Я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо. Все таинства я считаю неизменно грубым, не соответствующим понятию о Боге и христианскому учению колдовством и кроме того нарушением самых прямых указаний Евангелия. В крещении младенцев вижу явное извращение всего того смысла, которое могло иметь крещение для взрослых, сознательно принимающих христианство; в совершении таинства брака над людьми, и в допущении разводов, и в освящении браков разведённых вижу прямое нарушение и смысла и буквы евангельского учения. В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением.

В елеосвящении также как и в миропомазании, вижу приёмы грубого колдовства, как и в почитании икон и мощей, как и во всех тех обрядах, молитвах, заклинаниях, которыми заполнен требник…

По жизни человека, по делам его, как теперь, так и тогда, никак нельзя узнать, православно-верующий он или нет. Даже, напротив, в большей части случаев: нравственная жизнь, честность, правдивость, доброта к людям встречались и встречаются чаще в людях неверующих (подч. авт.), внешне не соблюдающих ритуалы религии. Напротив, признание своего православия и исполнение наглядное его обрядов большей частью встречается в людях безнравственных, жестоких, высокопоставленных, пользующихся насилием для своих похотей – богатства, гордости, сластолюбия» (4.04.1901 г. Полное собрание сочинений т. 34).

Православная «инквизиция» отметилась и в сфере народных зрелищ, театра, музыки. В XVII в. они отбирали у народа музыкальные инструменты – домры, сумры, гудки, гусли и сжигали их на площадях. В XIX–XX духовные власти сравнивали театр с опиумом и добились запрещения устраивать зрелища накануне праздничных и воскресных дней, а за посещение театра в дни великого поста грозили отлучением от церкви и церковным проклятием. По их настоянию из пьес и оперных либретто вычеркивались целые страницы за то, что в них якобы оскорблялось религиозное чувство верующих. Так, пострадали комедия Гоголя «Ревизор» – за насмешливое отношение к религии и церкви; опера А. Рубинштейна «Демон» – за положения, несовместимые с учением православной церкви (либретто пришлось переделывать по указке духовных цензоров); драма Л.Н.Толстого «И свет во тьме светит» – за критику православной церкви. Духовное ведомство в 1910 г. добилось запрещения ее постановки.

Сожжение на кострах, каторжные работы, лишение гражданских прав, ссылка и преследования – вот средства защиты православной веры. Под видом сохранения ее «чистоты» насаждалась религиозная нетерпимость. Вероотступников и ослушников «воспитывали» в монастырских тюрьмах в тяжелейших условиях в течение многих лет. Сомневающихся в вере и критикующих религию отлучали от церкви и предавали анафеме (например, Л.Н.Толстого).

Итак, Российская православная церковь в рассмотренный период проводила следующую политику.

1. Жестоко подавляла всякое инакомыслие. Не имея такого организованного аппарата, какой был у католической церкви, она расправлялась с церковными «мятежниками» с не меньшей жестокостью, чем это делали католические инквизиторы, опираясь на светскую власть.

2. Осуществляла тоталитарное насаждение православия во всех слоях русского общества, а порой и у других народов.

3. Всесторонне навязывала невежество и религиозные взгляды на восприятие мира и человека, сдерживая развитие науки, литературы, искусства и культуры в целом.

Не смотря на тотальную «промывку мозгов» церковью и госструктурами, имело место падение религиозности народа России. На закате царствования Николая II, в 1916 году Синод в определении № 676 признал, что началось массовое отпадение от веры. (Л.А.Андреева. Феномен религиозного индифферентизма в Российской империи. Дата обращения 22.06.2013). Во второй половине XIX в. процесс распространения индифферентного отношения к православию возрос даже среди неграмотного сельского населения. Например, из общего числа 580 прихожан села Дмитровского Звенигородского уезда Московской губернии на годовой исповеди побывали лишь 214 человек. (Л.А.Андреева. Феномен религиозного индифферентизма в Российской империи).

Собственное обогащение.

Постоянно заботясь об укреплении самодержавия и православной веры в России, церковь не забывала и о своем материальном благосостоянии.

Курс на пышность и богатое убранство храмов, как уже отмечалось выше, было провозглашено игуменом собственного Иосифо-Волоколамского монастыря Иосифом Волоцким. Иван Грозный поправил сторонников этого курса «Стоглавом», но патриарх Филарет вернул церковь на путь богатства и роскоши, которого придерживается и нынешняя РПЦ.

Русские православные храмы сильно отличаются от всех прочих своей роскошью. Еще издали видна позолота на куполах. Внутри храма можно увидеть иконы с богатыми окладами. Особо украшены царские врата, через которые, как считается, исходит для причастия сам Иисус Христос. Золото, драгоценные камни, красочные фрески, которые находятся во многих церквях, поражают и настраивают на торжественный лад.

С принятием христианства церкви на Руси стали строиться в соответствии с византийской традицией (ее сегодня называют крестово-купольной). Это и позолоченные купола с крестами, и внутренняя роскошь. Но делается это вовсе не для того, чтобы удивлять людей богатой обстановкой, – утверждает священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыря, – храм не является обычным жилищем, а символически изображает Небо. Царство Небесное своим совершенством превосходит наш земной ум. Чтобы изобразить его человек берет все лучшее и драгоценное в окружающем его мире и пытается создать этими средствами образ небесного. (Кириллица. 13.10.2018. https://news.rambler.ru/other/41031158-pochemu-pravoslavnye-hramy-ochen-bogato-ukrasheny/). Часто иерархи РПЦ объясняют, что роскошь и напускное богатство ей необходимы, чтобы «отражать общественный престиж Церкви».

Однако католические храмы обходятся без православной помпезности. Они скорее функциональны, чем красивы. Например, в католической церкви прихожане не стоят, а сидят на скамейках. Для создания атмосферы торжественности в католических храмах используется орган, визуальная же часть убранства значительно скромнее, чем в православных. Если в крупных соборах ещё можно встретить статуи и богатые витражи, то в небольших церквушках это редкость. Вместо икон стены католических храмов украшают фрески. Протестантские церкви выглядят ещё более аскетично. Они отличаются строгостью и минимализмом.

У русских первосвященников и высших церковных иерархов одежда и облачение отличаются несравненно большей роскошью, чем у представителей других христианских церквей, хотя в России далеко не самая богатая паства, на пожертвования которой якобы и украшаются храмы, шьются облачения прелатов РПЦ.

Но откуда богатства у церкви?

Представители самой церкви так объясняют свое содержание («Кто платил деньги на содержание церквей в Российской империи?» ОТ ADMIN. МАЙ 5, 2017 http://xn–80afce4b.xn—p1ai/kto-platil-dengi-na-soderzhanie-cerkvej-v-rossijskoj-imperii/).

Церкви полковые, казенные и домовые содержались за счет казны или частных лиц и учреждений. Дополнением содержанию служили сборы с богомольцев. И если церковь была «открытая», то содержание ее было обеспечено: в ней устраивались приличные облачения и церковная утварь; так было в храмах столицы и тех уездных городов, в которых летом жили дачники, как например, в Царском Селе, Петергофе, Ораниенбауме, Гатчине. Столичные и уездные соборы, кроме пожертвований частных лиц, содержались или единовременными пособиями, или постоянными, в виде ежегодной суммы на церковь. Соборы городов, где не было летнего пребывания дачников, имели средства скромные, поэтому содержание и ремонт их требовал постоянных пособий от казны; в противном случае, постройка затягивалась, пока не являлся благотворитель, особенно из купцов, всегда усердных к созиданию храмов.

Церкви приходские имели разнообразные средства содержания. Главным источником был свечной и кружечный доход; дополнением к нему служили доходы с имений и арендных статей, как то сенокосов, пашен, рыбных ловель, мельниц, лесов, ярмарочных бараков, лавок, жилых домов. Потом на церкви шли разнообразные пожертвования, чаще всего в виде капиталов, положенных за поминовение умерших. Сумма дохода с имений и от частных жертвователей, изменялась очень мало. С освобождением крестьян, она стала значительно возрастать.

Существенная перемена в церковном хозяйстве произошла в начале двадцатого столетия, когда правительство (царское), в видах улучшения быта духовенства и развития духовного обратило внимание на свечные и др. доходы церквей. Явился ряд распоряжений, касательно хранения и возрастания церковных доходов, предписывалось делать в церквах более крепкие сундуки и замки, отдавать деньги в кредитные учреждения и, главным образом, в опекунский совет, а впоследствии – в Государственный банк. Благодаря этим мерам, доходы церковные, конечно, возвысились…

И ничего про эксплуатацию крепостных. А это была не просто главная статья доходов церкви, но и важнейшая характеристика нравственной стороны ее деятельности.

Как и у всякой проблемы, у церковного крепостничества есть, как минимум, две стороны. Согласно одной, часть духовенства относилась к закрепощению крестьян отрицательно и активно боролась с этим. В соответствие с другой – официальная церковь занимала противоположную позицию, то есть, поддерживала крепостничество и стремилась всячески его укреплять.

О первой стороне («Как к крепостному праву относилась православная церковь».

(Кириллица. https://weekend.rambler.ru/other/41203416-kak-k-krepostnomu-pravu-otnosilas-pravoslavnaya-tserkov/. 4.11.2018).

Согласно византийской религиозной системы, главным в жизни человека было спасение души, добиться этого можно было в любом статусе, а сам статус определялся божественной волей. Государство было рабовладельческим, и духовенство не бралось ломать эту систему.

На Руси со временем начали отходить от некоторых византийских принципов. Во главе одного из иных подходов был Сергий Радонежский (кстати, старовер). Касаемо принудительного труда, лично для себя Сергий считал недопустимым порабощать любое существо. Сергий, хоть и был сыном великого ростовского боярина, знал множество ремёсел: сам занимался строительством, работал в огороде, пёк хлеб. Он даже никогда не ездил на лошади – повсюду ходил пешком, а зимой – на лыжах, прекрасно ориентируясь как на дорогах, так и в лесу, ночуя под низкими ветвями старых елей. Переходы могли быть, к примеру, из Лавры в Серпухов, где преподобный основал монастырь по приглашению Владимира Храброго, брата Дмитрия Донского: это более трёхсот километров.

Священников Сергий Радонежский инструктировал непреклонно: заступаться за слабых и беспомощных перед власть имущими. Здесь возникали сложности, поскольку местные богачи нередко жили с ощущением вседозволенности. Как-то к Сергию пришёл приходской батюшка из соседней деревни: он заступился за холопку, изнасилованную местным боярином. Священник был в синяках и деморализован: боярин бил его по лицу и таскал за бороду. Как тут было действовать? О каком духовном воспитании может идти речь с такими людьми, как этот боярин? Сергий поддержал священника, похвалил за проявленную твёрдость и посоветовал не проводить с семьёй боярина никаких церковных обрядов: крестин, отпевания, причастия – ничего: фактически отлучить от церкви. И эта мера сработала: раскормленный боярин с бегающими глазками валялся у Сергия в ногах и принял епитимью: покаялся перед избитым батюшкой и выплатил виру изнасилованной холопке. Конечно, христианских достоинств у боярина не прибавилось, но наглости стало поменьше.

Под влиянием Сергия Радонежского на Руси возникло упоминавшееся выше течение монахов-нестяжателей, которые требовали от монастырей отказа от владений земельными угодьями. Согласно учению Сергия, нестяжатели утверждали: монах должен кормиться собственным трудом, а в тяжелые годы сам помогать мирянам («Жизнеописания достопамятных людей земли русской X–XX вв.». М., 1992, с.324). Также они отстаивали право на свободу детей, рождённых от зависимых людей, мотивируя это историческим прецедентом: князь Владимир Святославович, креститель Руси, был сыном холопки Малуши.

Противниками нестяжателей, как говорилось ранее, были иосифляне, в вопросе церковной собственности они одержали верх. Бояре и богатые купцы наделяли монастыри земельными угодьями, подносили дорогие подарки, которые хранились в монастырских ризницах.

По мере укрепления светской власти и превращения Руси в централизованное государство ситуация с подневольным трудом стала ухудшаться. Осваивалась Сибирь, людей не хватало. В 1649 г. при царе Алексее Михайловиче (а не Иване Грозном) было принято «Соборное уложение», предусматривающее полное закрепощение крестьянства, за которым последовала никонианская реформа церкви. Жизнь крепостных делалась невыносимой.

Нередко низшие священники, знакомые с ужасными условиями жизни крестьян, становились на их сторону. Например, в селе Студенки главным виновником крестьянского возмущения был назван священник Фёдор Померанцев, который был приговорён к вечной ссылке в Соловецкий монастырь. Другой пример: приходской священник Ивановский, проживавший в Новгородской губернии, боролся с произволом помещика Страхова. Помещик массово насиловал крепостных девушек, включая детей, многие жертвы накладывали на себя руки. Священник составил челобитную, что было расценено как подстрекательство к бунту, семья его была лишена дома и средств к существованию, самого священника избили и бросили в острог.

Однако массового протеста духовенства не было, поскольку приходской священник сам целиком зависел от помещика.

О второй стороне. (Ист. Е.Шацкий. «Православная церковь и крепостные», https://scisne.net/a-740).

Церковь не была однородной. Кроме низшего духовенства (которое далеко не все было таким благостным, как описано выше; не зря за попами закрепилось прозвище «мироед»), существовало и высшее с монастырями, само являвшееся крупнейшим землевладельцем и крепостником.

После поражения «нестяжателей» монастыри стали активно захватывать новые земли, преодолевая сопротивление крестьян. К примеру, основатель монастыря Симон строит церковь, крестьяне сжигают ее. Симон строит другую церковь, тогда крестьяне захватывают монаха и просьбами, угрозами и даже пытками стараются выманить у него жалованную князем грамоту и, наконец, убивают его. В.О.Ключевский говорит, что крестьяне с большим опасением следили за деятельностью устроителей новых монастырей: «…сей старец близ нас поселился, по мале времени завладеет нами и селитвами нашими; на нашей земле монастырь поставил и пашню строит и хочет завладеть нашими землями и селами, которые близ монастыря» (В.О.Ключевский Курс русской истории, т. I, с. 265–266).

Более полный перечень протестов крестьян приводит И.Концевич («Стяжание духа святого в путях Древней Руси»): «Разрастаются монастырские владения, и крестьяне, страшась своего порабощения, считают отшельников личными врагами и часто убивают их. Два преп. Адриана: Андрусовский (1549 г.) и Пошехонский (1550 г.) убиты с целью грабежа. Преп. Агапит Маркушевский (1578 г.) убит крестьянами и тело брошено в реку. Он перед этим ходил в Москву просить благословения у митрополита и земли у царя на мельницу. У этой мельницы и был убит. Далее Симон Воломский (1613 г.) мученически убит крестьянами. Такая же участь постигла Иова Ущельского (1628 г.). Преп. Нил Столбенский (1554 г.) спасся живым из подожженного вокруг него леса. Случайно спасся преп. Арсений Комельский, ученик которого был принят за него и убит. Преп. Диодор Юрьегорский (1624 г.) был изгнан и избит и, наконец, преп. Леонид Устьнедумский, также изгнанный, должен был перенести свою обитель с горы в болото».

Примеров, конечно, гораздо больше. Нестяжатель монах Вассиан Патрикеев так говорил о монахах РПЦ: «Вместо того, чтобы питаться от своего рукоделия и труда, мы шатаемся по городам и заглядываем в руки богачей, раболепно угождаем им, чтоб выпросить у них село или деревеньку, серебро или какую-нибудь скотинку. Господь повелел раздавать неимущим, а мы, побеждаемые сребролюбием и алчностью, оскорбляем различными способами убогих братьев наших, живущих в селах, налагаем на них лихву за лихву, без милосердия отнимаем у них имущество, забираем у поселянина коровку или лошадку, истязаем братьев наших бичами».

Крестьяне оставляли монастырские земли, и игумен бросался за помощью к князю. Собственно с княжеских грамот монастырям началось ограничение права перехода крестьян от одного феодала к другому, законодательное оформление крепостного права. Например: «Бил мне челом игумен Троице-Сергиевого монастыря Спиридон, что из их сел из монастырских из Шухобальских вышли крестьяне сей зимой. И я, князь великий, дал пристава… И где пристав мой их наедет в моих селах или в слободах, или в боярских селах и слободках, и пристав мой тех их крестьян монастырских опять выведет в их села, в Шухобальские, да посадит их по старым местам, где кто жил» (Указная грамота Великого князя Ивана Васильевича Ярославскому наместнику 1463–1468 г.г. Практикум по истории СССР с древнейших времен до начала XVII в. М., Просвещение, 1991, с.123, 124, 125).

Наиболее разорительной для крестьян являлась барщина: работа на земле владельца отнимала время, необходимое для обработки собственного участка. В церковных и монастырских землях особенно активно распространялась эта форма повинностей. В 1590 г. патриарх Иов ввёл барщину на всех патриарших землях. Его примеру сразу последовал Троице-Сергиев монастырь. В 1591 г. крупнейший землевладелец – Иосифо-Волоцкий монастырь – перевёл всех крестьян на барщину: «И которые деревни на оброке были, и те ныне пахали на монастырь». Собственная крестьянская запашка неуклонно сокращалась. Статистика по хозяйственным книгам монастырей свидетельствует, что если в 50-60-е гг. в монастырских вотчинах центральных уездов средний размер участка на крестьянский двор был равен 8 четвертям, то к 1600 г. он снизился до 5 четвертей (к. и. н. А. Г. Маньков).

Крестьяне на это отвечали восстаниями. В 1595 г. крестьяне Иосифо-Волоцкого монастыря начали «не слушать приказчиков и ключников монастырских и монастырских дел никаких не делать: хлеба молотить и в монастырь возить и солоды растить и дани монастырские давать…, леса монастырские заповедные принялись рубить» (Приходно-расходные книги Волоколамского монастыря 1594–1595 гг.). Игумен «велел крестьян острастить и смирить», обратился за помощью к светской власти, крестьян привели в повиновение.

В Антониево-Сийскому монастырю ~ в 1600 г. царь подарил 22 ранее независимых деревни. Крестьяне скоро почувствовали разницу между свободой и рабством. Для начала монастырские власти «учали с них имати насильством дань и оброк втрое»: вместо 2 рублей 26 алтын и 4 денег по 6 рублей 26 алтын и 4 деньги. «Да сверх дани и оброку на монастырские труды имали на всякое лето с сошки по 3 человека», «да сверх того они, крестьяне, зделье делали» – пахали землю и косили сено на монастырь. Наконец, монахи «поотнимали лучшие пашенные земли и сенные покосы и привели к своим монастырским землям», «а у иных крестьян они, старцы, деревни поотнимали с хлебом и с сеном, и дворы ломали и развозили, а из их деревень крестьяне от того игуменова насильства, з женами и з детьми из дворов бежали». В 1607 г. монастырский игумен подал царю челобитную: «Монастырские крестьяне ему, игумену, учинились сильны, наших грамот не слушают, дани и оброку и третного хлеба им в монастырь не платят, как иные монастырские крестьяне платят, и монастырского изделия не делают, и ни в чем де его, игумена с братией не слушают, и в том ему, игумену чинят убытки великие». Не дождавшись от царя реакции, монастырь принялся решать свои проблемы сам, организуя карательные экспедиции. Старец Феодосий с монастырскими слугами убили крестьянина Никиту Крюкова, «а живота остатки (имущество) в монастырь взяли все». Старец Роман «со многими людьми, у них крестьян, из изб двери выставливали и печи ломали». Крестьяне, в свою очередь, убили нескольких монахов. Победа осталась за монастырем.

В начале XVII века крепостное право получило официальное одобрение церкви. 09.03.1607 г. последовало «Соборное уложение о запрещении перехода крестьян», принятое Шуйским вместе «с отцом своим Гермогеном патриархом, со всем освященным собором (Соборное Уложение 1607 года // Хрестоматия по истории России с древнейших времен до 1618 года. М., 2004. с. 629–630). В 1649 г. «Соборное Уложение» окончательно утвердившее крещёную собственность, было подписано всеми членами Освященного Собора – собрания высших иерархов Церкви. Не удивительно: у белого духовенства тоже были крестьяне.

В XVIII в. церковь перегнула палку настолько, что в итоге полностью лишилась своих земель. Вот отрывок из работы современного историка (История России / Институт российской истории РАН, под ред. член-корр. А.Н.Сахарова. М.: АСТ, 1996, с. 161–162): «В 40-50-х годах, особенно в конце 50-х годов по всей стране прокатывается могучая волна выступлений монастырских крестьян. Эта категория крестьянства, насчитывающая к середине века около I млн. душ мужского пола (а вместе с семьями более 5 млн. человек – спр. авт.), принадлежала монастырям, церквам, церковным иерархам (архиереям и т. д.). Положение монастырских крестьян в этот период отличается особой тяжестью. С них требовали и исполнения барщинных работ, и поставки продуктов сельского хозяйства, промыслов, и денежных поборов. Так, в челобитной крестьян Савво-Сторожевского монастыря названо до 30 денежных и натуральных поборов. Крестьяне Волосова монастыря Владимирского уезда должны были платить до восьми разновидностей денежных поборов, обрабатывать свыше 80 десятин пашен и поставлять в монастырь продуктовый оброк (скот, птицу и т. п.). Подобное положение было в сотнях монастырских вотчин. Резко возросли во второй четверти XVIII в. различного рода работы крестьян по заготовке строительного материала для монастырских построек, по заготовке дров, ремонту церквей и хозяйственных помещений. Просвещенная монастырская братия наряду с традиционным хлебом в зерне и печеным хлебом, наряду с мясом, салом, медом, крупами, куриными и гусиными яйцами, солеными и сушеными грибами требовала с крестьян и таких оригинальных поборов, как ягоды шиповника или живые муравьи по полфунту с души мужского пола».

Пожалуй, нигде в это время так не расцвело взяточничество и лихоимство, как в монастырских деревнях. Произвол и угнетение монастырских крестьян в 50-е годы достигло высшей точки. В это время резко увеличивается и число крестьянских волнений. В 50-х годах их втрое больше, чем в 30-х (свыше 60 восстаний). Основным требованием почти всех крестьянских выступлений был переход на положение государственных крестьян (волнения крестьян Ново-Спасского, Иосифо-Волоколамского, Троице-Калязинского, Спасо-Преображенского, Хутынского Новгородского и других монастырей).

Кому-то жизнь в светских вотчинах казалась даже легче, чем в монастырских: в 1605–1614 г.г. из Троице-Сергиевого монастыря бежали 140 крестьян одного только Владимирского уезда – более четверти всех крестьян уезда. Как видно из «свозных книг» монастыря, около половины «беглых» ушло за «детей боярских», в дворянские имения (Русская повесть XVII века. – М., Худлит, 1954, с.453).

Во всех этих волнениях крестьянский отказ от работ обычно завершался жестокими порками и экзекуциями присланных воинских команд. Однако в некоторых случаях возникали острые схватки и с солдатами. Крестьяне Шацкого уезда Ново-Спасского монастыря, например, взяли в плен всю воинскую команду и сумели удержаться с августа 1756 по февраль 1757 г., когда восстание было жестоко подавлено. Массовые волнения монастырских крестьян привели в конце концов к обсуждению вопроса о них в правительственных кругах. С 1757 г. появились проекты секуляризации церковных имений, а в 1762 г. Петр III подписал указ о секуляризации, практическое осуществление которого задержалось на 2 с лишним года».

Ещё пример статистики: за 30–50 гг. есть данные об открытых восстаниях по 7 губерниям. Они следующие: помещичьи крестьяне – 37 восстаний, монастырские – 57, то есть, в полтора раза больше, притом, что церковных крестьян в тех же губерниях, напротив, было в два раза меньше, чем помещичьих («Вслед подвигам Петровым». М., Молодая гвардия, 1988, с.402). В начале правления Екатерины бунтовало более 100 000 монастырских крестьян (Там же, с.17). Решению Екатерины о секуляризации церковных земель предшествовали многочисленные челобитные монастырских крестьян о переводе в государственные или дворцовые (Там же, с. 402–403). И церковные земли были секуляризированы.

Наконец, отмена крепостного права. Церковь оказалась в числе наиболее консервативной части общества, решительных противников реформы. Наиболее авторитетный представитель высшего духовенства, московский патриарх Филарет умолял повременить с реформой, ссылался на Сергия Радонежского, который якобы явившись во сне (???), предупреждал против реформы (А.Шамаро. «Дело игуменьи Митрофании». Л., 1990, с.48). Ссылался он и на право: «При решительном отчуждении от помещиков земли, прежде их согласия… помещики не найдут ли себя стесненными в праве собственности?» (Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам. т.5.ч.1, М., 1887, с.17).

Вместе с Филаретом против отмены крепостного права выступал ряд деятелей высшего духовенства (А. Яковлев. Александр II. М.,Тера, 2003, с.302). Синод признал «неудобным» помещать в церковной печати статьи, «бичующие злоупотребления помещиков» (Дело канцелярии Синода № 662 за 1860 г). Богословское обоснование подобной позиции приводилось в рецензии митрополита Платона на перевод книги по христианской этике: «В &403 внушается, что рабы, если только позволят обстоятельства, должны стремиться к своей свободе. Сколь вредные могут произойти следствия от этого внушения – это для всякого очевидно. Между тем, по учению слова Божия, и рабы могут достигать вечного спасения. Апостол ясно говорит: «Каждый оставайся в том звании, в каком призван». Ту же точку зрения выразил в 1859 г. Епископ Кавказский и Черноморский Игнатий (Брянчанинов) доказывал, что «рабство, как крепостная зависимость крестьян от помещиков, вполне законно и, как богоучрежденное, должно быть всегда, хотя в различных формах» (протоирей Симеон Никольский. Освобождение крестьян и духовенство //Труды Ставропольской ученой архивной комиссии, учрежденной в 1906 г. Вып. 1. Ставрополь, 1911, с.10).

НИ О КАКОЙ ЗАЩИТЕ ЦЕРКОВЬЮ НАРОДНЫХ ИНТЕРЕСОВ И РЕЧИ НЕ ШЛО, ТОЛЬКО ОТСТАИВАНИЕ СВОИХ, САМОДЕРЖАВЫХ И ПОМЕЩИЩЬИХ! И крестьяне церкви платили взаимностью – ненавистью к церковным эксплуататорам.

Тем не менее, император приказал митрополиту Филарету отредактировать Манифест об освобождении. «Тот, будучи принципиальным противником реформы, отказался от почётного поручения. Только нажим со стороны императора и настойчивые просьбы духовника митрополита заставили последнего взяться за перо. Манифест все равно получился неудачным, чувствовалось, что автор писал его через силу, впадая в ложный пафос и неискренность» (Л. Ляшенко. Александр II. М., Молодая гвардия, 2003, с.193).

Итак, по мнению Е.Шаховского, об отношении церкви к крепостному праву в России можно сделать следующие выводы:

1) Монастыри, вплоть до взятия под контроль государства их вотчин, исходили из своих имущественных интересов. При этом в погоне за прибылью монахи проявляли мало экономического расчета, разоряя крестьян и доводя их до бунта. Частые мятежи монастырских крестьян и стали одной из причин секуляризации.

2) Белое (немонашествующее) духовенство безусловно поддержало введение крепостного права и относилось к своим крестьянам достаточно жестко. Характерна консервативность, проявленная высшим духовенством при подготовке отмены крепостного права. Едва ли не единственное оно выражало протест, но, в итоге, покорилось воле светской власти.

3) Низшее духовенство по своему положению находилось между крестьянином и помещиком. С одной стороны, его обязанностью было проповедовать покорность барину, деревенский священник находился от помещика и в материальной зависимости. Но, в то же время, в конфликтах, связанных с крепостничеством, порой случалось, что низшее духовенство оказывалось на стороне крестьянства.

Но и после реформ Александра II синодальная церковь в материальном отношении продолжала процветать («Монастыри после отмены крепостного права». https://www.istmira.com/drugoe-istoriya-rossii/13191-monastyri-posle-otmeny-krepostnogo-prava.html). Число монастырей значительно увеличилось, особенно женских. К 1905 г. официальные церковные документы свидетельствовали о 2,5 миллионах гектар земли в ее собственности. Подарки земельных угодий церкви со стороны самодержавной власти продолжались. Однако в реальности эта статистика была занижена. Впоследствии Советской властью из числа церковного имущества национализировали 8 с лишним миллионов гектар земли, свыше 80 заводов, более 1800 гостиниц и постоялых дворов, 436 ферм, около 600 скотных дворов, не менее 300 пасек и т. д. Из этого следовало, что вся земля, отнятая у церкви в 1764 г., к началу первой мировой войны была вновь ей возвращена со значительным приростом. Бессарабские архиереи контролировали полтораста тысяч гектаров, Соловецкий монастырь – 66 тыс. с мощным хозяйством: литейное и гончарное производство, кирпич и изготовление саней, механический и смолокуренный цеха, свечной завод, мельница, каналы… и это далеко не всё. Подобных монастырей-монополистов в местной экономике было больше полутысячи.

Что в заключение можно сказать и какие основные особенности выделить о деятельности российской православной церкви в дореволюционный период?

1. Российская православная церковь (РПЦ) непрерывно укрепляла свою и самодержавную тоталитарную эгоцентрическую власть через религию, прежде всего, на основе НАСАЖДЕНИЯ БОГОБОЯЗНИ, запугивая страшным судом бога после смерти.

Вот что сказал о роли страха в религии лауреат нобелевской премии Б.Рассел: «Религия основана, на мой взгляд, прежде всего и главным образом на страхе. Страх – вот, что лежит в основе всего этого явления, страх перед таинственным, страх перед неудачей, страх перед смертью. А так как страх является прародителем жестокости, то неудивительно, что жестокость и религия шагали рука об руку» (Цитаты Б.Рассела. http://davai-lama.com/citaty/bertrand-russell/).