– Кто пустил сюда кота!? – взвизгнул голос сбоку. – Позовите срочно стюардессу! Безобразие!
Кричала дородная дама, похожая на стареющую суфражистку. Выставив перед собой сумочку, словно щит, дама сотворила угрожающую гримасу, и выскочив из кресла, закричала, призывая присутствующих обратить внимание на вопиющее безобразие.
– Какая наглость! Сидит здесь, нагло усы топорщит, глазами сверкает! Зовите быстрее Стюарта и охрану!
Пассажиры повскакали со своих мест и заволновались.
Одноухий не стал ждать продолжения истерики. Он нырнул под кресло и тут, нос к носу, столкнулся с Ведуном.
– Что опять сон! – воскликнул он увидев плешивого обладателя третьего глаза. – Куда теперь?
Ведун, как на инструктаже в аэроклубе произнёс тихим бесцветным голосом.
– Выйдешь к заднему проходу, это направо, нажмёшь красную кнопку.. Дверь откроется.
– Мне что, прыгать? – задохнувшись, спросил Одноухий и растерянно добавил – Так ведь, самолёт..
– А что делать.. так надо.. – вздохнул старик и растворился в воздухе.
Одноухий открыл глаза. В трюме было жарко. «Так и колбаса может испортиться». – первым делом подумал он, и уже потом вспомнил: – «Куда это опять меня занесло»? Он вспомнил свой полёт без парашюта, когда душа, вцепившись за кончик хвоста, оцепенела от ужаса падения, когда земля, со скоростью экспресса неслась ему навстречу; он понял, что его сейчас размажет.. Впрочем это было последнее, что он помнил. В тот момент Одноухий потерял реальность и вот теперь очнулся в трюме баржи, живой и здоровый, хотя и слегка помятый морально. Он приподнялся, и приложив уцелевшее ухо к доскам борта, замер. Баржа, покачиваясь на волнах, двигалась вперёд. Буксир, тащил её с упрямством мула, время от времени давал гудки и мотор, натужно чертыхаясь, толкал посудину к конечной цели маршрута. Одноухий подошёл к люку и прислушался пытаясь понять что происходит на палубе. Там, на верху, кто-то громко закричал: – «право борта». Раздался топот ног по палубе и вскоре Одноухий почувствовал лёгкий толчок, потом ещё один и ещё. Баржа причалила к берегу. Оттуда что-то крикнули, с баржи ответили. Было слышно, как, один за другим, на палубу взобрались несколько людей и без лишних слов направились к люку. Один из них сдёрнул брезент и в глаза Одноухому ударил нестерпимо яркий свет. Над ним, на фоне синего неба, стояли трое здоровенных грузчика, которые с удивлением взирали на незваного гостя.
– Вот те на.. – протянул обладатель синего комбинезона. – Это что ещё за зверь?
– Это, Ваня, расхититель народного достояния, то есть нашего с тобой богатства. – сказал второй грузчик.
– Убью гада… – сказал третий.
После этих неприветливых слов Одноухому захотелось провалиться куда-нибудь и он попятился в темное пространство трюма. Грузчик спустил вниз складную лестницу и стал спускаться по ней, полный решимости исполнить свою угрозу. Внизу грузчик на время ослеп и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, сказал.
–Всё одно не уйдёшь! Мимо Миньки, даже мышь не проскочит. Ну где ты есть? Покажись.
– Миней, да брось ты его! – крикнул сверху Иван. – Давай уже грузить..
– Нет. У меня с котами давнишний счёт. Удавлю этого, тогда успокоюсь. – ответил Миней. Он, озираясь по сторонам, шёл по рядам, заглядывал во все щели и похлопывал по картонным крышкам ящиков, проверяя целостность упаковки. Дойдя до ящика с «краковской», грузчик выругался, обнаружив пропажу.
– Я этого гада, самолично на колбасу пущу! – пообещал он. Прогулявшись по рядам всё же вернулся обратно к люку.
– Где-то заховался, гад. – признался неудачливый охотник за котами.
– Умный потому что. – хохотнул Иван.
– Да ты чё, они все тупые.
Одноухий всё время ходивший за спиной Минея, прикидывал сможет ли воспользоваться шансом для бегства. Уж слишком заманчивым трамплином была спина грузчика. Два прыжка – один на холку Минею, другой на палубу и ходу, что есть ног, до самой пристани. Секунды шли, шанс на спасение размывался и таял. «Ну же!» – подстегнул себя Одноухий и бросился к месту откуда должен был прыгнуть на спину грузчика, и уже делая разгон, понял, что обратной дороги нет. Дальше всё было, как в замедленной съёмке: Миней почувствовал лёгкий удар в спину, что-то пронеслось над его головой и он услышал крики и свист коллег-грузчиков.
– Лови его! Лови! Глянь, как припустил.. А ты говоришь глупый!
Одноухий с маху перепрыгнул на пристань и рванул по лестнице вверх, к пакгаузам. Там он отдышался, оглянулся на стоящих на палубе грузчиков и победно заорал на своём кошачьем языке: – «Как я вас сделал! Ещё не родился тот человек способный…» – договорить он не успел. Чья-то жёсткая рука ухватила его за загривок и он увидел перед собой широкое бородатое лицо мужчины, который с интересом рассматривал попавшийся ему экземпляр. Оглядев Одноухого со всех сторон, мужик спросил.
– Ты случаем не крысолов, дружище? Мне такой вполне бы сгодился. У меня на складе совсем беда: крысы обнаглели до крайности. Среди бела дня уже гуляют..
Мужик поднёс Одноухого поближе к своему лицу и посмотрел ему в глаза.
– Поглядим, что ты из себя представляешь.
Склад, где хозяйствовал бородач, состоял в основном из стеллажей заполненных мешками, коробками и другой тарой для хранения сыпучих фракций сельскохозяйственных продуктов: в основном это были гречка, рис, горох. Мужчину звали Тихон. Являясь хозяином склада, он заодно, исполнял обязанности учётчика и охранника. С первого дня, осознав, что ему доверили оберегать материальные ценности, Одноухий отнёсся к своим обязанностям весьма добросовестно: днём и ночью бродил по закоулкам, следя за порядком во вверенном ему хозяйстве. Поначалу всё шло гладко. Местные грызуны, видимо, изучали его и на прямой контакт не шли. Встреча с ними случилась через пару дней в дальнем конце склада у ларя с чечевицей. Надо сказать, что портовые крысы были настолько велики, что при первой встрече с ними, Одноухий малодушно пустился в бегство. Уже после, очнувшись у дверей конторки Тихона, он выругал себя за трусость и вернулся обратно. Но крыс уже не было.
Каждое утро Тихон отправлялся осматривать свои владения. Он проверял целостность мешков и когда обнаруживал дыру, сурово оглядывался на семенящего сзади Одноухого и укоризненно выговаривал тому за то, что тот плохо защищает добро. «Хорошо ему говорить». – обижено думал Одноухий – «Там все крысы с меня ростом. Поди попробуй сладь с ними». Он понимал, что хозяину пофиг, как и что должен делать кот, чтобы обеспечить результат: главное чтобы он был. Надо было придумать, как достичь его. На своём недолгом веку, Одноухий свернул шею не одному десятку крыс и знал в подробностях, как это делается. Правда они были намного меньше, здешних, но если напасть внезапно и точно, то и здешних можно душить с тем же успехом. Патрулирование по складу больше не приносило желаемого результата. Вместо этого было решено делать засады на маршрутах движения хвостатых разбойников. Первую свою крысу Одноухий добыл на удивление легко. Он прыгнул ей на спину, когда она вылезла из-за поддона и принюхиваясь двинулась к мешкам с гречкой. Она умерла даже не пискнув. Одноухий с трудом дотащил её до конторки Тихона и положил у порога, чтобы показать, что не зря ест свой хлеб.
Так повелось впредь. Тихон был доволен своим помощником и уже не выговаривал ему, обнаружив очередную дырку в мешке. Новая тактика борьбы со злом вполне оправдывала себя. Счёт серых тушек у конторки вырос до дюжины, они сильно воняли и мешали проходу, но Тихон не торопился убирать их. Видимо эти звери так достали его, что теперь чувство удовлетворения от вида поверженного врага, с лихвой перебивало рвотные ощущения от смрада, который висел в воздухе хранилища. Может из-за этого запаха и успехов Одноухого на поле боя, нашествие серых тварей резко уменьшилось и вскоре совсем прекратилось. Скорее всего глава этого бандитского семейства принял решение переселиться в другое, более безопасное место. Наступило время мира и спокойствия. Одноухий все больше валялся на циновке у конторки, ел свою еду и пил сою воду из алюминиевой миски. Жизнь удалась и он заслуженно почил на лаврах. Но, как говорится: – «ничто не вечно под луной..». Тихон поняв, что опасности больше нет, понял и другое: кот ему больше был не нужен и Одноухому было указанно на дверь. Ну что же – благодарность человеческая опять дала сбой. Одноухий, последний раз подкрепившись остатками вчерашней рыбы, вышел на волю.
Яркий свет дня ослепил его. После месяца сумрака склада, от непривычки, он зажмурился. Адаптировавшись к свету, он увидел перед собой ряд пакгаузов расположившихся торцами по всей длине пристани. «Ну что же Тихон. На тебе свет клином не сошёлся!» – мстительно подумал Одноухий и решил попытать счастья в другом месте. Первым делом он расположился у дверей соседнего склада, с непонятными катушками белой бумаги, но просидев пару часов, так никого не увидев, перекочевал к пакгаузу, откуда приятно тянуло запахом тронутой разложением рыбы, но оттуда его пинком отправили дальше, к помещению сплошь заваленному досками и брусом. Здесь приятно пахло свежей древесиной, и зайдя в открытые ворота склада, Одноухий замер, увидев перед собой здоровенного рыжего кота, с выражением на морде показать ему, где находится выход.
– Извините, а где здесь склад шанцевых инструментов? – ляпнул наобум Одноухий.
Выражение на морде рыжего изменилось. Что-то вроде зачатков мысли промелькнуло в жёлтых глазах, но, решив не заморачиваться, рыжий рявкнул.
– Пошёл вон отсюда!
Одноухий предпочёл не полемизировать и отступил. «Прямо собака какая-то!» – двигаясь к следующему хранилищу, подумал он. Ноги, сами-собой, принесли его к следующему складу. Однако, приблизившись к зданию, Одноухий почувствовал знакомый запах «краковской». Перед глазами сразу всплыли большие руки Минея и он остановился. Туда, определённо, не стоило ходить. Одноухий, не зная, что предпринять, сел. Он переводил взгляд с реки на берег, с берега на склады, затем поднял взгляд выше, где, над пакгаузами вырастал мегаполис.
Таких зданий он ещё не видел. Чтобы заглянуть на последние этажи ему приходилось так задирать голову, что от хруста в позвонках у него заболела холка. На улицах царил сущий кавардак. Здесь нужно было всё время быть начеку и глядеть в оба. Прохожие куда-то быстро двигались в разных направлениях, и один из пробегавших мимо, с взглядом зомби, больно наступил ему на лапу. Невежа не извинился, и даже не повернув головы, продолжил свой марафон. «Смотри куда прёшь, зараза!» – бросил ему в догонку Одноухий и поспешил перебраться на газон. Здесь он занял место под небольшой елью, разлёгся на мягкой траве, и решив переждать час пик, вполглаза наблюдал за улицей. День заканчивался грандиозным закатом, на фоне которого здания утонули в мареве пожара. Впрочем, пожар быстро потух и на город опустились сумерки. Вечерняя улица вспыхнула огнями, сменились декорации и зомби уступили место элегантным представителям светского общества. Обычная улица, в один миг превратилась в подиум. Ноги в дорогих туфлях тонко зацокали по брусчатке, шёлковые платья невесомо стелились вслед за ногами, и завершая парад, шли те, кому всё это было не безразлично. Одноухий пристроился за приглянувшейся парочкой, которая направлялась в Сити, чтобы окунуться в ночную жизнь города. Молодая женщина со своим спутником были возбуждены, и переговариваясь, часто и громко смеялись. Глядя на них, Одноухий вспомнил Прищуренного, который веселился точно так же, употребив листья, добытые в тайной комнате. «Наверно, это листья счастья» – решил про себя Одноухий. К его удивлению, здесь, на вечерних улицах никто не обращал на него внимания. Можно было расслабиться. В отличие от зомбированных, прущих напролом служащих, эти, вечерние, никуда не спешили, были заняты собой, и если замечали Одноухого, то воспринимали его, как часть уличного пейзажа. Одноухий не обижался, уже то, что на него не наступали, было вполне приемлемо. Между тем, парочка достигла цели своего путешествия. Это был блистающий разноцветными огнями, будто океанский лайнер, ресторан. Поприветствовав купюрой стража дверей, спутник что-то сказал свей подружке, они расхохотались и вошли внутрь. Швейцар, закрыв за клиентами тяжелые кованные двери, спрятал деньги в карман камзола и сурово взглянул на Одноухого. Одноухий попятился и чуть не попал под бежевый лимузин, который возник, словно из воздуха, блестя и играя бликами вечерних огней. Натужно скрипнули тормоза. Швейцар молодым оленем метнулся к машине, открыл дверцу, и с лёгким поклоном помог пассажирам выйти на брусчатку тротуара. Отблагодарив услужливого привратника, мужчина нагнулся к окошку, что-то сказал шофёру. Затем, взяв даму под руку, направился к дверям ресторации. Одноухий, наблюдавший эту сцену, чуть не пропустил главного: в заднем окне лимузина сидела… Матильда. От неожиданности он задохнулся, и словно парализованный наблюдал, как машина, плавно тронувшись, заехала под открывшийся шлагбаум в подземный гараж ресторана. Очнувшись от ступора, Одноухий нырнул следом. Пробежав несколько рядов припаркованных машин, он остановился перед лимузином. В машине тихо играла музыка. Шофёр, откинувшись на спинку сиденья, дремал. Одноухий обошёл вокруг машины, но Матильды в окнах не было. Ему пришлось несколько раз подпрыгнуть, и наконец, попытки его увенчались успехом. Она сидела внутри, на диване из кожи. Увидев его, она поднялась с кожаного сиденья и открыла окно.
– Тебе что надо? – спросила бенгалька и Одноухий понял, что это не Матильда.
Особа смотрела на него свысока, несколько презрительно и имела действительно европейский акцент.
Поняв свою ошибку, Одноухий стушевался.
– Извините мадам, я, кажется, ошибся.. я, видите ли, спутал вас с одной своей знакомой.
На мордочке кошки, вместе с презрением промелькнуло недоверие, как бы говорящее: «Откуда у тебя, дворняга, могут быть такие знакомцы?». Но она сообщила следующее.
– Видишь ли, таких, как я совсем немного в этом городе: я ведь бенгальских кровей. Ты, наверно, что-то путаешь.
– Нет мадам. Она такая же, как вы, леопардовая. – перешёл на уважительное обращение Одноухий.
Мадам всё ещё недоверчиво оглядев собеседника, спросила.
– Как её звали?
– Матильда.
Бенгалька вкинула длинные брови.
– Да ну! Как одну из моих дочерей! И где она сейчас?
Одноухий пожал плечами.
– Сейчас не знаю, а раньше жила в моём городке, что выше по течению реки. Я давно потерял её из виду.
– Несчастный. – усмехнулась бельгийская мадам – Утешься, она тебе всё равно не пара. Ступай себе с богом.
Окно лимузина неслышно закрылось, оставив Одноухого переваривать прозвучавший приговор. Он сначала вздохнул, потом прищурился, бросил суровый взгляд на опустевшее окно, и мстительно улыбнувшись, уходя, провёл когтями по дорогой лакированной обшивке лимузина. Увы! Похоже, что таким образом, в большинстве случаев, заканчивалась финал конфликтов бедности и богатства.
Потом он долго бродил по ночному городу пока не забрёл в парк аттракционов. Здесь было безлюдно. Пройдя по тропинке между автодромом и каруселью, Одноухий вышел на платформу миниатюрной железной дороги и залез в один из вагонов, где заснул тревожным сном, уставшего от впечатлений путника.
Ему сразу приснился Ведун.
– Ты уже задрал меня! – раздраженно воскликнул эзотерик. – Что ты хочешь? Опять заблудился?
– Нет, я только хочу заблудиться. Ну пожалуйста.. сделай так..
Ведун затряс бородой, глядя на Одноухого, как на больного.
– Я тебе что – проводник? Или я похож на лоха? – вопросы Ведуна, похоже, не требовали ответа и он продолжил. – Я проклинаю тот день, когда вступил с тобой в контакт! Какого чёрта ты ко мне привязался?!
Одноухий неопределённо пожал плечами.
– Я тебя не вызываю, ты сам появляешься…
– Ага, как бы не так! С тех пор, как мы встретились на кладбище, я словно привязан к твоим снам. Будь ты не ладен. – перегорев и поостынув, старик уже более миролюбивым тоном, спросил. – Что ты хочешь?
– Ты слышал что-нибудь о звезде Кац? – начал Одноухий – Я бы хотел побывать там..
– Ни слова больше! – раздраженно прервал его Ведун. – Наглость твоя переходит все границы. Ишь чего захотел – звезду ему подавай! Кац не для тебя… Я только могу издалека показать её. Только ничему не удивляйся, согласен?
Понимая, что старик не договаривает, Одноухий кивнул головой.
Ведун строго посмотрел на него и продолжил.
– Тебе приснится колодец. Ты будешь падать, долго. Когда пролетишь два поворота, ухватись за железное кольцо и войди в тоннель. Отсчитаешь две тысячи двести двадцать два своих шага и повернёшь налево, увидишь нефритовую дверь. Заходи туда. Тебя там ждут. Когда экскурсия закончится, вернёшься обратно тем же путём. Тебе всё понятно?
Одноухий опять кивнул.
– Тогда у меня к тебе убедительная просьба. – проговорил старец. – Постарайся не беспокоить меня впредь без нужды.
– Хорошо, я подумаю об этом.
Ведун скорчил кислую гримасу, и распылившись на молекулы, исчез. В этот момент камни под Одноухим рухнули и он низвергнулся вниз, как и обещал колдун.
Исполнив всё, что было сказано, добравшись до нефритовой двери, он поскрёб гладкий камень и ему открыли. В проёме, на фоне пещеры, стоял грифон с туловищем кота и головой птицы. Котогриф, склонив ощипанную головку набок, несколько мгновений осматривал визитёра, затем развернулся, и подставив спину с небольшим седлом, скомандовал.
– Сядь и пристегнись.
Одноухий исполнил приказание и грифон, взмахнув крыльями, взмыл вверх. Пещера походила на каменный колодец, из отверстия которого лился свет, причудливо высвечивая камни стен. К устью этого потока, опасно задевая крыльями о стены и беспорядочно шарахаясь в разные стороны, взял свой курс мой провожатый. Со стороны это походило на полёт совы в яркий солнечный день. Вцепившись в его шкуру, Одноухий молился, чтобы эта полуптица долетела до конечной цели. Он облегчённо вздохнул, когда грифон, выскочив из жерла колодца, расправил свои огромные крылья и завис над облаками. «Этот сон я уже видел». – мелькнуло голове Одноухого. Он оглянулся вокруг, в поисках стареющей суфражистки и облегчённо вздохнул, не обнаружив её. Он крутил головой, с пытливостью туриста впитывая в себя новые ощущения. Грифон, между тем, сложил крылья и спикировал вниз. Когда пелена рассеялась, Одноухий разглядел внизу реки и озёра, обрамлённые непроходимыми зарослями гигантских растений. До края горизонта, поражая своими размерами, высились причудливые стебли представителей местной фауны. Грифон скользил между фантастическими образованиями, в переплетениях которых Одноухий заметил дома местных жителей. Это было нечто, похожее на осиные гнёзда, в которых, к своему удивлению, он обнаружил кошек. Они ничем не отличались от земных, разве что были попроще, без таинственного флёра, присущего продвинутым родственникам Одноухого. Одним словом аборигены. Они высыпали из своих домиков, и повиснув гроздьями на ветвях, провожали наивными глазами пролетавшего на грифоне незнакомца. Оставив позади хмельное поселение, грифон, набрал высоту и направился к мощному, увитому бесчисленными побегами, стеблю, крона которого терялась в облаках. По пути к великану они встретили пару котогрифов, без седоков, но с определённой целью и маршрутом следования. Пролетая мимо, они проводили Одноухого взглядом и продолжили свой путь. При ближайшем рассмотрении стебель напоминал ствол баобаба, сложно декорированный чем-то похожим на лианы, стебли бамбука и листья моринги. Они жили своей жизнью, используя ствол, как основу. По мере роста ствол разделялся на многочисленные отростки, которые развиваясь, создавали крону похожую на сложную решётку из листьев и стеблей. Одноухий насчитал около десятка растений живущих в добром соседстве, скрученных между собой так, что было трудно определить, где заканчивалось одно растение и начиналось другое. Всё это создавало, нагромождение форм, чем-то напоминавших Одноухому концепт-проект города Лемуров, придуманный каким-то сумасшедшим зодчим, картинку которого он видел однажды на городской свалке. Грифон подлетел к своеобразному причалу, расположенному на одном из отростков и сел перевести дух. Одноухий заметил необычные образования, нечто вроде грибов с листьями, они росли из стеблей и распространяли резкий запах. Принюхавшись, Одноухий понял, что так пахли забродившие яблоки, падавшие с деревьев до первого снега. Причал уходил вглубь кроны, где было сумрачно пусто. Отсюда до входа было рукой подать и Одноухий решил прогуляться. Он уже попятился, чтобы слезть с грифона, как тот снова обрёл способность говорить.
– Тебе нельзя покидать седло. Вокруг пустота, а то, что видишь – голограмма.
Одноухий удивлённо вскинул брови, но послушался и вернулся на место.
– Чёртов колдун!? Это что, рекламные ролики, что ли? – спросил раздраженно Одноухий, чувствуя себя обманутым.
Котогриф не ответил, шаркнув когтями по стволу, он нырнул вниз со скоростью ракеты. У Одноухого язык прилип к нёбу и от перепада высоты заложило уши. Земля стремительно приближалась. Представители местной флоры, попадавшиеся на пути грифона, заставляли его метаться из стороны в сторону, не всегда удачно обходя препятствия. Обломав несколько приличного размера цветков и срезав пару стеблей на «бреющем», грифон неуклюже плюхнулся на более-менее лысом пригорке недалеко от реки. Посмотрев вверх, Одноухий почувствовал себя муравьём в высокой траве, даже не в траве, а в травяных джунглях, многоэтажных джунглях. С верхнего яруса длинными шторами свисали стебли лиан щедро усыпанные листвой. Они терялись в туманной дымке, где растения покрупнее давали им опору и пищу. Здесь внизу было сумрачно, сыро. Одноухий оглядел ближнюю территорию, и заметив мелькнувшие тени среди частокола растений, свистнул, чтобы привлечь внимание местных обитателей. Там ответили. Грифон недовольно заквохтал, и повернул птичью головку в сторону источника свиста. За частоколом раздались звуки возни, стебли раздвинулись и к пригорку, подталкивая друг дружку, вышла небольшая группа аборигенов. Это были четверо молодых котов, совсем ещё котят, которые недавно сосали молоко у своих матерей. Жажда приключений спустила их вниз и теперь они не знали, что делать со своей свободой. Помявшись группка выпихнула вперёд полосатика, который, обратившись к Грифону, от волнения скомкал начало вопроса.
– Я это.. мы, в общем хотели спросить.. Кто этот путешественник? Он тот, кого мы ждём? Он настоящий или, как всегда…
Грифон, строго взглянув на котика, ответил.
– Вы ещё малы задавать такие вопросы, но могу сказать, что политика наша в этом вопросе однозначно на стороне безопасности планеты. В остальном думайте, как оно на самом деле.
Явно не удовлетворённая таким ответом, делегация местной молодёжи скрылась в чаще трав, но не ушла, а продолжала следить за Одноухим. Грифон недовольно заклекотал, поскрёб лапой землю, и подпрыгнув, взмыл вверх. Оставшуюся часть пути он проделал без посадок, стараясь летать подальше от больших поселений, и как не упрашивал Одноухий, не вернулся к главному дереву, где так хотелось ещё раз побывать. Видимо грифону было, что скрывать, ведь по его словам: здесь было всё обман и голограмма. Когда перед ними появились первые отроги гор, Котогриф набрал высоту и вошёл в облака. Поднявшись ещё выше, он выровнял свой полёт. Одноухий увидел цепь вершин растянувшихся полумесяцем по краю горизонта. Он пытался угадать, в какой из вершин находится пещера, откуда началось его путешествие. Грифон направился к двуглавой вершине, и скользнув взглядом по её склону, Одноухий разглядел вход. Снаружи было видно, что он представлял собой отверстие, которое находилось на хребте между вершинами. Возможно, это было обвалившееся жерло вулкана, которое со временем превратилось в глубокий колодец, используемый теперь, как портал между мирами. Перемещение вниз колодца было стремительным и прибавило несколько седых волос в шкуре Одноухого. Здесь грифон, молчавший весь обратный путь, опять стал говорящим и сказал голосом Ведуна.
– Экскурсия закончена. Как и обещал, я показал тебе всё, что было можно. А теперь, прощай. – с этими словами грифон открыл нефритовую дверь, и указав на железнодорожный вагон, стоящий на рельсах в тоннеле, уже своим голосом приказал. – Залазь, живо! – и потеряв терпение, пнул Одноухого пониже спины.
Он проснулся именно от этого действия. Кто-то над ухом закричал: «Вылазь, живо! Здесь котам не место!» Ноги сами понесли его прочь из вагона, и на бегу боковым зрением, Одноухий заметил летящий в него костыль. Он не успел увернуться, но удар по спине придал ему больше прыти. Старик, потрясая костлявыми лапами, посылал ему в догонку угрозы, которые вряд ли смог исполнить и в молодом возрасте. На выходе из парка развлечений, оставив далеко позади сторожа, и развив свою крейсерскую скорость, Одноухий чуть не столкнулся с франтоватого вида сиамским котом, которому, до завершения композиции наряда, не хватало только шляпы.
– Что прогнали? – спросил франт элегантно уйдя от столкновения с налетевшим на него Одноухим.
– Да. – сказал Одноухий, потирая ушибленное место – Эти люди – звери какие-то!
– Читать надо. – франтоватый незнакомец указал на объявление у входа, где сообщалось о том, что на территорию парка вход с домашними животными категорически запрещён.
– Так ведь ночь была.. темно..– попытался оправдаться Одноухий.
– Ты не местный. – догадался франт. – Откуда? Как зовут?
Одноухий назвался и тут же получил ответ.
– А меня зовут Арнольд, но это официально. Ты можешь звать меня Арни. Расскажи о себе. Ты, я вижу, боец. Откуда такие раны?
Одноухий рассказал новому знакомому о войне с «Дрыщами», об изгнании, и о том, как оказался в этом городе. Под конец своего рассказа, с уважением взглянув на «сиамца», сказал.
– Арнольд – красивое имя. У нас таких имён не встретишь.
– Мы почти Европа. – снисходительно пояснил Арни. – Положение обязывает. Если хочешь, я могу тебя познакомить со здешней жизнью. Ты увидишь по настоящему продвинутое общество, так сказать сливки. Ты любишь сливки?
– Кто же их не любит. – ответил Одноухий, почувствовав, как от упоминания об этом продукте на языке возникло ощущение гастрономической эйфории.
– Тогда подгребай сюда вечерком, часикам к девяти. Пойдём, взъерошим богему! – предложил новый знакомый и добавил – Там такие кошечки!…
На прощание, пожелав Одноухому хорошего дня, Арнольд нырнул в проём решётки и исчез в густом кустарнике парка. Оставшись в одиночестве, Одноухий задумался, где и как убить время до встречи с местным сибаритом. С этими мыслями он поплёлся обратно к центру города. Солнце стояло уже достаточно высоко, в животе было пусто. «Надо подкрепиться» – решил Одноухий и направился к ближайшей столовой. На заднем дворе, возле бачков с отходами его встретил конкурент: изнеженный городской жизнью Барсик, который увидев серьёзного претендента, поспешил убраться восвояси. Забравшись в закрома местной кошачьей братии, Одноухий не стал зря терять время. Он ел быстро, жадно глотая обрезки мяса целиком. Он торопился не зря. Выглянув очередной раз из бака, он увидел знакомое тело Барсика и за ним штук пять хулиганского вида «мурсаков». Выяснять отношения с таким количеством раздражённых оппонентов не входило в планы Одноухого. Он оглянулся на дворик, расположенный в квадрате домов и прикинул расстояние до высокого дерева растущего в углу двора. Крона его поднималась выше зданий и давала возможность уйти на крышу. Не мешкая, Одноухий спрыгнул вниз и что есть мочи помчался к дереву. Сзади победно взвыли и он услышал истошные вопли преследователей. С маху Одноухий заскочил на ствол и с удивительным проворством стал карабкаться вверх к ветвям, растущим над скатом железной крыши. Уже у заветной ветки, он оглянулся на преследователей. Двое, самых упрямых из них, поднимались следом. Остальные, видимо страдающие акрофобией, сидели внизу и глазели вверх. «Пожалуй с двумя отморозками я справлюсь» – подумал Одноухий. Он остановился в шаге от крыши и развернулся к преследователям. Те, увидев это, замерли в нерешительности – вдвоём они были не так смелы, как впятером. Теперь догоняющие и убегающий были совсем близко друг от друга. Одноухий почувствовал, как тает решимость оппонентов и решил пугнуть их. Он прижал единственное ухо, и выгнув спину, как перед атакой, рванулся вперёд. Коты попятились, причём передний, сделав это слишком поспешно, едва не свалил, того, что находился за ним. Возникла сумятица, переросшая в панику и преследователи позорно отступили. Одноухий проводил их взглядом, и когда они вернулись к сидящим внизу, с победным видом, спрыгнул на крышу. Он упруго пробежался между антеннами к слуховому окну и заглянул внутрь чердака. Оттуда, испуганные внезапным появлением кота, стайкой выпорхнули голуби, и набрав высоту, почти исчезли в синеве неба. Он проводил их взглядом, выражающим сожаление и зависть.
После обеда, часов до шести, Одноухий гулял по крышам, удивляясь как удобно устроены городские здания. Ближе к семи, проголодавшись и устав от новых ощущений, он принял решение возвращаться на землю. Из растущих вокруг деревьев, он выбрал подходящее, и перепрыгивая с ветки на ветку, без приключений, спустился вниз. Переулок, где оказался Одноухий, был тих, тенист и отдавал патриархальностью старого города. Он прошёл по тротуару мимо аккуратных палисадников, расположенных под окнами домов и свернул направо. Здесь он увидел знакомое здание столовой, и подавив в себе искушение, решительно направился в сторону парка, утешив себя мыслью о том, что на голодный желудок лучше думается и легче принимаются решения. И всё же, отправляясь на встречу с Арнольдом, Одноухий, в глубине души, надеялся поужинать за счёт принимающей стороны. К тому же слова Арни: – «Взъерошить богему», возбуждали его воображение, ему страсть как хотелось узнать что же это такое. За полчаса до назначенного времени, сгорая от нетерпения, Одноухий уже топтался возле входа в парк. Арнольд материализовался без пяти девять.
– Ждёшь? – спросил «сибарит», вертя в лапе ошейник с бабочкой.
– Ага. – с готовностью ответил Одноухий. – С самого утра..
– Ну тогда пошли. – сказал Арнольд и протянул Одноухому ошейник. – На, одень..
– Это ещё зачем? – спросил Одноухий.
Арнольд сделал неопределённый жест и снисходительно объяснил.
– Ты простоват. Так тебе лучше..
Понимая, что спорить бесполезно, Одноухий одел ошейник и Арни просиял.
– Ну вот! Ты прирожденный мастер андеграунда! Разве я не прав?