Северный человек

– Да заходил, это все видели. Нужно было сложить инструменты, а наш сарай был закрыт, и бригадир послал меня за ключом в дежурку. Я зашёл, взял ключ и вышел.

– И кольцо забрал, которое у меня в куртке лежало! – закричала Татьяна. – Я его снимаю и в кармане куртки оставляю, чтобы красный камушек на нем не повредить на работе.

– Какое кольцо? – неприятные мурашки начали бегать у меня по спине.

– Гражданка не кричите и не мешайте мне! – цыкнул участковый и начал спокойно мне объяснять, – Максим, у гражданки Сысоевой Татьяны, пропало золотое кольцо. Она утверждает, что кроме вас, в будку, где висела ее куртка, в кармане которого находилось это кольцо, никто не заходил. Вы брали кольцо?

– Нет, я не брал!

– Максим ты брал кольцо? – тоном завуча школы строго спросила Катерина Ивановна.

– Не брал я никакое кольцо! Что за чушь! Я даже не знал, что оно там находится. Я зашёл, взял ключ и вышел, у меня не было времени где-то рыться и что-то искать!

– Максим, а где твоя комната? – спросил участковый.

– Прямо по коридору, последняя справа.

– Давай сходим туда?

– Да пожалуйста! – я встал, чтобы провести его.

– Да-да надо его обыскать! – громко затараторила Татьяна.

– Все остаёмся на местах! – прервал ее инициативу сержант Рябченко, – в комнату проходим только мы с Максимом.

Моя комната была не заперта, мы зашли и участковый закрыл дверь. Он огляделся, прошёлся по комнате, заглянул под кровать, под матрас, открыл шкаф. И тут меня озарило, дверь была не закрыта, можно было тихо войти и спрятать где угодно. Но это полнейшая глупость! Кому это нужно? Нет, это просто недоразумение! Участковый сел на стул и посмотрел на меня внимательным взглядом.

– Максим, её заявление, мне как кость в горле! Нужно допрашивать тебя и всех, кто был там, заниматься ненужной чепухой-мне это не нужно. Давай я выйду на улицу, ты вернёшь ей кольцо, или кто-то из твоих друзей незаметно это сделает, она заберет заявление, и я закрою на это глаза. Просто недоразумение!

– Я не знаю, как мне это доказать, можете обыскать меня и эту комнату, но вы здесь ничего не найдёте, потому что я не брал его! – меня колотило от этой вопиющей наглости, которую я от него услышал, -Ребята, которые стояли возле сарая, видели меня через окно дежурки, я зашёл, взял ключ и вышел обратно. Я не брал! Понимаете? Не брал!

– Тогда выхода у меня нет! Пройдём в отделение, посидишь, подумаешь, а потом мы поговорим ещё раз.

Я оделся и последовал за участковым. В отделении милиции было две комнаты, в первой был кабинет участкового, вторая, для задержанных, находилась за дверью обитой железом, внутри была только скамейка, ножки которой намертво прикручены к полу и решетка на окне.

– Заходи, – добродушно пригласил меня участковый и закрыл за мной дверь.

Лежать на жёсткой скамейке было неудобно, я сидел и пялился сквозь решетчатое окно над тундру. Не было возможности кому-то позвонить и попросить помощи, на душе была гадко и противно. Я впервые попал во взрослую проблему, которую решать нужно самостоятельно, я решил не поддаваться эмоциям, а проявить характер, который, как я читал становится тверже, только проходя через проблемы. Минут через двадцать я услышал голоса со стеной, стена была деревянная и я хорошо различил по интонации, что к участковому пришёл Дима Емец.

– Где в этом государстве закон? На каком основании он задержан? – слышал я громкое возмущение Димы.

– Я имею право задержать его до выяснения обстоятельств, законом это предусмотрено. – таков был общий смысл ответа участкового, дословно разобрать было невозможно, он говорил очень тихо.

– Это же простое кольцо, давайте мы заплатим стоимость потерпевшей? – менее возмущенно предложил Дима.

– Мне нужно, чтобы она забрала заявление, как вы с ней договоритесь это ваше дело. – чуть громче произнёс участковый.

Дима ушёл и где-то через полчаса в отделение пришла Татьяна, она о чём-то переговорила с участковым, я услышал звяканье ключей и дверь с лязгом открылась.

– Ну что, надумал что-нибудь? – спросил с порогом Рябов.

– Я не брал кольцо, – ответил я и отвернулся к окну.

– Даю тебе ещё один шанс, тут потерпевшая пришла, попробуй её убедить что это не ты. Тут у тебя заступники появились, готовы компенсировать ей пропажу кольца.

В комнату зашла Татьяна, она уже не плакала и судя по её взгляду, уже не была так уверена, что это сделал я.

– Ко мне твой друг приходил, предложил заплатить за кольцо – неуверенно она начала разговор.

– Я не брал ваше кольцо, говорю честно, могу поклясться, чем угодно. Если вам нужен козёл отпущения, пожалуйста, пишите на меня заявление. Здесь вопрос моей чести и достоинства, и я его марать не хочу. Если вам будет легче, я послезавтра получу зарплату и заплачу вам за это кольцо. Я просто не пойму, вы хотите найти виновного или получить деньги за вашу пропажу?

– Ну конечно виновного, за кого ты меня принимаешь? – в сердцах начала оправдываться Татьяна, – Неужели ты думаешь, что я придумала эту историю, чтобы заработать деньги? Оно и денег стоит, наверное, небольших, мне это кольцо от бабушки досталось, я его как память ценю. Оно такое маленькое, с красным камушком, может видел? Мы с Серёжей голову сломали, но никто кроме тебя не мог его взять.

– Татьяна я даю вам честное благородное слово- я не брал ваше кольцо! Решайте сами, что будете делать, – у меня от обиды навернулись слёзы и я отвернулся от неё к окну.

Она тихо вышла, вновь звяканье ключей и лязг засова. Несколько минут они о чём-то тихо говорили, и она ушла, дверь вновь открылась, и я увидел довольное лицо Рябова.

– Выходи лишенец, забрала она заявление!

– Теперь деньги ей надо заплатить за кольцо? – осторожно спросил я, не веря своему счастью.

– Не нужно денег! Сказала, что глаза у тебя честные, не мог ты своровать! Вот и я сразу понял, что ты хороший парень, зачем тебе жизнь с зоны начинать?

Я летел в общежитие, как на крыльях и не мог надышаться новым, для себя, ощущением свободы. Нелепое недоразумение и два часа в закрытой камере, смогли убедить меня, насколько я недооценивал жизнь, любую, даже в самых стесненных обстоятельствах, но главное свободную, в которой есть только моя воля, где я решаю сам, что мне делать и куда идти.

                        _______________

Следующим утром, на погрузке, все были рады меня видеть, все, кроме Боброва, он один хмуро посмотрел на меня и не сказал ни слова.

– Я так и знала, что всё хорошо закончится! У меня и мыслей не было, что ты мог это сделать, – потрепала меня по щеке Катерина Ивановна.

– Всё хорошо, что хорошо кончается! Я тоже был уверен, что это недоразумение, – похлопал меня по плечу Леонид Иванович.

Я подошёл к Диме и поблагодарил его: «Извини Дима, вчера было поздно, хотел сказать тебе спасибо, за то, что приходил заступиться за меня!»

– Да брось дружище, всё нормально! Я уверен, ты бы так же поступил на моем месте.

Даже молчаливый Федя слегка улыбался и по-доброму смотрел на меня. Мне было хорошо, сегодня был последний день, рядом с со мной были люди, которым я был не безразличен.

Катерина Ивановна ехала с нами, пока мы будем доделывать оставшиеся сто метров, она с бригадиром проедет вдоль всей ветки и будет принимать работу, если работу примет, вечером обещала зарплату. Мы работали с особым воодушевлением, оставшаяся стометровка была лёгкой, провалов не было, нужно было сделать промеры путевым шаблоном, подрихтовать, где нужно, поставить две рельсы и заменить четыре трухлявые шпалы.

Когда Дима вбил последний костыль, он подбросил кувалду себе за спину, и радостно закричал «Ура!», я бросил лапу и тоже подхватил его радостный клич, Федя сидел на откосе, и блаженно щурясь на солнце, улыбался, глядя на нас, Бобров сидел спиной к нам и курил, я не видел, что было у него на лице. Через час приехала дрезина с Катериной Ивановной и бригадиром.

– Ну что хлопчики, порадовали вы меня! На такой сложной и длинной ветке, практически ни одного замечания, молодцы, просто молодцы! Качественно и в срок успели. Ну что собирайтесь, поехали за зарплатой!

Мы бросили собирать инструменты, воодушевлённо переговариваясь у кого какие планы на вечер.

– Может в баньку? – заговорщицки спросил Емец бригадира.

– Посмотрим, надо сначала зарплату получить, – осадил его Леонид Иванович.

Мы последний раз возвращались, по заново созданной, нашими руками железнодорожной ветке, у меня было хорошее настроение, и хотелось, чтобы оно было хорошее у всех, чтобы весь мир со мной улыбался и радовался жизни. Напротив, меня сидел хмурый Бобров, и я решил избавиться от вопроса, который коробил меня со вчерашнего вечера.

– Серёга неужели думаешь, что я смог бы украсть это кольцо?

–А с чего ты взял, что я так думаю? – неприязненно ответил он вопросом на вопрос.

–Ну это же ты сказал Татьяне, что кроме меня, никто не мог это сделать?

– Ты молокосос за языком своим следи, – сорвался с цепи Бобров, – ты это своими ушами слышал? Ты сам это слышал, я спрашиваю тебя?

Разговоры на дрезине прекратились, все внимательно смотрели на нас.

– Я говорю то, что я слышал от Татьяны. Она сказала, что вы вдвоём пришли к выводу, что я это сделал. Но ты же сам стоял возле сарая и видел меня в окно.

– Ничего я не видел, понял! И ничего ей не говорил! Она сама в ментовку пошла, и ты меня к этому делу не пришивай.

Оставшуюся дорогу я ехал молча, с испорченным настроением, но эта ложка дегтя не испортила сегодняшний день, и не затмила того счастья, которое я испытал, когда получал первую зарплату, заработанную честно, собственными руками. Перед выдачей Катерина Ивановна объявила, что все получают одинаково и как заведено, чуть больше получает бригадир, как ответственный за весь процесс работы. Но особо нас порадовала премия, которую мы встретили одобряющим углом и улыбками.

– Ну что хлопчики я смотрю вы довольны, я вами тоже очень довольна. Если захотите ещё поработать милости просим, у Виктора Михайловича много объектов, глядишь где-нибудь пересечёмся. Советую денежку припрятать, не бухать, не искать приключений, и спокойно довезти ее до дома. Сегодня отдыхаем, завтра с утра собираемся, и чтобы на вечерний поезд все успели.

                        ___________________

Мы решили устроить пир, скинулись в общий котёл и купили всё самое вкусное, что осталось в магазине. Сходили к охотнику Гене, забрали оставшееся копчёное мясо, взяли сырого для жарки, жаль опоздали на копчёный хариус, его забрал «ваш друг с усиками такой». Я купил кулёк пряников, и пока Гена взвешивал мясо, я угощал Топтыгина. Медведь недоверчиво посмотрел на мои приношения, рассыпанные по его территории, обнюхал их, лизнул и пока мы рассчитывались с Геной, все пряники исчезли в его пасти. Он добродушно смотрел на нас и облизывал лапы. Мы кутили вчетвером я, Дима, Федя и Леонид Иванович, Боброва не было, скорее всего он остался у Татьяны. Несмотря на предостережения Катерины Ивановны, Дима взял бутылку самого дорогого коньяка, единственное спиртное, которое осталось в магазине. Каким-то чудом раздобыли лимон, и пока всё вкусно шкворчало на плите, мы непривычно опрятные, одетые в красивую одежду, в которой приехали, сидели за столом и пили по глоточку коньяк Наполеон, закусывая тонкими ломтиками лимона и шоколадными конфетами. Я пил коньяк впервые и на веру принимал, что это горькая гадость «удивительно вкусный нектар с цветочным букетом и карамельным привкусом». Из магнитофона, который мы одолжили на вечер у Гены, орал «Ласковый май», «Мираж» и заслушанный до дыр концерт Высоцкого. Нам было весело и хорошо, мы болтали о всякой чепухе, даже Федя поддержал разговор и на вопрос о его планах на будущее ответил: «Отдыхать! Искать работа». В разгар вечера на кухне вошёл Бобров, он был тоже немножко «подшофе», на плече висела, не доставшаяся нам, связка хариусов «Гениного копчения», он достал из куртки бутылку водки и поставил на стол.

– Мужики извините меня, был не прав, хочу, чтобы не держали на меня зла. И ты меня прости, – он протянул мне руку. Я с удивлением увидел другого Боброва: искреннего, настоящего, хорошего мужика. Я улыбнулся и крепко пожал ему руку.

– О, вот это по-нашему! – пробасил Леонид Иванович, – Давай Серёга присоединяйся!

Бобров снял со связки две самые крупные рыбины и положил на стол к общему угощению, остальную рыбу, которая была куплена в подарок, он отнес в свою комнату и через несколько минут, с нами за столом, был всё тот же веселый Серёга, рассказывающий анекдоты и несусветные байки.

В бутылке Боброва оказался ядрёный самогон, в котором было, как сказали знатоки, во главе с бригадиром, «градусов семьдесят не меньше». Мне хватило пару стопок, и я почувствовал, что меня тянет в сон, остальные набросились на Бобровскую рыбу и закусывали ею самогонку. Я пробрался сквозь клубы сигаретного дыма, хрип Владимира Семёновича, хор подпевавший ему «Охоту на волков» и выбрался из кухни. Я зашёл в свою комнату, лёг на кровать, засунул руки в карманы джинсов, где лежали две пачки с первым результатом моей взрослой самостоятельной жизни, улыбнулся от счастья и провалился в сон.

Утром я проснулся и со страхом вскочил с кровати думая, что уже опаздываю, но увидев на себе джинсы с толстыми карманами от полученной зарплаты, вспомнил, что сегодня первый свободный день и никуда спешить не надо. На кухне Федя убирал остатки вчерашнего пиршества, он как обычно, подмигнул мне и беззвучно кивнул на мое «Доброе утро». Входная дверь хлопнула, на кухню вошёл Емец, с помятым, но счастливым лицом, в его руках было четыре бутылки пива и ещё две торчали из карманов куртки.

– Вы не представляете, что я наобещал продавщице, чтобы она отдала мне это сокровище! В магазине нет вообще ничего, завоз через два дня, а у неё в подсобке ящик пива! ПИВА!!!– Дима ставил аккуратно бутылки на убранный Федей чистый стол, – Садитесь, будем похмеляться, вроде немного выпили, но башка чуть побаливает, самогон больно ядрёный. Серёга встал? Нет ещё? Пойду позову!

Дима вышел из кухни, а я смотрел на эту гору бутылок с унылым разочарованием, пиво не люблю. Пробовал много раз, но никакого удовольствия в этом вкусе не находил. Я бы сейчас литр кваса с удовольствием выпил!

– Дрыхнет ещё, без задних ног, – Дима вошёл на кухню и положил на стол копчёного хариуса, – Это я у него одолжил для пивка, у него всё равно там три гирлянды разных размеров висит, а эту забыл нанизать, лежала в газетке на подоконнике. Я думаю он не против будет!

Дима сковырнул ножом пробку и с наслаждением опрокинул залпом в себя полбутылки, Федя тоже отпил несколько глотков и выдохнул от удовольствия: «Вкусно!».

– Максим, ты что не пьёшь? спросила Дима.

– Я с детства как-то его не люблю. Я больше квас или лимонад.

Федя молча достал из шкафа оставшуюся со вчера непочатую бутылку «Буратино» и с улыбкой протянул мне.

– О кажется Серёга встал, – сказал Дима, услышав шум из коридора и громко крикнул, – Серёга иди к нам у нас пиво есть! Мы рыбу твою взяли, ты не против?

Он взял рыбу и ножом начал ее кусками нарезать. Нож лязгнул и из-под лезвия вместе с куском рыбы на стол выкатилось кольцо с красным камушком. Это была немая сцена, как в пьесе «Ревизор». Застыли все: Дима с ножом в руке, я с кружкой лимонада, Федя с бутылкой пива и Бобров в проёме кухни, с лицом, как будто на его глазах, грузчики не удержали трюмо с зеркалом, и оно разбилось на мелкие осколки. Всё, что потом происходило, было как дурной сон. Федя вскочил, схватил Боброва за грудки, повалил на пол и начал методично его избивать, приговаривая на чистом русском языке.

– Как же ты мог скотина? Он тебя тащил три километра на себе, чуть сам не утонул, когда полез тебя спасать, а ты решил украсть кольцо, чтобы его подставить, чтобы его посадили, чтобы тебе тварь ненасытная больше денег досталось! Как же ты мог, мразь, украсть кольцо у женщины, которая тебя две недели, как ребёнка обиходила, мази для тебя по всему посёлку выпрашивала, перевязки два раза в день делала, а ты, гнида, позарился на память, которая ей от любимой бабушки досталась! Мы же все в одной школе учились, в одной стране жили, одним воздухом дышали, откуда вы, выродки, беретесь? – Федя встал с окровавленного Боброва, плюнул на него и добавил, – Правильно, что уезжаешь отсюда, если здесь останешься всё продашь! Копейку тебе лишнюю дадут, вот ты за копейку, именно за копейку, всё продашь, и мать, и друга, и Родину, хотя какая для тебя здесь Родина, просто кусок земли! Будь ты проклят падла!

Мы сидели с Димой потрясённые, с открытыми ртами смотрели какой-то фильм, в котором Федя, который был уже не тот Федя, которого мы знали, а какой-то неведанный северный человек, вымыл от Бобровской крови руки и лицо в раковине, прошел мимо зрителей и ушел в свою комнату.

Дальше, в следующей сцене фильма, окровавленный Бобров встал на ноги, отупевшим взглядом, из заплывших глаз, посмотрел на нас и вышел из общежития. Увиденное и услышанное настолько потрясло меня, что мне не хотелось ни с кем говорить, я ушёл в свою комнату и лежал на кровати до тех пор, пока в коридоре вновь не послышался шум. «Всем оставаться на своих местах!»: крикнул знакомый голос Рябченко. Дверь открылась, в мою комнату заглядывал испуганный Леонид Иванович.

– Максимка, что произошло? Пришёл Бобров, несёт чушь про какую-то рыбу с кольцом, вы его за что отметелили?

– Где Федя? – закричал Рябченко, ворвавшись в мою комнату.

– Не знаю, – я поднялся с кровати и проследовал за Рябченко, который вышел вновь в коридор. Через открытую дверь, я увидел, что в комнате Феди никого нет, не было также его вещей, только открытое окно с видом на тундру, через которое, он видимо ушел.

– Был в своей комнате, – подтвердил подошедший к нам Дима.

– Я ни хрена не понимаю, что у вас здесь происходит! – обхватив голову руками громко закричал Рябченко, – Быстро, все за мной в отделение! Оставшееся утро и весь день прошли в утомительных разбирательствах. Бобров ушел в поликлинику снимать побои. Рябченко снял с нас показания, и пока мы с Димой их читали, чтобы подписать, я услышал его вопрос.

– Что с кольцом-то делать? Бобров утверждает, что ни про какую рыбу, ни про какое кольцо понятия не имеет, что это вы сами всё придумали.