Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма
TekstГенералы играют в политику
Хотя мы русское имя осрамим,
Зато послужим себе самим.
Козьма Прутков
История свидетельствует, что армия играет исключительно большую роль в судьбах страны. Она непосредственно причастна к решению глобальных проблем войны и мира, национальной безопасности государства, укреплению или разрушению его общественного строя и власти.
Трагедия советской армии периода М. Горбачева заключалась в том, что была проведена мощнейшая кампания по деморализации, дискредитации армии, которая к 1990 г. превратилась в ничто, поскольку после всех локальных конфликтов, куда ее сознательно бросали, а потом сознательно предавали, она была дезориентирована, деморализована и не могла выполнять боевые задачи. Была деморализована и такая мощнейшая силовая структура, как КГБ.
Еще в марте – апреле 1991 г. – до ГКЧП – народный депутат РСФСР, заместитель министра обороны СССР генерал-полковник В. Ачалов рассказывал мне, что в армии откровенно шли разговоры о необходимости спасать страну. Об этом же с тревогой рассказывали чекисты – народные депутаты РСФСР. Речь шла о том, что некоторые шаги, предпринятые в то время М. Горбачевым, настораживали, поскольку фактически означали, что Президент Советского Союза постепенно сдает армию. Одним из таких шагов, вызвавших недоумение высших военных и работников ВПК, был «подарок», сделанный М. Горбачевым американцам на встрече в Рейкьявике, когда он раскрыл главным стратегическим противникам своей страны секреты ракетного комплекса, за которыми те безуспешно охотились долгое время.
Период «правления» так называемых демократов в России явился продолжением линии на разрушение ее Вооруженных сил, на ослабление обороноспособности государства, дискредитацию генералитета как социальной группы.
«У России нет врагов!» – провозгласил первый Президент Российской Федерации Б. Ельцин, который согласно статье 27 Конституции является также Верховным главнокомандующим Вооруженными силами РФ и несет прямую ответственность за их состояние.
В российских СМИ того периода стала активно развиваться тема, что отныне в отношениях великих держав – России и США – наступила новая эра мировой демократизации, идеологическое противостояние закончилось, наступило время полного доверия и взаимопонимания.
Не удивительно, что некоторые из российских «силовиков» пошли в политику. Это была реакция на «демократизацию», в том числе и в армии. Между тем мировой опыт показывает: когда генералы бросают заниматься тем, чему они профессионально обучены, и десятками вступают на политическую стезю, – это свидетельствует о тяжелой болезни общества. Представители силовых структур в своей подавляющей массе не слишком компетентны в управлении экономикой, социальной жизнью и политической системой. Главное – они принимают решения очень быстро, так как знают, что в ходе военных действий нет времени раздумывать и собирать все факты, надо командовать. Как правило, следствием становится политика закрытости, протекционизм, высокая степень коррупции, что уже через некоторое время проявилось в российской действительности.
Американскими президентами, вошедшими в анналы истории, были и военные: Вашингтон, Джексон, Гранд, Эйзенхауэр. Значительный вклад в развитие демократических процессов в своих странах внесли генералы Боливар, Гарибальди. Но были и примеры другого рода. Приход «человека в погонах» к власти в Испании (Франко), Греции («черные полковники»), Чили (Пиночет), некоторых странах Южной Америки открывал период политической реакции. Пример Шарля де Голля, ставшего президентом Франции в кризисный для нее момент, едва ли не единственное исключение, ориентироваться на которое едва ли правомерно.
В России же, падение которой во всех сферах экономической и социальной жизни перешагнуло запредельную черту, массовый приток генералов в политику только подтверждает печальный исторический опыт.
Периоды горбачевской перестройки, затем ельцинских «реформ», особенно в военной сфере, стали подлинной проверкой многих генералов на политическую зрелость, патриотизм, верность присяге. Борьба за власть в верхних эшелонах армии, всевозможные дрязги, бесконечные «реформирования» отбросили решение многих вопросов военного строительства на десятки лет.
Пики политического предательства российского генералитета приходятся на 1991 и 1993 гг. Первое предательство верхушка армии совершила 21–23 августа 1991 г., когда был осуществлен антисоветский, антисоциалистический государственный переворот. Священную клятву на верность Родине – СССР – нарушили тогда многие генералы, в том числе Е. Шапошников, Д. Волкогонов, П. Грачев, К. Кобец, А. Руцкой, А. Лебедь, отдав свой талант преступному политиканству. Причем если глубже копнуть в биографии тех, кто перекинулся в стан «демократов», то это оказались генералы, имеющие стойкую и давнюю нелюбовь к партийно-политическим органам и КПСС. Многих из них, что называется, уже «дергали» за партбилет, они предвидели границу своей карьеры. Поэтому, когда затея с ГКЧП провалилась, у генералов от новой, «демократической» политики появился шанс отыграться и остаться на плаву.
Непоправимый удар по обороноспособности страны нанесли предательские Беловежские соглашения. В результате оказалась разрушенной единая система управления войсками.
Семнадцатого января 1992 г. в Москве состоялось всеармейское собрание офицеров Советской армии. После образования СНГ и распада Союза армия оказалась подвешенной в воздухе. Никому она как единое целое оказалась ненужной, оплеванная и закиданная грязью демократическими деятелями и прессой. Только 7 мая 1992 г. Президент России Б. Ельцин подписал указ о создании российских Вооруженных сил.
Из 16 военных округов, имевшихся на территории СССР, после подписания Беловежских соглашений в России осталось только восемь. Неприкрытыми оказались участки государственной границы со стороны Прибалтийских государств, Кавказа, Средней Азии. Вместе с депутатами Государственной Думы я посещал части погранвойск на Севере и в Закавказье, в Калининградской области и Таджикистане. На севере страны более 9 тыс. км государственной границы России оказались необорудованными. Старожилы сравнивали это состояние с ситуацией накануне Великой Отечественной войны в июне 1941 г. Вокруг разор, отсутствие необходимой техники, личный состав частей недоукомплектован.
Брошенными оказались не только русскоязычное население, но и армейские соединения, дислоцированные в Прибалтике. Украина начала приводить к присяге военнослужащих Советской армии, оказавшихся на ее территории. Солдаты, отказавшиеся принимать присягу, высылались в Россию. На совещании было заявлено одним из офицеров, что те военнослужащие, которые не захотели принять новую украинскую присягу, были взяты на заметку с целью преследования. Так «демократия» прикрывала собой махровый национализм.
Президент Б. Ельцин, несомненно, знал о разрушении военной мощи России, знал, что огромная часть боевой техники остается за ее пределами, но сознательно пошел на подписание Беловежских соглашений, чтобы развалить Советский Союз и лишить материальной основы президента СССР М. Горбачева. Б. Ельцин и его окружение (Г. Бурбулис, А. Козырев, С. Шахрай) отчетливо понимали, что есть только один путь убрать с дороги М. Горбачева – сделать его президентом несуществующего государства. Эту подлость – развал СССР, – конечно же, совершили авантюристы-политики. Но генералы, обладающие пониманием государственных интересов, патриоты Державы были просто обязаны пресечь эти преступные решения авантюристов от политики. К сожалению, этого не произошло. Более того, в декабре 1991 г. высший генералитет на расширенном совещании присягнул Б. Ельцину, только что вернувшемуся из Беловежской Пущи с незаконным решением о роспуске СССР. Они поддержали авантюрные действия Б. Ельцина. Были преданы вековые традиции и дела великих собирателей Земли Русской, в том числе и генералов – защитников российских земель.
Вспомним, к примеру, критерий, по которому Б. Ельцин сохранил в 1992 г. в первом составе правительства В. Черномырдина министра обороны П. Грачева. На вопрос президента США Дж. Буша: «Насколько готова ваша новая правительственная команда продолжать дело реформ?» – Ельцин дал характеристики всем министрам-«демократам». О Павле Грачеве он ответил так: «Отмечу нашего министра обороны Грачева. Он молод – ему 45 лет, он выступает за реформы в армии, – за сокращение нашего потенциала вооружений» (выделено мной. – Примеч. авт.). Комментарии, как говорится, излишни.
В октябре 1993 г. генералитет Минобороны дал добро на расстрел из танков российского парламента, выступившего в защиту Конституции РФ. Возглавил операцию и, как говорят, лично произвел первый выстрел по Дому Советов генерал-полковник Кондратьев.
А ведь в действующей Присяге говорится:
«Я, (фамилия, имя, отчество), торжественно присягаю на верность своей Родине, Российской Федерации. Клянусь свято соблюдать ее Конституцию и законы, строго выполнять требования воинских уставов. Приказы командиров и начальников. Клянусь достойно выполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество».
Под этим текстом подпись утвердившего ее в Верховном Совете народных депутатов России:
«Ельцин Б.Н. Москва, Дом Советов. 11 февраля 1993 года».
Через 8 месяцев после утверждения текста Присяги солдаты, офицеры и генералы забудут о соблюдении Конституции, откровенно нарушат данную ими Присягу «мужественно защищать свободу, независимость и конституционный строй России» и, подчинившись лжепрезиденту, просто гражданину Б. Ельцину, откровенно расстреляют избранный народом парламент. Этого – участия именно армии в ельцинской карательной экспедиции – понять просто невозможно. Можно махнуть рукой на тогдашнюю еринскую милицию, но армия?
Отсутствие Совести и офицерского понятия Чести – характерная черта генералитета эпохи «демократов». Каждый из «генералов от политики» внес свою лепту в развал страны, за что потом поплатился сам. И эта ельцинская идеология продолжает, к сожалению, действовать и поныне.
Генералы в системе ельцинизма
Накануне государственного переворота, 20 сентября 1993 г., в Москве и ее окрестностях были замечены активные перемещения войск. В первой половине дня ко мне в кабинет зашел народный депутат РСФСР, главный военный инспектор, генерал армии Константин Иванович Кобец. Тот самый К. Кобец, который в августе 91-го выступил решительным поборником «чести и совести», обвинив Д. Язова и других «гэкачепистов» в предательстве Родины и аморальном поведении. Этот «борец» в начале 1997 г. был обвинен Военной прокуратурой в злоупотреблении служебным положением и в финансовых нарушениях, связанных со строительством и продажей многоквартирного дома, продажей за бесценок государственных дач, распродажей военного имущества. Б. Ельцин был вынужден снять своего соратника со всех должностей и отдать под суд… Когда летом 1997 г. генерала взяли под стражу, в кулуарах Госдумы многие «демократы первой волны» возмущались, что взят под стражу человек, имеющий особые заслуги перед демократией и лично Б. Ельциным: защищал их в августе 1991-го и в октябре 93-го, доказал глубокую преданность президенту.
Следует подчеркнуть, что генерал армии К. Кобец оказался не единственным высшим должностным лицом, на кого завели уголовное дело, связанное с эпидемией «предпринимательства». Разгул воровских страстей в армии узаконил в свое время маршал авиации Е. Шапошников. Идея его была якобы благой – использовать имеющиеся в армии излишние материальные ценности, реализовать их, а полученные деньги направить на решение социальных задач. В товар превращалось все, в том числе и автоматы, патроны, бронетехника. Однако на армейских счетах денег от этого не увеличивалось. Началось торгашеское развращение Вооруженных сил, которое продолжается до сих пор. Вершиной «предпринимательства по шапошникову», конечно же, стала сердюковщина.
Так вот, К. Кобец сообщил крайне интересную новость. Час назад закончилась коллегия Министерства обороны, на которой присутствовали многие командующие округами. Коллегия была созвана, как сообщил К. Кобец, по инициативе министра обороны и по поручению Б. Ельцина. Обсуждался вопрос об участии армии в возможных вооруженных событиях в Москве. Речь шла о том, что 20 или 21 сентября вполне вероятно введение в стране прямого президентского правления, предполагается разгон Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации. Это будет оформлено обращением президента к народу и соответствующим указом. В связи с этим не исключены различные эксцессы, вооруженные столкновения. Но с кем воевать и кого защищать – об этом не говорилось. Многие члены коллегии категорически высказались против участия войск в подавлении уличных беспорядков: это функция МВД. Министр обороны, видимо, наперед зная кое-что, неведомое другим, пытался убедить членов коллегии в том, что, возможно, придется вводить в Москву войска.
Во время горячей дискуссии на коллегии Минобороны зазвонил прямой телефон от Б. Ельцина. Что говорил Верховный, слышно не было. Мы видели только, сказал К. Кобец, как после слов «Что же, Вы мне прикажете штурмом брать Белый Дом? Армия же вне политики, Вы сами об этом неоднократно говорили!» – лицо П. Грачева сильно покраснело, ему стало плохо. На другой стороне телефонного провода трубку, очевидно, бросили. Министр ушел в другую комнату выпить лекарство. Через какое-то время он вернулся в зал, бледный и молчаливый. В общем, весь присутствовавший комсостав единогласно принял решение соблюдать нейтралитет и в уличные беспорядки не ввязываться.
В какой-то степени ошарашенный этим известием, хотя мы и предполагали такое развитие событий, я попросил генерала К. Кобеца рассказать об этом Р. Хасбулатову, к которому мы и направились.
Здесь мне хотелось бы несколько отступить от хронологии событий.
Дело в том, что меня с генералом К. Кобецом и некоторыми другими высшими армейскими чинами связывали особые отношения. Так уж случилось, что с начала моей работы председателем Комиссии по бюджету, планам, налогам и ценам РСФСР, а затем заместителем Председателя Верховного Совета, практически курирующим экономические вопросы, не было недели, чтобы ко мне не обращались руководители министерств обороны, внутренних дел, безопасности. В основном это были вопросы, связанные с законодательным обеспечением работы этих органов, их финансированием, материально-техническим обеспечением, решением вопросов по призыву молодежи в армию и т. д.
Для меня всегда было аксиомой, что военная безопасность страны есть неотъемлемая часть национальной безопасности. По моему мнению, суть военной безопасности заключается в способности государства предупредить, нейтрализовать или отразить попытки военного диктата, защитить интересы Отечества. Хотим мы этого или нет, и в настоящее время, и в обозримой перспективе вооруженные конфликты и войны останутся неотъемлемой частью политики. Поэтому не может быть надежной национальной безопасности без должного военного обеспечения. Именно поэтому Россия, как и любое другое государство, должна поддерживать необходимую военную мощь.
До работы в Верховном Совете мне пришлось трудиться на закрытых оборонных предприятиях Татарии, затем в оборонном, экономическом отделах Татарского обкома партии. Мне неплохо знакома специфика работы спецотраслей промышленности, особенно радиотехнической, судостроительной и авиационной, производства порохов и снарядов. Я понимал, что одномоментное сокращение выпуска специальной техники на 50–60 %, о чем с гордостью говорил Б. Ельцин на Седьмом Съезде народных депутатов РФ, а затем подтвердил это во время очередного визита в США, чревато не только подрывом оборонной достаточности, но и потерей целых отраслей с их высококвалифицированными кадрами, научным и производственным потенциалом. Для многих регионов и спецотраслей, особенно связанных с химией порохов и непрерывным производством, реализация такой концепции стала просто катастрофой. Многие специалисты-хозяйственники понимали также, что конверсия оборонных отраслей промышленности не «одномоментный» процесс. Тут требуется научно обоснованная военная доктрина, особая программа и специальное финансирование. Причем эти финансовые ресурсы в рыночных условиях можно было найти в самой «оборонке», производя товар, пользующийся спросом за рубежом. Так что сворачивать производство военной техники, вооружений, товара, который пользуется спросом за рубежом, – колоссальная глупость, она на руку нашим зарубежным конкурентам, которые тут же освоили покинутый нами рынок вооружения.
Я отчетливо понимал, что в реализации военной политики могут иметь место две крайности. Первая выражается в абсолютизации военной направленности, что ведет к милитаризации страны, деформирует экономику государства, подрывает социальную основу общества. Не следует скрывать, что именно эта крайность была характерна для СССР последнего двадцатилетия. Именно такая не обоснованная очевидной необходимостью политика не позволила в полной мере реализовать преимущества социалистического общественного строя.
Другая крайность связана с игнорированием реальной геополитической ситуации и забвением военной политики как таковой, что проявляется в одностороннем свертывании военного строительства, обвальной конверсии оборонного производства. Это делает страну беззащитной перед лицом возможных военных угроз.
Один из главных ударов неодемократы и «пятая колонна» Запада в России нанесли именно по военно-промышленному комплексу страны. Даже не шла речь о том, чтобы использовать его возможности для решения назревших социальных вопросов; стояла задача уничтожить ВПК как систему. Публичный удар нанес директор Института США и Канады АН СССР, того института, который во многом определял наши политические и экономические отношения с США, академик Г.А. Арбатов. Именно академик Г.А. Арбатов был идеологом антиармейской кампании, развернувшейся в 1989–1990 гг. Надо сказать, к мнениям академиков тогда еще в стране прислушивались. На Втором Съезде народных депутатов СССР, а потом на страницах журнала «Огонек» Г.А. Арбатов обрушил поток необъективной критики на ВПК, и особенно на торговлю оружием. Это впечатлило многих. Нашлись и откровенные последователи. Например, народный депутат СССР В.Н. Лопатин. Приверженцы антиармейской кампании договорились до того, что обвиняли Вооруженные силы в подготовке военного переворота, утверждали, что какой-либо опасности в мире для Советского Союза не существует, и требовали все большего и большего безоговорочного сокращения численности армии и свертывания производства новой техники для армии. Речь шла не о поддержании боевой и мобилизационной готовности, не боевая, морская и летная выучка личного состава, оперативная подготовка штабов, а «реформирование», о циклическом реформаторском зуде от одного министра обороны к другому.
Что самое странное: радетели рыночной экономики почему-то вдруг «забыли», что вооружения, военная техника – тоже товар. И коль скоро этот товар пользуется спросом на мировом рынке, то почему бы не использовать финансовые поступления от его продажи на цели мирного строительства, на демилитаризацию экономики?
Но никакого «вдруг» здесь нет. Наши «рыночные вожди» и их адепты типа академика Г. Арбатова и «пятой колонны» в лице народного депутата СССР В. Лопатина четко проводили линию своих покровителей. Вот к чему это привело.
Россия за годы «демократических преобразований – перестройки по Горбачеву и гайдаризации экономики» значительно уступила странам Запада, особенно США, на международном рынке торговли оружием. По данным американских экспертов, за десятилетие с 1981-го по 1991 г. США почти удвоили свою долю на рынке вооружений – с 19,3 до 37,8 %. Только за 1987–1991 гг. США продали оружия на 59 млрд долл. Россия же сократила свою долю на рынке вооружений с 43 % в 1986 г. до 26 % в 1991 г. За два года «шоковых реформ» – 1992–1993 гг. – объем продаж уменьшился еще в полтора раза. В число лидеров, ведущих торговцев оружием вырвались США, Англия, Германия, Франция, Китай, Израиль.
Соединенные Штаты с огромным удовлетворением восприняли уничтожение ведущего комплекса нашей страны. Говорю это не голословно. На протяжении своей депутатской деятельности я неоднократно посещал США, встречался с сенаторами. Любые дискуссии американские парламентарии обычно поворачивали на тему продажи вооружения. При этом американцы говорили, что, экспортируя оружие, СССР, а затем и Россия якобы создает напряженность в отдельных регионах земного шара.
Приходилось вступать в дискуссию: все было бы хорошо, парировал я доводам американских сенаторов, если бы при резком сокращении объемов производства и продажи военной техники со стороны России, как это произошло в начале 90-х гг., соответственно снижались бы и общемировые объемы продажи вооружения, бывшую нишу нашей страны на мировом рынке никто бы не занимал. Ничего подобного. Оружие западных стран и США еще более мощным потоком пошло во все страны, несмотря ни на какие эмбарго.
Приведем сравнительные данные объемов экспортных продаж военной техники в отдельные регионы мира, из которых отчетливо видна роль «демократов» в развале российского рынка вооружений, а следовательно, и оборонной промышленности и безопасности страны.
Как видно из приведенных данных, удельный вес России в продаже военной техники за годы «реформ» сократился многократно. Баллистические ракеты, стратегическая авиация, атомные подводные ракетоносцы за «ненужностью» с американской финансовой помощью начали постепенно ликвидироваться. В 1993 г. был за бесценок продан весь запас оружейного урана и плутония, наработанного напряженным трудом нескольких поколений советского народа.
Однако производство и продажа военной техники в мире не сократились, не уменьшились. Нишу России немедленно заняли «страны-миротворцы». Вы думаете, это очень волновало российских неодемократов? Ничуть. По данному вопросу я как член Совета безопасности, куда входил как Первый заместитель Председателя Верховного Совета по должности, неоднократно писал записки Б. Ельцину, но все они вязли в бюрократической трясине. Неоднократные споры были у меня и с Е. Гайдаром в бытность его первым вице-премьером правительства. Страна несла огромные экономические потери.
И невдомек было рыночным неореформаторам, что если «товар – военная техника» пользуется спросом, то его производство и продажа могут «работать» на повышение эффективности экономики и повышение качества жизни. Даже в годы системного мирового кризиса-2008, по данным Стокгольмского исследовательского института мира (SIPRI), объем продаж на мировом рынке оружия вырос на 22 %[493].
Впервые проект военной доктрины России рассматривался на заседании Совета безопасности 3 марта 1993 г. Я присутствовал на этом заседании.
Основу проекта доктрины составляла ее оборонительная направленность. Ельцин и его клевреты почему-то считали, что раз не стало СССР и Варшавского договора, то автоматически исчезает угроза большой войны, снижается вероятность агрессии со стороны НАТО, исчезают политические и другие предпосылки к возникновению вооруженного конфликта, из потенциальных противников Россия становится «партнером», а следовательно, сильная Армия и Военно-морской флот уже не нужны. По их мнению, главная военная угроза находится внутри России, на что и ориентировала ельцинская военная «команда» Вооруженные силы, включая авиацию, флот и ракетные войска стратегического назначения. Дикость и тупость одновременно. Забыли историю эти горе-политики[494].
Выступая на Совете безопасности, я предложил усилить программу двумя моментами: предусмотреть разработку не только оборонительных направлений, но и наступательных, техническое переоснащение армии на новой, современной базе; усилить социальную сторону – обустройство военнослужащих, особенно с учетом изгнания наших войск из Восточной Европы и Прибалтийских государств. Имелась в виду необходимость разработки целостной программы качественного перевооружения Российской армии. В связи с этим основное внимание предлагалось уделить научным исследованиям и опытно-конструкторским разработкам (НИОКР), куда следовало направить значительную часть финансовых ресурсов. Рекомендовалось также проанализировать и сократить многотемность систем вооружения.
В ноябре 1993 г. «Основные положения военной доктрины РФ» были приняты. Однако по своему содержанию они оказались неадекватными тому положению, в котором оказалась Россия, не создавали базы для обеспечения военной безопасности страны. В «Основных положениях…» усиленно постулировалось, что у России противников и внешних военных угроз нет, а главные угрозы безопасности лежат якобы внутри самой страны да в нише международного терроризма, для уничтожения которого не нужны ни стратегические ядерные силы, ни ПВО, ни многое другое.
С разрушением СССР и развитием социально-экономического кризиса в России все более явно стала проявляться борьба за контроль над ключевыми регионами мира и их ресурсами, за стратегическими коммуникациями. Взоры Запада все более направляются на российские ресурсы. В недрах России находится около 40 % мировых природных запасов. Охотников поживиться за счет российских запасов становилось все больше и больше. История отчетливо показывает, что такого рода глобальные конфликты зачастую разрешаются через большие войны. Но к этому нужно быть готовым.
Не вызывает сомнения, что в новых геополитических условиях военная политика России должна быть наполнена качественно новым содержанием. Она должна учитывать особенности изменившейся международной обстановки, сбалансировать приоритеты собственных национальных интересов, а также определять вероятных противников и характер возможной войны в защиту Отечества, предусмотреть принципы организации и осуществления стратегического руководства Вооруженными силами в военное время. Без этих базовых положений невозможно решать практические задачи военного строительства, определять оптимальный боевой состав Вооруженных сил на мирное и военное время, планировать стратегическое развертывание на случай военной угрозы.
Такая ситуация, в свою очередь, сильно сдерживает развитие промышленного производства. Директора оборонных заводов жаловались в Верховном Совете РФ именно на то, что они не знают перспективы выпуска спецтехники. Зачастую бывают случаи, когда начинается размонтирование того или иного производства, а в это же время поступает заказ на дальнейшее изготовление производимой этой техники.
Положение в оборонно-промышленном комплексе от года к году становится все критичнее. От ВПК напрямую зависит военная безопасность России, перспективы военной реформы. Развал экономики, военно-промышленного комплекса страны привел к тому, что доля новых типов военной техники в общем ее объеме не превышает 25 %. В случае продолжения политики на удушение оборонного комплекса, которую проводил режим Ельцина и которая пока не изменилась, к 2005 г. эта доля грозит снизиться до 5 %.
В то же время наши «оппоненты» не теряют времени даром. 21 сентября 2002 г. США официально приняли «Стратегию национальной безопасности США», в которой без зазрения совести зафиксировано, что «США оставляют за собой право наносить превентивные удары и вести предупредительные войны». И наносят, и предупреждают… В США и странах НАТО удельный вес новейшего вооружения составляет 60–70 %. И они продолжают наращивать свой военный потенциал.
Нельзя проводить военную реформу, руководствуясь лишь идеей оптимизации военной структуры государства, исходя из финансовых и экономических возможностей России. Армия – это инструмент политики государства, поэтому она должна способствовать решению политических задач, стоящих перед государством. В свою очередь, государство должно выполнять свои обязательства перед армией…
Прошло более пятнадцати лет, прежде чем Россия достигла состояния по продаже товара – военной техники, соответствующей ее экономическим возможностям.
Состояние производства и продаж некоторых видов военной техники в начале XXI в. приведены в таблице[495].
Согласно докладу Конгресса США, Америке удалось удержать лидирующие позиции в области продажи вооружения. По итогам 2008 г. за США остались оружейные контракты на сумму 37,8 млрд долларов, или 68,4 % мировой торговли оружием. В период с 2005-го по 2009 г. на американское оружие приходилось 30 % всех продаж. Следом расположилась Италия с суммой по оружейным контрактам 3,7 млрд долларов, а затем Россия с результатом 3,5 млрд долларов[496]. Российское оружие от мировых продаж достигло ныне 23 %. Не трудно подсчитать, каковы потери для экономики России возникли после свертывания в течение более чем 10 лет производства товара – военной техники в связи с реализацией неодемократами – Ельциным – Гайдаром – Козыревым – ущербного лозунга: «У России врагов нет».
И в те годы я считал, что такое отношение к армии будет не вечным. Наступят времена, когда армия понадобится России, ее народу. Поэтому двери моего кабинета, кабинета заместителя Председателя Верховного Совета России, всегда были открыты для начальника Генштаба М. Колесникова, генералов В. Воробьева, П. Дейнекина, Е. Абрамова, В. Панкратова, Н. Голушко и других. Никто из них не может бросить в меня камень по поводу невнимательности к просьбам их ведомств.
Помню, когда закон о пенсиях военнослужащих трижды не проходил в Верховном Совете, ко мне обратился министр П. Грачев с просьбой самому вести обсуждение этого закона на Верховном Совете. Против его принятия упорно выступала Комиссия по социальной политике и лично ее председатель М. Захаров. Он полагал, что пенсии военнослужащим, особенно генералитету, в проекте завышены по сравнению с пенсиями гражданских лиц как минимум в 4–5 раз. И поэтому, дескать, за счет налогоплательщиков идет формирование военной элиты. А если учесть, что многие офицеры уходят на пенсию в 45–50 лет и затем работают в гражданских отраслях на неплохих окладах, то в условиях падения производства, ухудшения жизни многих слоев населения приоритет военным выглядел бы как явная социальная несправедливость.
Пришлось убеждать членов Верховного Совета в значимости армии для защиты государства и народа, в ее особой роли при возникновении «горячих точек». Отчизна живет не одним днем, нужно думать о будущем нашей страны, ее могуществе. Законопроект был принят. Стенограмма этого заседания может напомнить, сколько тогда прозвучало слов благодарности в адрес высшего законодательного органа России, сколько было дано заверений, что армия всегда будет оплотом конституционности в стране и т. д.