить тебя мало! Сейчас я тебя покалечу, посмотрим, кому ты будешь нужна, шлюха!
Компашка утырка лишь смотрела с ухмылками на происходящее. Остальные же компании старались не видеть происходящее и продолжали пить вино.
– Оставаться людьми, – пробормотал Григорич и медленно встал.
– Сынок, оставь девушку! – обратился он к отморозку.
– Какой я тебе сынок, папаша?! – высокомерно ответил гопник.
Девушка снова попыталась встать, но снова получила удар ногой. Было видно, как на пол с ее лица течет кровь.
«Пацанчик» решил переключить свой гнев, на внезапно вмешавшегося мужика и процедил сквозь зубы.
– Лежи, я с тобой не закончил.
Он, словно горный козел, лихо перемахнул через ближайший стол и поравнялся с Григоричем. Алексей увидел, как некогда сутулый дед, внезапно выпрямился и гопник в кепке оказался ниже его на голову.
– Да я тебя! – с этими словами молодчик попытался ударить Григорича головой в лицо, но не дотянулся. Удар пришелся в ключицу и от него пострадало лишь лицо нападавшего. Гопник зашатался и упал навзничь.
– Бей их, – кто-то крикнул из пришедшей компании.
Мужики схватили в руки что оказалось под рукой: бутылки и доски. А Григорич поднял в воздух целую лавку. Со стороны гопников в ход пошли ножи и кастеты. Бой был неравным. Пацанов с района собралось человек 10-12. Первых трех Григорич сбил с ног лавкой, но не успел увернуться от удара битой. Алексей бросился ему на помощь, но получил по голове чем-то тяжелым. Когда он очнулся, то увидел перед собой тело Николая с разбитым лицом. В руках у него была окровавленная «розочка». Рядом с ним лежали два бездыханных гопника. Севастьянов с трудом поднялся на ноги, голова трещала, как после страшного похмелья. Он огляделся по сторонам и насчитал на полу семь человек. Среди них, оперевшись на деревянную опору шатра сидел Григорич. Его рубашка была мокрой от крови в области живота. В шаге от него валялся зачинщик драки со сломанной шеей.
– Лёха, беги отсюда, всё на тебя повесят, – с хрипом произнес он. – Извини, что я тебя в это втянул. Я, как военный человек, пусть и бывший, не мог смотреть, как избивают женщину… Беги, мне уже не помочь. Кровь темная, моего замкомзвода так же убило, только осколком, а не пером. Дай сигарету на прощание и беги скорей, пережди на свалке пока всё уляжется, а потом иди в Свято-Троицкий монастырь, там отец Тихон, он бывший военный, моряк, скажи что от меня, он тебя примет.
Севастьянов что было сил побежал в сторону от проклятого шатра, на входе перешагнув еще через одного жмурика из числа нападавших. Отбежав от места метров на триста он обернулся и увидел красную точку от огонька, там где сидел Григорич. Еще секунду и огонек погас, шатер утонул в темноте.
***
Алексей короткими перебежками удалялся от места побоища. Под утро он добрался до сквера на другом конце города и устроил себе лежанку в кустах. Он упал на постеленные картонки как подкошенный. Состояние шока, которое позволило ему без устали скрываться всю ночь, улетучилось, вмести с ним ушли и силы.
– Это были криминальные разборки, передел рынка или района, – Алексей услышал женский старческий голос. – Говорят никто не выжил…
Севастьянов открыл глаза и с удивлением понял, что проспал весь день.
– А я слышала, что всё началось из-за бабы, мужики её не поделили и порезали друг друга, – отозвалась вторая собеседница.
Наш герой понял, что сарафанное радио разнесло новость о случившемся по всему городу, а СМИ и далеко за его пределы. Нужно было залечь на дно. Дождавшись темноты Алексей отправился на поиски укромного места. Таким оказался задний двор хлебозавода. Там была организована площадка для выгрузки возврата хлеба из торговых сетей. Каждый вечер туда приезжали десятки машин и складировали остатки. Хлеб никто не трогал, пока не выгрузились все. Севастьянов набрел на площадку случайно, просто пошёл на пленительный запах выпечки и увидел сей оазис.
Времени между разгрузкой машин хватало на то, чтобы набрать несколько буханок хлеба и скрыться в темноте. Недалеко от хлебозавода стоял сгоревший дом, в котором Алексей соорудил себе шалаш. Здесь он спал и ужинал хлебом насущным.
– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли, – вспомнил молитву Севастьянов.
Так, с Божьей помощью он скрывался в этом укромном месте целую неделю. Но шел конец августа и ночами начинало холодать. Алексей решился перебраться на железнодорожный вокзал. Здесь он выбрал себе кресло в зале ожидания поближе к кофейне. Запах кофе напоминал ему прежнюю жизнь. Его подруга Наталья иногда варила крепкий напиток и угощала своего возлюбленного. Теплые воспоминания прервал звук телевизора в кафе.
– Все участники кровавой бойни в шатре «Волга» установлены правоохранительными органами, – на экране шел выпуск новостей телеканала «Лайфньюс». – Мы нашли очевидца произошедшего, которая рассказала с чего началась драка.
В телевизоре появилась Лена. Разбитое лицо она стыдливо скрывала черными очками.
– Это было так ужасно, – слова девушки душили слёзы. – Мой бывший парень, этот отморозок, начал избивать меня на глазах у всех посетителей. За меня вступился лишь один мужчина, который за соседним столиком выпивал с друзьями. Я лишь краем уха слышала, что они поминали погибших товарищей, видимо это были бывшие военные. Мужчина вырубил этого урода одним ударом. Это ему не с девчонками драться… Но мой бывший пришел с компанией, у всех были ножи… Извините, мне трудно об этом говорить. Тот, кто за меня заступился, словно медведь раскидал этих разъяренных шакалов, но получил удар ножом исподтишка от моего бывшего. Мужик на моих глазах свернул ему шею голыми руками…
Итогом кровавой бойни стало девять погибших, еще пятеро до сих пор находятся в больнице.
Нам стало известно имя мужчины, который сломал хребет криминальной банде, которая держала этот район. Сергей Григорьевич Николаев, капитан запаса, кавалер ордена Красной звезды, участник войны в Афганистане и первой чеченской кампании (на экране появилась фотография усатого офицера в «песочке» и панаме времен афганской войны, на гимнастерке виднелся орден и медали). В бою поучил серьезное увечье и едва не лишился ноги. В последние годы вел затворническую жизнь и ни с кем не общался.
Двое его товарищей, участвовавших в драке до сих пор не опознаны.
«Нужно помянуть», – шепнул Алексею зеленый змий.
***
У вас возникнет резонный вопрос: «Откуда у бомжа деньги на выпивку?» Алексей побирался и приворовывал. То курицу с прилавка стащит на рынке, то из чужого огорода натаскает огурцов. За такие поступки его почти не посещали угрызения совести, но были эпизоды, за которые Севастьянову хотелось провалиться сквозь землю.
Это произошло на малолюдной автобусной остановке. Алексей копошился возле урны, в поисках бычков по-крупней. Именно на остановке их было много. Пассажиры в ожидание своей маршрутки начинали курить, делали одну-две затяжки, как подъезжал нужный автобус. Не пойдешь же в автобус с сигаретой в зубах. Вот Севастьянов и подбирал недокуренные папиросы.
Взгляд бомжа привлек белый полиэтиленовый пакет, набитый продуктами питания. Рядом стояла мама с ребенком на руках. Подлое решение пришло внезапно. Алексей схватил пакет со скамейки и побежал. Добежав до угла ближайшего дома он перед тем, как скрыться из вида повернулся назад, чтобы убедиться в отсутствии погони. Женщина продолжала стоять на том же месте и успокаивала малышку, которая внезапно разрыдалась. Мать подняла голову и посмотрела в сторону Севастьянова. В её взгляде мужчина почувствовал боль, негодование и укор. «Что же ты собака делаешь?» – шальная мысль уколом ударила Алексея прямо в грудь. Но ноги несли его всё дальше от места преступления. Не смотря на жару наш герой был весь в холодном поту и его бил озноб. Вечером под покровом ночи, при свете тлеющего костра он начал разбирать «добычу». В пакете оказались две банки с порошковым детским питанием, три коробки манной кашки, пачка подгузников и таблетки для лактации грудного молока. Среди покупок лежала потрепанная игрушка – коричневый медвежонок с пуговицами вместо глаз. Алексей держал мишку в руках и чувствовал, как горлу подкатывает ком, а на глазах выступают слёзы. Он бросил игрушку в костёр, упал на траву и зарыдал в голос. В соседних дворах на его вой отозвались сторожевые собаки, своим лаем заглушая крик боли человека, который совершил бессмысленный и отвратительный поступок.
***
Осень. Чтобы пережить зиму, перелетные птицы улетают в теплые страны, некоторые звери уходят в спячку. Чтобы выжить бомжам в это суровое время года им приходится сбиваться в группы. Это обусловлено рядом факторов. Во-первых, один человек всю ночь не сможет поддерживать огонь. Во-вторых, в группе легче искать пропитание. Например, найденную чугунную трубу в чермет можно отнести только сообща. В-третьих, нескольким людям проще согреться.
Группа, с которой Алексей должен был пережить зиму, погибла в шатре. И сейчас ему приходилось искать новых товарищей.
Недалеко от вокзала за железнодорожными путями перед Севастьяновым появилась компания, которая ему напомнила знаменитую картину «Тройка» художника Василия Перова. Трое мужчин тащили за совой импровизированную телегу. Колесами к ней служило основание детской коляски, сверху на нём был сделан деревянный настил. На телегу были навалены разные металлические предметы: огромная бочка, алюминиевый бидон, водопроводные трубы и разная мелочевка. «Паровозом» в упряжке шел мужик, лицом похожий на народного артиста России Сергея Гармаша. Одет он был в чёрную куртку на два размера больше с большими карманами, из которых торчали какие-то пакеты, а на голове у него была засаленная вязанная шапочка с надписью «Лыжня России – 2001». Справа от него шёл худощавый человек, в коричневом ещё советском пальто, из под которого торчал воротник шерстяной кофты на молнии. Лицо его было моложавым и безволосым, за исключением подбородка, на котором виднелась мелкая поросль. Голову его прикрывала серая кепка, которую носил дедушка Ленин и гопники с района. Третьим в честной компании был здоровый косматый мужик, с черными, как смоль волосами и пышной бородой. «Чубака, блин», – мелькнуло в голове у нашего героя. Не смотря на осеннюю промозглость на нем была рубашка, из под которой виднелась тельняшка и брюки старого покроя.
– Бог в помощь! – окрикнул «тройку» Алексей. – Далеко ли собрались?
– Тебе-то какое дело? – огрызнулся косматый.
– Ты не рычи, я может помочь вам хочу, – также дерзко ответил Севастьянов. – Я не местный, но хочу в этом районе перезимовать. Где у вас тут можно найти ночлег и свой угол?
Косматый снова что-то хотел прохрипеть, но «Гармаш» остановил его жестом руки.
– А чем ты, добрый человек, можешь быть нам полезен? – спросил он Алексея.
Севастьянов достал из-за пазухи бутылку с мутной жидкостью.
– Добро пожаловать в клуб! – двойник актёра растянулся в широкой улыбке и протянул руку.
***
Притоны, теплотрассы, ночлежки, Алексей мог бы составить туристическую карту по злачным местам провинциального города, в котором происходило сие действо.
Ключевое место, в котором собирались выпивохи и наркоманы – «Шанхай». Так местные жители прозвали девятиэтажную малосемейку, в котором почти на каждом этаже был свой притон. Лифт в доме не работал после гибели пассажиров, заслуживших премию Дарвина. Трое торчков насмотревшись в интернете безмозглых роликов, типа «Что будет, если в поезде бросить лом в унитаз?» и решили провести свои испытания, но только с лифтом. На какой вопрос искали ответ молодые «учёные» останется загадкой, известен лишь итог – упавший лифт унёс с собой несостоявшихся «разрушителей легенд».
Мусоропровод в доме тоже не функционировал, оставшиеся адекватные жильцы добились его закрытия. До этого его много раз поджигали, сбрасывали в него зловонные и поистине страшные вещи – трупы собак и даже части человеческого тела. Где-то в газетах писали, что в «Шанхае» происходило каждое пятое преступление в городе.
Алексей хорошо запомнил посещение этого дома ужасов. Уже на крыльце в единственный подъезд стояли представители «андеграунда»: алкаши, какие-то страшные женщины, которых и проститутками сложно назвать, «пацанчики», спрашивающие каждого прохожего: «Есть чё?» и смеялись, как гиены.
Весь первый этаж занимал ЖЭК, попасть в него из подъезда было невозможно, коммунальщики поставили там огромную металлическую дверь и заварили её, вход же в контору сделали с отдельного входа на улице. На втором этаже жили «приличные» (так ехидно местная шелупонь прозвала жителей, которые в силу обстоятельств были вынуждены жить в обществе этих уродов). Лишь в одной квартире жил алкоголик Палыч, работавший на заводе, где его держали за золотые руки и умудрялись закрывать глаза на недельные запои. Подобное отношение руководства объяснялось размером зарплаты, платили ему сущие копейки, а делал он очень многое. С Палычем хорошо был знаком главный бомж алексеевской компании – Котов (это он Севастьянову напомнил народного артиста).
С каждым этажом концентрация алкашей и наркоманов становилась всё больше. Восьмой и девятый этаж были самыми разгульными. Попойки здесь заканчивались пожарами и выпадением из окон.
В первое и последнее посещение «Шанхая» Алексей с новыми друзьями побывал на шестом этаже. Здесь проживала самогонщица Галина, женщина предпенсионного возраста. Бомжи любили её за то, что она всегда могла налить в долг. Её «щедрость» была хорошим маркетинговым приемом. Редкий алкаш не возвращал денег, зато все остальные становились постоянными клиентами. Кроме того, ушлая Галина держала должников на крючке. Кого-то она просила вскопать огород, кого-то перетащить мебель, но были просьбы и посерьезней. Ходят слухи, что она заказала своего зятя и кто-то из клиентов забил мужчину до смерти.
Котов позвонил в дверь, которая через минуту распахнулась. В нос Алексею ударил сладковатый запах браги. На пороге стояла Галина, в халате, из под которого виднелись женские прелести – немолодые, но ухоженные ноги и грудь третьего размера.
– О, Серёга! Зайдешь в гости? – кокетливо произнесла дама, обращаясь к Котову.
– Извини, Галка, я сегодня не один, – улыбнулся Сергей.
Самогонщица не смотря на свой возраст была любвиобильной барышней и малоразборчивой в связях. Даже бомж Котов являлся одним из её многочисленных ухажеров.
– Дай нам два литра, – попросил он. – Только самогонки, а не той бодяги, которую ты делаешь из растворителя.
– Обижаешь, Серёжа, для тебя всё самое лучшее, – захохотала Галина и упорхнула за дверь. Через две минуты она вернулась с четырьмя бутылками самогонки, подсвеченной корицей. Казалось, что внутри коньяк или виски.
Котов протянул ей деньги, но она не взяла их, а схватила мужчину за запястье.
– Может всё же зайдешь, я тебя надолго не задержу, – сказала Галина.
– Ладно мужики, идите к Палычу, – сдался Котов, – я догоню!
Алексей, Косматый и Дрыщ пошли вниз по лестнице.
– Любви все возрасты покорны, – посмеялся Дрыщ, самый молодой из компании. – Почему-то Котов у нас самый успешный у женского пола. Может потому что поэт и певец. Он ведь даже когда-то выступал в местных ДК и пел в ресторанах, где-то в Ялте и Анапе. Вот только, как и
все мы оказался без кола и двора.
Тройка бомжей добралась до двери Палыча. Дрыщ нажал на звонок и протянул к глазку бутылку самогона. На пороге появился потрепанный седовласый мужик среднего роста в синем рабочем комбинезоне, на котором виднелась эмблема завода, на котором трудился Палыч. Работяга в этот раз ушёл в запой прямо с предприятия. У местного пролетариата это такое развлечение – выпить прямо на смене, а потом уйти незамеченным через проходную. Не у всех это получалось, и многие отправлялись с проходной прямо на биржу труда. Но как известно, Палыч был из касты неприкасаемых. Охранники делали вид, что не замечают, что мастер идет подшофе. И даже когда он спьяну упал на турникетах, окружающие «решили», что он не пьян, а болен.
– Проходите на кухню, – пробубнил работяга.
Алексей осмотрелся по сторонам. Из коридора гости попали в комнатушку, заставленную старой советской мебелью. На серванте лежали стопки политических газет и книжиц с шовинистическим названиями. На стене соседствовали портреты Сталина, Мао Дзедуна, Че Гевары, Фиделя Кастро и почему-то Льва Толстого.
На тесной кухне была газовая плита, холодильник и стол, за которым Палыч предложил уместиться всем гостям. В качестве закуски хозяин предложил банку шпрот, соленую капусту и буханку хлеба. Косматый, который всё это время молчал, неожиданно заговорил.
– Ну давайте выпьем за встречу, – пробасил бородач.
Шурик из «Кавказской пленницы» мог бы записать здесь свой сборник тостов и пословиц. Мужики пили за тех кто в море, за тех кто в сапогах, за милых дам, за тех кого больше нет, за здоровье и мужскую силу. Через полчаса в квартиру вернулся Котов, который знал тостов и притч побольше остальных. Но они были настолько длинными, что друзья обычно перебивали его фразой: «Вздрогнули!» Тот возмущался, надувал щеки, но как бы не хотя выпивал с остальными.
– За Россию, – сказал Алексей, когда до него дошла очередь произносить тост.
Палыч, который опрокидывал рюмки, ещё до завершения пожеланий, неожиданно подавился самогонкой и закашлялся. Отдышавшись он зашипел:
– За что ты предлагаешь пить? За страну, в которой ты оказался на улице? В которой развалили всю промышленность? Всё разворовали!
– Это моя Родина, – ответил Севастьянов, – То, что я вынужден бомжевать, так это не из-за страны. Говоришь промышленность развалили, а не ты ли продал все акции, которые получил при приватизации предприятия?
– Все продавали, и я продал! – фыркнул Палыч.– Что мне было ждать, когда все распродают свои акции, а я потом получил бы за них гроши? Всему виной барыги!
– Ты сам барыга, раз по первому зову продал долю на заводе, где проработал много лет, – парировал Алексей.
Попойка плавно перетекла в политические дебаты. Палыч психовал и горячился. На первый взгляд работяга был ярым коммунистом с националистическим оттенком, но в ходе диспута из его уст всё больше сыпались космополитические изречения и презрительные высказывания про родную страну. Во всех своих бедах он винил кого только можно и даже заявил о «тайном заговоре». Алексей, хоть и туго соображал под градусом, но продолжал возражать разъяренному хозяину квартиры.
– Кому нужна твоя Родина?! – брызгал слюнями Палыч. – Если на нас нападут, кто будет защищать твою Россию? Молодежь при первой возможности свалит за рубеж. Некому будет воевать! Всё просрали, и армию, и флот. Мужики все алкаши, тяжелее рюмки в руках ничего не держали (с этими словами хозяин квартиры опрокинул стопку и занюхал кусочком хлеба).
– А ты нас, алкашей, не списывай со счетов, – возмутился Севастьянов. – Время придёт, мы ещё повоюем!
– Кто повоюет? – отдышался после стопки Палыч. – Ты что ли? Да тебя соплей перешибешь! Мужчина попытался дать Алексею щелбан, но тот перехватил его руку и стукнул обидчика в нос. Хозяин схватился за шнобель и побежал в ванную смывать кровь.
– Злой ты, – с укором произнес Котов. – Палыч хороший мужик, это он на словах так горячится, а по-сути человек неконфликтный.
– Падаль он, а не человек, – фыркнул Севастьянов. – Таким предать – раз плюнуть. Вот он орет, возмущается, что кругом алкаши и быдло. А сам-то кто? Такой же как мы, только у него есть квартира, а у нас нет. А жильём его обеспечил ещё в советское время завод, на котором
он работает. Ненавижу людей, которые во всех своих бедах винят окружающих. Вы меня простите, но я сюда больше не ногой. Пойду подышу.
Севастьянов поднялся по лестнице на самый верхний этаж. Ему было интересно, что же там находится. В затуманенной самогонкой голове родилась нелепая мысль, что на крыше «Шанхая» живет большой алкобосс, такой местечковый Бахус, которые управляет всеми алкашами города.
«Какая только хрень в голову не лезет, после разговоров с этим Палычем», – одернул себя Алексей, медленно поднимаясь по лестнице. Наконец он зашел в общий тамбур этажа. Два коридора были закрыты железными дверями, проход в третий преграждала дверца из фанеры. Он зашёл туда и толкнулся в первую попавшуюся квартиру. Нет, там не было фантастического алкобосса, но увиденное впечатлило Севастьянова до глубины души. Вся однушка оказалась уставлена пустыми бутылками. Ступить здесь было буквально негде. Из мебели в квартире виднелась замызганная двуспальная кровать, на которой лежали два тела – мужчины и женщины в нижнем белье. Лица у них были серого цвета, сквозь кожу виднелись синие вены. Казалось, что они умерли два дня назад и вот-вот начнут разлагаться. Но тут алкодама приоткрыла глаза и прошипела: «Чё надо?»
Алексей быстро ретировался и пошёл в следующую дверь, за которой его ждала новая живописная картина. В помещении не было мебели. На полу валялись какие-то одеяла, подушки, тряпки. Здесь тоже лежали тела, тоже серые, но с зеленоватым оттенком. Вокруг них валялись шприцы, какие-то тарелки, ложки. Существо женского пола в коматозе подергивало ногой и стонало. Мужская особь хрипела и пыталась встать. Другое тело спало мертвецким снов в двух лужах: мочи и блевотины. Севастьянов снова вышел в коридор. В третьей квартире в центре комнаты стоял стол, на котором виднелись следы застолья. Кругом валялись бутылки и разбитое стекло. На полу виднелась густая бордовая кровь. Внезапно у Алексея всё померкло в глазах, в затылке поселилась щемящая боль, а в нос ударил запах серы. Он зажмурил глаза, но открыл через секунду и увидел вокруг совсем другую обстановку. Комната увеличилась до размера самолетного ангара. Кругом стояли огромные чаны и непонятные механические приспособления. Из различных трубок вырывалось пламя и текло расплавленное железо. В «цеху» он увидел человека в черной робе и маске, как у сварщика. Он протянул к Севастьянову руку в большой асбестовой перчатке и жестом пригласил подойти. Алексей почувствовал, как под его ногами началось движение – вместе с непонятным рабочим они поднимались на платформе к крыше одного из чанов. Севастьянов перегнулся через ограждение и посмотрел внутрь. Глазам предстала страшная картина: в чане варились тела наркоманов из второй квартиры. Неизвестный в маске сварщика нажал на кнопку и к бедолагам в резервуаре посыпались шприцы. Они падали и вонзались в людей, которые лежали на дне. Дикие вопли жертв потонули в шуме своеобразного цеха.
Платформа двинулась к следующему чану, в котором уже ожидаемо лежали люди, только не наркоманы, а алкаши. Они варились в рвотных массах и испражнениях. Алексей попытался отвернуться, чтобы не видеть эту отвратительную картину, но человек в маске схватил Севастьянова рукой, зажал голову словно тисками и медленно повернул в сторону чана. Зловещий незнакомец снова нажал на кнопку на своем пульте и в чан потекла жидкость, судя по запаху, спиртосодержащая. Пьяницы пытались вставать, но были не в состоянии, их сбивал поток текущий в чан. Один за другим они тонули в жиже из алкоголя, блевотины и прочих нечистот. Среди толпы несчастных он увидел Котова, который словно рыба хватал воздух ртом и тянул руку вверх. Ещё секунда и он вместе с другими скрылся из виду.
– Да, ты дьявол! – воскликнул Севастьянов и при этом почувствовал в груди обжигающий огонь. От страшной догадки обожгло не только душу, но и всё тело с головы до ног. Неизвестный замер на мгновение, а затем резко толкнул Алексея. Потеряв равновесие тот упал с платформы. На железном полу кто-то невидимый схватил его за руки не давая встать. Демон в маске сварщика навис над Севастьяновым. В руках у него была литровая бутылка водки. Он начал лить ему алкоголь прямо в лицо. Наш герой пытался сопротивляться, но жидкость попадала прямо в рот. Алексей почувствовал, как рвотный рефлекс подступает к горлу и зажмурил глаза.
Очнулся Севастьянов от того, что его рвало.
– Да что же за день такой! Всю машину заблевали уроды!!! – заорала на Алексея фельдшер.
Осознав, что оказался в карете «Скорой помощи», а не в дьявольском цехе, Алексей невольно улыбнулся.
– Вы посмотрите на него, он ещё и лыбится, – возмутилась полная женщина в синей медицинской одежде. – Тебе повезло больше, чем твоим дружкам.
Уже в больнице Алексей узнал, что получил молотком по затылку, судя по-всему от подлого Палыча. Такой вывод напрашивался после просмотра вечерних новостей. Соседу по палате родственники принесли телевизор, по которому вещало местное телевидение.
– В малосемейке на улице Декабристов разыгралась кровавая драма, – за кадровый женский голос рассказывал о случившемся, а на экране показывали кадры «Шанхая»: квартиры заваленные шприцами и бутылками, кровавые пятна на полу, возмущенные жители из числа «приличных». – Первое убийство произошло на девятом этаже. Тесть выпивал вместе с зятем и в порыве нахлынувших неприязненных отношений схватился за кухонный нож. 42-летний мужчина скончался от обильной кровопотери. Тестя нашли мертвым под окнами дома. Другой конфликт развернулся на втором этаже. По предварительным данным 53-летний гражданин Ш. из чувства ревности убил молотком 54-летнюю гражданку С. и 57-летнего гражданина К. На месте преступления сотрудники полиции обнаружили мини-цех по производству контрафактного алкоголя.
Сомнений не было. Палыч убил Котова и Галину. Судьба Дрыща и Косматого была неизвестна.
Севастьянов провалялся в больнице длительное время – новая травма разбередила старые болячки.
Выписали Алексея, когда на улице уже лежал снег. Добрые люди дали бомжу свитер и теплую куртку с шапкой. Только вот на ногах были какие-то старые осенние туфли, но и эту проблему удалось решить несколькими парами носков. Шёл он, как всегда, в никуда.
Походив по знакомым бездомным Алексей узнал, где сейчас обитал Косматый. Друг по несчастью прибился к продуктовому магазину и словно брошенный пёс попрошайничал у дверей.
– Купи мне батон и каких-нибудь консервов, – просил он прохожих.
Видимо такая конкретность и чёткость просьбы побуждала людей помогать обездоленному.
Получив заветную пищу Косматый уходил обедать в заброшенную деревяшку. Здесь его и встретил Севастьянов.
– О, Лёха, привет! – воскликнул бородач. – Я думал ты окочурился!
– Что мне старому псу будет? – посмеялся Алексей. – Где Дрыщ?
– Он в тубик попал, – ответил Косматый. – Какое-то обострение. Не помогли ему те собаки, которых он ел, в попытке излечиться от туберкулеза. А я ему говорил, не трогай животину, не будет толку, только зря собачек поубивал…
– Слушай, я вот что думаю, надо валить отсюда, – поделился планами Севастьянов. – Мой товарищ, царствие ему небесное, подсказал мне монастырь, в котором всегда готовы приютить нашего брата. Только работать придется, да нам и не привыкать. Сколько мы железа перетаскали… Слушай, я тут разжился бутылочкой. Будешь? Помянем Котова. Да и Галину тоже. Жаль их, особенно Серёгу.
– Ты извини, но я завязал…
– Да, ладно!
– Честное слово! Меня после той попойки, как бабка отшептала. Ты как ушёл из квартиры Палыча я вместе с Дрыщом с ног свалился. Так и удрыхлись в соседней комнате. Проснулись когда менты пришли квартиру этого урода обыскивать. Ты, Лёха, был прав! Падаль этот Палыч! Убил Котова исподтишка, со спины. Я эту мразь придушил бы, да вот меня опередили. В изоляторе грохнули. Рассказывают, что у него там отходняк начался, так он «белочку» словил. Кричал про каких-то рептилоидов и всемирный заговор. Видимо соседям по камере не понравилось, что он их называет непонятными словами.
– Получил по заслугам, тварь… – процедил Алексей. – Ну, а в монастырь пойдешь со мной?
– Да не, я здесь перезимую, мне не стыдно просить людей о помощи, – признался Косматый. – Знаешь, иногда стоишь молча, никого еще попросить не успел, а подходит бабушка с буханкой хлеба и колбаской: «Покушай сынок, ради Христа!» А ещё как-то мимо семья проходила: папа с сумками, мама с маленьким ребенком на руках и девочка лет пяти рядом. Увидела меня, подбежала и дает печеньку. Мама-то вроде хотела её оговорить, мол зачем к бичу подходишь, а отец супруге руку на плечо положил, а дочке кивнул. Потом ещё из магазина вышли и дали мне еды. Аж на три дня хватило! Дай им Бог здоровья! Такую благодать испытываешь, когда люди помогают тебе и через тебя делают добрые дела.
– Хорошо, я тогда у тебя немного перекантуюсь, соберусь в дорогу, путь-то неблизок.
– Конечно, не вопрос, постараюсь тебе припасов в путь приготовить.
Через неделю посиделок и сборов в шалаше Косматого появился Дрыщ. Он выглядел хуже прежнего: в каком-то страшном длинном пальто, из под черной вязаной шапки смотрели заплывшие глаза. Каждые пять минут он кашлял с такой силой, что казалось он того гляди выплюнет легкие.