Настоящая книга. Антология

– Черт! – отдышавшись выдохнул Ямомото. – Что это такое?!

– Я не знаю, что это, – заметил Данила злым голосом, поворачиваясь и хромая по берегу, – но нам не стоило туда забираться. Кто знает, что еще обитает в здешних памятниках прошлому…

– Да не злись! – Фудзи виновато засеменил следом. – Теперь я точно никому не скажу о твоем секрете.

– Да уж, ты постарайся!

Двадцать лет назад, когда поселенцы только сбивались вместе, наряду с танкером у берега бросили якорь и малые рыболовные суда. После со временем шторма посрывали их с якорей и выбросили на берег, который теперь представлял собой кладбище затонувших и выброшенных на пляж и отмель вблизи него кораблей. А из обшивки и каркаса малых судов люди сделали заграждение, которое помогло спастись от нашествия крабов – огромных, закованных в хитиновые панцири монстров. С тех пор поселение окружала металлическая стена.

Дома, или скорее хижины, состояли из переплетенных ветвей кустарниковых кедров и ольхи с нагроможденными сверху пластинами железа. Старые, плетеные дома находились поодаль от танкера. Мало ли что могло случиться – если бы нефть внутри корабля вспыхнула, то трагедии не избежать. Поэтому за хранением и раздачей нефти следил один человек, остальным запрещалось приближаться к кораблю под страхом наказания. Несколько дней на гауптвахте могли у кого угодно отбить желание подходить к танкеру ближе, чем положено.

– Ну, ни пуха тебе, – махнул рукой Фудзи и побежал дальше к берегу, где покоилась красная махина «Витязя». За ним на пляже разместился учебный полигон – место для тренировок мальчишек и юношей. Ямомото бросил взгляд на гребные винты, словно вживленные в корпус. Когда-то давно танкер выбросило на берег, и команде КПСКРа в авральном режиме пришлось спасать судно, иначе черно золото могло разлиться и доставить много бед окружающему миру.

Фудзи окинул взглядом танкер и почувствовал невольное уважение к чудовищу. Исполинский корабль с помощью людей уже двадцать лет сопротивлялся окружающему миру. И только благодаря его содержимому людям удалось выжить на этом пустынном острове, обустроиться и победить новый мир.

Мысль скользнула дальше, вернее возвратилась почему-то к Даниле, вызвав далекую аналогию. Фудзи зацепился за нее и через мгновение осознал, что Чеков, словно бабочка, лишь из добрых побуждений пытается сейчас найти путь с острова. И указать жителям, что это возможно. Ведь прав он… Сколько не выбирай топливо из огромного нутра корабля, оно когда-нибудь закончится. И людям нечем будет топить печи и готовить еду – скудной растительности северного острова для этих целей недостаточно.

Вместе с тем в душу юноши закралась необъяснимая тревога за друга. Что-то подсказывало, что, если он пойдет вопреки всем запретам и выполнит задуманное – может случится катастрофа. Что может противопоставить юнец грозной и опасной природе, изменившейся со времен последней войны до неузнаваемости?

Фудзи встал, как вкопанный. Он не мог позволить другу рисковать собой. Это не в его правилах! Нет. Он не позволит Даниле рисковать собой. Но как пораньше уйти с тренировки? Нужен был план. И он практически моментально созрел в голове парнишки.

– Ямомото! – инструктор издалека заметил спускающегося по крутому склону подростка. По недовольным ноткам в голосе Фудзи определил, что старший мичман Воронин зол. – А ну, живо в строй! Шаландаются где ни попадя. Чекова где забыл?

– Так это… – запыхавшийся мальчик втиснулся в строй мальчишек. Пять подростков в черных бушлатах молча косились на опоздавшего. В их взглядах тоже читалось неодобрение.

– Ты должен яснее выражать свои мысли, Ямомото! – перебил его Аркадий Семенович голосом, не терпящим возражений. После чего скомандовал: – Взвод! Упор лежа принять! Двадцать отжиманий!

Шестеро подростков, как один, рухнули руками на холодную, отшлифованную водой и северным ветром гальку. Боли не было. За годы тренировок руки уже привыкли к подобным испытаниям. Огрубели и налились силой. И подростки дружно отчеканили задание.

– Ямомото! Ты понял урок? – спросил мичман, когда взвод закончил упражнение. Холодный, колкий взгляд серых глаз уперся в Фудзи.

– Так точно! – отрапортовал тот.

– Где Чеков?

– Товарищ старший мичман. Он подвернул ногу.

– О как! – удивился Воронин. – Я надеюсь, он посетил лазарет?

– Думаю, да.

– Я не это спросил, Ямомото.

– Наверное, да. Я в это время бежал на урок, не могу точно знать. Товарищ мичман… Разрешите спросить.

– Валяй, – бросил Воронин, подойдя к Фудзи вплотную и вглядываясь в черные глаза японца.

– Разрешите покинуть урок. Надо поддержать Чекова.

– Похвально, Ямомото, что ты заботишься о друге, но будет правильней, если ты поможешь ему здесь. – Аркадий Семенович обвел рукой тренировочную площадку, ограждённую от остального пляжа ржавеющими металлическими листами. – Будешь тренироваться и за друга. Вдвойне, так сказать.

– Но… – Фудзи скосил взгляд на старшего мичмана, но тот выдержал паузу.

– Опять мямлишь, Ямомото! – недовольно пробасил Воронин. – Снова. Упор лежа принять! Двадцать отжиманий!

Как бы подростки ни умели сдерживать себя, но в этот раз недовольство подавить не смогли. Еле слышимый гул ворчания раздался над строем, пока мальчишки принимали упор лежа. Мичман удовлетворительно хмыкнул и добавил:

– Сорок отжиманий! – далее он, довольный, пошел вдоль шеренги отжимающихся юношей, выговаривая слова: – Все, что не убивает, делает нас лучше. И если бы ты, Ямомото, был способен это понять своим слабеньким умишком, то вопросов бы не возникло. В наше неспокойное время если один человек выбывает из жизни по любой, даже идиотской причине, остальные неукоснительно делят его обязанности. Они закрывают ту брешь, которая образовалась из-за выхода из строя их товарища. Это всем ясно?

– Так точно!

– Не слышу!

– Так точно! – шесть глоток разом, почти синхронно, выдавили из себя воздух.

Ямомото, под недовольное сопение сверстников и шум собственного дыхания, обдумывал план. Отпроситься не получилось, но, может, получится как-нибудь по-другому «откосить» от занятия? Он чувствовал, что нужен Чекову: что-то должно произойти, а товарищеское плечо всегда лучше полного одиночества. Единственной возможностью было причинение себе какого-нибудь вреда, так что рында дозорного, отбивающая на Морзе команду «краб», лишь взбодрила его. Теперь есть возможность слинять с урока. Правда, попотеть все же придется.

– Встать! – скомандовал Воронин. Подростки повскакивали и дружно закрутили головами, стараясь разглядеть за железными пластинами краба. – На два часа от меня. Панов!

– Я!

– Головка от патефона! Что в первую очередь важно при охоте на краба?

– Быстрота… – высокий и худой мальчишка ожидающе уставился на учителя.

– Неверно! Орлов!

– Точные действия охотников.

– В точку! Запомните: вы – команда! Вы, мать вашу, одна слаженная команда! В одиночку – спрячьте геройство в задницу и ноги в руки; с крабом можно справиться только группой. Почему, Ямомото?

– Единственная стратегия при встрече с крабом – обездвижить его. А это восемь конечностей. По одной на каждого. Остальные, не занятые ногами, должны постараться отсечь их быстро и любыми способами, – отчеканил Фудзи, вспоминая наставительные речи старшего мичмана.

– Верно! – Воронин на секунду остановился, внимательно осмотрев подопечных, и быстро скомандовал: – Вы знаете, где снаряжение! Вперед, салаги! Считайте, что испытание началось! – и уже вдогонку: – Если сегодня никого не придется хоронить, я буду несказанно рад…

По хижине всегда разносился терпкий запах смолы. Данила запомнил его с детства. Как и шершавые стены, состоящие из переплетенных ветвей ольшаника и кедрового стланика, который и выделял смолу. А также скрадывал все остальные запахи: пота, рыбы, даже перегара Нахима. Как и предполагал подросток, сейчас, после визита тральщика, он поглощал ягодно-ореховую настойку. Мужчина сидел за столом и задумчиво пялился на мутно-коричневую жидкость, плескавшуюся на дне бутылки.

Данила поприветствовал отчима, достал старенький потрепанный рюкзак и принялся складывать туда необходимые для похода вещи.

Мужчина, казалось, задумался о чем-то далеком и давно прошедшем. Серые глаза, не мигая, смотрели на бутылку. Борода и волосы топорщились в стороны. Видимо, Нахим не находил себе места после визита тральщика. Лицо собралось в мелкие морщинки, и сложно было сказать, что мужчине всего пятьдесят лет. Возможно, поэтому его и считали стариком. Руки еле заметно дрожали, но, как вспоминали взрослые, это было с ним всегда, сколько они себя помнили.

– Юр, – наконец тихонько заговорил Данила. Как и любой другой пасынок, отчима он привык называть без отчества, да его никто, собственно, никогда не произносил, – можешь одолжить мне свой нож?

– Зачем он тебе? – хмуро спросил тот и, словно только что заметив, оглядел подростка затуманенным взглядом. От него не укрылось, что Данила слегка морщится, наступая на правую ногу.

– Я в поход собираюсь на южную часть Шишки, – соврал Чеков. – Хочу осмотреть старые укрепления… Ну те, что со времен Второй мировой… Ну, нож так – на всякий случай.

– У вас же уроки…

– Нет. Сегодня – нет, – соврал Чеков.

– Не пущу! – нахмурился Нахим.

– Но у нас правда нет уроков, – затараторил подросток.

– Нет. Не пущу, – это было сказано твердо, что ясно дало понять Даньке, что Нахим так и остался неумолим.

– Почему, Юр? Может… – предпринял Чеков последнюю попытку, но мужчина вновь прервал его.

– Без всяких «может». Не пойдешь! – Дальше спорить было бессмысленно: Нахим сказал – Нахим сделал. Всегда так. Даже многие взрослые ломали об эту скалу лучшие доводы, которые быстро и вдребезги разбивались на множество осколков сожаления. И тут действительно ничего нельзя было поделать.

Мужчина поднялся, но вдруг пошатнулся, видно слишком много ореховой настойки выпил, и врезался в стену, оседая возле нагретой печки. Данила подошел и помог подняться отчиму. Нахим навалился всем телом на юнца, но Чеков мужественно выдержал немалый вес мужика и медленно проводил Юрия к связанной из прутьев ольхи кровати. Засыпая, тот еще долго бормотал несвязные фразы из своего прошлого.

«Они сместили меня… Было все… Вернусь когда-нибудь… Восстановлюсь в правах…»

И только Данила со вздохом знал, что они значат. Когда-то давно, «под мухой», отчим признался пасынку, что он руководил группой выживших, но произошел переворот, и лучший друг – тот, что с кокардой – сместил его, обрек на заточение на острове и не забывал навещать столь странным способом, показывая, как он относится к предателям…

Данила вздохнул, поправил бушлат на Нахиме и, вытащив у того широкий армейский нож и из тайника «Стриж» с парой дополнительных обойм, собрал рюкзак и, бросив напоследок: «Ты будешь гордиться мной, отец», – вышел из избушки.

Монстр расположился на нагретой солнцем гальке пляжа, метрах в десяти от крутого склона берега. Он чем-то напоминал большой валун серо-зеленого цвета, но с камнем членистоногого нельзя было спутать при всем желании. Неровный хитиновый панцирь был покрыт острыми иглообразными наростами, от него отходили четыре пары лап, в два метра длиной и в руку толщиной каждая: шесть с острыми шипами на концах, две с мощными клешнями. Этот «красавец» мог похвастаться размерами и, по сравнению со своими сородичами, был гораздо крупнее. Диаметр панциря составлял почти полтора метра.

Жители Шишки пришли в ужас, когда пять лет назад эти пуленепробиваемые чудища появились из вод океана и ринулись штурмовать берег. Благо он оказался для них слишком крут. Монстры не могли забраться по почти отвесному склону к поселению, что дало людям время успокоиться и найти способ уничтожить их. Ведь у каждого есть свои слабости. У крабов это лапы. Лиши его их – и обездвиженное чудовище окажется беспомощным. Крабы в тот день отступили, а люди поняли опасность, исходящую из вод Тихого. На этот случай дежурил отдельный дозорный и, при случае опасности, выбивал на рынде сигнал «краб». Тогда и начиналась охота.

– Аккуратней, малявки! – крикнул Воронин. – Этот слишком здоровый для вас! Если яйца звенят, лучше подождать опергруппу.

Но его уже никто не слышал. Подростки, вооруженные баграми, гарпунами и лассо специальной конструкции, медленно окружали монстра. Каждый без исключения загорелся азартом. Наблюдая с высокого берега за охотниками, любой из них с малолетства ждал, когда этот момент наступит. Все мечтали быть героями, и опергруппу, созываемую сигналом рынды, никто дожидаться не собирался..

Фудзи закрепил конец гарпуна за выступающий из-под гальки свободный металлический крюк якоря – специально вбитого в землю для этих целей стержня. Потом оглянулся на остальных. Сверстники проделали то же самое, благо крюков по всему пляжу было натыкано целая уйма, и застыли, глядя на отдыхающее чудовище. Краб обеспокоенно выставил бусинки-глазки из-под панциря, но пока не шевелился, словно оценивая угрозу. Естественно, закованный в броню монстр, ее не чувствовал.

Вот и затишье перед бурей… Перед битвой всегда так. Все вокруг замирает на несколько секунд, ожидая какого-то сигнала, толчка. Даже сердце бьется через раз, готовясь встрепенуться и начать отбивать ритм боя… И тут лиц подростков касается холодный ветерок. Северный. Помогающий настоящим морякам… А следом в уши врезается крик Воронина:

– Ну, что застыли, мальки! – вот умеет он всегда ободряюще гаркнуть… И совсем не обидно. – А ну, хватит сиськи мять! Порвите его!

И началось.

Четверо пацанов бросились вперед с лассо наготове. Краб поднялся на четырех задних лапах, задрав передние вверх и щелкая клешнями, затем метнул их в нападающих. Фудзи нырнул под клешню, одновременно накидывая на нее петлю. Прокатился по земле и сразу в обратную сторону, так как двухметровая лапа уже ударила по тому месту, где находился юноша. Примерно так же танцевали вокруг монстра и остальные подростки, стараясь накинуть петлю каждый на отдельную ногу. Краб попятился, но уперся в скалу. Тогда он бросился вперед, атакуя, но дело уже было сделано. Фудзи быстро натягивал веревку с помощью примитивного, но действенного блочного механизма, впрочем, как и остальные. В течение нескольких секунд краб был растянут за конечности. К задним ногам уже бежали оставшиеся подростки, таким же макаром опутывая и распяливая существо. Монстр гневно скрипел хитином, но сделать ничего не мог.

Воронин, издалека наблюдавший за этой картиной, удовлетворенно кивнул и подошел. «Сайга-12К», находившаяся в руках инструктора, так и не понадобилась.

– Ну, бойцы, – рявкнул он. – Своего первого краба вы запутали. Теперь что?

– Баграми забиваем его до смерти, товарищ мичман, – крикнул откуда-то из-за краба Панов

– Это тебя, Панов, надо багром бить! Напомни мне потом отдельные занятия с тобой провести. Ямомото!

– Я!

– Головка от шмеля! Говори, что делать надо. Ты, вроде, тут самый шустрый.

– Отделяем ноги от туловища, товарищ мичман! – отрапортовал Фудзи, довольный собой.

– Ну мать же за ногу! Какие ноги! – старший мичман картинно помотал головой, начиная злиться. – Кругом одни идиоты. Лапы или конечности, Ямомото. Кому ты тут ноги-то отрывать собрался? Панову? Ладно… Бери багор и покажи ему, как это делается. Орлов, помоги!

Подростки с любопытством сгрудились вокруг краба, распятого за конечности. Каждый у своей шипастой лапы, готовые в любой момент подтянуть веревку или накинуть новую петлю. Хоть краб и был обездвижен, но опасность, что он вырвется, еще оставалась.

Фудзи с Орловым похватали багры и направились прямо к монстру, к тому месту, где конечности сочленялись с телом. Здесь мощные пластины расходились, открывая плоть. Если воткнуть туда багор, то можно оторвать лапу одним движением. Оба подростка вместе подошли к ужасающей морде. Глаза-бусинки максимально выползли из тела, хелицеры хищно зашевелились, поскрипывая, но достать людей не могли. Оба мальчишки вместе занесли багры для удара: действовать надо было слаженно и если уж отрывать лапы чудовищу, то симметрично обе.

– Давай! – крикнул Фудзи, втыкая металлическое копье с крюком в лапу…

Первым попал Орлов, но острие багра вонзилось под панцирь под неудачным углом. Краб дернулся. Оружие Фудзи скользнуло по хитиновой броне ноги, и от неожиданности подросток выронил багор. Орлов же не смог ни правильно нажать на рычаг рукоятки, ни вытянуть оружие из-под панциря. Краб задергался, свирепея. Люди вокруг отшатнулись. И все произошло слишком быстро, чтобы Воронин успел что-то сделать. Острый шип разорвал веревку, захватившую клешню, и от резкого рывка придал ей ускорение. Единственный, кто попался на пути этому бронированному снаряду, был Фудзи. Тяжелая лапа ударила его по спине, отчего подросток шмякнулся об устрашающий панцирь и перелетел через краба.

Тот уже дергал вторую лапу, пытаясь ее освободить. Ситуация грозила обернуться катастрофой. Воронин, не мешкая, бросился вперед, нырнул под свободную конечность, которой размахивал краб, перекатился и оказался под брюхом чудовища. «Сайга» два раза рявкнула, выворачивая место сочленения наизнанку, и бушующая лапа по инерции отлетела в сторону. Потом мичман откатился обратно, иначе панцирь чудовища грозил его раздавить. Быстро вскочил и разделался со второй конечностью. С остальными, менее слабыми лапами, он разобрался всего за минуту. И, не обращая внимания на обездвиженного краба, который никакой опасности теперь не представлял, бросился в сторону распластанного на гальке Фудзи. Увидев рядом Панова, Воронин заорал не своим голосом:

– Идиот, не трогай! Беги в лазарет. Срочно! – когда парнишка убежал в сторону поселения, старший мичман скинул с себя бушлат, плотно свернул его и, аккуратно приподняв голову японца, подложил ткань под нее. Ямомото вдруг закашлялся, открыл глаза и захлопал ими. В уголке рта надувался кровавый пузырь.

– Лежи, Фудзи, не двигайся. – Воронин положил руки на грудь пареньку, не давая ему подняться, но тот и не пытался. Ямомото только хлопал глазами, пытаясь осознать, что произошло. Одна мысль билась в голове и не давала покоя.

– Ноги. Я не чувствую ног…

– Лежи. Все будет хорошо.

– Но как же я теперь помогу Чекову?

– Тебе лежать надо! – мичман пытался успокоить бредившего подростка, но тот не унимался.

– Аркадий Семенович, ему же надо помочь, – было видно, что говорил Фудзи из последних сил. Глаза закатывались, а голос делался все тише.

– Ты говори. Говори, главное…

– Ну Аркадий… Семенович… Он же отправился на… северную часть… Он же попытается сейчас выбраться с острова… Он хочет лететь… через пролив! – пацан проморгался и уставился на старшего мичмана. Было заметно, что эта новость сильно взволновала Воронина. – Что же делать?

– Орлов! Остаешься за старшего! – заорал инструктор. – Ямомото не трогать, дождаться врача и следовать его указаниям. Ясно?

– Так точно! – все вместе ответили сгрудившиеся вокруг ребята.

Воронин вскочил на ноги и бросился вдоль берега навстречу спускающейся опергруппе. Данилов, Краско, Бабич и Снежков. Эти могли вчетвером завалить любого краба. Сейчас они были ему нужны в другом месте. Услышав новость, бойцы все как один развернулись и бросились вдоль берега на север.

Ничего интересного в пути до тайника с парафойлом так и не произошло. Тот же безрадостный пейзаж: галька, отполированная соленой водой; мелкие речушки, периодически пересекающие берег; кустарники ольхи и кедра и устилающая землю, словно мох, вечнозеленая водяника. Пустынно и тихо, словно не только человек, но и животные давно покинули эти места. Лишь черный дым от костров позади, в оставленной навсегда деревне.

Правильно уложенную конструкцию «паруса» и строп размотать не составило труда. Пока Чеков крепил доску к ногам специальными ремнями, ветер сменил направление – это было особенностью здешних мест. Ветер за день мог поменяться несколько раз, и теперь он дул в нужную Даниле сторону.

А когда Чеков потянул за нужные стропы, поднимая верхние концы парафойла, чтобы тот наполнился воздухом, из-за изгиба берега показалась группа бегущих людей. Они что-то кричали, но парень не слышал. Он боялся, что его задержат и не дадут исполнить мечту. Пацан дернул за стропы сильнее, долгие тренировки на берегу отточили движения, а «парус» сразу же затрепыхался, поймав воздушный поток, и подскочил ввысь, удерживаемый длинными веревками. Данилу дернуло вперед, и, чтобы не упасть, он подпрыгнул. Легкая конструкция парафойла одним рывком перенесла его на несколько метров. Доска коснулась воды, и человек заскользил по волнам, до побелевших костяшек сжав рукоятки строп и удаляясь от берега к еле видному в туманной дымке острову.

– Что он делает? – изумленно спросил Бабич, когда бойцы во главе с Ворониным подбежали к берегу. Чеков, подскакивая на волнах, очень быстро набирал скорость.

– Верит в надежду, – мрачно пробормотал мичман. Бойцы сгрудились у кромки воды, с замиранием сердца наблюдая за «парусом» и уменьшающейся на глазах фигурой.

– Давай! Давай! – шептал сквозь зубы Бабич, нервно переставляя ноги и боясь, что его услышат товарищи.

– Он сможет! – твердо добавил Воронин, повернул голову к бойцу и ободряюще кивнул. – Если верить, то все под силу!

Меж тем далекий крик радости разнесся над океаном – Данила Чеков, ощущая невероятный душевный подъем от скорости, ветра и соленых брызг в лицо, кричал как никогда. В этом крике слились торжество и упоение собственной силой, восторжествовавшей над природой. Не зря он воровал у кладовщика парусину и веревки, не зря потратил целый год на изучение книги и пошив парафойла, не зря таил от всех что задумал – все получится, и люди поверят, пропитаются надеждой, как и он – пятнадцатилетний пацан, вздумавший перехитрить природу.

Где-то сзади бухнуло. Данила обернулся и с ужасом понял, что огромная рыбина-мутант преследует его, как наживку на удочке – но не может догнать. Она прыгает в атаке, но надежный «парус» каждый раз уводит Чекова от удара. И рыбина не в силах догнать маленького человечка, несущегося по волнам на парусе…

Данила вновь закричал, довольный собой, но фортуна отвернулась от мальчишки, позволив пройти лишь полпути.

Бойцы Воронина одним общим вздохом ужаса выразили чувства, когда встречным потоком воздуха парус подняло над океаном на несколько десятков метров, оторвало Чекова от воды, а потом со всей силы швырнуло обратно. Шансов у Данилы не было – запутавшегося в парусе, контуженного об воду пацана через минуту накрыла огромная туша рыбины…

Уходили в полном, гнетущем молчании. Чувства надежды и азарта, испытанные ранее, тяжелым грузом пустоты навалились на плечи очевидцев. И только Воронин еще долго стоял на берегу и шептал:

– У него получилось… У него почти получилось!..

Фудзи открыл глаза. Он находился в местном лазарете. Боль пронизала все тело – от шеи и до кончиков пальцев на ногах. Парнишка вздохнул. Значит, пройдёт. Ведь боль – знак, что тело в порядке и исправно выполняет свои функции.

Он повернул голову и различил туманящимся взором опухшее лицо Нахима. Пил, как обычно, или … плакал? Фудзи нахмурился.

– А где Данила? – слабым голосом спросил он. Нахим закрыл лицо руками, как будто ему было очень больно, а затем тихо сказал:

– Погиб… пытаясь перебраться через пролив.

Фудзи только раскрыл рот, как будто ему не хватало воздуха.

– Я виноват… – заговорил Ямомото, но Нахим прервал его.

– Нет… Я. Я давно должен был заметить в нем эту безумное стремление к свободе. И он показал… Показал, как должен жить человек. Не прятаться всю жизнь на клочке суши, а пытаться и пытаться, что бы ни случилось, что бы ни мешало… Только тогда мы люди, когда к чему-то стремимся, когда горим желанием изменить этот мир. И он это смог! Он смог, Фудзи, понимаешь? Я видел Воронина, который был свидетелем… э-эм, его ухода… это другой человек – он носится по поселку с горящими глазами, всем доказывая, что нужно действовать! Уже составил план захвата тральщика наших мучителей с помощью подобных конструкций! Сколько было надежды в одном пареньке… Ты представляешь? И я… и я клянусь, что теперь сделаю все, чтобы помочь людям выбраться из этого капкана…

Нахим говорил и говорил, словно отчитываясь перед другом Данилы, а Фудзи закрыл глаза и слушал, пытаясь запечатлеть образ друга на всю жизнь в воспоминаниях – образ упрямца и… настоящего человека.

Скоро будет шторм. Фудзи посмотрел на надвигающуюся с севера сплошную темную тучу, и сделал пару шагов к кромке воды. Что-то белело на гладкой гальке, выброшенное океаном.

В течение двух недель подросток не мог встать с койки – первый опыт охоты на краба обернулся неудачей для юркого японца. Когда же он, наконец, окреп и первый раз вышел на прогулку, то незамедлительно отправился на место, где погиб Данила. Шаткой походкой, опираясь на кривую палку из ольхи, он добрел до северного пляжа и около часа вглядывался в горизонт, где, расплываясь в тумане, темнел еще один остров.

На душе скребли кошки, а невыразимая тоска скользила во взгляде. В один момент потерять друга и понимать, что мог Данилу остановить, было невыносимо. Еще невыносимей оказалось осознавать, что вся жизнь на Шишке не стоила и выделенного гроша. Простое прожигание, бесцельное и никчемное существование. Зависимость от черного золота. И только. Что же будет, когда ядовитое топливо закончится? А ведь Данила оказался прозорливей всех живущих на острове…

В этот момент Фудзи и заметил у кромки воды белеющий предмет. Шаркая слабыми ногами и опираясь на сучковатую трость, он медленно подошел к нему. Сердце непонятно почему гулко застучало. Пацан нагнулся и поднял мятые и влажные, изжеванные волнами листки. Стараясь не порвать размокшую бумагу, расправил и застыл в удивлении. Черными, слегка стертыми линиями на ценной находке обозначился рисунок, так похожий на… парафойл Данилы. Такой же в точности «парус», те же стропы с рукоятками, а рядом доска с размерами и обозначениями.

По спине пробежали мурашки, как будто Данила с того света или из иного мира посылал Фудзи знак. Вот – путь к свободе! Вот – смысл в жизни! Помни это, не забывай…

Первый мощный порыв ветра заставил японца взглянуть наверх. Туча, еще недавно расплывающаяся на горизонте, нависла над Шишкой, готовая вот-вот излиться на остров водой.

Фудзи быстро, на сколько позволяло слабое тело, зашагал к поселению, прижимая драгоценные листки к груди. А позади сплошная стена дождя уже скрыла соседний остров, горизонт слился воедино, а небо обрушилось вниз, подгоняемое усиливающимся ветром.

Шквальный ветер порывами налетал на берег, перемещая с севера на юг тяжелые и массивные иссиня-черные облака. Огромная «чашка с солёной водой», с Шишкой в центре, раскачалась, будто некто огромный забавлялся, разглядывая как маленькие фигурки мечутся по острову в поисках укрытия. Северный ветер разыгрался не на шутку, расшевелив водный массив океана. Темные воды вспенились и накатывали по всему берегу на металлические щиты заграждения. Несколько крабов поспешили убраться с пляжа: в подводной пучине легче было переждать буйство стихии. Люди спешно разбегались по домам в поисках укрытия, надеясь, что буря обогнет остров. Но не тут-то было…

День превратился в ночь, накрыв остров мглою. Люди жались друг к другу, мечтая, чтобы небывалых размахов шторм отступил или прошел стороной. Сплетённые из ольхи хижины трещали под напором ветра, готовые сорваться и покатиться по скалистой поверхности Шиашкотана, но тяжелые стальные листы надежно прижимали их к земле. В какой-то момент сквозь шум стихии просочился протяжный металлический стон. Это малый танкер под напором гигантских волн переворачивался на берегу. Палуба и надстройки трещали, сминаясь и отрываясь от стальной конструкции. Второй борт, защищающий нефтяные танки, треснул по сварному шву и черное золото начало разливаться по пляжу, смешиваясь с океаническими волнами. А люди, лелея надежду на скорое затишье, и не подозревали, какая угроза теперь нависла над Шишкой. Лишь Фудзи, обняв сестру и слушая буйство природы за стеной, ощущал за пазухой влажный клочок бумаги…

Исчезнет с лика Мира человек,

Гордыня – страшный враг…

Поделят боги древних лет

В округе все и вселят страх…

Родится в «атомной печи»

Потомок их, Икар,

И души пламенем свечи

Зажгутся… Млад и стар.

Очнутся люди ото сна,

Изрежут старый стяг,

Ведь вера, как стара мечта –

Наполнит, словно маг.