Лайка

Как вел себя этот сосед во время перелета, Никита не знал, но то, что его разбудил именно он перед посадкой словами: «Эй, земляк, пора вставать. Мы уже почти прилетели», – слегка удивило. Видимо тот нашел в себе силы, чтобы пересмотреть свое отношение к своему поневоле соседу, а также глянуть на себя и на свое поведение со стороны. По крайней мере, так Никита подумал про себя.

– Вы, наверное, таежный охотник? – обратился он к Никите, когда тот, открыв глаза, посмотрел пристально и доброжелательно на него своими серовато-голубыми глазами.

– Да, охотник, – односложно подтвердил догадку мужчины Никита.

Вскоре самолет совершил посадку. На выходе из зала для пассажиров бизнес-класса, к нему снова подошел этот мужчина и, легонько дотронувшись двумя пальцами до его плеча, довольно вежливо заговорил:

– Вы даже без багажа? Прошу меня простит за мое раздраженное и неприличное поведение в Красноярске… Меня зовут Владислав. Я сам москвич, а ездил к вам по делам своей фирмы. Вымотался за три дня, знаете ли… Так вот, чтобы искупить свою вину перед вами, – конечно, если у вас нет лучшей перспективы, – предлагаю вам поехать со мной. Меня ждет машина. Вы скажите, куда вам надо, и мы вас завезем. Мой водитель всю Москву и почти всю область знает как свои пять пальцев, как говориться… Да, а вот и он, – сказал Владислав и кивнул головой на подошедшего к ним высокого плотно мужчину лет пятидесяти пяти.

– Мне надо в Бачурино, в СВР, – спокойно ответил Никита, глядя в глаза водителю Владислава, – ты знаешь, как туда доехать?

Как ни странно, в отличие от своего патрона, который от этих слов даже невольно закашлял, его водитель меланхолично повернулся боком, приглашая всех идти вперед, и как-то немного дремотно ответил:

– Знаю. Только смогу подвезти лишь до КПП. Место, сами понимаете, там тихое… К тому же мы там будем в пять утра…

Владислав, услышав, куда собирается его новый знакомый, насторожился и как-то даже сжался. И то, что он назвал свое имя, а Никита никак на это не среагировал, указывало на неординарность его личности. Поэтому, когда водитель роскошного лимузина открыл дверь в салон, Владислав с некоторым подобострастием пропустил Никиту вперед и только потом, после него, осторожно притулился с самого края сиденья.

Дорога в четыре утра была абсолютна свободна. За все время: когда двигались до МКАДа, потом по МКАДу, затем съехали с нее и стали петлять по лесопарковой зоне – никто не проронил ни слова. Никита и водитель молчали по привычке, а Владислава хотя и обуревало любопытство разузнать все о своем случайном знакомом, понимал, что это бессмысленно.

– Высади, пожалуйста, меня здесь, – неожиданно для всех, включая невозмутимого личного водителя Владислава, попросил Никита на одном из поворотов прямо посреди леса, – дальше я дорогу знаю.

Шофер по привычке быстро выскочил из своего места и открыл дверь для Никиты. Тот повернулся вначале к Владиславу, молча пожал ему руку и затем вышел из салона. Машина развернулась, прозвучал короткий сигнал и вскоре Никита остался стоять один на снежной обочине в темноте. Подмосковная погода для него, сибирского охотника, к тому же и одетого по-сибирски, была даже в некоторой степени жарковата. Идти прямо сейчас к КПП было неразумно, да и незачем: ему нужен был Директор Службы внешней разведки, а другие варианты исключались в принципе. Только его Никита мог заинтересовать своим фокусом. Поэтому он забрел по неглубокому, ниже колена, снегу метров на пятьдесят вглубь леса, чтобы никого не смущать своим видом, и простоял, прислонившись к стволу березы часа два. Для него, привыкшего сидеть в засаде, например, на гуся целыми днями, это было нисколько не утомительно. К тому же он чувствовал, что тело после чудесного исцеления стало совершенно другим: была какая-то легкость что ли, очень похожая на то, которую он испытал тогда во сне, после приема первой таблетки Юрия Всеволодовича, качаясь на небесных качелях.

––

Сержант Коробейников третий раз за ночь взял книгу с надписью на обложке с переплетом «Рабиндранат Тагор. Избранное» и стал механически изучать на последней странице историю этого печатного издания. Конечно, сидеть помощником дежурного по КПП гораздо комфортнее, чем нести службу разводящим в карауле, но, с другой стороны, в карауле время летит быстро, а здесь, в одиночестве, порой так невыносимо тоскливо! Особенно под утро, когда дежурный офицер спит, а вокруг абсолютно ничего не происходит. Если взять строго по правилам несения службы на КПП, то книги читать не запрещалось, но и не разрешалось – все зависело от офицера. На этот раз Коробейников заступил в наряд со своим командиром взвода лейтенантом Кручининым, который будучи и сам любителем читать разную беллетристику, разрешал это делать в ночное время и своим помощникам, если этого они желали. Еще перед заступлением на дежурство, сержант попросил молодого солдата из своего отделения, со смешной фамилией Микша, привезти ему какую-нибудь интересную книгу на КПП. Территория части, в которой служил Коробейников, и которая занималась охраной внешнего периметра комплекса Службы внешней разведки России, находилась в полутора километрах от КПП в сторону Калужского шоссе. Микша был водителем машины, которая развозила еду всем военнослужащим, находящимся в наряде. И он выполнил приказ своего непосредственного начальника с честью: заглянул к «внештатному» писарю роты в класс, где тот рисовал всякие плакаты по поручению заместителя командира роты по воспитательной части, и выбрал самую солидную по внешнему оформлению книгу. Коробейников от души красочно обматерил, конечно, Микшу за этот своеобразный выбор, но томик взял. И когда в два часа ночи он, после четырехчасового прерывистого сна, открыл первую страницу и попытался немного почитать, то ему стало так тоскливо, что он не выдержал и закинул книгу на шкаф, чтобы больше она не попадалась ему на глаза.

За толстым пуленепробиваемым стеклом КПП тускло светили фонари, освещая ближнюю часть дороги, по которой ездили только свои, военные. Коробейников не мог даже вспомнить, что кто-нибудь когда-нибудь ночью проезжал через КПП после двух ночи и до семи утра. Это было абсолютно мертвое время: когда и спать нельзя, и бодрствовать почти невозможно. Через два часа он встал на стул и достал книгу. Попытался почитать другие рассказы из нее, но результат оказался тем же – книга очутилась снова на шкафу через пятнадцать минут. Через час по рации предупредили, что к ним вроде бы едет какая-то машина – стало интересно. Правда, через десять минут сыграли отбой: видимо, водитель ошибся съездом и поехал не по своей дороге, но вовремя сориентировался и завернул обратно. В седьмом часу, когда глаза стали слипаться от тишины и монотонности течения времени, Коробейников снова залез на стул и выудил Рабиндраната Тагора. На этот раз он решил просто узнать, где и когда она напечатана, каким тиражом вышло это печатное издание, почитать в конце словарь терминов от переводчика и тому подобное, лишь бы себя немного занять хоть чем-нибудь. Дежурный офицер должен был встать в шесть, но уже так сложилось, что в зимнее время, если помощник толковый, каким считался Коробейников, отдыхал часто до семи.

Когда сержант стал по второму разу изучать последнюю страницу книги, вдруг он боковым зрением заметил какое-то шевеление на повороте дороги. Действительно, когда он стал внимательно всматриваться, то углядел, как за стволами вековых елей мелькает чей-то силуэт. Еще через минуту прямо под фонарным столбом возник человек в очень странной одежде, к тому же с бородой. «Видимо, рыбак какой-то заблудился что ли? – подумал Коробейников, обратив внимание на бахилы мужчины. – Тут вроде, говорили, где-то имеются небольшие пруды. Только почему-то он без ничего: ни ящика, ни ледобура за спиной. Скорей всего, ночью бухали, и этот забрел в лес и заблудился. Что ж, надо лейтенанта будить – пусть разбирается».

– Товарищ лейтенант, – тихонько толкнул сержант дежурного офицера, зайдя в комнату отдыха, и тот мгновенно вскочил и потянулся.

– Что такое, Коробейников? Я бы и сам проснулся через пятнадцать минут…

– Товарищ лейтенант, там по дороге к нам непонятный мужчина идет. По всей видимости, какой-то то ли рыбак, то ли бомж. Вон, посмотрите!

Офицер – словно бы и не спал буквально минуту назад – бодрым шагом подошел к окну на всю стену и, слегка щурясь, стал смотреть на ночного странника, который явно шел к ним, судя по уверенному и твердому шагу мужчины.

– Может, вызвать тревожную группу? – тихо спросил сержант.

– Пока не надо. Ты возьми свой автомат на всякий случай и оставайся тут, а я выйду к нему и разузнаю что к чему.

– Есть! – ответил Коробейников и взял в руки из специальной ниши под столом свое оружие.

Увидев появившегося из-за угла КПП дежурного лейтенанта, Никита убыстрил свой шаг. Офицер же медленно прошел через полноростовый роторный турникет, потом кивнул в сторону своего помощника и, заложив руки за спину, стал ждать непрошеного гостя, внимательно следя за каждым его шагом и движением.

– Доброе утро! – поздоровался Никита, остановившись в шагах десяти от лейтенанта.

Дежурный офицер ничего не ответил, только чуть приподнял домиком брови и кивнул молча головой, как бы спрашивая, какой, мол, черт притащил его в такой ранний час к секретному объекту?

– Товарищ лейтенант, – голос Никиты прозвучал очень уверенно и твердо, – вы, конечно же, посчитаете мою просьбу исключительно диким и подозрительным, особенно если взять место и время моего появления, да к тому же еще в таком виде. Так вот, мне нужно передать вот этот листок бумаги Константину Георгиевичу…

– Надеюсь, вы не имеете в виду Директора Службы внешней разведки России, – перебил его лейтенант и, ежась от утреннего холода, улыбнулся с некоторой долей презрительности.

– Да, я как раз его и имею в виду, – также твердо, не меняя интонации, ответил Никита. – Я знаю, что подошел к вам рановато, но мне идти некуда, да и время на самом деле имеет очень большое значение в том деле, из-за которого я прилетел из Красноярска… Да, я не представился – это моя ошибка. Вот возьмите мой паспорт и мои билеты.

Никита двинулся к офицеру. Тут же за турникетом появился сержант Коробейников с автоматом, направленным в его сторону. Лейтенант повернул голову назад и махнул рукой своему помощнику – тот опустил свое оружие. Затем он взял в руки документы у подошедшего к нему Никиты и стал изучать их. Все сходилось: Шадрин Никита Алексеевич, прописан в поселке Сайгир Туруханского района Красноярского края, прилетел три часа назад в Москву, доказательством чему были два авиабилета.

– Так что вас сподвигло пробраться из сибирской тайги сюда, на режимный объект, к тому же в такой ранний час? – не поднимая головы, но следя боковым зрением за каждым движением Никиты, спросил лейтенант, продолжая изучать его документы. – Если вы в здравом уме, в чем я, уж простите меня, мягко говоря, очень сильно сомневаюсь, то должны понимать, что я не собираюсь никоим образом беспокоить Директора СВР. Если невыносимо хотите попасть к нему на прием, то, пожалуйста, приходите днем и пройдите все положенные процедуры.

– Товарищ лейтенант, да все я понимаю, поэтому только прошу передать, даже не передать, а, знаете что?.. Вы перепишите на свой листок вот эти символы, буквы и цифры – если вдруг думаете, что на моей бумаге может быть яд или еще что – и попросите передать их в той же последовательности, как тут написано, Константину Георгиевичу.

– Гражданин, смотрите, все для вас может плохо кончится, если вы не покинете это место, – не обращая на странную просьбу никакого внимания, дежурный офицер протянул документы и билеты обратно Никите. – Прошу удалиться немедленно, и если у вас есть желание…

– Можете меня арестовать, – перебил его Никита, – но сделайте то, о чем я вас только что попросил. Поймите, у меня есть семья и трое детей, а я на последние деньги прилетел сюда, чтобы спасти жизни нескольким несчастным людям, попавшим в беду… Я не знаю, могу ли я вам сказать больше того, что уже озвучил, но это действительно очень важно. Вам же все равно тут скучно от безделья, так развлеките себя делом: позвоните в КПП внутреннего периметра, а они очень быстро напрямую свяжутся с Ситниковым, то есть с Директором СВР. И если Константин Георгиевич посчитает то, что здесь написано, полным бредом, то тогда можете хоть пристрелить меня, но только прошу вас, передайте по команде наверх…

Лейтенант сделал знак рукой Никите, мол, он понял, и дальше ничего объяснять не надо. Офицер забрал листок у него, повернулся и зашагал к турникету. Никита направился вслед за ним.

– А вы куда? – остановил его дежурный по КПП. – Приходите после десяти сюда же, а я так уж и быть, передам вашу абракадабру дежурному по части, даю слово. Вы удовлетворены?

– Более чем, – ответил Никита и улыбнулся. – Только я здесь, в лесу, у вас на виду побуду, если не возражаете. Мне, сибирскому охотнику, это как вам в метро кататься.

Лейтенант ничего не ответил, лишь махнул рукой в неопределенную сторону и стал ждать, когда Коробейников заскочит в помещение и выключит стопор турникета.

Прошло минут сорок. За это время Никита три раза прошелся от КПП до поворота и обратно, оставаясь постоянно на освещённой части дороги. Потом ему надоело ходить по асфальту, и он решил обследовать подмосковный лес. По его прикидке им должны были заинтересоваться никак не ранее девяти часов. Но он ошибся. Углубившись в лес по проросшей узкой просеке метров на триста, он услышал вначале шум автомобильных двигателей, а затем и мелькание света фар за стволами могучих елей. Никита остановился и стал следить. Вот кавалькада из трех одинаковых черных больших джипов подъехала к КПП и остановилась, заглушив двигатели. Сомнений не было – это приехали за ним.

– Вот он! – услышал Никита голос лейтенанта, когда перескочив через снежный отвал, он вышел на дорогу в метрах сорока от хвостовой машины.

Тут же из-за джипа выскочили трое военных в полном вооружении и в масках, и быстрым шагом направились к нему навстречу.

– Наручники будете надевать? – спросил с улыбкой Никита, когда те подошли к нему: один спереди, двое сзади по бокам.

– Будем, – бесстрастно прозвучал голос стоящего перед ним офицера с погонами подполковника, – а как же иначе.

Никиту посадили в средний джип. Справа и слева его крепко прижали плотно сбитые бойцы спецназа. Ворота уже были открыты, надолбы перед ними опущены, и вереница машин проехала на охраняемую территорию. Почти сразу же они оказались еще перед одним КПП, где также уже ждали их для проезда без остановок дальше. Здесь на голову Никиты накинули черный матерчатый мешок.

– Начинается настоящее кино! – удовлетворенно сказал он.

Минут через десять машина остановилась, и Никиту, поддерживая с обеих сторон, завели в какое-то здание. Пройдя по довольно длинному коридору, вошли в лифт. Лифт пошел вверх. Остановился. Снова коридор. Прошли через дверь…

– Можете пока отдыхать, – прозвучал голос подполковника сзади, когда один из конвоиров снял с него наручники. – Мешок снимете сами – это вам сувенир от нас.

Послышался звук захлопываемой металлической двери, затем щелкнул три раза замок. Никита развязал тесемку на шее, снял «сувенир» и осмотрел комнату. По ощущению, это была камера: голые стены, одна кровать, небольшое окно под потолком, светильник над дверью без выключателя, который, пока он изучал обстановку, как раз и выключился. Никита облегченно вздохнул и, закинув на кровать свою верхнюю одежду, чтобы не запачкать белоснежное белье, нагромоздился на нее, свесив ноги сбоку. С чувством полностью выполненного долга на этот час, он закинул обе руки за голову и крепко заснул.

Никита проснулся от звука открываемой двери. Он открыл глаза. В окошке под самым потолком было темно, значит, он дремал не больше часа. Он приподнялся с кровати и сел с краю на свою куртку. Включился свет, и пока Никита щурился, перед ним уже стоял пожилой мужчина в костюме. Наконец, Никита видел того, к кому так долго добирался, воочию – это и был Директор Службы внешней разведки России Ситников Константин Георгиевич. Пока глаза Никиты привыкали к свету, сзади Ситникова появился тот самый подполковник, который привел его сюда, и поставил рядом с кроватью стул со спинкой. Директор сел. Все происходило словно в немом кино: ни звука, ни слова – лишь легкий шорох шагов и все. Никита также молча смотрел и ждал, когда заговорят с ним, так как знал, как надо вести себя в камере. Правда, зная, что все-таки он не арестант, а также не сотрудник СВР, остался сидеть в кровати.

– Так, значит, вы – Шадрин Никита Алексеевич? – устало спросил Ситников, глядя не на Никиту, а на подполковника.

Никите почему-то вблизи черты лица Директора СВР напомнили одного из односельчан в Сайгире: одинокого старика Никанорыча по прозвищу Дед, который жил на самой окраине поселка почти на самом берегу Енисея. Звали его Дедом, как рассказывал тесть, с самого детства, так как своими мимикой, походкой, манерами смахивал на пожилого старика, хотя человеком считался очень дельным, и в свое время был очень уважаемым охотником. А в области премудрости собаководства мог заткнуть любого эвенка. Для него попросту не было плохих лаек: брал любую выбракованную собаку и шел в тайгу, и добывал всегда больше всех соболя.

Даже голос Константина Георгиевича своим тембром напомнил Никанорыча. Вспомнив Деда, и найдя схожесть сидящего перед ним человека, наделенного могучей силой власти, с ним, Никита непроизвольно заулыбался.

– И чью разведку вы представляете? И зачем вся эта комедия? – выдержав паузу, спросил Ситников. – Судя по тому, что вы в молодости несколько лет жили в США, можно предположить ЦРУ… Надо сказать, фокус с паролем от моего личного ноутбука, который хранится в сейфе и никогда не подсоединялся даже к внутренней сети, меня, честно говоря, удивил и заинтересовал. Вот поэтому я и вы находимся здесь, тем более этого вы сами хотели… Так какая у вас миссия?

– Видите ли, Константин Георгиевич, я представляю только самого себя, как и положено сибирскому охотнику, – спокойно ответил Никита, глядя прямо в глаза Директору. – Пока я не буду говорить пространно о тех странных событиях, которые произошли со мной в течение последней недели. Скажу пока только то, что шесть дней назад я в буквальном смысле умирал в тайге от рака легких. Мои слова вам может подтвердить врач-онколог от Бога Ерохин Юрий Всеволодович, который на данном этапе истории нашей страны работает врачом общей практики в Туруханске. А сейчас я сижу перед вами и хочу помочь в спасении заложников с яхты «Acrux», так как знаю и видел, как и куда их переправили и где они сейчас находятся. Могу все это показать на спутниковой карте. Знаю, сколько человек и как их в данный момент охраняют. Я видел, что туда плывет наш боевой корабль, и на борту у судна имеются два вертолета… Вам это интересно? Необычно, что об этом захвате ничего не говорят в новостях. Было только краткое предположение об инциденте по радио…

Никита, пока говорил, зорко следил за выражением лица Ситникова – у опытного разведчика округлились глаза и приподнялись брови, когда он стал рассказывать о захвате яхты.

В комнате зависла мертвая тишина. Было явно видно, что Директор не знает, как продолжить разговор. С самого начала, когда ему по телефону продиктовали пароль от его личного ноутбука, где хранилась совершенно секретная оперативная информация, всю его рассудительность просто снесло напрочь, и до сих пор он не мог взять себя в руки и начать анализировать происходящее вокруг взвешенно и логично.

– Вот оно что, – протяжно выдавил он из себя. – Так вы – переговорщик от этих «пиратов»? Значит, ЦРУ вас, спящего суперагента, направило вести дальнейшие дебаты…

– Вы меня не поняли? – недовольно и холодно перебил его Никита. – Вы слышали: я вам сказал про то, что шесть дней назад я умирал от рака легких, а сегодня я – самый здоровый человек в мире? Начните свои логичные рассуждения с этого момента. Вот у человека, в данном случае – у меня, в организме идут процессы раковой метастазы. Через день он вдруг выздоравливает. А еще через два дня он приходит в вашу службу и предлагает спасти попавших в смертельную беду людей. Вы же понимаете, что здесь ЦРУ не имеет никакого отношения лично ко мне. То же самое, конечно же, я не могу сказать про тех людей, которые напали на яхту. Давайте пока попробуем с моей помощью спасти заложников, а дальше будем разбираться – кто я такой и зачем сюда приперся из Сибири…

Кто-то постучал в дверь. Никита замолк. Подполковник, стоящий все это время сзади Ситникова возле двери, приоткрыл дверь, и тут же в щелочке показался лист бумаги. Офицер взял его и передал Константину Георгиевичу. Директор СВР прочел написанное на листке, как показалось Никите, раза три, пока он не сложил его пополам и передал обратно подполковнику.

– Попробуем довериться вам, – сделав вздох, перед тем как что-то сказать точь-в-точь так, как это делал Никанорыч, обратился Ситников к Никите. – Так как моя версия о вашей причастности к похитителям пока начисто отметается, а ситуация у нас безвыходная, то придется хвататься за соломинку. Эти «корсары» требуют три миллиарда евро за освобождение своих заложников – вот и все, что я, директор СВР, знаю на данный момент.

– А кто эти пленники? – спросил Никита. – По радио сразу после захвата судна передали, что хозяина яхты там нет. Это так?

– Да, так и есть, – сказал Константин Георгиевич и, встав со своего стула, сел рядом с Никитой на край кровати. – Если вы хотите помочь, так расскажите тогда все, что вы знаете. А я, сделав неимоверное усилие над своим разумом, чтобы поверить вам, поведаю потом все о тех заложниках и о том, почему именно они стали пленниками.

– Значит так, – бросив холодный охотничий взгляд на наблюдавшего за ним подполковника, начал Никита, – после захвата бандиты убили семь человек. Они лежат в центральном отсеке. У всех завязаны руки и глаза. То есть их попросту расстреляли уже после того, как пираты попали на яхту. Странно, что они не выбросили их за борт… Самих захватчиков было семеро: пять из них европейской внешности и два негра, одетые, скорей всего, под местных туземцев. Командовал операцией белый, к тому же он знал очень хорошо как русский, так и английский языки. Это – во-первых. Во-вторых, что касается заложников. Их было пятеро. Лиц их я не видел, но трое из них точно понимали русский язык, один, по-моему, был какой-то араб, и еще один – переводчик этого араба…

Никита замолчал. Он встал со своего места и протянул руку Константину Георгиевичу:

– Меня зовут Никита, как вам уже известно… А у вас, Константин Георгиевич, какое звание?

– Генерал-полковник, – все еще пребывая в состоянии смятения, ответил Ситников и, встав, пожал руку Никите.

– Не возражаете, если я буду обращаться к вам как просто «товарищ генерал»?

Константин Георгиевич небрежно кивнул головой.

– Ну, и замечательно: я привык в основном молчать, и выговаривать по многу раз «Константин Георгиевич» – для меня пока утомительно, но постараюсь вскорости привыкнуть… Ладно, это все мелочи… Теперь мне надо видеть перед собой подробную спутниковую карту сомалийского берега. Хорошо бы даже в реальном времени: то, что я хочу вам сообщить дальше, объяснить на словах будет проблематично…

– Надеюсь, вы осознаете и даете себе отчет в том, что зашли в наших играх слишком далеко? – угрюмо предуведомил Никиту Ситников. – Может случиться так, что вы никогда больше не увидите свою семью. Это не угроза, а всего лишь реальность бытия… Ну, что ж, пойдемте.

Стоявший возле двери подполковник вышел в коридор и стал ждать, когда выйдут наружу оставшиеся в комнате. Константин Георгиевич жестом пригласил Никиту идти вперед, а сам последовал за ним. Пройдя немного по коридору, все трое остановились возле лифта. Когда его двери распахнулись и Никита зашел за подполковником в кабину, он с удивлением оглядел разноцветные кнопки и черные квадратики возле каждой из них. Ситников молча нажал на оранжевый круг и затем приложил большой палец левой руки к черному квадрату – тот моргнул ярким голубым цветом и погас. Двери лифта закрылись, и кабина поехала наверх. По прикидке Никиты, они поднялись где-то на шестой-седьмой этаж. Окна в коридоре отсутствовали, и нельзя было удостовериться в этом, да и это было не важно. Вот они прошли через небольшую комнату, где за единственным столом сидела женщина средних лет в форме прапорщика и набирала текст на компьютере. После этой комнаты они попали в фойе, где вдоль стены стояли несколько небольших столов с задвинутыми под них стульями по две штуки под каждым. Пройдя и это помещение, они оказались в небольшой комнате, причем, снова без окон.

– Вот вам карта, которую вы просили, – сказал Ситников, и на экране, который занимал почти целиком одну из стен комнаты, появились знакомые Никите очертания Африканского Рога. – Карту можно перемещать, можно увеличивать масштаб или, наоборот, уменьшать.

Константин Георгиевич показал, как нужно управлять интерактивной картой.

– Покажите, какой участок нужен нам для перехода к спутниковой карте.

Никита подошел к стене и пальцем начертил овал вокруг маршрута движения пиратов с заложниками. Экран погас, и через несколько секунд появилась другая карта.

– Принцип управления все тот же, – пояснил Ситников.

Никита немного подвигал в разные стороны изображение на экране, поиграл с масштабом, затем, выбрав точку высадки пленников из лодки, увеличил масштаб картины до максимума.

– Лодка приплыла сюда, – сказал он и ткнул пальцем на линию берега. – Два негра потом уплыли на ней куда-то на север. На берегу лодку ждали две машины: ГАЗ-66 и американский военный джип «Хаммер». Пятерых оставленных в живых заложника загрузили в кузов машины стали двигаться вот так.

Никита, то чуть уменьшая, то снова увеличивая масштаб, стал показывать маршрут движения, особо отмечая и указывая на разные природные или ландшафтные объекты и предметы, по которым он сам запомнил дорогу при наблюдении за пиратами.

– Позавчера перед самым рассветом они доехали вот до этого небольшого каньона, – снова выставив с помощью легкого движения пальцами масштаб на максимум, ткнул Никита на темное пятно знакомой теснины. – Он не сквозной – там тупик. Вот тут площадка, похожая на круг – здесь и заканчивается эта расселина. Также под скалой с этой стороны – огромный грот, заканчивающийся небольшой пещерой. В конце этой пещеры и находятся заложники. Вот тут, на входе в этот небольшой каньон, первый пост с двумя бандитами, хотя надо сказать, что по выправке они – настоящие военные. Над гротом, на вершине гранитной скалы, находится второй пост наблюдения также с двумя персонажами. Оба пункта замаскированы очень тщательно. Кроме личного оружия, у них там было по две снайперские винтовки: один – большого калибра, а второй – меньшего с глушителем. Днем там, пожалуй, очень жарко, поэтому точно не могу сказать: они постоянно вдвоем в этих местах сидят или нет…

Никита прокрутил назад карту к побережью и повторил все то, о чем он рассказал только что, более пространно. Отдельно он остановился на описании каждого члена банды и в особенности ее командира. После, когда он сообщил Константину Георгиевичу и сопровождающему его безотлучно офицеру все, что он видел во время ночной слежки, этот подполковник молча отвел Никиту снова в его комнату и закрыл дверь. Директор СВР, когда Никита выходил из комнаты, остался сидеть в дальнем углу, глядя на экран и углубленный в свои размышления: верить или не верить словам странного человека, свалившегося так неожиданно на него этим утром?

Никита, зайдя в, ставшую теперь уже немного своей, комнату в резиденции Службы внешней разведки, обнаружил рядом с кроватью небольшой столик на колесах с нехитрым завтраком в виде глазуньи из трех яиц с беконом, гренок, чая и большой тарелки с колбасной нарезкой и кусками мягкого сыра. «Ну, что же, Никита Алексеевич, – подумал он про себя, глядя на столик, – вот теперь ты точно сделал все и можешь с чувством выполненного долга вкусно поесть и лечь спать». Как подумал, так и сделал. Завтрак был божественным, особенно когда ничто нигде не болит, а все запланированные дела удались. Съев все до последней крошки и до последнего ломтика сыра, Никита разделся до майки и трусов, откатил столик к двери, сложил одежду на стуле и залез под одеяло. Белье, пахнущее луговой мятой, приятно шуршало. Мягкий пружинный матрац нежно обнял его тело с материнской нежностью. Почти три месяца он мог только мечтать о том, чтобы так вот раздеться и лечь поспать. Глаза сами собой закрылись, и Никита провалился в глубокий сон без сновидений.

Его разбудил звук захлопнувшейся двери. Никита опустил свои босые ноги на, довольно теплые по ощущению, пол и сел на край кровати. Перед ним стоял тот самый немногословный подполковник, правда, уже в штатском костюме, который шел ему, как ни странно, больше, чем форма. Только вместо мрачного недоверчивого взгляда на этот раз он, уставившись на него, странновато улыбался, что, на самом деле, не очень ему шло. «Пьяный что ли? – почему-то именно эта мысль пришла в голову от дурацки веселого выражения лица офицера. – Да вроде контора у них тут солидная: вряд ли с утра прямо вот так…»

– Ты, брат, мастак поспать! – воскликнул подполковник и сел на кровать рядом с Никитой, отогнув при этом край одеяла вместе простыней. – Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?! Все проспал, все…

Никита удивленно уставился на своего собеседника, смущаясь от своего вида в трусах и в майке. Он немного принюхался – от подполковника вроде бы спиртным не несло.

– Да, я, по-моему, до сих пор не представился тебе. Валерий Иванович Агаев, подполковник Службы внешней разведки России, помощник Константина Георгиевича по линии спецопераций. У меня такое чувство, что от тебя все равно нельзя скрыть никакие секреты, вот поэтому я так и представляюсь… Так как мы с тобой одного возраста, то прошу меня называть Валера. Договорились?.. Я, на самом деле, пришел поздравить тебя и нас, в том числе, с успешным завершением операции по освобождению заложников. Если бы не ты, то сейчас у нас были бы такие неимоверные сложности! Но это тебе объяснит сам наш шеф. В общем-то, я пришел пригласить тебя к нему на обед. Хотя, какой обед – скоро ужин: ты же проспал почти девять часов… Да, вот я принес тебе одежду. Если тебе… ну, если немного неудобно в твоих бахилах…