–Борт, назад светофильтры верни.– Приказал Отец, щурясь и прикрывая глаза ладонью.
Наступила блаженная темнота, которая после неожиданной вспышки казалась абсолютной. Зрение постепенно восстановилось. Нужно обдумывать приказы, подумал Отец, так и ослепнуть недолго. Он чуть ослабил проницаемость фильтров, в ответ за бортом стали появляться синие языки пламени, целующие нос шлюпа.
–Доложить обстановку,– потребовал Отец, надеясь, что в ответ на эту команду он не ослепнет, не погибнет и не умрет.
Бортовой компьютер сухо мягким баритоном сыпал терминами и цифрами. Отец для себя уяснил, что включились тормозные двигатели, что борт приближается к системе Цватпахов и что торможение продлится еще много часов, прежде чем машина выйдет на орбитальную траекторию. Ну и ладушки, подумал Отец.
Делать все равно нечего. Интересно, подумал Отец, расхаживая по шлюпу, сколько я уже километров намотал здесь? Четыре шага вперед, четыре назад. Если предположить, что средняя моя скорость пять километров в час, пусть даже четыре, с поправкой на повороты на виражах, в день, в общей сложности, я слоняюсь как малое три часа. Значит, я прохожу минимум двенадцать километров. Если я уже неделю здесь провел, значит, я прошел чуть больше восьмидесяти километров. Странно. В шлюпе пройти восемьдесят километров, когда он в длину четыре шага. Наверное, белка себя чувствует гораздо хуже. Не хочу быть белкой, хотя, если об этом подумать с другой стороны, меня никто об этом и не просит. Наверное, я схожу с ума, подумал Отец, если я начал всерьез рассматривать перспективу стать белкой. Хотя белка не так уж и плохо. Наверное Phtyrus Pubis живется не сладко. Столько всего увидишь! Если на миг забыть о ленточных червях, которым на роду написано жить в чужой кишке. Когда Бог сотворил Адама, Он стал показывать первому человеку всех животных, и голый праотец называл их именами. Вот тогда то и стал гиппопотам гиппопотамом, а кенгуру– кенгуру. Отцу всегда было интересно, как Адам познакомился с глистами? Даже трудно себе смоделировать такую ситуацию. Логично себе предположить, что гельминт покинул свой ареал, чтобы поздороваться с Адамом. А что же было потом? Как случилось, что глист оказался снова у первого человека? Чушь какая-то. Отец сел в свое кресло. Хватит про глистов. Нужно думать о прекрасном, чтобы не свихнуться, подумал скиталец. У меня нет глистов– это же прекрасно, черт возьми!!!
–Борт, покажи карту системы,– сказал Отец.
Перед ним засверкала карта звездной системы, где наш путник собирался найти ответы на все свои вопросы. Словно МКАДом, звездная система ограничила себя от внешнего космоса поясом Койпера, в котором искрились огромные куски замерзшего льда, обломки малых планет и всякий космический мусор. Похожая на Кваоар, в Койперовском кольце неслась небольшая планета, окруженная двумя спутниками. У этой планеты была даже атмосфера, но Земные космологи не сочли нужным отнести этот крошечный кусок звездной системы к разряду планет. Возле нее значились цифровые характеристики, которые свидетельствовали, что земным Левшам не по душе оказались ее невеликие размеры, и хотя, эта малая планета не знала о столь оскорбительном в ее отношении решении, она не спеша крутилась вокруг красного солнца, которое едва было крупнее нашего. Найденный в родной Солнечной системе пояс Койпера, оказался универсальным законом космической архитектуры. Возле каждой, пусть даже самой захудалой звездной системы, имеется такой пояс астероидов и космического лома. Думали: как их называть в каждой отдельно взятой системе, и решили отдать дань уважению старику, впервые открывшему внешнее кольцо астероидов, с тех пор принято эти пояса называть Койперовскими, причислив астронома к лику старых воинственных богов.
За поясом болтались две мертвые каменные планетки, немногим больше нашего Кваоара, лишенные спутников. За ними шли несколько газовых планет, как неотъемлемый атрибут систем, населенных разумом. Вслед за ними располагался пояс астероидов, похожий на наш Фаэтон, далее была еще одна планета с небольшим спутником, а затем Цватпа, которая была третьей планетой от светила. И две маленькие внутренние планеты завершали портрет системы.
Как же эта система похожа на Солнечную, подумал Отец. И вслед за этой мыслью, словно блоха за котом, появилось ностальгическое томление за грудиной. Земля родная, как там ты? Может быть, и Цватпа похожа на тебя? Скоро мы это выясним. Отец попробовал включить бортовую оптику, чтобы рассмотреть третью планету этой неведомой системы, но сухой баритон объявил, что на этом расстоянии оптика ничего не даст, и желанная планета в лучшем случае будет выглядеть как мутное пятнышко, едва различимое на общем фоне. А гравирадары дали бы ту же картинку, что и карта. Отец откинулся на кресло. Не плохо было бы закурить сигарету. Он уже неделю по настоящему не курил. Горло пощипывало, будто в него воткнули несколько маленьких иголок. Легкие гудели, что казалось, одним вдохом Отец может вдохнуть содержимое шлюпа. Мысль о том, что можно вернуться в базу и спокойно покурить там, пусть даже и виртуально, неприятно смутила Отца. Недавний разговор с Басмачом несколько деморализовал его, и звездному скитальцу нужно было немного времени, чтобы прийти в себя и пропыхтеться. Лучше посидеть здесь. Можно, конечно, уйти с Николаичем пострелять в козлов или в зайцев. Или пристрелить пару– тройку лебедей.
Отец несколько разочаровался в этой гордой птице, так чудесно воспетой стариком Андерсеном, после рассказа бородатого охотника. Оказалось, что лебедь отнюдь не так прекрасен в природе. Там где поселяется длинношеий ублюдок, там не станет водиться другая птица. Он самым нахальным образом разоряет гнезда, прогоняет уток и гусей, и проказничает, как гаишник под знаком.
Но охотиться тоже не хотелось. Сейчас бы булочку, да на печку с дурочкой, подумал Отец. Нет. Женщину тоже не хочется. По мнению одной знакомой Отца, у женщины на одну извилину больше чем у лошади. И нужна эта извилина для того, чтобы, когда женщина мыла пол, она не пила из ведра.
Отец сидел и сидел в кресле, задремал, и ему привиделось, что он остался жить на Цватпе, потому, что установку демонтировали и сделали из нее много губных гармошек, в результате чего осталась довольна пингвинья детвора, а Отец решил пожертвовать собой ради жирных ласточек. Очнулся он от писка сигнальной аппаратуры.
На голографической карте было видно, что шлюп подходит к кольцу Койпера, с нижней плоскости эклиптики, как и предписывали правила системного пилотирования, принятые на многих цивилизованных мирах, входящих в состав Конфедерации. За бортом заметно сильнее били синие языки тормозных двигателей, или просто так казалось из-за долгого пребывания в темноте, да из-за приглушенных светофильтров. Шлюп шел по концентрической орбите, сужающейся вблизи Цватпы. Курс был указан мерцающим пунктиром, словно тонкой серебряной ниточкой паутины в майскую росу.
Отец привстал с кресла и заглянул вверх, в носовой иллюминатор. Где-то в черноте космоса мелькали неясные тени и пятна элементов пояса. Странно, что Отец не видел их, улетая из Солнечной системы. Просто глаза приспособились к темноте. Ведь не может же быть, чтобы в этом поясе элементы были крупнее. Хотя, почему бы и нет. Быть может все, кроме того, что быть не может. Отец еще немного ослабил проницаемость светофильтров и свет звезды, взрастившей разум, заполнил мучительный сумрак шлюпа. Даже с такого расстояния, свыше восьми миллиардов километров от светила, освещение позволяло прочитать надписи на панели управления шлюпа. Странно, почему было так темно на Плутоне? подумал Отец. И не находя другого решения, сделал вывод, что за время пребывания на холодной планете, он находился на ночной стороне.
Светило росло. Шлюп прошел через орбиты плотных планет, приблизился к орбите газовой планеты, которая, судя по цифровой подписи, была в полтора раза крупнее Юпитера окруженная семнадцатью спутниками. Наверное, в каждой системе должна быть планета– дублер на случай безвременной кончины основного солнца. Планета величаво выплыла из сумрачных глубин космоса, являя свое великолепие перед непрошеным гостем. Шлюп огибал газовый гигант, при этом, снижая скорость о гравитационное поле небесного тела, о чем свидетельствовали показания на главной приборной панели. Двойник Юпитера был расчерчен разноцветными полосами, которые были от едва различимых с такого расстояния, до жирных. Вульгарно разлинованный смелой кистью Создателя, он был похож на жирную круглую юлу, возмущающую своим гравитационным полем все вокруг. Вблизи экватора краски смешивались и закручивались в неправильный овал. Здесь бушевала буря, которая началась много столетий назад и которая продлится еще много веков.
Мимо Отца проплыло два из множества других спутников гиганта, каждый из которых мог бы соперничать с Землей своими размерами. Красотища-то какая, подумал Отец, не смея отвести взгляда от этой волнующей картины.
–Борт, снимай видео,– скомандовал Отец бортовой автоматике.
Планета так же стремительно исчезла из поля зрения, как и появилась. Но дело было сделано, уготованная роль газового гиганта была сыграна. Отдав малую толику своей энергии спасательному шлюпу, планета убежала прочь. Шлюп при этом, значительно снизив свою скорость, продолжил свой финальный променад по Млечному Пути.
Отец протер глаза. Зрелище настолько тронуло его душу, что в полузабытьи странник упал в кресло. Перед глазами по-прежнему плыл величавый гигант, старший брат нашего Юпитера, с его многоцветием, представляющим все цвета радуги от простых до сложных и комбинированных. Фотографии Юпитера, которые Отец помнил со школьных времен, мало его трогали, тем более что на эту огромную планету и спутники-то долетали через много лет после старта с Земли. Расстояние, на котором он находился от родной планеты, Отец представлял достаточно скверно, это тоже мешало проникнуться величием планеты и буйством ее палитры. Увидеть воочию пусть не Юпитер, но его больший двойник оказалось очень впечатляющим и волнительным моментом.
Ух, ты. В мое время об этой системе никто ничего не знал, а уж про то, что ее сфотографировать, да так близко, об этом и речи быть не могло, подумал Отец. Круто. Будет о чем рассказать. Хотя кто поверит?
При лучшем рассмотрении эта система все больше походила на солнечную. Пояс Койпера, Кваоар, этот двойник Юпитера, да и Цватпа тоже третья планета… Толи еще будет. Отец присмотрелся на карту звездной системы и заметил, что шлюп движется не под плоскостью эклиптики, а в плоскости вращения планет.
–Борт, почему нарушаешь правила дорожного движения? Что такое?– Удивился Отец.
–Сформулируйте вопрос по-другому.– Вежливо баритон дал понять, что с правилами дорожного движения он мало знаком.
–Почему мы летим не по правилам?– Рявкнул Отец и покосился по сторонам, будто стараясь отыскать невидимого собеседника.
–Борт следует согласного летного плана.– Казалось, что голос бортового компьютера слегка удивился.
–Почему мы в плоскости эклиптики летим, а не под ней?– Отца начало нервировать непонимание.
Казалось, компьютер догадался, чего же от него требует вспыльчивый пассажир, и сухо ответил:
–В плоскости эклиптики торможение о планеты будет много эффективнее, нежели за ее пределами.
–Ясно. Так бы сразу и сказал.– Махнул рукой Отец. Бортовой компьютер проигнорировал замечание странника.
–Включи музыку какую-нибудь что ли.– Проворчал недовольно Отец, как же он раньше не догадался добавить музыкальное сопровождение. Провести всю неделю в маленькой посудине практически молча, если не считать грубые соображения по поводу затекших рук и ног, когда он выходил из базы, было очень скучно.
Полились мягкие звуки какой-то релаксирующей музыки, от которых в норме слипаются глаза, но возбужденный пережитым волнением от встречи гиганта, Отец даже и не заметил, какую композицию ему поставил бортовой мозг.
Шлюп скользил в плоскости движения небесных тел, приближаясь к очередному газовому гиганту, который был много меньше своего предшественника. Предложенная траектория движения шлюпа не была идеальной в плане экономии пройденного пути и времени, зато была более эргономична. Форсированное торможение шлюп вынести не мог, поскольку основной гравикомпенсатор вышел из строя. Горючего тоже не хватило бы на безопасное торможение. Приходилось выигрывать в экономии горючего и плавности снижения скорости за счет потерь во времени и пройденном пути. Направление движения шлюпа резко отклонилось от направления на Цватпу. Придется сделать несколько кругов вокруг звезды, тормозя о притяжение планет, прежде чем наступит долгожданный момент встречи Отца и населенной планеты. Из кромешной тьмы навстречу шлюпу выплыл другой представитель газовых планет, который уступал своему соседу в величии, зато выигрывал в красках.
Новая планета, встреченная Отцом, выглядела еще наряднее. Цветные пятна газовой атмосферы не имели строгой линейной упорядоченности, зато были богаты различными узорами, которые вплетались в общий розовый фон, создавая эффект многоликости и непостоянства. Отец прищурил глаза, в ответ на что краски несколько сгустились. Теперь были видны узоры недоступные обычному зрению. Феерия красок была настолько впечатляющая, что лишь спустя несколько минут Отец заметил, что у него болят руки, сжимающие подлокотник кресла. Стало заметно слабое унылое дрожание корпуса. Без главного гравикомпенсатора стали ощутимы настроения спасательного шлюпа. Бортовая автоматика рассчитывала курс на максимально возможные цифры перегрузок. Без такой поправки шлюп развалился бы на куски. Скорость заметно снижалась, о чем свидетельствовали показания приборов.
Планета ушла в сторону значительно медленнее, чем ее предшественник. Хороший прогностический признак, подумал Отец, тормозим помаленечку. На карте системы было видно, что борт уже сделал один полный поворот вокруг светила и продолжал следовать выбранной концентрической траектории. Приближалось время «Ч». Скоро-скоро мы построим город. Отец от нетерпения встал со своего кресла и направился к коробке с железками, отобранными у Трибуна, и стал их перебирать. За носовым иллюминатором воцарилась непроглядная темень. Звезда светила в стороне от курса, поэтому, в условиях космоса граница света и тьмы выглядела максимально контрастно. Отец разложил все свои сокровища, любуясь ими и представляя в уме, что для чего сгодится. Генератор иллюзий, миниатюрный антигравитатор, аннигилятор. Зачем Отец его прихватил, он бы и сам не смог с уверенностью ответить. Пусть будет и всё тут. На полу оказался компьютер с урезанной базой. Блоки памяти с записями конверта и базы. Оружия не было. Авось пронесет, может и не понадобится ни в кого стрелять. Отец не любил убийства. Каждый субъект имеет право жить, это было его искреннее убеждение. Он повертел железки в руках, осмотрел с разных сторон, стараясь в этом созерцании найти для себя успокоение, которое ему было необходимо. Покой не пришел, а созерцание лишь раззадорило Отца. Он скидал весь хлам в коробку и начал расхаживать. Раз, два, три, четыре, поворот. Раз, два, три, четыре, поворот, раз…
Да что такое творится, где же покой? Он бросил на коробку унылый и полный тоски взгляд. В каждой избушке свои игрушки. Отец походил по шлюпу пока ноги не стали отказываться повиноваться. Отдав должное профилактике гиподинамии, он с размаху плюхнулся в кресло и вовремя. Из темноты плыл шар новой, еще невиданной планеты. Она ширилась. Уже видны ее розовые с коричневыми пятнами очертания. Шлюп задрожал. Мимо, словно тени от выпущенных стрел, промелькнули тени спутников, которых, если верить карте было четыре. Отец даже не успел испугаться настолько стремительно шлюп обошел их и стал приближаться к космической сфере. Обогнув планету, почти в пол-окружности в пугающей близости, он стремительно унесся прочь. Траектория выбрана не случайно. Взаимодействие сил притяжения обратно пропорционально квадрату расстояния, а эта планета была самой маленькой из своих сестер газовых гигантов.
Шлюп прошел еще пол-оборота вокруг звезды, когда за бортом вспыхнули дюзы боковых двигателей, и шлюп опустился под эклиптику.
–Почему меняем курс, борт?– Спросил недовольно сквозь зубы Отец.
–На пути пояс астероидов. На набранной скорости мы не сможем его пройти без потерь.
–Ясно, продолжать в том же духе.– Сказал Отец и добавил,– и чтоб без фокусов всяких там…
Потери нам не нужны, это ясно, как день. Как будто Отцу воткнули что-то острое меж ягодичных складок. Он соскочил и стал метаться по шлюпу. Скоро уже приземление, подумал Отец. Эта чертова неизвестность. Как дальше жить? Что делать? Сядем– разберемся. Кому от этого легче? Люди, скажите, что мне делать? Пес его знает, что творится. Отец за всю свою жизнь не был в переделке, которая хоть капельку напоминала эту ситуацию. Случалось врать, случалось лукавить и изворачиваться. Было всякое, но вот такого…
In manus tuаs, Domine. Как же прожить еще несколько часов в такой вот путанице мыслей, когда не помнишь и своего имени? Нет, он помнил, его зовут Отцом, правда не все. Мама его звала Саней.
Per signum crucis de inimicis nostris libera nos Deus noster. Пробормотал Отец. Такой страх, хоть святых выноси. Последний раз он боялся вот также до безумия еще в детстве, когда простыл и лежал под одеялом укутанный в кофты и шарфы, напичканный лекарствами, которые были ему скормлены ласковыми руками его матери. Он забылся тогда в тревожном сне, и ему снилось, что он разрушил широкую девятиэтажку. Скоро должны были прийти с работы жильцы этого дома и времени у него оставалось минут двадцать, за которые он был обязан заново изваять новый дом и разместить в нем все как было, чтобы жильцы не заметили. Вот тут-то и наступил тот ужас. Ему было бесконечно страшно, что ему скажет мама, если он не уложится вовремя и не отстроит дом. Это был безумный и всепоглощающий страх. Он проснулся в горячке и поту, а страх еще некоторое время жил, но и он потом улетучился вместе с температурой.
Где-то далеко вверху нет-нет мелькнет блик, отраженный от куска льда в поясе астероидов, или метнется сумасшедшая быстрая, как мысль, тень огромной скалы. Шлюп проходил под поясом скальных обломков, застывших глыб углекислого газа или воды. Наконец снова вспыхнули за бортом двигатели, и шлюп поднялся до плоскости обращения планет. Приближалась очередная космическая сфера.
Вот она, чуть не крикнул взволнованный Отец, когда планета с небольшим спутником оказалась на пути. Она оказалась безжизненной, как и все предыдущие планеты этой незнакомой системы. Лико ее было исчерчено бородавками кратеров и шрамами горных массивов, то утопающих в плоскогорьях, то вздымающихся из проломов. Слабое опалесцирующее свечение у поверхности указывало на наличие тонкой атмосферы. Шлюп снова задрожал. Огромная скорость и близость планеты рвала посудину на куски, но шлюп держался. Когда планета ушла из видимости, Отец посмотрел на скорость хода. Она значительно уменьшилась, но была все еще слишком велика, чтобы входить в плотные слои атмосферы Цватпы. Что же, остается последняя точка торможения– сама Цватпа. Если уж и тут не удастся сбавить скорость, значит, придется сажать шлюп на безумной скорости, может и выживу, подумал Отец, будь что будет. Он следил за движением шлюпа. Напряжение росло и тут сработал защитный механизм. Отец от усталости склонил голову набок и забылся коротким, тонким, словно вуалетка, сном. Он продолжал гадать сядет или нет, выживет или ему уготована судьба сгореть на этой еще неизученной планете.
Недолгий сон несколько восстановил силы Отца. Он очнулся из забытья и чуть не подскочил с кресла от удивления. Затем взяло верх возмущение, потом гнев и, наконец, страх. Шлюп миновал орбиту Цватпы и направлялся к внутренней второй планете с двумя спутниками.
–Борт!!!– Закричал он благим матом.– Какого рожна ты делаешь??? Мы же пролетели Цватпу!!! Что за напасть!!!
–Летный план изменился,– сухо констатировал электронный мозг, словно не замечая идиом Отца.
–Вижу, … твою мать. Какого черта ты наделал? Ну все! … …! Помылись!
–На данной скорости мы не смогли бы сесть.– Скупо ответил борт.
–Не смогли? И это ты мне говоришь? Не смогли? Сели бы еще как сели!– Бушевал Отец. Он снова, как ужаленный выскочил из-за приборной панели и заскакал по узкой спасательной посудине.– Угол вхождения помягче, и сели бы. Защитное поле на что? Не сгорели бы.
–При низком наклоне нас отбросит от планеты как бильярдный шар.– Сказал борт.– Поле здесь ни при чем.
–Ну, тогда на крутом угле бы сели,– рычал Отец.
–При вертикальной посадке борт бы разбился. Даже при исправном гравикомпенсаторе такой перегрузки шлюп не выдержит. Лобовое столкновение всегда чревато, здесь у нас не было бы шансов.
–И что ты предлагаешь, консервная банка?– Спросил с надеждой Отец.
–Борт изменил летный план, мы входим на орбиту внутренней планеты, делаем оборот вокруг нее, затем еще один оборот вокруг звезды и возвращаемся на орбиту Цватпы.
Отец встал как вкопанный. А почему бы и нет, такой алгоритм он уже встречал в базе, когда с оперативной группой рассчитывал траекторию какого-то спутника. Не обязательно же прямиком лететь к назначенной цели. Для бешеной собаки сто километров не крюк, тем более что это оправдано. Торопиться ему некуда. Съестных запасов хватает, воды– море плюс консервы и компоты, кислород натурализуется из углекислоты нормально. Можно и полетать. Он немного успокоился и упал на пол так, чтобы можно было видеть голокарту и носовой иллюминатор.
Некоторое время спустя, настигнув внутреннюю планету почти на три четверти оборота вокруг звезды от места вхождения на орбиту Цватпы, шлюп задрожал, приветствуя мелкой дрожью нового встречного.
–Здравствуй, солнце, Новый Год.– Пробурчал Отец, увидав вторую планету. Она была немного крупнее Земли, окруженная плотной грозовой атмосферой, где непрерывно полыхали молнии. Сквозь непроницаемую серую атмосферу поверхности не было видно, зато было очевидно, что на ней неуютно. Там нас не ждут, подумал Отец, и нам туда не надо.
Шлюп наклонился на борт, что у летчиков называется навалиться на крыло, и в ужасающей близости пошел вокруг нее. Атмосфера планеты приветствовала Отца слабыми всполохами молний, что стало похоже, будто атмосфера изрезана венами и синяками.
Скорость была все равно велика, хотя и удалось немного успокоить бег шлюпа. Еще один оборот! Еще один маленький оборот вокруг этой неизвестной звезды. Борт обогнул планету и пошел по кривой орбите вдоль солнца. Отец не заметил, как снова включились светофильтры, оберегая глаза измученного странника от жесткого космического облучения. Планета лениво отползла в сторону, вслед за ней и спутники. Шлюп шел вокруг красного шара бурлящей плазмы с колоссальным давлением и температурой, имя которой– Звезда. Дрожь не унималась. Теперь шлюп использовал силу притяжения светила. На карте было видно, что кораблик близко подошел к орбите первой внутренней планеты, но затем пошел по эллиптической орбите пробежал звезду, и повернулся прочь от нее на встречу к Цватпе. Вот снова шлюп пересек орбиту второй планеты, и стал приближаться к вожделенной синей планете, которая подарила вселенной разум.
Показания приборов на этот раз не были столь критическими как в первый раз при ее приближении, хотя и не укладывались в рекомендованные. Отец заставил себя пристегнуться ремнями. Можно ожидать всего, кроме мягкой посадки. Прошло много времени, прежде чем желанная голубая планета показала свое озорное лицо из черной глубины космоса. Она даже с такого расстояния была похожа на родную и обжитую матушку– старушку Землю. Такое же синее марево, кутавшее третью планету, такие– же белоснежные кружева нежной сизой дымки облаков. Те же синие-синие моря. Такие же нежные бледные круги циклонов, проносящихся над Цватпой. Материки были другие, но Отец готов ей простить это маленькое лицемерие, пусть ее.
Шлюп приближался. Цватпа росла. Отец даже забыл испугаться неизвестности и посадки, так он истосковался по своей родной планете, по живым разумным существам, которые не ругают тебя, стоит им только бросить беглый взгляд. И пусть это не Земля, пусть. Пусть там живут не гуманоиды. Пусть. Главное что она живая и теплая. Наверное, она будет приветливой, может даже ласковой, а возможно и любящей. Она по-своему прекрасна, она нежная и терпеливая, она красивая и нарядная. Еще предстоит с ней познакомиться поближе, если она его сразу не убьет.
Отец засмотрелся на незнакомую, но желанную планету, и не сразу заметил, что из-под белых облаков этого чудесного уголка вселенной к нему, превозмогая силы притяжения, несутся параллельным курсом две боевые ракеты.