Под покровом минувших лет. Пристрастные хроники из XX века

Иван. год 1942

Конечно, Иван понимал, что не сегодня-завтра призовут и его. Ожидание неизвестного было тревожным и томительным. Через пару недель после возвращения Ивана из Камышинской вышло постановление облсовета о формировании местных истребительных батальонов на базе не призванной в армию молодёжи 1924—25годов рождения. Истребительные батальоны – это военизированные, добровольческие формирования граждан, создававшиеся местными властями для борьбы с вражескими диверсантами и парашютистами в годы Великой Отечественной войны. Создавались они, главным образом, в прифронтовой полосе. По мере приближения фронта, большая часть истребительных батальонов вливались в воинские части.

Иван решил не дожидаться очередной повестки и 28 января записался добровольцем в 34 истребительный батальон, сформированный на шахте им. Артёма. Выдали ему винтовку, 120 патронов, две гранаты и противогаз. Служба в батальоне организована как в воинской части – патрульные дежурства повзводно через сутки. Но это была уже какая – то определённость, а главное – дома.

К тому времени старший брат Ивана Михаил учился в военном училище связи г. Орджоникидзе. Средний брат Пётр третий месяц был курсантом Военной Академии химической защиты. Иван остался один с отцом- матерью и хотя дома бывал редко, они знали, что он где—то рядом. Так продолжалось до лета 1942 года.

* * *

Неудачные действия войск Юго – Западного фронта в мае 1942 года под Харьковом позволили немецким войскам прорвать оборону Южного фронта и нанести удар в тыл Юго – Западного фронта, окружить большую группу советских войск и на Барвенковском выступе. Южный фронт оказался под угрозой полного окружения и потому начал поспешно отходить с Миусских рубежей за Дон.

Девятнадцатого июля 1942 года 34 истребительному батальону было приказано отступать на Ростов, где ему предстояло влиться в 130 полк НКВД. Батальон прибыл в Ростов 22 июля, но 130 полк только что ушёл из Ростова, не дождавшись пополнения. Батальону дали приказ двигаться дальше в Сальск. Обоз батальона переправился на левый берег Дона на 1-ой линии, где остановились и решили отдохнуть. Только расположились, как послышался вой немецких самолётов, которые начали бомбить переправу отступающих войск Несколько бомб попали в расположение батальона. Первый раз Иван воочию увидел ужасы войны, жестокость сильного и самоуверенного врага. Впервые на его глазах погиб товарищ, который ещё минуту назад был жив, здоров и не помышлял о близкой гибели.

В Сальск батальон вошёл 28 июля, но это был уже не батальон, из 75 бойцов до Сальска дошли только человек двадцать. Остальные рассеялись, кто отстал, кто ушёл. Но перевести дух в Сальске не представилось возможности. Сальск, узловая станция, стратегический пункт, предстал перед Иваном ещё дымящимися развалинами. Не встречая сопротивления ни на земле, ни в небе, немецкая авиация 25 – 26 июля подвергла город, который находился в достаточно глубоком, хотя и фронтовом тылу, жестокой бомбардировке. Ни военные, которые скопились в Сальске, ни, тем более, жители и эвакуированные не были предупреждены. В результате, почти шесть с половиной тысяч человек погибли под немецкими бомбами. Переночевав где пришлось, утром 29 июля бойцы батальона расположились неподалёку от железнодорожного вокзала и приступили к завтраку из своих пайков.

В эту минуту раздался вой сирен воздушной тревоги, а затем нарастающий гул немецких бомбардировщиков. Все бросились врассыпную, пытаясь найти надёжное укрытие. На перроне стоял санитарный поезд. При первых звуках тревоги поезд тронулся с места, чтобы выйти из города и уберечь раненых от бомбёжки. Иван услышал рёв моторов, на мгновение замер, как бы раздумывая, куда укрыться. Его взгляд остановился на поезде медленно, но уверенно набиравшем ход. Вот и решение. Он подбежал к составу, на ходу запрыгнул на подножку ближайшего вагона. Поезд, ускоряя ход, уходил из города в сторону Тихорецкой. За спиной слышался леденящий душу вой немецких самолётов и взрывы сброшенных на город бомб.

Только проехав километров сорок, поезд сбавил ход, как бы переводя дыхание после столь мощного рывка. Иван соскочил с подножки. Бомбёжки он избежал, но оторвался от своих, что делать? Решил идти на восток вместе с отступающими. Дважды заходил в военкоматы, чтобы как-то определиться, но здания были пусты, все эвакуировались. Так он дошёл до райцентра Игнатово. Местные жители сообщили отступавшим бойцам тревожную новость, что 11 августа 1942 года немцы появились неожиданно на востоке района и фактически «отрезали» район, стада скота, шедшие на восток, повернули обратно. Иван примкнул к трём бойцам, которые решили идти в село Дивное, перейти Маныч и дальше двигаться в сторону Элисты.

На мосту через Маныч, уже на подходе к Приютному их неожиданно схватили немцы, которые уже контролировали Приютное. Там же, в Приютном, немцы устроили некое подобие лагеря для военнопленных. Как потом оказалось, Иван попал в плен 111 пехотной дивизии. Немцы наводили порядок в лагере с помощью больших суковатых палок, которыми били по спинам провинившихся. Пленные называли эту дивизию палочной, а три единицы в номере рассматривались как три палки. В плен попало немало отступавших в беспорядке солдат. За четверо суток, с 11 по 14 августа в лагере пленных 111 пехотной дивизии набралось около двух тысяч солдат.

Лагерь был переполнен и на четвёртые сутки после окружения и пленения наших солдат построили в колонны и погнали в Будённовск, затем в Георгиевск. В Георгиевске пленных разместили в местной тюрьме, в которой Иван пробыл до 25 сентября. В тот день Иван в числе 1000 пленных поездом был переправлен в Ставрополь. В Ставрополе их опять загнали в старую городскую тюрьму, которая была построена во времена Екатерины Второй. В тюрьме их развели по камерам, которые были уже переполнены. Кормили только утром и вечером. Основная пища – баланда, приготовленная из отрубей, мелкой нечищеной картошки и свеклы. В сутки давали по 200 граммов хлеба. Население города помогало, чем могло, передавали еду и немцы этому не препятствовали, тем более, пленных немцы активно использовали на работах, а на тюремной баланде много не наработаешь.

Каждое утро, после раздачи похлёбки, в тюрьме появлялись так называемые «покупатели». Они отбирали пленных для работы на различных объектах и в немецких воинских частях. Самая многочисленная группа из сотни военнопленных работала на аэродроме за городом, где охрана поддерживала жёсткий порядок, и нередко пленные возвращались с работ избитыми. Иван пристроился к небольшой группе, человек двадцать, которая работала на ж/д вокзале. Его взял в подручные плотник, и вдвоём они сбивали двухъярусные нары в немецких казармах. Кое-что им перепадало от солдатского обеда немцев. Так прошло около месяца. В конце ноября к одному из пленных, как-то прознав о нём, приехала жена из совхоза «Комсомольский», что расположен недалеко от посёлка Первомайский. Иван и ещё один шахтинец, воспользовавшись оказией, передали записки родным с вестью о том, что они живы, находятся в плену в ставропольской тюрьме.

* * *

Отец Ивана, Парфентий Захарович, прочитав письмо, поначалу обрадовался, что Иван жив, ведь три месяца прошло с тех пор, как он поспешно ушёл из дома, и никаких вестей. А сообщения с того направления, куда ушёл Иван, шли тревожные – бомбардировка и падение Ростова, окружение наших войск в Сальских степях и стремительное наступление немцев на Северном Кавказе. Да и в Шахтах прочно обосновались немцы, которые быстро сформировали органы оккупационной власти. Казалось, что они пришли навсегда. Но затем, Парфентия Захаровича и Елизавету Семёновну охватила тревога, ведь Иван, пусть живой и невредимый, но находился в плену со всеми вытекающими из этого факта возможными последствиями. Парфентий Линник, сам воевал с немцами в Первую мировую, заслужил два солдатских Георгия, потому немцев знал и не боялся их. Надо было как-то выручать младшего.

Тот факт, что Иван не был военным и не достиг призывного возраста, мог бы весьма помочь делу. Парфентий Захарович, поразмыслив, решил действовать. Выправил кое-какие бумаги у бургомистра района и, уложив в сумку съестного, одежду для Ивана, ведь надвигалась зима, на свой страх и риск отправился в Ставрополь. Фактически Парфентий Линник путешествовал в неглубоком немецком тылу, что, естественно сопрягалось с немалым риском, ведь линия фронта была рядом. По—видимому, аусвайс, состряпанный в Шахтах, позволял беспрепятственно пройти все немецкие кордоны.

Добирался он, что называется, на перекладных и 2—4 декабря прибыл в Ставрополь. Парфентий Захарович обратился в комендатуру лагеря. В комендатуре посмотрели все бумаги, которые представил отец Ивана, и обещали отпустить Ивана, так как он фактически не был военным. Побыл он дня три, передал Ивану одежду, еду. Удалось также повидаться, Ивана отпустили на целый рабочий день под надзор охраны. Так они просидели почти весь день под присмотром охраны. Вечером колонна военнопленных вернулась с работ, и Иван вместе с ними должен был возвратиться в тюрьму. Тяжело было прощание с сыном для Парфентия Линника. Могло быть, что виделись они в последний раз, и неизвестно, через какие испытания предстояло пройти Ивану. Иван не верил, что немцы отпустят его, и не ошибался. Едва ли немцы взялись бы решать подобный вопрос. Раз попался, как военнопленный, значит всё в порядке.

Приезд отца разбередил душу Ивана, захотелось домой. Никогда не покидал он родной дом на столь продолжительное время. Решил уличить момент и бежать. Он и раньше присматривался к охране и отмечал в мыслях, что да, да – улизнуть можно, если с умом. И вот 16 декабря пленных повели на рубку дров в лес. С утра стоял густой туман, видимость была плохой. Иван подумал, или сейчас, или… Другого такого удобного случая потом могло и не представиться. Внимательно наблюдая за охраной, он незаметно отошёл и, когда убедился, что его никто не видит, рванул что было мочи.

Пятьсот километров отделяют Ставрополь от Шахт. Иван пробирался, стараясь не показываться на глаза немцам. Дорога шла по сельским районам, где легко укрыться и пропитаться. Двадцать восьмого декабря Иван незаметно проскользнул в родной дом. Некоторое время он не выходил из дома, так как немцы уже арестовали и расстреляли несколько человек из 34 истребительного батальона, которые, так или иначе, оказались дома.

События на фронте тем временем развивались стремительно. Советские войска, выдержав мощное давление крупной группировки немцев в Сталинграде, неожиданными для немецкого командования ударами с флангов прорвали фронт и 23 ноября 1942 г. соединились под Калачом, окружив тем самым 22 дивизии, более 1650 отдельных частей немецкой шестой армии и, частично, 4-ой танковой армии, общей численностью около 350 тысяч человек. И на старуху бывает проруха – высоколобые хвалёные немецкие стратеги профукали Сталинградскую битву вчистую. Отразив отчаянные попытки немцев деблокировать окружённые войска, с 16 декабря советские войска развернули наступление на среднем Дону.

Иван. ГОд 1943

Когда Иван возвратился домой, линия фронта проходила уже через Морозовск, в ста пятидесяти километрах. Перед новым 1943 годом в Шахтах стали распространяться слухи, что немцев сильно побили под Сталинградом, и они стремительно отступают. В ожидании освобождения прошёл январь. В начале февраля стали слышны орудийные раскаты, которые с каждым днём становились всё громче. Одиннадцатого февраля на окраине Шахт в районе плотины пруда у хутора Сидоровка завязался бой. Иван из безопасного места наблюдал за этой схваткой. Немецкие окопы располагались в нижней части довольно крутого и протяжённого склона, спускающегося к водной поверхности пруда. Красноармейцы наступали сверху, откуда хорошо просматривались позиции немцев. Немцы же не могли видеть цели наверху, поэтому бой был скоротечный, двое немцев были убиты, остальные отступили в сторону Сидоровки.

Утром 12 февраля 1943 года город Шахты был освобождён частями 5-ой ударной армии. Прошло несколько дней. Вернулись местные власти. Постепенно налаживалась жизнь. По городу прокатилась ужасная новость о массовых казнях людей. Немцы боролись с подпольной организацией и арестовали большое количество подозреваемых участников, многие из которых были сброшены в шурф шахты им. Красина. Начал работу горвоенкомат, который сразу же предложил всем мужчинам до 1925 года рождения зарегистрироваться.

Двадцатого февраля Иван вместе со своими сверстниками прошёл медицинскую комиссию, 25 февраля получил повестку с прибытием в военкомат 1 марта. Но это уже ему не было в новинку. Сколько раз с начала войны он уходил из дома, хлебнул и пекло вражеского огня, и позора отступления, и плена. Из молодёжи 1924—25 года рождения военкомат отбирал курсантов в полковую школу.

* * *

Опыт первых месяцев войны, когда необстрелянную молодёжь бросали под гусеницы немецких танков научил многому. Да и положение на фронтах позволяло качественно готовить пополнение. Иван попал в число курсантов, и там же, во дворе военкомата его назначили командиром отделения. Несколько дней шло формирование в Шахтах, затем их перебросили в Новошахтинск и Красный Сулин. В Красном Сулине был сформирован учебный полк. Однако планы командования изменились. Было решено вместо организации полковой школы сержантов обучать молодёжь непосредственно в действующих соединениях.

И 15 апреля только что сформированный учебный полк был передан в 5-ую ударную армию в качестве учебного резерва. Батальоны полка раздали по дивизиям, батальон Ивана вошёл в состав 258 стрелковой дивизии, которая двумя месяцами раньше освобождала г. Шахты. Четвёртого мая 1943 года 258 стрелковая дивизия была преобразована в 96-ю гвардейскую стрелковую дивизию. До августа 1943 года в учебном батальоне шли занятия. Ясно, что эти занятия были возможны благодаря некоторому затишью на фронте.

Активных боевых действий 96 дивизия в тот период не вела, находясь в позиционном противостоянии, как, впрочем, и весь Южный фронт по двум причинам. Во-первых, основные события жестокой, кровопролитной схватки с фашизмом происходили в тот период на Курской дуге (см. «Семейные хроники. Михаил. Курская дуга-Днепр.1943 г.»). Во-вторых, после продолжительного отступления в зимний период 1943 года немцам удалось остановить наступление советских войск. Это произошло на рубеже реки Миус, где немцы, надо отдать им должное, сумели спешно создать сложный инженерный оборонительный рубеж, который вошёл в историю Великой Отечественной войны, как Миус-фронт.

Линия Миус-фронта протянулась от Азовского моря до верховий реки Миус, на которой немцами была создана почти непрерывная цепь железобетонных и деревоземляных укреплений. Рубеж прикрывался несколькими рядами проволочных заграждений и минными полями. Немцы пропагандировали Миус-фронт, как неприступный, и предрекали остановить на нём наступление Красной Армии.

Вот так описывала газета «Правда» этот немецкий укрепрайон: «Четыре линии обороны, связанные между собою бесконечными ходами сообщений, цепи дотов и дзотов по всему фронту и во всю глубину, пулеметные гнезда и гнезда подвижной артиллерии, взаимно прикрывающие друг друга, создающие многослойный огонь, „крабы“ – кочующие глухие доты из стали, с особой аппаратурой, регулирующей поступление воздуха; траншеи, выдвинутые вперед; проволочные заграждения и минные поля, управляемые и мертвые, – все это дьявольское нагромождение войск и техники, ввинченной в камень, врытой в землю называлось"Миус-фронтом» или «железная дверь».

Первая попытка частей Южного фронта прорвать Миус-фронт, действительно, оказалась неудачной. В конце июля – начале августа советским частям удалось лишь вклиниться в оборону 6-ой армии немецкой группы «Юг». Однако, уже 13 августа войска Южного фронта под командованием генерал—полковника Ф. И. Толбухина, перегруппировавшись и подтянув резервы, начали Донбасскую наступательную операцию. В этой операции активное участие приняла и 96 —я стрелковая дивизия, в учебном батальоне которой находился Иван Линник.

* * *

Преодоление Миус-фронта потребовало от командования ввести в действие все резервы, и с 18 августа учебный батальон Ивана прекратил занятия и приступил к выполнению боевых задач. Двадцать пятого августа батальон подняли по тревоге и, в полном боевом снаряжении, выдвинули на боевые позиции в район села Куйбышево. Впервые необстрелянные курсанты оказались на передовой лицом к лицу с врагом. Центральной опорной и связывающей точкой немцев всего Миус-фронта была господствующая высота, обозначенная на картах как 277,9. Это знаменитый природный феномен Саур-Могила, остаток горного кряжа, с которого окружающая его равнинная территория просматривалась на 30—40 километров. Высота являлась ключом немецкого укрепрайона на реке Миус. На вершине располагался центральный наблюдательный пункт шестой германской армии, на склонах были установлены врытые в землю бронеколпаки с огневыми средствами, блиндажи в несколько накатов и дзоты. Огневые позиции круговой обороны располагались в несколько ярусов. Штурм высоты осложнялся ещё тем, что наши войска наступали на крутой склон горы, а у немцев в тылу был пологий склон – это давало возможность им использовать бронетехнику. Тридцатого августа 1943 года батальон Ивана ввязался в продолжительный и жестокий бой под Саур-Могилой. Фактически это было прелюдией решительного наступления войск Южного фронта, которое началось через сутки, 1-ого сентября. На глазах Ивана в бою один за другим погибали его боевые друзья, которые нашли могилу под Саур-Могилой.

Началось общее наступление по всему Южному фронту, и с 3-его на 4-е сентября 96 стрелковая дивизия и батальон Ивана освободили г. Иловайск, в честь чего и за боевые заслуги дивизии было присвоено почётное наименование – Иловайская. В дальнейшем эта славная дивизия принимала участие в Мелитопольской, Никопольско-Криворожской, Березнеговато-Снигиревской и Одесской наступательных операциях. Награждена орденами Ленина, Красного Знамени, Суворова 2-й степени. Участвовала в освобождении Белоруссии и восточных районов Польши, а также, в Восточно-Прусской, Берлинской и Пражской наступательных операциях. Однако, Ивана в её составе уже не было. Три дня спустя, 7 сентября в бою южнее г. Макеевка Иван был ранен. Ранение в руку было не столь тяжёлым, но требовало лечения. Из санбата №100, куда Иван попал сразу после ранения, его направили в пересылочный госпиталь в г. Снежный. Вместе с Иваном получил ранение его однополчанин и земляк из хутора Киреева Василий Бураков, вместе они оказались и в полевом пересылочном госпитале. Лечение ран обоих бойцов, хотя и требовало продолжительного лечения, вполне могло проводиться вне госпиталя. Имея на руках справки о ранении, друзья решили пройти курс лечения дома, тем более, он был совсем рядом.

В 12 часов дня 9 сентября Иван открыл калитку родного двора на улице Степной посёлка Первомайский. В посёлке он был не первым на вынужденной побывке. Трое бойцов лечились дома. Два раза Иван ходил на перевязку в местную больницу, на третий ему отказали, ссылаясь на то, что он военный и должен находиться под медицинским наблюдением в военном госпитале. Тогда Иван обратился в медпункт посёлка Дуваново, где и прошёл курс лечения раны. Дни в родном доме летели быстро и казались райскими после фронтовой обстановки. Подлечили свои раны и другие бойцы.

Договорившись, они 27 сентября обратились в военную комендатуру г. Шахты, где им выдали направление в 178 запасной стрелковый полк, который дислоцировался в Макеевке. Второго октября Иван с товарищами покинул отчий дом и выехал в полк назначения. А на следующий день, 3 октября 1943 года, на правом берегу Днепра на печально знаменитом Букринском плацдарме погиб старший брат Ивана, командир взвода связи лейтенант Михаил Линник. Иван узнает об этом много позже. Прибыв в Макеевку, Иван не застал полк своего назначения, который перебазировался в Запорожскую область в село Гайчур, Куйбышевского района.

Пришлось пробираться пешим ходом дальше, хотя друзья особо и не спешили, памятуя о старой солдатской мудрости: «На войну всегда успеешь». Но любая дорога имеет свой конец, как бы длинна она не была, и 11 октября они прибыли в полк. Их определили в маршевую роту, выдали новое обмундирование, и через пару дней рота отправилась на передовую линию фронта, которая проходила по реке Молочная. Главной опорной базой немцев был Мелитополь. Маршевая рота Ивана должна была влиться пополнением в 11 мотострелковый корпус. Рота, не спеша, двигалась к фронту.

* * *

На четвёртый день они вышли на железнодорожный разъезд ветки Запорожье-Бердянск. Неподалёку находилось родное село Ивана – Черниговка, где он уже не был 10 лет, с того дня, когда отец вывез девятилетнего Ивана и тринадцатилетнего Петра в г. Шахты. А годы войны, когда связь с родиной вообще прервалась, стоили ещё десяти лет. В Черниговке остались старшая сестра Галя и брат Василий. Они, имея собственные семьи, продолжали жить в Черниговке. Как они там, живы-здоровы ли? На привале Иван поговорил с командиром. Командир роты разрешил Ивану повидаться с родными и догонять роту. Рота поднялась с привала и запылила по дороге, уходя влево от Черниговки.

Иван, воодушевлённый возможностью повидать близких и родные места детства, через лесополосу почти бегом двинул вправо и через пару часов шагал по улицам родного села. Воспоминания босоного детства всколыхнулись в памяти. Вот дом двоюродного брата, Григория Нечипоренко. Уже после освобождения Черниговки он успел побывать на фронте и вернулся контуженным. Зашёл Иван и к сестре Гале. А вот и родительский дом, где прошли золотые денёчки Ивана. Хозяин дома, старший брат Василий к счастью обоих оказался дома после ранения на фронте. Братья обнялись и расцеловались. Говорили допоздна, новостей накопилось много, да и понимали они, что счастливый случай помог им встретиться в трудную годину, а что их ожидает впереди – неизвестно.

И не знали они ещё о том, что нет уже в живых их дорогого брата Михаила. Не могли наговориться и насмотреться друг на друга, как бы чувствуя, что это их последняя встреча. Невестка Лидия, накрыв на стол, сидела в сторонке и радовалась за них. Переночевал Иван в родном доме, а утром Лидия собрала ему узелок на дорогу. Василий проводил брата за село, расцеловавшись с ним на прощание, долго смотрел в спину уходившего Ивана, пока его чуть сутулая длинноногая фигура стала уже неразличимой в осенней утренней дымке и не скрылась за лесополосой.

После излечения Василий Парфентьевич Линник (23.05.1910 – 6.01.1944) вновь попал на фронт и воевал в 10-ом гвардейском стрелковом полку 11-ой армии 3-его Белорусского фронта. В бою под деревней Стерглавка Таурасского района Литвы Василия, старшего брата Ивана настигла немецкая пуля. Похоронили его в той же деревне, спустя много лет останки Василия почётно перезахоронили на воинском кладбище г. Таураса. Имя его высечено на мемориальной плите.

Быстрым шагом Иван догонял маршевую роту, перебирая в памяти детали неожиданной встречи с Василием и посещения родного дома после столь долгого отсутствия в нём. Через сутки он догнал свою роту и вновь был среди боевых товарищей. Рота пришла в пункт назначения – село Степановка, которое располагалось на берегу Молочного залива. Однако сборный пункт уже выбыл из села. Двигаясь вслед за фронтом. Поэтому часть роты была зачислена в состав 78-ого укрепрайона, который держал оборону по берегу Азовского моря. Двадцать семь солдат маршевой роты, Иван в том числе, стали бойцами укрепрайона.

Двадцать третьего октября 1943 года наши войска прорвали немецкую оборону и освободили г. Мелитополь. А двадцать шестого октября 78-ой укрепрайон в составе 28-ой армии генерала Герасименко снялся с позиций и выступил на Чонгарском направлении, с боями освобождая населённые пункты. Тридцатого октября был освобождён город Геническ, расположенный у самого основания Арабатской стрелки, и ж/д станция Сальково.

Укрепрайон занял оборону по береговой линии Сиваша. Предстояло почти полгода простоять здесь, в гнилом месте, в самое ненастное время года, лицом к лицу с врагом который находился на противоположном берегу Сиваша в Крыму. Немцы укрепились со свойственной им педантичностью и дотошностью, опоясав линию фронта дотами, проволочными и минными заграждениями. В оборудованных окопах и дзотах засела 17-ая армия генерала Енека, получившая приказ – удержать Крым любой ценой.