Титановка. Дубль первый

ХЛЕБУШЕК

"Ну, посидели вчера!" – сказала сама себе Тамара Семеновна, кутаясь в ватное штопаное одеяло. За окном нахмурившееся небо роняло мелкие, редкие капли. Выбираться из теплого "гнезда" не было никакого желания и сил. Старая чугунная печка давно прогорела и выстудилась. Тамара Семеновна перевела взгляд с низкого потолка, обитого сучковатой вагонкой, в дальний угол комнаты, где складировались сухие дрова для растопки. Угол пустовал. Тамара Семеновна хотела было вспомнить недобрым словом зятька, вовремя не обеспечившего ее запасом твердого топлива, но в памяти что-то щелкнуло, замелькало, и перед внутренним взором, как наяву, всплыла картина вчерашнего вечера: обильное застолье, разговоры до утра с приехавшей погостить из Сибири сестрой Машей, воспоминания, переживания и две… нет три поллитровки "На Троих" – на двоих. Вспомнилось, как весело трещали березовые поленья в топке, было жарко в доме, тепло телу и хорошо на душе.

–Недельный запас дров стал пеплом, – скупо подвела итог вчерашнего праздника Тамара Семеновна.

И всплыли в памяти слова зятька перед отъездом в Москву: "Дров немного, но на неделю точно хватит…" Не хватило. А ближайшие дровяные запасы стояли стройными рядами и шумели зелеными кронами в лесочке за забором, и оттуда сверху, заливисто насмехаясь, щебетали птицы…

Новые же дрова должны были привезти только на следующей неделе. Оставалось уповать лишь на скорейший приход "бабьего лета". Тамара Семеновна натянула повыше одеяло и решила еще полежать, а, может быть, и вздремнуть до прихода этого самого "бабьего лета", как вдруг за стенкой что-то зашуршало, заерзало, словно там плясали от радости нашедшие прошлогодние сухари мыши.

– Тамара, – тихо и вкрадчиво позвал трескучий голос. – Ты спишь?

– Теперь нет, – честно призналась Тамара Семеновна.

– Холодно, Тамар, слышь меня – хо-лод-ноооо! И пить я хочу, жуть как пить хочется…

– Ты ж сибирячка! Встань и попей, вода кипяченая в холодильнике в кувшине.

– Проснуться не успела, опять смеешься. Ну, принеси, мне холодно.

Тамара Семеновна хотела было сказать что-то едкое, заковыристое, колкое сестре, но вспомнив о недавно "ушедшей" средней сестре Валентине, молча поднялась и, всунув босые ноги в ледяные тапочки, пошла на кухню. Спустя полчаса кипел на столе электрочайник, шкворчала на жаровне яичница, трещала микроволновка, разогревая "Венские сосиски". Посреди комнаты натужно жужжал тепловентилятор, источая из себя потоки горячего воздуха.

– Маша иди, все готово! – позвала Тамара Семеновна.

– Не могу, я еще не оделась.

– Барыня, – процедила беззлобно Тамара Семеновна.

Минут через десять-пятнадцать к столу выплыла высокая, ухоженная, в строгом костюме, до предела худая женщина. Примостившись на краю стула, она внимательно осмотрела приготовленный завтрак.

И, не увидев главного на столе, удивленно спросила:

– А хлебушек?

Тамара Семеновна развела руками:

– Нет, вчера закончился.

Маша включила телевизор и целиком отдалась новостному выпуску. Думские и криминальные зрелища заменили ей хлеб насущный.

«Барыня!!! – без хлеба не ест, молочное не принимает, моется так, что воды никому больше не остается… Кроме пива и горького шоколада на обед ничего другого не желает… Барыня!».

Тамара Семеновна накинула дождевик, перепрыгнула из нагретых тапочек в заиндевевшие резиновые полусапожки и, прихватив с тумбочки кошелек, скрылась за дверью.

– Хороший хозяин собаку на улицу в такую погоду не выгонит, а тут родная сестра… И не посмотрела даже, что мне уж восьмой десяток. Видишь ли какая, старше она меня. Мне что до ста лет на побегушках у нее бегать? – Тамара Семеновна вышла на дорогу, машинально закрыла металлическую дверь на оба замка и вдоль кромки елового леса отправилась в магазин.

Метров через сто женщина вспомнила, что магазин открывается только в десять. Она взглянула на часы. До открытия оставалось еще сорок минут. Тамара Семеновна повернула было обратно, но передумала, представив на секунду Машино сурово-осуждающее лицо, вопрошающее с порога: "Где хлебушек!?" Тамара Семеновна свернула с дороги и вступила на мягкий, устланный опавшими иголками хвойный ковер. Не спеша побрела по лесу и не заметила, как лесная тропинка все глубже и глубже уводила ее в лесную глушь. А тут и грибы стали появляться один за другим и все сбитые, крепкие. Когда Солнце стояло высоко над головой и начало припекать, Тамара Семеновна наконец-то оторвалась от поисков и огляделась.

Ей стало жарко, затем холодно и вновь жарко, а по спине побежали крупные ледяные до дрожи капли пота, – пришло осознание, что она заблудилась. Растерявшись, женщина плюхнулась на что-то рыхлое и мягкое, это оказалась кротовая нора. Из не вовремя порвавшегося пакета посыпались на землю грибы. Но уже через мгновение Тамара Семеновна вновь обрела веру в свои недюжинные познания.

Брат Виктор, декан кафедры океанологии МГУ, говорил ей когда-то… лет семьдесят назад, как нужно себя вести, если ты заблудился в тайге или лесу, или, на худой конец, в лесополосе, как она в данном случае. На ум приходили обросшие мхом деревья, муравейники, ночное небо, усеянное звездами, и много чего еще, но ни леса, обросшего мхом, ни муравейников, ни даже компаса в ее распоряжении не было. Тамара Семеновна, сама того не заметив, вышла на заброшенное колхозное поле. Вокруг были лишь кротовые норы, да чахлая поросль березок. А вместо звездного небосвода с непременной путеводной Полярной звездой ей в лицо весело, с издёвкой, смеялось солнышко. Ориентироваться по солнцу и определять по нему время она тоже, к сожалению, еще не научилась. Был жаркий осенний день – это единственное, что Тамара Семеновна знала сейчас наверняка.

Маша, не меняя позы, по-прежнему сидела на краю стула и смотрела телевизор. Новости закончились, и их сменил динамичный сериал о печальной судьбе коллектора, у которого выбивали долг его друзья – коллекторы, затем включили какую-то интеллектуальную игру глухонемых, а когда и она завершилась, по экрану замелькали фигурки футболистов в желтых и красных трусах.

Маша не очень любила футболистов… Был один в ее жизни, очень давно. Убежал он из ее сердца, изрядно натоптав там напоследок, чем привил жгучую нелюбовь к остальным своим коллегам по спорту и к футболу в частности. Все они бегуны, убежденно, думала Маша, обо всех футболистах без исключения. Она предельно нарочито задирала нос, отворачиваясь, делая вид, что чем-то очень занята, когда в гости к Тамаре Семеновне заходил сосед Валера, бывший вратарь и действующий тренер какой-то футбольной команды. Он быстрее и ловчее всех других дачников бегал по лесу и всегда находил только съедобные грибы. И непременно делился ими с соседкой Тамарой, которая в ответ охотно делилась с ним разной зеленью со своего огорода и пускала "попастись" его многочисленных детей в сад, когда приходило время и, наливаясь, созревала малина, клубника и красная смородина.

Маша скрывала, но ей нравилось обрабатывать незнакомые ей грибы, зная, что Валера приносит только самые правильные, съедобные, от которых не узришь Создателя преждевременно.

Наконец Маша устала размышлять о грибах и футболистах, и заскучала. И тут она, наконец, вспомнила о невесть куда подевавшейся сестре Тамаре. В доме Тамары не оказалось, как и во дворе, и дворовых постройках, и даже в теплице ее не было. Ее не было нигде. Маша хотела поискать сестру за забором, но калитка, выходящая к лесу, была заперта на оба замка, впрочем, как и вторая калитка, открывавшаяся на другую улицу, тоже была заперта. Оказавшись в полной изоляции, Маша призадумалась.

Несколько часов Тамара Семеновна упорно шла вперед, не сворачивая, не делая передышек, не обращая внимания на манящие, зовущие к себе оранжевые шапки подосиновиков. Но так в итоге ни к чему и не дошла. Она присела отдохнуть на очередную кротовую нору, и неожиданно ее взору предстали долгожданные следы цивилизации. В желтеющую вдалеке рощицу уходили следы, оставленные автомобилем. Полчаса Тамара Семеновна бодро бежала по виляющей в густой траве колее. Ей уже чудились голоса незнакомых ей людей, к которым она сейчас выйдет, и что уже совсем скоро она окажется дома, и… Тамара Семеновна с ходу перемахнула через высокий кустик, неожиданно вставший на ее пути (в другое время, это была бы непреодолимая преграда, но только не сейчас) , и остановилась как вкопанная.

Надежда на скорое возвращение в родные дачные пенаты растаяла, как забытое на солнцепеке мороженное. Перед ней, уткнувшись в старый дуб, стоял усыпанный желудями остов легкового автомобиля. Видимо, кто-то украл машину и пригнал сюда, чтобы затем спокойно разобрать ее на детали вдалеке от людской суеты и забот. Места здесь были глухие, можно сказать дремучие, это поняла Тамара Семеновна, пройдя еще немного вперед и обнаружив целое кладбище ржавых "скелетов".

Солнце, спревшее за день, устав освещать путь Тамаре Семеновне, медленно покатилось к горизонту.

Маша еще раз обошла все строения, забралась на второй этаж дома и, держась за телевизионную антенну, балансируя, как флюгер на крыше, выяснила у соседей Вити и Гены, что сегодня Тамару они еще не видели.

– Бедная Маша! – Шла и думала о роднуленьке своей Тамара Семеновна. – Одна ж, весь день, без хлеба. Дура я набитая, грибов мне захотелось…

В подкладке дождевика настойчиво раздался звонок. Только сейчас Тамара Семеновна поняла, куда запропастился ее телефон, который она так рьяно и настойчиво, искала весь вчерашний вечер.

– Чтобы я делала, если бы нашла его, ведь дома бы лежал, под зеркалом, – сказала она обрадовано, поднося аппарат к уху.

– Мамуль, ты где? Что случилось? Тетя Маша звонила, говорит, ты пропала!

– Ой, а чой-то сразу случилось? До магазина вышла, да по грибы в лесок заглянула.

– Мам, ты где?

– Дооочь! – неожиданно для себя взвыла Тамара Семеновна. – Не знаю я! В лесуууууу! – Слезы накатились на глаза.

– Ладно, ты не волнуйся! МЧС уже ищет тебя. Мы сейчас… – Связь захрипела и прервалась.

Телефон подмигнул на прощание и погас. Батарея была полностью разряжена.

Темнело осенью быстро. Стрелки часов показывали начало пятого. Тамара Семеновна вытерла носовым платочком слезы и осмотрелась. Небо над головой заволокли низкие свинцовые дождевые тучи. Сердце затрепыхалось, забилось, словно пыталось выпорхнуть из бренного человеческого тела, не желая проводить с ним ночь в страшном, черном лесу. И ему это практически удалось, но… тут, женщина заприметила едва различимую светящуюся корону над кромкой леса.

– Там люди! – поняла Тамара Семеновна и впервые за целый день уверенно зашагала через ямы, рвы и поваленные деревья в правильном направлении.

Очень скоро она вышла к невысокому, деревянному заборчику, за которым при свете лампочки что-то мастерил под навесом мужчина лет шестидесяти пяти.

– Добрый день! – пытаясь унять дрожь в голосе при виде живого человека, радостно поздоровалась Тамара Семеновна и вцепилась руками в штакетник так, что никакая нечистая сила не смогла бы сейчас ее оторвать от забора и вновь унести в лесную чащу.

Мужчина отложил на верстак стамеску, посмотрел на осунувшееся испачканное грязью лицо женщины и, как бы невзначай, спросил:

– Чаю не хотите? Я новый недавно заварил.

За чаем Тамара Семеновна поведала хозяину дома о своих странствиях, о заброшенном кладбище автомобилей. О походе за хлебушком, растянувшемся на весь день. В тепле, на небольшой уютной кухоньке ей сейчас было хорошо: исчез страх и чувство одиночества. Она могла бы часами весело рассказывать о своих приключениях этому внушающему доверие и симпатию немолодому мужчине. Подполковнику милиции в отставке по имени Николай.

– А нет ли у вас чего покрепче чая? – неожиданно для себя изрекла Тамара Семеновна, и тут же осеклась, испугавшись, не подумает ли чего дурного о ней хозяин.

Он хитро улыбнулся в ответ и полез в шкафчик.

– Вот, – сказал он, ставя на стол две высокие рюмочки и до половины наполненный графинчик с алой жидкостью. – Настоечка смородиновая.

Мужчина разлил алую жидкость в рюмочки.

– За знакомство! – поднимая тост, сказал он.

– За встречу! – ответила Тамара Семеновна, беря в руку рюмочку.

За окном громко залаяла собака.

Николай пожал плечами, поставил рюмочку на стол, направился к выходу. В дверях он, обернувшись, заметил:

– Странно, не правда ли: сейчас пес глотку дерет, а вы пришли, на вас ни разу ни тявкнул. Забавно.

Через минуту Николай вернулся c гостем, сотрудником МЧС.

У машины МЧС Тамара Семеновна задержалась, прежде чем сесть внутрь.

– Николай, спасибо вам за все, за чай…

Николай улыбнулся.

– За знакомство не выпили.

Тамара Семеновна села в машину.

– А ваше отчество, как вас?…

– Федорович, Николай Федорович, – пожимая на прощание руку женщине, сказал он.

Машина МЧС сорвалась с места и, повернув за поворот, растворилась в ночи.

– Дачный поселок? СНТ " Лесная поляна"? – уточнил МЧСовец, составляя на коленках протокол.

– Верно, – машинально ответила Тамара Семеновна, провожая мелькавшие за окном деревья… поляна.

Перед ее взглядом промелькнула надпись населенного пункта: "Ситне-Щелканово".

– Тормози! – внезапно над ухом водителя закричала женщина.

Водитель ударил по тормозам, и машина, съехав на обочину, замерла. Замерев, сидел за рулем позеленевший лицом водитель; перестав заполнять протокол, замер и главный МЧСовец.

– Мне за хлебушком, – выпрыгнув из машины, пояснила Тамара Семеновна и поспешила в магазин.

Когда она вернулась с двумя разбухшими, тяжелыми пакетами, в машине по-прежнему все было тихо, только в воздухе повис отчетливый запах валерьянки.

У калитки дома Тамары Семеновны МЧСовец быстро попрощался.

– Больше не теряйтесь, – посоветовал он, выдавил из себя подобие улыбки, и машина спешно скрылась с глаз долой.

Тамара Семеновна открыла калитку, включила свет и обомлела. Прямо перед ней стояла, оперевшись на трость, Маша, за ней маячили племянник Сергей и брат Витя, а от дома спешили дочка, внучка и зятек. Тамара Семеновна протянула Маше батон белого хлеба.

– Хлебушек, – севшим голосом сказала она.

До поздней ночи просидели они за столом. И не единожды Тамара Семеновна вспоминала, что если бы не ее поход за хлебом, они бы еще долго не смогли собраться все вместе, всей семьей.

А год спустя, по осени пошла Тамара Семеновна в лес по грибы. Вышла она к заброшенному колхозному полю, усеянному кротовыми норами. Постояла, подумала и, позабыв корзинку с грибами, устремилась в сторону заброшенных автомобилей. К закату вышла она к невысокому заборчику, за которым под навесом что-то мастерил мужчина в выцветшей милицейской форме – Николай.

Тамара Семеновна, долго стояла, оставаясь незамеченной, смотрела за ним со стороны, а затем тихо подошла и сказала:

– Николай Федорович, чаем не угостите?