Северный человек

– День добрый! Гена меня зовут.

– Максим, – я пожал сухую мозолистую руку, – откуда у вас это чудо?

– Мамку потерял, пришёл сюда зимой и начал выть. Мы его накормили и обратно, а он уперся, идти не хочет. Вот остался с нами, живёт пока. Милиция пришла, требовали в лес отвести, так я объясняю, что уже сто раз отводил, он обратно возвращается. Теперь грозятся забрать, но пока не едут. Вы за мясом?

– Да. Оленина. – кивнул Федя. «Все он прекрасно понимает» еще раз убедился я в филологических способностях Феди.

– Свежего мяса мало осталось килограмм десять, есть копчёная оленина, могу вынести на пробу.

– Давайте попробуем, – согласился я. Пока мы ждали охотника я внимательно смотрел на Топтыгина, он спокойно сидел и принюхивался к нашим запахам, но увидев возвращающегося Геннадия, залез в сарай.

– У вас холодильник есть? – спросил Геннадий подавая тарелку с кусками коричневого мяса. – Нет? Плохо. Сейчас тепло, свежее через два-три дня испортится, а копчёное больше недели пролежит. Я положил кусочек копчёной олениной в рот, и оно просто растаяло. Я никогда не пробовал такой вкуснятины. Я взял три килограмма копчёного мяса для «тормозков», а три кило свежего, чтобы разбавить однообразные ужины получил в подарок. Я сначала не понял и пытался расплатиться, но Гена увидел, что денег у меня остается совсем немного, напрочь отказался их брать со словами: «это подарок, у нас так заведено».

Мы попрощались с Геной, Топтыгин прощаться не вылез, видно понял, что мы ему ничем не поможем.

                  _______________________

Настала грибная пора! Каждый вечер, по пути на станцию мы встречали местных жителей, которые выходили из леса с полными корзинами грибов. В лес возле нашей ветки местные не доходили, пешком было далеко и мы между собой спорили сколько килограммов грибов мы смогли бы здесь собрать, а потом пожарить, засушить, замариновать. Мы замечали грибы даже с дрезины, когда ехали, казалось, что наши в нашем лесу их было так много, что они вываливались за его пределы и росли прямо возле насыпи железные дороги. Был бы у нас хотя бы один денёчек! На третью неделю мы уже опережали график. Я уже работал наравне с другими, не получая нареканий от бригадира. Однажды нам вовремя не завезли шпалы. Можно было подготавливать следующий участок, но впереди было два провала, и дрезина туда подъехать не могла. Идти пешком и километр тащить на себе весь инструмент было тяжело.

– Ладно, возьму грех на душу! – после раздумий удивил нас Леонид Иванович, – Сегодня даю вам вольную! У вас есть время до пяти на грибы и ягоды, только Катерине ни слова! Далеко не заходить- место болотистое, в прошлом году двое утонули, только палатку нашли перед болотом. Разбейтесь по парам и перекличка между собой каждая три минуты.

– А вы не с нами? – удивился Дима Емец.

– Я уже объелся этих грибов, – махнул он рукой, – мне ещё с собой пять банок, маринованных накрутили. Я в дрезине покемарю. Жду всех в пять и без опозданий!

Мы, не веря своему счастью бросились кто куда: я с Бобровым искал целлофановые кульки, Емец мыл вёдра из-под щебёнки в огромной луже, Федя искал себе нож. Я сразу сказал, что пойду с Федей, потому что с Бобровым я идти не хотел, а с Димой вместо грибов мы бы нашли новые темы для бесед. К тому же Федя как северный человек, скорее всего имел какую-то чуйку, где есть грибы. Я уже разбирался в местных грибах, это было не сложно, в этих лесах в основном только обабки и красноголовики. Мы были во всеоружии: у меня пакет и перочинный нож, у Феди ведро и длинный тесак, который был в наших инструментах, мы им рубили карликовые берёзки, которые мешали расчищать провалы. Словно на берегу моря с ластами и маской, мы со своей экипировкой стояли перед кромкой леса и одновременно вошли в него, как в воду. Я погрузился в жёлто-зелёное море и первые минут двадцать наслаждался этим удивительным миром наполненным тишиной, новыми запахами и первозданной красотой. Я шёл по мягкому ковру мха, как по спине огромного зверя, она была тёплая, большая и мягкая. После месяца монотонной работы этот лесной рай показался мне пионерлагерем «Артек», путёвку в который я как будто бы, впервые получил за отличную учёбу. Сегодня был очень ветреный день и это лучшая погода для сбора грибов. Много природных явлений в Заполярье, которые приносят человеку дискомфорт: это и лютый мороз, пурга с ветром тридцать метров в секунду, затяжные дожди с грязью и слякотью, но самое гадкое, самое ненавистное, противное, невыносимое, омерзительное, что есть на Севере это комары. Мы работали на равнине тундры, которая постоянно продувалась еле заметным ветерком, его хватало, чтобы комар, который решил мерзко пожужжать над твоей головой, был отброшен порывом ветра в неизвестность. Но комары в лесу – это стихийное бедствие! Никакие мази и крема от комаров не помогали, я пробовал несколько раз. Казалось, комары садились на этот крем, издевательски съедали его и со мстительным смехом вонзали свои жала. Местные жители придумывали себе защиту из марли в несколько слоёв, которой обшивались головные уборы, и всегда ходили за грибами в перчатках, потому что комары садились на любой не закрытый квадратный сантиметр человеческой кожи огромным роем и впивались в человеческую плоть. Сегодня был спасительный ветер, если я и слышал жужжание над головой, то не успевал поднять руку, чтобы смахнуть комара, порыв ветра уносил его. Где-то невдалеке был слышен хруст веток под ногами Феди, и я старался идти параллельно ему. Про грибы я вспомнил, когда, выйдя на маленькую поляну, увидел семью пузатиков с маленькими коричневыми шляпками. Получив первую дозу адреналина, я с азартом пленил все восемь обабок в свой пакет и кинулся на поиски новые добычи. Грибов было так много, что через час я уже «перебирал харчами», большие, не брал, срезал только средние. Большие были похожи на гриб из сказки Сутеева, под которым прятались от лисы муравей, бабочка, воробей и заяц, и в моей охотничьей игре я миловал их от гильотины, с отбыванием наказания, в виде убежища, для всех обитателей этого леса, оказавшихся в беде. Незаметно прошло два часа. Я как велел бригадир периодически аукался с Федей, но, когда нашел поляну, сплошь усеянную морошкой, забыл про всё на свете. Я, как персонаж какого-то удивительного мультфильма, пробрался сквозь чащу непроходимых сосен, которые охраняли эту поляну от непрошеных гостей, и не поверил своим глазам- словно на берегу оранжево-красного озера я стоял перед поляной покрытой до краев морошкой, величиной с небольшой грецкий орех. Я нырнул в это озеро и горстями набивал морошкою рот, настолько она была вкусная. Минут через пятнадцать я был липкий, изгвазданный, сытый и довольный, как медведь на пасеке. Я достал кулек и решил собрать сколько смогу, чтобы угостить Катерину Ивановну и бригадира с мужиками. Стоя на коленях, я передвигался по этому прекрасному озеру пока не наткнулся на удивительное сооружение. Скрытая от посторонних глаз кустами морошки, в центре поляны стояла маленькая разрушенная землянка, над землёй была небольшая крыша и часть входа. В землянке было очень темно, я по шире расчистил вход и засунул туда голову- меня встретил радостный писк чьих-то пушистых детёнышей, которые лезли ко мне. Я достал одного и с умилением рассматривал. Мохнатый, длинный, похож на щенка беспородной собаки, он, закрыв глаза от солнечного света, издавал пронзительный писк. Остальные детёныши, услышав его призыв, активно ползли к выходу, я протянул руку, чтобы взять другого, как почувствовал, что меня кто-то резко дёрнул за куртку и я повалился на спину. Надо мной нависло взволнованное лицо Феди. Я вспомнил, что перестал аукать примерно час назад, и подумал, что он долго меня искал и разозлился, но его глаза были испуганы. Он сказал мне всего два слова, от которых я окаменел от страха. «Детёныши! Росомаха!» -громко прошептал мне Федя и стал оглядываться вокруг. Росомаха самое опасное животное севера, несмотря на небольшие размеры её боятся даже медведи. Местные со страхом рассказывали про нее различные истории. Она в одиночку разгоняет стаю волков, если голодная наткнется на тушу убитого ими зверя, которую они потрошат. Я понял, что нахожусь в огромной опасности, любая самка за своих детёнышей вступит в единоборства с кем угодно, а росомаха, если увидит в моих руках свое потомство, точно разорвёт меня на части. Я схватил кулёк с морошкой и бросился наутёк. Кряжистые стражи поляны без упорства отпустили меня, я с огромной скоростью сломал все запутанные ветви на своём пути, получив только несколько глубоких царапин на лбу и руках. За собой я слышал пыхтение Феди и только через пару минут стремительного бега мы остановились и поняли, что убежали уже далеко и за нами никто не гнался. Я глубоко дышал и ощупал карманы- складной нож, слава Богу в куртке, только большой кулёк с грибами остался на поляне. Когда мы перевели дух, Федя поманил меня рукой и сказал: «Грибы. Мои. Там.». Через пять минут мы вышли на пригорок, где под большой сосной стояло его ведро полное грибов. У меня оставался большой кулёк, у Феди сетчатая авоська с ручками и на двоих еще три часа-достаточно, чтобы восполнить потерю на Волшебной поляне. Вдруг Федя поднял указательный палец и замер, я застыл вместе с ним, где-то внизу послышался странный звук, похожий на стон. Мы оставили свою поклажу и побежали в сторону звука, метров через тридцать я отчётливо услышал: «Помогите!». Вскоре, я увидел на краю обрыва большую берёзу, за которой лес заканчивался, под ней лежали чьи-то вещи и стояло ведро с грибами, звук шёл откуда-то снизу. Мы побежали к берёзе, внизу, в обрыве была болотная топь, которая простиралась на километры до следующей кромки леса. В чёрное болотной тине торчала чья-то голова и барахтались две руки, в надежде дотянуться до куста карликовой берёзки.

–Мужики! Мужики! Помогите! Тону! -радостно закричало чёрное лицо голосом Боброва.

– Не двигайся! Утонешь! – выкрикнул Федя складную фразу, пока мы спускались по обрыву, а потом скомандовал мне, – Ремень давай!

Федя скрепил узлом свой ремень с моим, один край он обвязал вокруг своего запястья, а другой кинул Боброву, которую ухватился за него единственной свободной рукой, вторую уже утянуло в трясину, на поверхности было только лицо, открыв рот он громко дышал и косо наблюдал за нашими действиями. Федя начал подтягивать к себе Боброва, ремень натянулся и небольшого Федю «пружинило» к болоту, я взял его за локоть и почти лёг на отвесные края обрыва, чтобы помочь ему, но тут мы оба повалились на землю -ремень выскользнул из руки Боброва.

– Не тяни! Просто держи! – вновь скомандовал Федя Боброву кидая конец ремня в его сторону.

Я вновь схватил Федю за локоть, Бобров теперь держался за ремень не только рукой, он зажал его конец зубами. Через несколько минут тело Боброва было полностью на трясине, я бросил Федю и лёг на край трясины, чтобы дотянуться до Боброва рукой. Мы каким-то чудом сплелись пальцами, он с дикой силой потянул меня к себе и через мгновение я ушёл по пояс в чёрную тину. За спиной послышался удручающий стон Феди, и я понял какую глупость совершил. Еще немного и мы бы спокойно вытащили Боброва, но своей идиотской инициативой я все испортил. Меня засасывает!!! Я стал паниковать и дёргаться, меня засосало ещё больше, и я уже был в трясине по грудь. Бобров тем временем активно полз к берегу и не обращал на меня никакого внимания. Федя перехватил ремень левой рукой распутал правую руку, вытащил её из рукава куртки, потом вновь схватился за ремень правой, отпустил левой рукой ремень и вытащил её из второго рукава. Он схватил свою куртку за рукав и с размаху, как наездники колесниц стегают кнутом лошадей, махнул рукой в мою сторону, рукав его куртки упал мне на плечо. Я схватился за рукав, Федя, не отпуская напряжения в ремне с Бобровым, натянул куртку и начал тянуть нас обоих. Швы на куртке затрещали, я понял, что нужно медленно, ритмично создавать движение. Через несколько минут я вылез из трясины по пояс, а Бобров доползал до берега и отпустил ремень. Федя кинул освободившийся конец ремня мне, и я медленно, но верно двигался к спасительному берегу. Бобров тяжело дышал, сидел на берегу и ничего не предпринимал, но Федя не показывал, что нуждается в его помощи, он медленно вытягивал меня и вскоре мы лежали на берегу и приходили в себя. Я посмотрел на Федю взглядом виноватого щенка и кивнул ему в знак признательности, Федя только улыбнулся и молча покачал головой. Впервые я был рад, что он неразговорчив.

– Спасибо мужики! – первым отдышался Бобров, – Я бы помог, но кажется подвернул ногу.

– Ты как здесь очутился? – вымолвил я, продолжая тяжело дышать.

– Дошёл до края и решил влезть на берёзу, чтобы посмотреть в какую сторону идти, ветка сломалась, и я кубарем в болото. Вроде ничего не сломал, только нога сильно ноет, повернуть не могу.

Через двадцать минут мы с горем пополам вытащили Боброва наверх. Федя своим тесаком нарубил длинные толстые берёзовые ветви, а мягкими ветками скрепил их, сделав подобие полозьев, на этих полозьях мы тащили эту пятипудовую хромоножку по очереди, второй нёс на длинном берёзовом коромысле два ведра грибной добычи. В тех местах где полозья не проходили, Бобров вставал на одну ногу и прыгал, опираясь на наши плечи. В половине пятого мы доковыляли до пригорка, с которого была видна наша ветка. Я сбегал за помощью к нашей дрезине, и общими усилиями мы дотащили Боброва к ней, ровно к пяти часам.

– Да мужики, подкинули вы мне проблем, – причитал Леонид Иванович, – Как с Катериной буду говорить про твою ногу, не представляю. Пока мы возвращались, Дима снял бобровский сапог, осторожно ощупал опухшую ногу и как бывший баскетболист вынес диагноз -перелома нет, есть растяжение, дня три-четыре хромоножка вне игры, на скамейке запасных. Нога Боброва отвлекла на себя внимание Катерины Ивановны от грибов, она с пристрастием допросила бригадира и недоверчиво смотрела, как скачет на одной ноге «неудачно спрыгнувший с дрезины» Бобров. Мы положили сверху на грибы его вещи, и незаметно от Кати пронесли добычу в общежитие, договорившись, что «грибы мы купили у местных». Леонид Иванович нашёл в Мынге фельдшера, который подтвердил диагноз Димы –травма голеностопного сустава, перелома нет. Он дал Боброву какую-то вонючую мазь и посоветовал найти эластичный бинт.

                  ________________________

Следующим утром Катерина Ивановна встретила нас серьёзным вопросом.

– Так, хлопчики! Дело серьёзное, касается всех, поэтому нужно решить его сейчас и вместе. Мне искать замену Боброву? Если он проведёт на больничном хотя бы неделю, можем не успеть сдать всё в срок!

Мы переглянулись и не знали, что ответить. Найти ему замену было бы свинство, на его месте мог оказаться любой из нас.

– Катерина Ивановна, не переживай! – ответил за всех Леонид Иванович, – Бобров вышел из строя на несколько дней, мы сейчас и так опережаем график, поэтому будем работать на износ, но в сроки уложимся.

Бригадир не шутил, он действительно гонял всех на износ и сам впахивал в поте лица и в первый день, без Боброва мы закрыли плановые двести метров. Доковыляв до общежития у меня было желание рухнуть на кровать и заснуть, но увидев огромную корзину грибов, я понял, что прилягу я еще не скоро. Федя перебирал грибы по какому-то неведомому мне методу, он показал мне на кучу отложенных на столе грибов и лаконично сказал: «Жарить!», а сам принялся большой цыганской иглой нанизывать оставшиеся грибы на капроновую нить для сушки. К нам присоединился Дима Емец, он принёс авоську картошки и огромную сковороду, которую у кого-то одолжил. Почувствовав запах жареной картошки и грибов, мы забыли про усталость и с азартом готовили пир из нашей вчерашней добычи. Когда стол был накрыт, мы помогли допрыгать до кухни нашему хромому соседу и через каких-то десять минут огромная сковорода жареных грибов и такая же сковорода картошки утонула в наших голодных желудках. Я заснул мгновенно, как только коснулся подушки.

На третий день, Бобров, благодаря заботе его новой знакомой Татьяны, которая работала дежурной на железнодорожный станции, обмазанный всеми мазями, которые она нашла в Мынге и перевязанный эластичным бинтом, стал опираться на больную ногу. Несмотря на наши возражения, он доковылял до дрезины, и изъявил желание хоть как-то участвовать в работе. Бригадир поставил его возле кучи с щебёнкой и тот весь день насыпал её в вёдра. Не знаю, как все, но я понимал, что его героизм связан не с желанием помочь бригаде, а со страхом недополучить денег за больничные дни, которые не оплачивались, но никто и не думал его в чём-то упрекать, тем более мы исправно выполняли двухсотметровую норму. Каждый вечер его встречала Татьяна, вместе они хромали в её будку дежурной по станции, там она его кормила, поила и перевязывала, а потом помогала дойти до общежития. Благодаря её стараниям, уже через несколько дней Бобров только еле прихрамывал и работал вместе с нами в полную силу. Как-то раз, после очередного отчёта бригадир спросил Катерину.

– Катерина Ивановна, если мы такие молодцы, дала бы нам ключи от баньки. А то мы как бичи месяц комаров кормим, нам бы отмыться, побриться и в порядок себя привести.

– Это можно, – Катерина сняла с огромной связки ключ и дежурно предостерегла, -только смотрите без баловства.

Баня была пристроена к центральной котельной посёлка, каменное здание, облицованное внутри кафелем, раздевалка, помывочная, комната отдыха и парилка. Собираясь в баню, мы принесли с собой два мешка дров, которые остались с прошлой зимы в дровнице, возле общежития. Я был назначен на растопку, когда первая закладка дров прогорела, я закинул вторую и пошёл в парилку. До этого, я несколько раз был в городских банях с отцом, но это было, когда отключали горячую воду и туда мы ходили только помыться, людей было много и было не до парилки. В шахтерской бане я был впервые, огромная парилка с тремя длинными полками, куда свободно могли уместиться пятнадцать человек, когда я зашёл меня обожгло горячим паром так, что я закрыл глаза, и почти наощупь забрался на верхнюю полку, где сидели мужики и кряхтели от удовольствия. «О! Пошло! Пошло!»: Леонид Иванович подошёл к огромной груде камней, лежащей на печи, возле которой стояла пятидесятилитровая железная бочка, наполненная водой, он взял шахтёрскую каску, наполнил до краёв и вылил на камни. Огненная волна смыла меня с верхней полки и я мгновенно очутился внизу, щуря глаза и громко дыша растопырив губы. «Максимка, наверное, впервые в шахтёрской бане»– услышал я сквозь туман отеческий голос бригадира. Я удивлялся, как они могли разговаривать, шутить, смеяться в такой невыносимой жаре, мне при каждом вдохе горячий воздух обжигал горло и полость рта. Чтобы выглядеть достойно, я решил досчитать до ста и потом выйти, но после очередной каски от Леонида Ивановича, я вылетел как пуля на улицу. Я присел на корточки и прохладный воздух привёл меня в чувство. «Эх, сейчас бы пивка холодненького»: я услышал, как мужики выходят из парилки и пошёл за ними в комнату отдыха. На столе стояли две трёхлитровые банки с компотом из морошки, которая принёс с собой Леонид Иванович, мы наливали его в единственную кружку и пускали по кругу. Во второй заход, чтобы не портить общую картину, я вновь уселся со всеми на верхнюю полку и ждал тот момент, ради которого, эти взрослые люди так спешили в эту баню. Через сколько я тоже буду сидеть и покряхтывать от удовольствия? Я не дождался. «Максимка подкинь там ещё дровишек, что-то прохладно стало»– услышал я вдогонку, когда выходил из парной. «Сумасшедшие люди»– думал я, забивая топку дровами. Третий поход за «банным удовольствием» остановил меня на подступах к первой полке, я боялся сесть на нее, мне казалась она так же раскалена, как печь. «Сдаюсь!» пронеслось у меня в голове, когда огненное цунами от вылитой каски «банного фанатика» вынесло меня из парной. Я взял мыльные принадлежности и пошёл в помывочную смывать с себя грязь и смешки этих мазохистов. Когда я зашёл в комнату отдыха, то застал оживлённый спор, который начался похоже, ещё в парилке.