Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма

Какую победу упустили. Что мы наделали!

Какую победу? – еще не остыв, возразил я. Все накипевшее во мне вдруг вылилось разом. – Да, мы могли победить, но давайте подумаем, при каких условиях? Во-первых, при мощной поддержке народа, хотя бы москвичей. Но ее не было. Семь-десять тысяч безоружных человек, прорвавшихся к Дому Советов, – это не победа, это мизер. Что они для сорока тысяч милиции и шести тысяч омоновцев? Если бы те получили приказ – и близко к нам никого бы не подпустили. Это была обыкновенная провокация, чтобы перенести сражение на поле противника. Во-вторых, победу могла обеспечить сильная поддержка регионов. Где она? Да, большинство руководителей Советов провели сессии и признали указ Ельцина антиконституционным. Ну и что? На этом они посчитали свою миссию законченной. А где реальная помощь? Ельцинисты давно поняли бюрократическую сущность многих Советов. Ничего, кроме сочинения бумаг, они делать не умеют и не будут. Ведь в большинстве из них те же «демократы», которые одной ногой стоят в коммерческих структурах. После августа 91-го я говорил многим руководителям законодательных органов субъектов Федерации: теперь «демократы» примутся разгонять Советы. И если это случится, их председатели и пальцем в знак протеста не пошевелят, а некоторые даже обрадуются и будут способствовать этому. В-третьих – армия. Она пока якобы соблюдает нейтралитет. Но нейтралитет в этой политической ситуации – это фактически поддержка Ельцина. Ей бы давно пора выполнить воинский долг – выступать в защиту конституционного строя. Но разве можно в чем-либо положиться на Грачева, заявившего, что «армия с президентом»?

– Юрий Михайлович, мне кажется, – согласился А. Милюков, – не нужно было сегодня вообще никаких штурмов и захватов. Воодушевленные прорывом блокады Дома Советов, десятки тысяч людей завтра сами бы пришли к зданию. Режим был бы уже бессилен…

Беседуя с профессором А. Милюковым, я рассказал ему про наш вечерний разговор с президентом Калмыкии К. Илюмжиновым, когда тот решил остаться в Доме Советов России.

Кирсан, Вы пытались встретиться с Ельциным, чтобы узнать его точку зрения, как выходить из противостояния? – спросил я у него.

Пытался. И неоднократно. Я много раз ему звонил, но меня не соединяли. 1 октября я пять часов просидел в Кремле, дожидаясь приема, но безуспешно. Накануне мне Черномырдин выписал пропуск в Белый дом, чтобы я смог походить там и лично убедиться в наличии вооруженных боевиков, наркоманов, пьяниц. Руцкой меня водил по этажам, все объяснял и показывал. Не знаю, может быть, специально все попрятались, но случайных людей с оружием не видел.

Я рассказал К. Илюмжинову, как приглашал в Дом Советов В. Черномырдина, чтобы он своими глазами все увидел. Ведь именно его кандидатуру на должность председателя правительства предпочли наши народные депутаты на Восьмом съезде в декабре 1992 г. Не приехал, видно боялся жесткой руки «хозяина».

– Мне хотелось, – продолжил К. Илюмжинов, – рассказать Ельцину свое мнение о «нулевом варианте», намеревался убедить его встретиться с Хасбулатовым и все решить миром. Меня выслушивали Илюшин, Филатов, но к самому так и не допустили. Хотя, конечно, я понимал, что после антиконституционного указа Ельцин был готов к любой жестокости, поэтому он и прятался ото всех.

А профессору А. Милюкову я заметил:

– Прорыв блокады Дома Советов – это чистейшая провокация, которая апробировалась неоднократно. Вспомните Баку, Душанбе. И на нее доверчивые граждане клюнули. Организаторы тонко рассчитали их порыв, ненависть к режиму.

И наконец, поход на «Останкино», – продолжил я. – Этот вариант провокаторам предвидеть было несложно. И Руцкой, и Хасбулатов, другие народные депутаты (некоторые и с подстрекательской целью) в последнее время только и твердили о необходимости прорыва «информационной блокады».

Да, но народ-то все-таки был с нами, – прервал меня А. Милюков. – Он бы не дал штурмовать Дом Советов.

Нет, уважаемый профессор, захват здания Белого дома – это завершающая точка в сценарии Указа 1400. Она прочитывается между его строк. И этот штурм нам все равно предстоит пережить.

Профессор А. Милюков, конечно, не поверил…

Итак, правящей власти удались задуманные ею провокации – от «дела Терехова» до «штурма "Останкино"». Теперь она считала, что имеет «полное право» применить силу против «головорезов, окопавшихся в Белом доме».

Еще один прием провокации связан с так называемым «делом снайперов». Вопрос о снайперах часто возникал в средствах массовой информации, на переговорах в Свято-Даниловом монастыре. Руководство Верховного Совета доказывало, что никаких снайперов в Доме Советов нет. Но СМИ и генералы-штурмовики продолжали нагнетать обстановку и формировать общественное мнение против защитников Конституции.

На мой взгляд, «дело снайперов» – это вершина использования «демократами» метода провокации. Вот как описывает его один из разработчиков операции – главный охранник Ельцина генерал А. Коржаков:

«Чуть свет позвонил встревоженный Барсуков: "Слушай, Саня, ко мне пришли командиры из «Альфы». Они говорят, что группа не хочет идти на штурм. Офицеры растеряны, некоторые считают, что все происходящее антиконституционно. Им для выполнения приказа нужно заключение Конституционного суда".

Интересная ситуация – чтобы выполнить приказ президента, необходимо подтверждение Конституционного суда! Такая логика уже ни в какие рамки не укладывалась. Ведь президент к тому же и Верховный главнокомандующий, а военнослужащий обязан сначала выполнить приказ и только потом его обжаловать. Так положено по уставу».

Вот как все просто. Только забыл «главный топтун страны», кто нарушил Конституцию РФ – Основной Закон, кто совершил государственный переворот в стране. Ему, носителю генеральских лампас с менталитетом майора, соавтору государственного переворота, было не понять, что в армии и спецслужбах есть патриоты страны, люди, для которых Основной Закон государства – не пустой звук.

Но «в каждой домушке – свои игрушки». Главный охранник решил убедить альфовцев нарушить воинскую присягу. «Мы с Барсуковым, – продолжает он свои воспоминания, – решили собрать командиров подразделений «Альфа» в зале Совета безопасности – пусть президент с ними лично переговорит… Барсуков заранее предупредил Ельцина о настроении группы. Борис Николаевич произнес краткую речь. Но перед этим суровым голосом спросил командиров:

"Вы будете выполнять приказ президента?"

В ответ – пугающее молчание.

Суть трехминутного выступления Ельцина сводилась к следующему:

"Вы обязаны выполнить приказ. И не надо себя мучить сомнениями. Никого репрессиям не подвергнут".

…Жесткий тон выступления президента не прибавил энтузиазма офицерам. Они не воспылали доверием к Борису Николаевичу и сидели с каменными лицами. Я ушел вместе с Ельциным, а Барсуков остался, продолжая целенаправленно беседовать с командирами.

…Михаил Иванович искал какие-то зацепочки в разговоре, играл на нюансах и все-таки переломил настроение офицеров.

…Офицеры «Альфы» расставили снайперов вокруг Белого дома. Они вяло перестреливались со снайперами мятежников»^[248] (курсив мой. – Примеч. авт.).

Теперь посмотрим, как Б. Ельцин комментирует начало провокационной акции.

«Тактика была у Барсукова простая: попытаться подтянуть их (альфов-цев. – Примеч. авт.) как можно ближе к зданию, к боевым действиям. Почувствовав порох, гарь, окунувшись в водоворот выстрелов, автоматных очередей, они пойдут и дальше вперед»^[249].

Это был первый акт задуманной провокации. Едва ли альфовцы пошли бы на штурм. Это порядочные люди, патриоты своей страны. Нужен был второй шаг, который бы возмутил офицеров. И такое коварное развитие событий было также запрограммировано: использовали прием «пикадилья» – убить своего же соратника. В подтверждение этого факта приведу следующие данные.

Когда альфовцы подъехали к Дому Советов, по ним повели прицельный огонь из гостиницы «Мир». Одна из БМП, на которой ехали альфовцы, остановилась около раненого десантника. Из машины вылез младший лейтенант Г. Сергеев. Пуля попала ему между верхней границей бронежилета и нижней границей сферы (специальный защитный шлем). По оценке специалистов, такой прицельный выстрел мог сделать только снайпер (выделено мной. – Примеч. авт.). По сведениям от трассологов, выстрел был произведен из помещения фабрики, которая находится в противоположной стороне от Дома Советов, но никак не из Дома Советов.

Бывший заместитель командующего ВДВ Виктор Сорокин впоследствии также говорил под стенограмму, что десантники, пришедшие на штурм Белого дома, были застрелены в спину. Это означает, что кто-то хотел спровоцировать с их стороны беспорядочную стрельбу^[250].

Подобные провокации проводились и ранее. У Вильнюсской телебашни также выстрелом в спину, в незащищенное бронежилетом место был убит спецназовец Шацких. Именно после этого «Альфа» ринулась в бой^[251].

Итак, не вызывает сомнения, что в дни сентябрьско-октябрьского противостояния снайперы были. Но возникает вопрос: чьи были снайперы? Приведенные нами только некоторые факты отчетливо свидетельствуют, что снайперы «обслуживали» сторону режима. От их прицельных выстрелов погибли десятки людей – милиционеры, военнослужащие, журналисты, дети, женщины.

В средствах массовой информации неоднократно были сообщения генералов-расстрельщиков народа – А.С. Куликова, А.Н. Куликова, В.Г. Евневича, А.А. Романова, Г.Г. Кондратьева и других, в которых говорилось о «плотном снайперском огне», о том, что «из Белого дома снайперы стреляли кучно», о «снайперах, стрелявших с крыш Центра международной торговли». Всех их причисляли к белодомовцам, «войскам Верховного Совета».

В СМИ упоминалось, что многих снайперов удалось даже захватить живыми и обезоружить. Например, «одну из групп снайперов удалось захватить» на пересечении Нового Арбата и Садового кольца^[252].

Однако если снайперов захватили, то почему же ни одной фамилии не было обнародовано? Представляю, какой гам подняли бы в прессе «демократические» журналисты, если хотя бы один «захваченный снайпер» оказался сторонником Дома Советов!

Но зато есть факты обратного порядка. Приведем выдержку из интервью журналиста Марка Дейча с одним из генералов ФСК по этому вопросу:

«Когда был убит Сергеев и шел огонь по группе «Альфа» из гостиницы «Мир», сообщает генерал, только тогда она ("Альфа". – Примеч. авт.) открыла стрельбу и стала подавлять огневые точки в гостинице «Мир»… Кроме тех людей, которые попали в список жертв, в гостинице «Мир» (согласно той информации, которую я получил от своих подчиненных) в одной из комнат было обнаружено четыре трупа. Один из них – в форме подполковника милиции. Этот человек, по данным моих информаторов, являлся сотрудником Главного управления охраны^[253] (выделено мной. – Примеч. авт.). Органа, созданного по инициативе майора Коржакова.

Как выяснилось позднее, в 400-томном уголовном деле № 18/12366993 – деле «Черного октября 93-го» – в постановлении о прекращении дела о снайперах нет ни слова.

Так были ли в городе настоящие снайперы?

Конечно, были, говорит Сергей Аристов, возглавлявший следственную группу Генпрокуратуры РФ. Экипажи СОБРа якобы задержали нескольких. И не только возле Белого дома, но и в других районах Москвы. Но кто они и откуда – выясняли не мы!

Тем не менее в уголовном деле № 18/123669–93 остался небольшой том, насчитывающий чуть больше 100 листов. Папка помечена красным маркером: «Снайперы». Вот какие показания дали свидетели.

«Около 15.00, – рассказывает свидетель Н. Андреев, – первая колонна подошла к зданию мэрии. Дорогу преградил ОМОН. Чуть правее я заметил парня в бронежилете. Я видел, как он упал. Через некоторое время несколько омоновцев бросились к нему. Я слышал крики: "В нас стреляют", – после этого затрещали автоматы».

Экспертиза показала, что пуля вошла парню четко между каской и бронежилетом, в область шеи. Угол между продольной осью канала ствола и плоскостью препятствия составил 19 градусов – значит, выстрел был произведен из здания высотой не менее 15 этажей. Вероятнее всего, использовалась снайперская винтовка Драгунова с оптическим прицелом. Позже следствие пришло к выводу, что стреляли с крыши гостиницы «Мир».

С. Коновалов, свидетель по делу, рассказывает: «Около 17.30 я поднимался по лестнице на 19-й этаж (здания мэрии) в рабочий кабинет. В пролете между 12-м и 13-м этажами я увидел девушку с оружием. Скорее всего это была винтовка с оптическим прицелом». На месте, указанном Коноваловым, обнаружено 2 гильзы калибра 7,62×53 (именно такие используются в СВД).

Именно этот случай и породил слухи об участии в событиях «белых колготок» – снайперш, «засветившихся» в Абхазии и Приднестровье. Но были ли эти слухи совсем уж беспочвенными?^[254]

Разгадку «дела снайперов», на мой взгляд, нашел бывший Генеральный прокурор РФ А. Казанник, и это стало одной из причин его ухода со своего поста. Снайперами были не российские граждане, а завезенные, «экспортированные» в страну за миллионы долларов западные киллеры. Все расходы оплачивали российские олигархи, а вопросы обеспечения их оружием решал Коржаков. Первая партия снайперов прибыла в Россию 17 сентября, вторая партия 27 сентября. Встречал их лично Коржаков. 28 сентября он направил своего доверенного офицера в Алабино, где тот получил с армейского склада 50 снайперских винтовок и боеприпасы к ним. А 1 октября посыльный от Коржакова получил еще 52 снайперские винтовки со склада дивизии имени Дзержинского.

Снайперы были рассредоточены на крышах по внешнему периметру Дома Советов и были замечены не только в окнах гостиницы «Мир», но и на крыше американского посольства^[255].

Выводы пусть читатель делает сам.

Вот как трактуют события 4 октября 1993 г. наши доблестные историографы: «Утром в понедельник центр Москвы проснулся от грохота винтов десантных вертолетов, низко летевших над домами. По Кутузовскому проспекту к Белому дому подтягивались танки…» «"Населению" Белого дома было предложено сложить оружие. Но защитники Верховного Совета отказались это сделать. В 11.20 утра 4 танка с Новоарбатского моста дали залп по Белому дому. Из окон Белого дома и из ранее подготовленных пулеметных и снайперских гнезд на президентские войска обрушился ответный огонь. Вскоре Белый дом горел, а пулеметные точки были подавлены»^[256].

Какую нужно иметь фантазию, чтобы так «красочно» и исторически «правдиво», опираясь на фактологический материал, описать «Историю России».

Провокации имели место и позднее. Вспомним события 1996 г. Приближались сроки проведения президентских выборов, вторых для Б. Ельцина. Рейтинг президента по объективным и субъективным причинам неумолимо падал. Страна все глубже вползала в системный кризис, подавляющая масса народа нищала, кучка олигархов обогащалась. Накануне нового, 1996 г. у президента случился очередной инфаркт. Многие политологи считали Б. Ельцина бесперспективным кандидатом в президенты. Даже Е. Гайдар весной 1996 г. на одной из встреч «деморосов» публично заявил, что их движение, скорее всего, откажется от поддержки Б. Ельцина на летних президентских выборах. С другой стороны, общественные опросы свидетельствовали о росте рейтинга главного оппонента Б. Ельцина – лидера Компартии и народно-патриотического блока Г. Зюганова. В повестку политической жизни «демократов» остро встал вопрос об отмене или переносе выборов президента, и он активно прорабатывался в околопрезидентских кругах. Но нужен был провокационный повод, чтобы взбаламутить общество, «убедить» его в необходимости нарушения Конституции, перенести сроки проведения выборов. Но сделать это так, чтобы решение приняла Государственная Дума. А для этого есть два пути: либо провокация, шантаж – испугать депутатов, сформировать общественное мнение, либо договориться с левым большинством в Думе. И оба направления начали активно претворяться в жизнь клевретами Кремля.

18 марта 1996 г., после принятия Государственной Думой второго созыва постановления по отмене Беловежского соглашения, здание Думы ночью заняла милиция. Многие депутаты, особенно независимые, кто не прошел горнило событий августа 91-го и сентября – октября 93-го, кто на себе не ощутил провокаций со стороны «демократов», наивно верили, что здание Думы было занято омоновцами для поиска «заложенной бомбы». И никакие уверения, что это очередная провокация с далеко идущими политическими целями, их убедить не могли. Многие говорили о нагнетании страстей со стороны депутатов фракций КПРФ и «Народовластия».

Однако позднее прояснилась незавидная роль самого гражданина Б. Ельцина.

Авторы «Эпохи…», непосредственные участники описываемой провокации, вынуждены фактически признать ее, взвалив конечно же всю вину на бывшего своего кумира-шефа: «Иногда он поддавался искушению и был на грани отчаянных шагов, как в марте 1996 г., когда склонялся к роспуску Госдумы. Но, в конечном счете, пересиливал себя и оставался в рамках Конституции»^[257].

Тут авторы откровенно идеализируют Б. Ельцина. Не Конституция его пугала. Опыт растаптывания Основного Закона у него накапливался с 1991 г.: плевал он на Конституцию, когда вопрос касался власти. В 1996 г. ситуация в стране была совершенно иной, чем она была в 1991 и 1993 г., хотя, случись критическая обстановка, он ради удержания власти не задумываясь пошел бы на любые крайние меры. Постараюсь подтвердить этот тезис.

23 июля 1999 г. в «Независимой газете» было опубликовано интервью бывшего вице-премьера, министра внутренних дел А. Куликова. Вот как он рассказывает о событиях марта 1996 г.:

«…17 марта, около 8 часов утра, мне позвонил Коржаков и сказал, что Борис Николаевич ждет меня к 11 часам в Кремле… Когда я вошел, – продолжает А. Куликов, – увидел возбужденного, взбодренного президента… Только сел – сразу же сказал (президент Б. Ельцин. – Примеч. авт.): "Я принял решение распустить Думу, поскольку она превысила свои полномочия… Я больше не намерен терпеть этого, мне нужно два года… нужно перенести выборы, надо запретить Коммунистическую партию, и я такое решение принял. Во второй половине дня вы получите указ"».

Начала реализовываться и вторая часть плана – переговоры с руководством Компартии об отмене или переносе выборов. Об этом откровенно поведал А. Коржаков. Приведу выдержку из его беседы с секретарем ЦК КПРФ В. Зоркальцевым, председателем Комитета по делам общественных объединений и религиозных организаций Госдумы: «Вы думаете, мы вам власть отдадим? Вы поняли, что у нас намерения серьезные, когда Думу захватили в воскресенье, 17-го числа. Так что не отдадим».

А. Коржаков подчеркнул, что, поскольку Б. Ельцин «от идеи запрета Компартии еще не отказался», «Зоркальцев, чувствуется, испуган, хочет мирного исхода».

«Я поставил коммунистам, – продолжил А. Коржаков, – жесткое условие: если готовы обсуждать идею по отмене выборов, то давайте конкретные предложения. 70 лет рулили, теперь дайте нам 70 лет порулить»^[258].

В это время план блокирования Думы начал реализовываться, было объявлено, что Дума якобы заминирована. Однако в 8.30 18 марта блокадная команда была отменена, поскольку силовые министры на совещании у президента заявили, что не ручаются за «нормальное» развитие событий. В то время ситуацию удалось сохранить в конституционном поле, провокация не удалась. А как хотелось!

3 октября 1997 г. в специальном радиообращении к россиянам, приуроченном к годовщине октябрьских событий 1993 г., Б. Ельцин вновь использовал свой излюбленный прием провокаций и создания «стратегии напряженности», когда откровенно пригрозил парламенту, что «терпение президента – небеспредельно». Шантаж Госдумы накануне рассмотрения в ней важнейших вопросов экономической политики – излюбленный ельцинский метод, который он всегда использует при необходимости найти виновников собственных неудач.

Основание для обвинения Думы со стороны Б. Ельцина состояло в том, что она якобы «забыла» интересы Отечества в принятии нижней палатой Земельного Кодекса, не предусматривающего куплю-продажу земель сельскохозяйственного назначения, в отказе депутатов утвердить «социальный пакет», в медленном рассмотрении Налогового кодекса. Президент предрек новый виток противостояния с Думой, если не будут приняты его условия.

Но разве могли депутаты утвердить «социальный пакет», по которому отменялись льготы пенсионерам, инвалидам, фактически отменялись пособия для детей и семьям с низкими доходами? Можно ли было принять предложенный вариант Налогового кодекса, не снижающего, а, наоборот, увеличивающего налоговое бремя, против чего выступили отечественные товаропроизводители, да и Совет Федерации? Кстати говоря, через полгода сам президент отозвал из Госдумы Налоговый кодекс.

К этому можно добавить и чисто личностную причину нападок президента на Государственную Думу. Об этом, в частности, мне рассказали в Администрации Президента, зная обидчивый характер Б. Ельцина. По их мнению, наступление на Думу началось после того, как Г. Зюганов заявил: «У нас нет президента, у нас есть главарь, который возглавляет режим». Эти слова Г. Зюганова можно сравнить со знаменитым щелчком по горлу Р. Хасбулатова сентября 1993 г. Многие считали, что именно после этого Б. Ельцин и принял окончательное решение о роспуске Верховного Совета, а затем захотел осуществить это для Госдумы.

… Годы, прошедшие с момента «горячей осени» 1993 г., отчетливо показали: «демократический» антинародный режим взращен на провокации.

Провокации августа 1991 г., «горячей осени» 93-го, война в Чечне вписаны в российскую историю черными и кровавыми страницами. Дальнейшую историю российской жизни судьба пока позволила писать тем же «летописцам», которые виновны в этих страшных трагедиях, причем писать без оглядки на законность, волю народа, голос оппонентов и критиков. Но, несмотря на это, народ когда-то узнает правду и воздаст по заслугам разрушителям и насильникам России.