Второй, и подавляющей по численности группой небожителей составляли так называемые «обращенные» и их потомки, чьи души посчитали быть достойными продолжения жизни на новой биологической основе неорганического происхождения. К ним, прежде всего, относились те, кто отличились в том мире своей праведностью в делах и помыслах, «самоотреченцы» и бессребреники от науки и искусства, непризнанные и отвергнутые таланты и изобретатели, чьи высокие помыслы не смогли воплотиться в жизнь. Как правило, такие люди влачили жалкое существование на своей прародине, и поэтому зачастую их жизнь прерывалась самым трагическим образом. «Обращенные» попадали на новое место жительство в том возрасте, в котором их застала кончина. К сожалению, получить вторую молодость они не могли, но зато, изменив молекулярное строение, могли продлить свое существование на протяжении очень многих столетий, практически не меняясь облике. Были среди «обращенных» и те, кто в прошлой жизни вреде бы и не отличался особо праведной жизнью и не обладал каким либо даром Божьим, но, однако в какой-то момент смог совершить особо героические поступки, примером которых были спасение других людей или самопожертвование ради них. Именно в силу этого, Шестой (русский) Сектор особенно сильно увеличивался во времена различных катаклизмов раз за разом прокатывавшихся по Руси-России. Далеко не все из «обращенных» стремились стать ангелами. Подавляющее большинство из них желали продолжить заниматься тем, чем они занимались на покинутой им Родине. Кто-то из них ни в какую не хотел расставаться с крестьянским трудом, кого-то вполне устраивало занятие ремесленничеством, кто-то жаждал продолжить свои прерванные научные изыскания, но, как правило, все из них хотели, прежде всего, повысить свой культурный и образовательный уровень прежде всего. Ангелами, после прохождения обязательных курсов по переподготовке, хотели быть бывшие профессиональные воины, которые мало что умели в мирной райской жизни, а применения своим профессиональным навыкам здесь не могло находиться. «Обращенные» в отличие от «природных» размножались хоть и не так интенсивно как на Земле, но все же чуть более успешно. Дети от этих браков назывались «местными». Причем, что было характерно для них, развитие до полного формирования скелета и внутренних органов проходило по тем же самым принципам, что и на Земле. А когда организм становился полностью сформированным, то включался «местный фактор», и все процессы начинали резко тормозиться. В результате чего очень часто происходили довольно курьезные случаи. К примеру, молодая и симпатичная девушка на вид восемнадцати лет, на самом деле запросто могла оказаться какой-нибудь пятисотлетней женщиной, обремененной двух тысячелетним мужем. Впрочем в Раю заключались и куда более «неравные» браки. Значительное число «местных» составляли особи женского пола, что в какой-то мере сглаживало демографический перекос, в результате которого мужское население Рая составляло явное большинство доселе. Не зная другой Родины кроме Рая, и не испытывая поэтому неутолимой ностальгии по земной жизни, они были его бОльшими патриотами чем их родители, унаследовав от них душевный порыв и тягу к новым знаниям и переняв от окружающей среды рассудительность, исполнительность и благонравие. Из-за того, что в Рай стало попадать огромное количество «светлых» разумом, наука и технологии рванули вперед с невообразимой силой и скоростью. Из-за того, что в Рай стало попадать огромное количество «светлых» разумом, наука и технологии рванули вперед с невообразимой силой и скоростью. Могучие физико-математические и химико-биологические школы, основанные выходцами с Земли, сумели создать управляемый термояд с суперкомпьютерами, использующими нейронные связи. Синтезировать и преобразовывать одни гетероструктуры в другие, путем перестроения атомных решеток. Освоить телепортацию не только в пределах Райских Кущ, но и на Землю. По запрограммированной матрице дублировать любые предметы в практически неограниченном количестве, управлять гравитацией, сжимать пространство, делая тем самым возможность межзвездных перелетов, внедрять новые методы и формы телекоммуникационных связей. В результате чего сложился некий весьма забавный парадокс. Небожители отдавали дань умению своих земных предков обставлять личную повседневную жизнь с наивысшим комфортом. И если на бытовом уровне они с величайшим удовольствием копировали привычки и технику землян, либо обзаводились их адаптивными аналогами, то на макро-уровне, в техническом плане земляне отстали от своих потомков едва ли не на целую эпоху. Так и жили. Имея дома стиральную машину «Вятка-автомат» с кухонным комбайном «Энергия», и автомобилем марки «ГАЗ» или «ВАЗ» для загородных семейных прогулок, такой вот небожитель приходя на работу решал проблемы получения «темной» материи из космического вакуума.
Третью группу населения Рая, пожалуй, самую немногочисленную, составляли могущественные и загадочные «серафимы», что означало дословно «огненноносные». Впрочем, сами себя они предпочитали называть «светозарные». Могучего телосложения, в отличие от ангелов, постоянно носящие три пары великолепных по своей роскоши крыльев, одна пара из которых находятся за спиной, вторая – прикрывает тело, а третья , находящаяся спереди, частично закрывает лицо до самых глаз. В райском обществе сложилось стойкое убеждение, что таким образом «серафимы», в целях безопасности, скрывают ослепительный свет, идущий от их тел и способный испепелить собой все окружающее их пространство, а тот в свою очередь есть ни что иное как «овеществленная божественная энергия». Так это или нет – никто не знает доподлинно, во всяком случае, еще никому не удавалось застигнуть их, где либо голышом. Молчаливые и многозначительные, они никогда и нигде не попадались в количестве более двух, всегда неожиданно возникая и также неожиданно пропадая из поля зрения. В райском обществе сложилось стойкое убеждение, что именно они являются существами, наиболее приближенными к Создателю. До недавнего времени «серафимы» давали руководящие указания по отбору реципиентов, выполняли роль транспорта ангелов на Землю с последующим их внедрением в тела людей, а затем возвращения их назад. Но ничто не вечно под Луною, сказал один классик с козлиной бородкой. С развитием науки и техники, ангелы сами научились проделывать подобные операции, и у них отпала всякая необходимость каждый раз обращаться с просьбами к «огненноносным» о прояснении протекания взаимодействий внедренного и его носителя. Они теперь сами в любой момент могли отследить и зафиксировать все перипетии их совместного проживания. Так что за «серафимами» осталась функции генерального заказчика, главнопроверяющих и глашатаев воли Всевышнего. Поговаривали, правда, что они помимо прочего, еще обладали и даром «управления Случаем», ибо если начало любой операции по внедрению можно было как-то рассчитать, путем тщательного подбора и генетического анализа будущего «клиента», то рассчитать момент завершения операции, а он, как правило всегда приходил неожиданно, не представлялось возможным, если не создать к этому специальных условий. Так или иначе, но сами «лучезарные» и все, связанное с их жизнью и деятельностью, было окутано ореолом мистики и догадок.
Комфортные условия обитания, неопределенно долгая жизнь, устроенный быт, почти полное отсутствие социальных и классовых противоречий и при этом сохранение условий для развития каждого индивида, делали его, по истине, райским местом для тех, кто сюда попадал. Однако следует заметить, что Рай несколько разочаровывал некоторых попавших сюда, особенно из мусульманских стран, и особенно особей мужского пола – ни тебе десять тысяч гурий, ни тебе рабынь, ни тебе блаженного ничегонеделанья с курением кальяна в тени кипариса. Зато женщины из таких стран, которые, к слову сказать, и составляли большинство из «обращенных» с восторгом воспринимали установленные правила «социалистического общежития». В Раю не было официальных границ. Каждый, кто попадал сюда, волен был сам выбрать себе место для постоянного обитания, либо в любой момент поменять его, на более приглянувшееся. В любом случае, в каком бы уголке Рая не поселился «обращенный» весь набор удобств существования ему был гарантирован. Среди «обращенных» находились вечные скитальцы, которым не сидится на одном месте и они постоянно меняли места своего проживания, но таких были единицы. В основном «бывшие» люди выбирали то общество, к которому уже имели привычку и в соответствие с расовыми и языковыми предпочтениями. Границ не было, но все же Рай был поделен на несколько полиэтнических секторов. К ним относились:
1) европейский, включивший в свой состав выходцев из западноевропейских и скандинавских стран, а также Северной Америки;
2) тюрко-арабо-израильский, состоящий из представителей северной Африки, стран ближнего востока и средней Азии;
3) африканский;
4) индусский, имеющий в своем составе как выходцев из самой Индии, так и сопредельных с ней стран;
5) юго-восточный;
6) русский;
7) китайский;
8) японский;
9) австрало-океанический;
10) латино-южно-американский.
Каждый из секторов венчал какой либо мегаполис, простирающийся на многие сотни километров, окруженный мелкими поселениями, в которых проживали или отчаянные анахореты или просто привыкшие жить на лоне природы и любящие вести крестьянское хозяйство.
Площадь секторов варьировалась от количества проживающих в нем. Большинство из них были сравнительно невелики. На их фоне, китайский и европейский выглядели более предпочтительно. Что же касалось русского – Шестого сектора, то он, несмотря на то, что был образован сравнительно недавно, и как бы это ни казалось странным на первый взгляд, был просто гигантским. По последней переписи населения в нем насчитывалось более 300 млн. обитателей, что составляло более трети от всех райских жителей. Местные социологи и райографы (аналог земных демографов) объясняли это тем, что испокон веков земная Русь обладала наибольшим количеством подвижников и мучеников, нежели иные страны и территории. Этот факт, бесспорно, служил поводом для вполне обоснованной гордости местных жителей и неподдельной зависти представителей других секторов. Сектора активно общались друг с другом. Из-за огромных расстояний между секторами, общение на первоначальном этапе носило спорадический характер, потому что путешествовать, хоть и в райском климате, но на невероятные расстояния, отваживались далеко не всякие. С развитием транспортных средств, сначала перешли на путешествия по водным артериям, что заметно сокращало расстояние, а впоследствии перешли на железнодорожное и дирижабельное сообщения. Перемещения в пространстве с помощью аппаратов тяжелее воздуха как-то не прижилось из-за слишком большого количества горючего необходимого для преодоления таких расстояний. Пока думали и гадали как выйти из этого тупика, подоспело изобретение телепортации. Так умерла и не родившись как следует, местная авиация. Несмотря на все трудноты, жители вели обмен полученными знаниями и технологиями, торговали, брали подряды, вели торговлю осуществляли совместные бизнес-проекты, общались на межличностном уровне, свободно сочетались браком, невзирая на расовые, конфессиональные и иные особенности. Этому способствовали несколько обстоятельств числе которых были, во-первых, то, что валюта была единой для всех секторов, а РайЦентроБанк зорко следил за ее эмиссией, имея свои филиалы во всех секторах и отсутствия своего постоянного места обитания, меняя его каждые десять лет строго по графику очередности, дабы не обижать ни один из секторов. Во-вторых, отсутствие языковых барьеров между жителями разных уголков Рая. Несмотря на то, что каждый изъяснялся на своем, привычном ему языке, все окружающие его, где бы тот не находился, отлично его понимали без всяких переводчиков. Ученые-лингвисты, до сих пор ломают копья в научных спорах, но так и не могут толком объяснить данный феномен. Ну и, в-третьих, особенность самого контингента, который в силу своей специфики обладал повышенными морально-этическими качествами, исключавшими, какую бы то ни было враждебность по отношению друг к другу.
Власть в Райских Кущах основывалась на принципах плебисцитарной демократии, когда тот или иной вопрос касающийся всех его жителей решался путем всенародного опроса в котором участвовали все кто этого желал. Современные коммуникативные технологии позволяли осуществлять подобные мероприятия без каких бы то ни было проблем. У каждого в доме стоял визор , который был не только аналогом земных телевизоров, но и средством позволяющим принимать участие в принятии важных решений. Для этого по специальному каналу транслировались вопросы по которым требовалось принятие решения непосредственно всем миром и анонсировались вопросы, по которым решения надо будет принимать в следующий раз. Перед каждым голосованием давалось десять дней на всеобщее обсуждение и внесение поправок. Голосование осуществлялось путем нажатия соответствующих кнопок на пульте дистанционного управления визором. Внесение поправок также осуществлялось при помощи все того же визора, переключенного из режима трансляции в режим аудио-видео приема. Если по каким-то причинам голосование по предложенному вопросу не набирало необходимого количества мнений, то его переносили на другое время. Если же и повторное не набирало минимально необходимого количества голосов, то вопрос снимался с повестки дня. Если решение набирало необходимое количество голосующих, но не смогло выявить квалифицированное большинство, то вопрос мог переноситься сколь угодно раз. Законопроекты и вопросы, вынесенные на всенародное обсуждение и голосование принимались как от целых групп населения, так и отдельных его представителей. В такой форме демократии, были, разумеется, свои минусы, тем более, что новейшие средства коммуникации появились сравнительно недавно, вместе с развитием новых компьютерных и телекоммуникативных технологий, но «небожители», как зачастую называли сами себя обитатели этого мира, мирились с этим недостатком, так как ничего лучшего пока придумать не могли. Оперативное управление повседневной жизнью осуществлялось тремя секторальными коллегиями, которые имели соответствующие названия – Экономическая, Социальная и Этическая. Те же, в свою очередь делились на комитеты. Так, Экономическая Коллегия имела в своем составе комитеты экономическому планированию, по промышленному производству, по сельскому хозяйству по технологиям, по кредитно-денежному развитию, по строительству, по тарифам и торговле, по исследованиям и некоторые другие. Основу Социальной Коллегии составляли комитеты по культуре, по образованию, по социальной адаптации и благоустройству, по коммунальному хозяйству, по народонаселению, по информации и прочие. Если для решения какого либо вопроса компетенции одного из комитетов не доставало, то к дело подключались иные заинтересованные комитеты, таким образом, объединяя свои усилия. Комитеты в своих недрах готовили и принимали руководящие решения, либо передавали их на усмотрение той или иной коллегии. Как уже выше отмечалось, в силу особенности контингента, преступлений, по крайней мере серьезных и спланированных, не было априори. Но проступки, иногда имеющие серьезные последствия, случались. Ими и занималась Коллегия по Этике, квалифицируя и давая оценку тому или иному проступку, наказание за который виновный выбирал сам из предложенного ему перечня. Деятельность членов комитетов и коллегий осуществлялась на ротационной основе каждые пять лет из числа наиболее компетентных профильных представителей по рекомендации общественности, либо собственному волеизъявлению. Вследствие того, что работа комитетов и коллегий осуществлялась без отрыва от основной деятельности и не несла в себе никаких преференций, а как бы являлась общественной нагрузкой, то никакого ажиотажа по поводу занимаемых должностей не было. Более того, комитеты и коллегии испытывали постоянный дефицит желающих поработать на данном поприще. Некоторые, из особо ехидных, брались утверждать, что небезызвестный всему райскому сообществу апологет коммунистических мировоззрений и талантливый писатель Иван Ефремов, попросту в одном из своих «вещих» снов однажды уже попадал в Рай, где и скопировал здешнее мироустройство, выдав его за плод своих многолетних и неустанных размышлений на эту тему. Однако он сам, часто выступая перед своими многочисленными поклонниками на всевозможных форумах и собраниях, яростно отрицал подобные «гнусные инсинуации» в свой адрес, утверждая, что ни в каком, даже кошмарном сновидении не смог бы «скрестить ужа с ежом», а именно систему товарно-денежных отношений и этику коммунистического общества. Ему верили. По традиции. Потому что у «райанцев» «русского» сектора вошло в привычку верить писателям и пророкам.
Политико-экономическая формация Райских Кущ представляла собой дикую смесь из одновременно существующих, капитализма и социализма, из частнособственнических отношений социалистического обобществления средств производства при гарантированном распределении продуктов производства между всеми членами общества. Собственность делилась на общественную и частную, статус которых был равноправен. Частная собственность, которая никем не оспаривалась, в свою очередь делилась на две составляющие: личную собственность на средства потребления с собственностью на индивидуальные средства производства и непосредственно саму частную собственность как таковую. К личной собственности относились предметы личного потребления, необходимые для ежедневного обеспечения жизнедеятельности, недвижимое имущество, обеспечивающее необходимую среду обитания и движимое имущество в виде индивидуальных средств передвижения и денежных средств, депонированных на счетах «РайЦентроБанка». Тут не было никаких ограничений. Можно было иметь в собственности сколь угодно много денег, домов, автомобилей и яхт. Правда, счастливый собственник не мог избежать естественных насмешек со стороны окружающих по поводу несоответствия размеров глаз и желудочного тракта, но по большей части этим все и заканчивалось. Статус личной собственности на индивидуальные средства производства заключался во владении индивидуальным средством производства на котором был непосредственно занят сам собственник и никто иной. Личная собственность налогом не облагалась. Частная же собственность на средства производства имела свои некоторые ограничения. Так, например, разрешалось иметь в частной собственности предприятие на условиях «семейного» подряда, где все участники являются родственниками в количестве не более 10-ти. Как правило, это были небольшие мастерские, семейные предприятия общепита или фирмочки по оказанию мелких бытовых услуг населению. Если же количество занятых на производстве превышало цифру 10, но было не более 100 и они не находились в родственных отношениях, то данное предприятие переходило в разряд акционерных обществ, в котором доля райского сектора, в лице какого либо из комитетов составляла 50% плюс 1 акция. Комитет на паритетных началах участвовал в финансировании предприятия, распределении его прибыли, так и нес солидарную ответственность за провалы в его работе. Налог с таких предприятий составлял 10% от прибыли, в шутку всеми называемый «церковной десятиной». Однажды, потомки «обращенных» представителей одной особо хитропопой нации, воспользовавшись тем, что обладатели личной собственности на индивидуальные средства производства не облагаются никакими налогами, попробовали «провернуть» махинацию по регистрации довольно крупного швейного предприятия, на котором мало того, что были все якобы в родственных отношениях, да еще и каждый из них имел регистрацию как собственник индивидуального средства производства по случайному стечению обстоятельств собравших их всех в одном месте. Один типа индивидуальный закройщик, другой индивидуальный дизайнер, третий – обметчик, четвертый – швец, тоже естественно индивидуалист. В этом не было ничего грешного и противозаконного, просто несовершенство законодательства, которым кое-кто захотел немного воспользоваться. Но Рай это не то место, где возможны подобные ухищрения. Всех членов незадачливой артели вызвали на «ковер» в Коллегию по Этике и провели соответствующую душеспасительную беседу с целью наставления на путь истинный «заблудших и погрязших во гресях многиих». Случай получил широкую огласку, и больше такого не повторялось никогда. К общественной собственности относились земля, недра, технические сооружения и недвижимость, служащие интересам всего общества, крупные и системообразуюшие предприятия. Оперативное управление этой собственностью возлагалось на профильные комитеты, которые в основном и являлись заказчиками выпускаемой продукции на основании данных комитета по экономическому планированию. Прибыль, получаемая по результатам деятельности этих предприятий, после расчетов с контрагентами делилась так: 30% – фонд заработной платы, 40% – в консолидированный бюджет сектора, 30% – в бюджет профильного комитета на специальный индивидуальный счет предприятия на развитие и модернизацию. Широкое внедрение высокопроизводительных компьютеров, объединенных в единую глобальную сеть, позволило комитету по экономическому планированию правильно подойти к решению вопросов производства, избегая дефицита и затоваривания. С появлением технологий по программируемому синтезированию и дублированию, вкупе с почти дармовой электроэнергетикой, благодаря термояду, настал поистине «золотой век». Одним махом были решены сразу несколько проблем. Во-первых, решалась проблема оперативного насыщения рынка товарами и продукцией, без существенных затрат на его производство. Во-вторых, как уже выше отмечалось, снималась проблема перепроизводства и дефицита. В-третьих, отпала необходимость в создании целых цепочек технологических производств, зачастую связанных большими экологическими рисками. Теперь достаточно было произвести небольшую партию такой продукции на опытном производстве, либо вовсе в лабораторных условиях, а дальше в дело вступали дубликаторы, которые просто размножали в необходимом количестве опытную партию. Все стало чрезвычайно компактным в системе промышленного производства. Короткая связка конструкторского бюро или лаборатории, при каком-нибудь НИИ или высшего образовательного вуза, с небольшим опытовым производством, делало его наиболее эффективным. В-четвертых, с внедрением передовых технологий, тяжелый, монотонный и зачастую просто неквалифицированный труд, канул в Лету. Труд рабочего на таком производстве, мало чем отличался от труда высококвалифицированного технического персонала. Да и по сути, общедоступность бесплатного высшего образования, в ближайшем будущем, вообще сотрет грань между рабочими и инженерным составом предприятия. Таким образом, соблюдение «баланса интересов» между личной, частной и общественной собственностями не позволило райскому обществу впасть в трясину социального неравенства. Оно также не дало развиться промышленно-финансовой олигархии с ее непременной жаждой власти, а немногочисленная прослойка просто состоятельных райанцев не играла никакой ведущей роли в жизни общества. Лишенные всякой морали «хапуги» априори не могли сюда попасть, те же, кто сумел приумножить здесь свой достаток, делали это не на крови и поте эксплуатируемых сограждан, а благодаря личному труду и овладению передовыми технологиями. Дела шли настолько хорошо, что райанцы уже всерьез начинали задумываться об освоении ближайших к ним звездных систем, вполне обоснованно считая, что людских ресурсов, поставляемых Землей, уже явно недостаточно дальнейшего развития своего общества. Разумеется, все эти достижения стали результатом многовековых проб и ошибок, споров и даже яростных разногласий как между отдельными райанцами, так и между их общественными объединениями. Но со временем страсти поутихли и система, сначала потихоньку и со скрипом, а затем все убыстряясь, начала свое движение к прогрессу. Она и сейчас, нет-нет, да и «побулькивала» кое-где и кое в чем, но не «закипала», а это главное. Райанцам, в силу высоких моральных качеств, взращенных на Земле и приумноженных здесь за счет способствующей этому окружающей среды, удалось избежать, как ужасов Великой французской, так и Великой Октябрьской революций. Одним словом, политико-экономическое и социально-демографическое устройство этого мира имело под собой чисто земные корни и являлось его улучшенным в несколько раз аналогом.
VII
Однако вернемся к своему герою, которого мы оставили одного в машине и городу, который он любил покидать, но еще больше любил возвращаться. Райский город, в котором проживал Захария, в свободное от постоянных командировок на Землю время, был местом особенным даже по местным меркам. Это был не просто город, как место постоянного проживания его обитателей, а Город с большой буквы. Мегаполис, сотворенный волею Всевышнего посреди Райских Кущ, не имел своего официального названия, в отличие от остальных мегаполисов этого мира. Причиной отсутствия названия было то, что горожане никак не могли договориться о том, как его называть. Одни предлагали назвать «Беловодьем» , другие с пеной у рта отстаивали Москву. Споры длились не одно столетье. Было проведено несколько опросов по этому поводу, но и они не выявили истинных предпочтений жителей. В конце концов, это всем надоело и спор о названии решили отложить в долгий ящик. Так город и остался без имени. Вернее, кто как хотел, тот так его и называл. Он стоял в климатической зоне, наиболее подходящей для его потенциальных жителей, костяк которых составляли выходцы из России и граничащих с ней иных славянских агломераций. Так как Рай является тем местом, где существование живых организмов длится невероятно долго по земным меркам и всегда находится в самом своем расцвете, то и климат этого места соответствовал времени года наиболее подходящему для подобного случая. Поэтому здесь всегда был конец мая с температурным режимом и особенностями, соответствующими умеренному климатическому поясу в средней полосе России. Несмотря на то, что Рай в своей климатологии был сравнительно однороден, календарная система соответствовала земной, и его обитатели отдавали дань подобным удобствам Номенклатура обильной флоры и фауны также ничем не отличались от своего земного аналога. Правда, наличие, по сравнению с земным, бОльшего количества кислорода, делало местную растительность более крупной по размеру и с более буйной по пышности. Да, еще метаболизм здешних представителей животного мира, в котором напрочь отсутствовали хищники, имел существенный отличай от земного, что также способствовало его длительной жизни. Отсутствие хищников, конечно, весьма печалило «обращенных», так как не давало им завести у себя, привычных в земном быту, кошек и собак, но местные генетики, во главе которых стоял академик Тимофеев-Ресовский , били себя пятками в грудь, обещая, во что бы то ни стало, но решить данную проблему в кротчайшие сроки. Первые экземпляры уже вовсю резвились на лужайке перед Центром Генетических Морфологий, и ученые Центра уже опасались, что вслед за этим , члены Клуба любителей стрельбы по тарелочкам, потребуют создать местный аналог волков и медведей. Вечное лето, наполненное ночными переливами соловьиного свиста и запахами цветения и плодоношения, несказанно нравился тем, кто попадал сюда. Конечно, многих поначалу шокировало отсутствие зимы и снега, но со временем привыкали к подобному климатическому однообразию. Некоторые, из особо непоседливых, в жилах которых по всей видимости текла кровь поморов и казаков Сибирского казачьего войска, уверяли, что всего лишь в нескольких десятках тысяч верст к югу от Города, простирается обширная горная система вся покрытая ледниками и многометровым слоем слежавшегося снега. При помощи телепортера попасть туда было невозможно, так как не было принимающей станции, а строить ее в неприступных горах, где никто не живет, никому не приходило в голову. Тащиться же за тридевять земель с явно сумасшедшими потомками русских первопроходцев ради того, чтобы удостовериться в истинности их россказней желающих явно не хватало.
Захария любил свой Город. Любил его, как любят моряки, вернувшиеся из длительного и опасного плавания в родимую гавань. В свои недолгие пребывания в нем он любил побродить по нему пешком, неспешным шагом обходя свои любимые места. В огромном городе этих самых мест было много. Каждый раз, возвращаясь из очередной командировки, он как бы заново открывал его для себя. Вот и сейчас, пересекая центральную часть Города, направляясь к себе домой, он с удовольствием окунался в его бесконечно притягательную атмосферу. Вечный Город был вечно изменчив. Это не значит, что он подобно гигантскому змею постоянно сбрасывал свою старую оболочку заменяя ее на новую. Нет. Город как рачительная крестьянская хозяйка тщательно оберегал то, что дано ему было при рождении. Старые здания никогда не сносились, чтобы освободить пространство для строительства новых. Новые строения всегда располагались по его окраинам. Поэтому у всех его жителей он ассоциировался с неким могучим древом, кольца которого на срезе указывают на его возраст. По здоровому консервативной душе Захарии очень импонировал такой подход к его строительству. Он не вызывал архитектурного диссонанса, когда строения в благородном и строгом стиле ампир соседствуют с аляповатыми новоделами модерна. Или пуще того, когда беленькая и чистенькая православная церквушка с золотыми маковками, словно добрая, но бедная деревенская бабушка робко стоит в холодном окружении айсбергов из стекла и бетона. Такого варварства он вдоволь насмотрелся там, на Земле, и оно ему решительно не нравилось. Здесь же было все предельно гармонично, как круги на воде – от меньшего к бОльшему. Так например в самом его центре компактно расположилась небольшая сеть хозяйственно-административных зданий, говорят сотворенных по проекту Самого. «Природных» ангелов все устраивало по причине отсутствия у них бурного воображения, а насельники из «обращенных» тоже приняли это как данность и не стали ничего менять из уважения к первообитателям. Так и повелось дальше. Могучие мужские и женские торсы, стоящие в многочисленных скверах и парках, изваянные Праксителем и Лисиппом вовсю соседствовали с лошадками Клодта, и никого это не смущало и не вызывало диссонанса, ибо было гармонично и естественно. Древнегреческий и древнеримский архитектурные стили центральной части города с их беломраморными, подчиненными строгой математичности выверенных форм, украшенные обильной дорической и ионической колоннадой настраивали на ощущение незыблемости и покоя. В таких местах, Захарии всегда хорошо думалось о вечности мироздания, о его, Захарии, месте во Вселенной. По молодости лет, он удивлялся, откуда и почему в городе «русского» сектора столько построек, имеющих своими корнями античность, казалось бы, чуждую русскому духу. С годами пришло осознание того, что все это далеко не случайно, имеет свой прямой смысл и тайный подтекст. И дело даже не в том, что многие зодчие и скульпторы из «обращенных» граждан Древней Греции и Древнего Рима, помыкавшись по Раю, выбирали в качестве места жительства именно «русский» сектор, как наиболее молодой, а значит и более перспективный в плане применения ими своих творческих талантов. И не в том, что «русский» сектор по своей полиэтнической и поликонфессиональной сути, так и должен был объективно поступать, вбирая в себя, но, не растворяя, а органически вписывая культуру и менталитет всех проживающих и разделяющих с ним все переживания и радости, все надежды и устремления. И даже не в том, что основную его часть составляли выходцы с одной шестой суши, там, на далекой-далекой Земле, славящиеся своей терпимостью и душевной широтой, что в корне отличало их от других «райанцев», которые были выходцами из моноэтнических образований. А дело было в том, что однажды сказал инок Филофей: «Два убо Рима падоша, третий стоит, а четвертому не быти». Именно в этой фразе, сказанной пять столетий назад, и был ключ к разгадке многообразия Города. Захария не был человеком, в биологическом смысле, и уж тем более он не был «русским человеком». Однако большую часть своей земной жизни, а это почти две тысячи лет, он прожил на Руси и в телах русских и проторусских людей, что как он сам с гордостью считал, делало его абсолютно русским. Захария не раз посещал другие сектора, по делам службы, и во время своих немногочисленных отпусков. И там были города-мегаполисы, и, конечно же, там тоже наблюдалось архитектурное разнообразие. Ан всё было не то, что дома. Как ему казалось, не было в них той широты, той вольности духа, что присутствовали в «русском» Городе. И люди там жили в основном однообразные и скучноватые, как граненые стаканы в заводской столовой. Ну разве можно было представить себе в Лютеции – Городе «европейского» сектора, в дни каких-нибудь праздничных торжеств, во время народных гуляний, такое разнообразие у жителей оттенков кожи, разрез и цвет глаз, картофелеобразных, курнофеистых и «горбатых» носов? Нет, конечно. А здесь, пожалуйста. И дети от таких смешанных браков рождались особенно красивыми из-за бОльшего чем в «европейском» секторе разнообразия генных сочетаний. С этими мыслями, Захария и не заметил, как из древней – центральной части Города плавно переместился в другую архитектурную эпоху. Этот кольцевой район был всецело отдан под власть пышного барокко. Архитектуру в этом стиле, Захария в шутку называл «пилястровой витиеватостью». И действительно, ни в каком другом нельзя было видеть такого количества лепнины на фасадах зданий, сопровождаемой обязательным наличием всевозможных завитушек, растительности, преимущественно виноградного происхождения и разумеется бесчисленной ратью толстеньких «амурчиков», то с луком и стрелами, то трубящими в морские раковины. Разумеется, и тут не обошлось без русского влияния, характерной чертой которого являлись устремление строений в высоту, многоярусность с белыми узорчатыми вставками в сочетании с красным кирпичом и конечно же шатерообразные купола, нередко с позолоченными маковками и высокими сводчатыми потолками изнутри. Этот район Города Захария любил особенной любовью, ибо он считал его наибольшим выразителем именно русского духа. Все районы Города изобиловали зелеными насаждениями, но именно в этой его части они получили наибольшую свою концентрацию. Нигде больше Захария не встречал такого количества парков, тенистых аллей, водоемов и каналов, через которые были переброшены воздушные по своей изящности мостики. Он терпеть не мог английских парков из-за их «причесанности» и «прилизанности», где каждый кустик, словно солдат в строю роты почетного караула, не имел своей индивидуальности. В парках же «русского» сектора, за растениями хоть и ухаживали, однако давали им возможность проявить всю свою природную, а не искусственную красоту. Некоторые из местных остряков называли его не иначе как «садовое кольцо», явно на что-то намекая. Впрочем, по большому счету, это так и было. Еще дальше к внешнему радиусу, постройки в стиле «русского барокко» плавно перетекали в «рококо», а тот в свою очередь передавал палочку архитектурной эстафеты зданиям эпохи «классицизма», со строгими фасадами и с ярко выраженной четкой геометрией улиц и кварталов. Но и он уступил в свою очередь место для «модерна», который представлял собой здания с выступающими вперед или отступающими в глубину стенами, и наличия в декоре разноцветных материалов. Еще одной характерной чертой данного стиля являлись вытянутые изящные формы с текучими линиями оконных рам, лестницы с элементами растительности из металла, обвивающими перила. И хотя этот район по «престижности» несколько уступал «садовому кольцу», но пользовался заслуженной популярностью у жителей Города, в особенности у пожилой его части. Именно в этом районе и проживал Захария. «Советский» период, к счастью не оставил каких либо заметных следов на территории Города. Не было ни безликих серых девятиэтажек с их клетушками, называемыми по какому-то недоразумению «квартирами». Как и не было дурацких названий улиц, типа «промышленная», «фабричная» или того хуже, какая-нибудь «3-я Строительная» или что-нибудь в этаком роде. И вообще, названия улиц в Городе не служили банальной утилитарности, а подчеркивали свою индивидуальность. Тут были улицы Вдохновения и Яблочный Спас, Вишневая и Радужная, Жемчужная и Медовая, Фонтанная и Лебяжья. И конечно же были улицы, скверы и парки, носящие имена героев и выдающихся деятелей, многие из которых хоть и не попали сюда по каким-то причинам, но оставили заметный след в той России, что осталась там, на Земле. Самым большим по размеру и количеству в нем проживающих, вследствие того, что охватывал собой весь Город с внешней его стороны, был район «Простоквашино». Ну а как же без него? Каждый уважающий себя город должен иметь свое «Простоквашино» и Город, в этом плане не отличался от своих земных собратьев. Словно глыбы двухсот, а то и трехсот этажных хай-тековских айсбергов из стекла и бетона, район плотной цепочкой опоясывал весь город по периметру. Всеми цветами радуги играли лучи местного светила на ребрах этих исполинов при восходе и закате. Вся эта громада была выстроена за каких-нибудь, 70-80 последних лет. Всего здесь было слишком. Слишком высокие, по мнению Захарии, здания в 500 и выше метров, слишком много стекла и бетона, навевающие невольный холод вдоль позвоночника, слишком много льющегося из окон света, слишком много технических «наворотов», таких например, как самодвижущийся асфальт, и вообще, по мнению Захарии, здесь не за что было уцепиться взглядом, он как бы соскальзывал со слишком гладких стен зданий. Знатоки и специалисты, правда, в один голос утверждают, что череда небоскребов, обладая большой парусностью, как бы создает свой микроклимат в Городе, уберегая его от порой неслабых дуновений ветра. Но, как бы там не было, «райанцем», особенно из молодого поколения, нравилось иметь квартиру с окнами во всю стену, хотя местные психологи так и не сумели внятно объяснить тенденцию любви к проживанию в «аквариуме». Не понимал этого и Захария, поэтому очень редко бывал в этой части города.