Лариса Петровна жила в старой хрущевке на окраине города. Она встретила следователя с испугом и тревогой в глазах: Стрежин привык к такой реакции людей всякий раз, когда он представлялся и объяснял цель своего визита.
Как он и ожидал, Нелли в квартире не оказалось. Стараясь не напугать ее мать – сухощавую женщину с блеклым лицом и седыми волосами, собранными в пучок, – Стрежин в общих чертах обрисовал ситуацию: Нелли двое суток не выходила на связь, и хотя у полиции не было серьезных оснований считать, что с ней случилось что-то плохое, тем не менее в таких случаях требовалось провести проверку. Именно за этим он и явился – узнать, куда могла бы уехать Нелли. К его удивлению Лариса Петровна и бровью не повела, когда он закончил подготовленную речь.
– Я так и знала, что рано или поздно Неля куда-то исчезнет, – сказала она, разливая кипяток по старым кружкам со сколотыми краями.
Стрежин, пододвинув дымящуюся чашку с пакетиком дешевого чая, вопросительно посмотрел на собеседницу.
– Она не находила себе места, – пояснила Лариса Петровна, задумчиво глядя на иконы, развешанные по стенам. – После всего, что случилось, Неля сильно изменилась. Замкнулась в себе. Мы переехали в Волхов на квартиру моей матери. Надеялись, что в новой обстановке Неля поскорее забудет о том кошмаре. Но она так и не смогла завести здесь друзей или повстречать хорошего мужчину.
Стрежин, отпивая глотками горячий чай, не спешил задавать вопросы. Он чувствовал себя неуютно в тесной кухоньке, погруженной в полумрак: за окном было пасмурно, накрапывал дождь, но Лариса Петровна не спешила зажигать свет. Лики святых укоризненно смотрели с икон, и Стрежин невольно поежился.
– Почему она уехала из Волхова? – спросил он.
Женщина смущенно улыбнулась:
– Она не могла вынести моего присутствия. Пока жив был отец, он сглаживал наши ссоры. Но после его смерти все изменилось. Нелли собрала вещи и вернулась в Питер.
– Почему вы ссорились?
Лариса Петровна прикрыла глаза и тихо сказала:
– Она винила меня.
– За что?
– Я уговорила ее оставить ребенка.
Стрежин изумленно посмотрел на собеседницу. Новость поразила его.
– Она была беременна? После… похищения?
Лицо женщины исказила нервная дрожь.
– Мы никому не сказали. Да и Нелли об этом не знала. Сразу же после того, как ее спасли, мы уехали в Волхов. Не хотели никакого внимания. Мы благодарили Господа Бога за то, что она осталась жива. Но спустя несколько недель выяснилось, что Неля беременна.
Лариса Петровна тяжело вздохнула. Быстро перекрестилась и что-то зашептала под нос. Стрежин дал ей время собраться с мыслями. Наконец, она продолжила:
– Неля устроила истерику. Она не хотела ребенка. Называла его выродком. Собиралась идти на аборт. Но я уговорила оставить малыша. Его отец был дьяволом, но сам ребенок ни в чем не виноват.
– Где он теперь?
– После родов Неля написала отказ. Мальчика отдали в детдом в Тихвине. Больше о его судьбе я ничего не знаю. – Губы женщины дрогнули, в глазах заблестели слезы. – Неля так и не смогла себе простить, что подарила жизнь отродью дьявола.
* * *
Нелли почти удалось разрезать ножом толстую веревку, связывавшую запястья за спиной, когда люк наверху распахнулся. В подвал упала лестница, по которой спустился мужчина. От света, лившегося из отверстия в потолке, Нелли на мгновение ослепла. Она часто моргала, пытаясь рассмотреть похитителя. Он подошел к ней ближе и, схватив рукой за подбородок, приподнял ее голову. Губ коснулось горлышко пластиковой бутылки, и в глотку тугой струей полился поток зловонной горькой жижи.
Нелли фыркала и отплевывалась, отворачивала голову, но похититель крепко держал ее за подбородок.
– Пей, сука, – приказал он, вливая зелье в горло.
Захлебываясь, Нелли проглатывала мерзкое пойло. Она знала, что будет дальше: пройдет несколько минут, и вязкий дурман опутает ее разум, превратив в безвольную куклу из мяса, костей и кожи.
Похититель отбросил бутылку и отошел в сторону, давая возможность рассмотреть себя в желтом свете, падавшем с потолка. Нелли обомлела: она ожидала увидеть перед собой Мага – постаревшего, но по-прежнему узнаваемого. Она хорошо помнила его коренастую фигуру, лысоватый череп и грубую физиономию.
Но перед ней стоял молодой человек лет двадцати. Он немного напоминал Мага: лицо, словно выструганное из дерева, казалось чуть мягче, и ростом он был повыше. Неизменными остались глаза: злые, острые, угольные.
– Узнала? – ощерился парень.
Чудовищная догадка поразила Нелли, будто в голове оглушительно взорвалась бомба: перед ней стоял ее сын. Сын Мага.
– Я много лет ждал этого момента, – с ухмылкой произнес выродок, жадно рассматривая мать. – Хотел увидеть твое милое личико, когда ты поймешь, кого родила.
Он подошел ближе и присел, пристально глядя в глаза. Нелли содрогнулась, когда ее взгляд провалился в их черную бездонную пустоту.
– Ты все так же красива, – прошептал сын. – Мне потребовалось время, чтобы найти тебя в Питере. Я выслеживал тебя. Наблюдал за тобой. И вот мы встретились снова.
Он провел пальцем по ее щеке, и Нелли тихо заскулила. Ее била дрожь, внутренности сжимались в спазмах, ладони тряслись, вот-вот готовые выронить нож. Нелли сжала зубы – так, что скрипнуло в ушах, и глубоко вздохнула. Нужно взять себя в руки. Она больше не та напуганная школьница, жизнь которой искалечил Маг.
Она смелая. Стойкая. И у нее есть план.
– Прости меня, – промямлила Нелли, заливаясь слезами. Она никогда не умела играть, но сейчас старалась изо всех сил, чтобы разжалобить ненавистного выродка. – Прости, что оставила тебя. Я каждый день вспоминала о тебе. Проклинала себя за то, что бросила тебя.
На мгновение ей показалось, что глаза сына посветлели, и за ними проскользнуло удивление вперемешку с растерянностью, но уже в следующий миг взор его потемнел. Выродок презрительно фыркнул и резко выпрямился.
– Не ври, сука! – процедил он. – Ты наверняка молила Бога о том, чтобы твой сын сдох. Но сдохнешь сегодня ты! Я вернулся, чтобы завершить обряд!
Он пнул ее ногой под дых, и Нелли, вскрикнув от боли, повалилась на землю. Выродок развернулся и выбрался из подвала. Лестница поднялась, крышка люка опустилась, и тьма поглотила пространство.
Нелли застонала. Зелье впитывалось в желудке, проникало в кровь, замедляя ход мыслей и обессиливая мышцы. Нужно торопиться. Она шумно выдохнула: спектакль удался. Нелли ходила по краю, но выродок – она не могла назвать его сыном – поверил ее истерике и не заметил нож, спрятанный за спиной. Нелли перехватила его поудобнее и, не обращая внимание на лезвие, задевавшее кожу, разрезала веревки.
Руки были свободны. Не теряя минуты, Нелли засунула в рот два пальца и вырвала зловонную жижу.
* * *
Рабочий день подходил к концу, когда Стрежин заявился в кабинет директора Тихвинского детдома. Грузная женщина в старомодном костюме внимательно его выслушала и, устало потерев переносицу, ответила:
– Да, я его помню. У мальчика даже не было имени, когда он к нам поступил. Мы назвали его Андреем.
– В детдоме много воспитанников. Почему Андрей вам запомнился? – удивился Стрежин.
– Потому что он был очень сложным, – ответила директриса и, помолчав, добавила: – Из тех ребят, которых принято называть трудными.
– В чем это проявлялось?
Женщина помрачнела: похоже, воспоминания были не из приятных.
– Андрей был тихим мальчиком, но постепенно в его поведении появились опасные наклонности. Иногда он становился будто сам не свой: психовал, грубил, кидался на воспитателей. В такие моменты мне даже казалось, что у него глаза темнели, и лицо становилось злее. – Директриса сложила в замок руки, и Стрежин заметил, как они задрожали. – Когда ему было семь лет, сторож нашел его ночью в подвале. Оттуда доносились жуткие вопли. Андрей, перемазанный кровью, держал мертвую кошку: он зарезал ее ножом, украденным из столовой. К сожалению, подобные эпизоды агрессии повторялись несколько раз. Он устраивал поджоги, провоцировал драки с другими детьми. Несколько раз девочки находили Андрея в своей спальне: он прятался за шкафом и ночью наблюдал за ними. Его поведение окончательно испортилось, и от тихого мальчика, каким мы его знали, не осталось и следа.