Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения

Ужесточилась в конечном счете оценка Катаямой Роя: он пришел к выводу, что тот действительно «злоупотребил» мандатом МКП, не представляя на деле ни партию, ни пролетариат, а только себя самого с единственной целью оказаться на конгрессе Коминтерна, поступив «в лучшем случае по-иезуитски». Такое мнение председатель бюро составил среди прочего и со слов Филлипса. Поведение последнего, подписавшего вместе с Роем в Москве заявление против КПМ, вряд ли можно объяснить тем, что у него внезапно «открылись глаза». Американец мог испытывать обиду на включение в руководство Коминтерна не его, а индийца, полагая, что их опыт и заслуги немногим отличаются. Кроме того, в отсутствие Роя он реально претендовал на высшие роли в руководстве МКП (а в случае объединения коммунистов страны и единой партии), умение же вовремя продемонстрировать гибкость могло оказаться полезным. С этим же связан конфликт Филлипса с руководителем МКП Алленом, которого проинформировали о приезде представительства Коминтерна лишь тогда, когда потребовалась его подпись под мандатом М. Диаса Рамиреса как делегата партии на будущем конгрессе III Интернационала. Вопреки настоянию Аллена мексиканский представитель ПАБ не явился на им же организованную встречу Катаямы с генеральным секретарём МКП. Беседа закончилась безрезультатно: представителя Москвы не удалось убедить в необходимости сосредоточиться на развитии организационной структуры партии, а не на скоропалительном объединении. Встречи более не повторялись, а Аллен постепенно оказался отодвинутым от фактического руководства ^[271]. Катаяме, слепо доверявшему Филлипсу, оказалось проще положиться на его мнение, пренебрегая любыми возражениями других мексиканских левых радикалов, портящих благостную картину будущего объединенного и влиятельного коммунистического движения страны.

Однако Катаяма не ограничился жесткой критикой в адрес Роя, указав, что протестовавшие против последнего организации и инспирировавший эти протесты Гэйл вели себя ничем не лучше, если не хуже, за исключением мексиканского управления ИРМ. Учитывая планы ПАБ, рассчитывавшего на развертывание широкой и активной деятельности внутри профсоюзного движения Мексики, не удивительна лояльность представителя Коминтерна к этой организации. Признавая обе компартии лишь «горсткой товарищей», председатель бюро под влиянием Филлипса всё же отнёсся чуть благосклоннее к МКП, в которой насчитал больше «хороших товарищей», не обнаруженных им среди сторонников Гэйла. Именно этим следует объяснить то, что назначенный в феврале 1921 г. на I расширенном пленуме ИК МКП делегатом партии на III конгресс Коминтерна, а затем, 5 апреля, предложенный в качестве такового на рассмотрение Катаямы, Диас Рамирес был утверждён ПАБ в качестве представителя всей Мексики^[272]. А опубликованная руководством МКП и КПМ резолюция о предстоящем объединении, почти дословно повторявшая письмо Катаямы, обращала особое внимание на необходимость сохранения практически в неизменном виде Федерации Коммунистической молодёжи (работавшей ранее под эгидой МКП) в качестве структуры, действующей в союзе с компартией и не подлежащей роспуску^[273]. Довольно быстро выяснилась правильность последнего решения.

Коммунисты и их союзники из анархо-синдикалистской Всеобщей Конфедерации трудящихся, воодушевленные толерантностью обрегоновского правительства в отношении их деятельности, приняли это за свидетельство собственной силы и 1 мая организовали ряд столкновений с силами правопорядка в столице, а через несколько дней ворвались в Палату депутатов, водрузив красный стяг над зданием. Такое развитие событий переполнило чашу терпения Обрегона, решительно ответившего на уличные выступления репрессиями. В середине мая правительство осуществило депортацию ряда иностранных радикалов в Гватемалу и США. Заодно с иностранцами был выслан и мексиканец Х. Аллен, не имевший отношения к организации перечисленных мероприятий^[274].

После этой акции правительства работа по объединению коммунистического движения Мексики, проделанная председателем ПАБ, фактически пошла насмарку: он, наконец, убедился в неполноте информации, имевшейся у ИККИ и бюро, а попытка создать новую КПМ на основе фантомных партий сразу вела представителей Коминтерна в тупик – обе компартии почти исчезли вместе со своими лидерами. Катаяме предстояло искать иные способы работы. Именно тогда он выдвинул идею создания компартии посредством реорганизации ФКММ, предложив Федерации назначить комитет по созыву съезда. Глава ПАБ вновь вернулся к идее мексиканской партии как проводника и организатора панамериканского коммунистического единства и последующего формирования Панамериканской коммунистической федерации (с участием коммунистов США и Канады), как одного из сильнейших отделений Коминтерна^[275]. Речь не шла о переименовании Федерации в КПМ, её следовало сохранить для проведения работы среди молодёжи. Представители III Интернационала предполагали просто использовать имеющиеся организационные структуры ФКММ и её ячейки. Объясняя свои действия руководству Коминтерна, члены ПАБ указали, что Рой и Гэйл ни в коей мере не являлись опытными коммунистами и не оставили после себя достаточного количества сторонников-коммунистов, в то же время «молодёжь более заинтересована коммунистическим движением», чем рабочие среднего возраста, находящиеся под влиянием анархосиндикалистских идей^[276].

Состоявшийся в августе конгресс ФКММ принял рекомендации представителей Москвы, назначив оргкомитет КПМ, работавший в сотрудничестве с ПАБ (вероятно, этим занимался приехавший в Мексику в июле Фрайна)^[277]. Здесь, видимо, сыграл свою роль неудачный опыт унификации радикального левого движения, осуществлявшийся формально под эгидой Катаямы, но фактически по сценарию лидеров МКП, действовавших на собственный страх и риск. Второй раз посланцы Коминтерна допускать подобной ошибки не собирались. Планировавшийся первоначально на сентябрь-октябрь учредительный форум был перенесён на декабрь, чтобы осуществить подготовку тщательно и не сорвать мероприятие снова, что, по мнению членов бюро, «задержало бы на годы всю работу».

Нельзя не отдать должное аналитическим способностям Л. Фрайны, подготовившего доклад с оценкой процесса создания новой компартии. Он сумел выделить объективные и субъективные препятствия в создании КПМ: двухлетняя склока среди мексиканских коммунистов надолго отвратила ряд сторонников от идеи участия в партии, следовало также учесть отсутствие в стране традиций политических партий с чёткой структурой и преобладание среди рабочих анархо-синдикалистских тенденций при практически полном незнании марксистской литературы. Впрочем, объективность Фрайны имела свои пределы: ни слова самокритики предшествовавшей тактики Американского агентства в отношении радикального левого движения страны в его докладе не прозвучало.

Уходя от прежней малопродуктивной тактики опоры на «бумажные партии», Панамериканское бюро попыталось найти в мексиканском левом движении реальных союзников в деле создания объединенной компартии. Помимо ФКММ посланцы III Интернационала рассматривали в качестве партнера Социалистическую партию Юго-Востока Мексики (СП Юкатана), о чём свидетельствует письмо Катаямы её конгрессу летом 1921 г., переданное специальным представителем ПАБ Р. Селисом. Председатель Бюро призвал сторонников Ф. Каррильо Пуэрто к сотрудничеству в деле организации коммунистического движения в стране и пропаганды организации Панамериканской компартии. По оценке Катаямы, «настоящая массовая» КПМ оказала бы решающее воздействие на развитие коммунистического движения на Кубе и в Центральной Америке и в значительной степени влияла бы на страны Южного конуса, ибо в силу близости Мексики к американскому империализму революционное движение страны должно было «непосредственно вдохновлять» движение всей Америки^[278]. Впрочем, серьезное сотрудничество с региональными партиями так и не состоялось.

На прошедшем 25–30 декабря учредительном конгрессе КПМ, по официальным данным, были представители 21 коммунистической группы общей численностью до 1000 человек, однако в отчёте Фрайна предположил завышение цифр примерно на треть, указав на низкий процент делегатов, хорошо разбирающихся в коммунистической теории. Таким образом, член Панамериканского бюро признался в неудачной попытке подготовить квалифицированные кадры будущей компартии. Несмотря на отмеченные делегатом Интернационала трезвость и обстоятельность дискуссий на конгрессе, эмиссар Москвы преуспел лишь в деле окончательного организационного оформления КПМ. Признав тезисы и устав Коминтерна и согласившись с принятыми его руководством решениями, партия отказалась в настоящий момент участвовать в выборах. Среди важных факторов, явившихся дополнительным аргументом мексиканских коммунистов в их споре с ПАБ, стало возвращение Диаса Рамиреса, беседовавшего в числе нескольких делегатов III конгресса Коминтерна с Лениным. Вождь большевиков согласился с мнением мексиканских левых о возможности использования антипарламентарной позиции компартии как тактического средства в слабо развитой в промышленном отношении и зависимой Мексике^[279].

Осознавая провал своих усилий и компромиссность достигнутой формулировки, Фрайна предположил, что на ближайшем конгрессе III Интернационала удастся убедить делегата Мексики в ошибочности подобного подхода к электоральным вопросам^[280]. Он указал на опасность эйфории руководства новорожденной компартии по поводу возможности проведения «новой революции», к которой призывали анархисты и анархо-синдикалисты. Фрайна заявил, что такая революция может закончиться лишь провалом в силу недостаточной организации потенциальных участников и приведёт к уничтожению и без того не слишком значительных результатов, достигнутых Коминтерном в стране. Добившись внесения в резолюцию съезда пункта о необходимости для КПМ сосредоточиться на конструктивной деятельности по организации рабочих и ведению пропаганды, он счёл необходимым подстраховаться, обратившись к руководству III Интернационала с просьбой издать соответствующее заявление после получения всех материалов конгресса.

Через полтора года после создания ПАБ Фрайна был вынужден признать отсутствие в Мексике «кануна революции»: «Здесь нет социального класса, способного консолидировать политическую власть, этого не может сделать даже буржуазия, управляющая благодаря слабости прочих классов и благодаря иностранному капиталу. Катаяма и я ошиблись в оценке ситуации, мы думали, что движение шире и что оно в состоянии вырасти больше, чем произошло на деле».

Констатируя слабость кадров партии и громадный масштаб стоящих перед ней задач, Фрайна счёл невозможным для КПМ самостоятельно справиться со всеми проблемами, рекомендуя ИККИ направить в страну кого-либо из членов российской компартии в качестве своего представителя с целью возглавить работу по выработке и корректировке программы партии и координации её деятельности; одновременно он настаивал на организационной помощи со стороны «бойкотировавших коммунистов Мексики» компартий США, заметив необходимость соответствующих указаний со стороны ИККИ^[281].

Неожиданные и незапланированные возможности открылись у Панамериканского бюро в связи с депортацией в Центральную Америку Ч. Филлипса, С. Сан-Висенте и Н. Михайловой (май 1921 г.), около месяца пробывших в Гватемале и Панаме. В обеих странах Филлипс ^[282] и Сан-Висенте занялись по собственной инициативе организацией коммунистических ячеек на базе «Социалистического рабочего объединения» (Union Obrera Socialista) (СРО), причём это происходило «секретно и без особых надежд»^[283]. Перспективы для деятельности действительно были небольшие: здешнее рабочее движение находилось в зачаточной стадии организации, о международном коммунистическом движении и о Коминтерне не было известно даже рабочим лидерам, никакие левые газеты до региона не доходили.

Представители радикального левого движения Мексики не пытались, как видно из документов, идти по пути превращения всего СРО в коммунистическую организацию, считая её руководителей, за исключением находившегося в тюрьме Х.Л. Баррьентоса, «демагогами». Поэтому созданные при участии Филлипса и Сан-Висенте коммунистические ячейки начинают действовать внутри СРО в качестве «организованной оппозиции»^[284]. Именно на их базе формируется в 1922 г. КП Гватемалы, а в 1923 г. – КП Центральной Америки, которая, впрочем, ещё продолжительное время оставалась группой по пропаганде марксистско-ленинских идей, а не реально действующей партией^[285].

В Панаме тоже была организована коммунистическая группа, заявившая о поддержке РСФСР и III Интернационала и провозгласившая основой своей деятельности: 1) борьбу за улучшение материального положения на базе прочной солидарности всех трудящихся страны и всего мира, 2) классовую борьбу и отрицание возможности «гармонии между трудом и капиталом». Новоявленные панамские коммунисты заняли абсентеистские позиции, указав, что при существовании «несправедливой и опасной для человечества» частной собственности все правительства обречены на то, чтобы в большей или меньшей степени «прислуживать правящему классу». «Единственно возможным способом разрешения социальных проблем» был назван коммунизм. Как и гватемальская, панамская группа была крайне малочисленной^[286].

Не получая информации и директив от Панамериканского бюро, Филлипс действовал на свой страх и риск^[287], вступив в прямую переписку с Зиновьевым. Он направил в ИККИ доклад о ситуации и перспективах революционного движения в Центральной Америке, отметив как важную причину отсутствия или слабости коммунистического движения в регионе то, что он является колонией США. Это выражалось, по мнению Филлипса, в прямом военном контроле в Коста-Рике и Никарагуа, «где американские штыки поддерживают “законность и порядок”», или об абсолютном политическом контроле в Гватемале, Гондурасе и Сальвадоре. В Панаме американские войска в зоне канала вмешиваются в случае любых «беспорядков». Создание прочной базы для развития мощного коммунистического движения тормозится почти полным отсутствием фабрик и промышленного пролетариата. Не удивительно, резюмировал докладчик, что коммунистического движения здесь нет: коммунистическая организация в Панаме «является всего лишь группой», а в Гватемале «состоит из дюжины товарищей»; социалистическое движение также «практически отсутствует», более того, никто даже не пытается принять подобное название, исключением является Соцпартия Сальвадора, но она «безнадёжно и полностью реакционная и реформистская, не обладает никакой реальной организацией и определенной программой»^[288]1. Чтобы «переломить» негативные тенденции развития революционного движения в регионе, «пробудить и организовать городских рабочих», указывалось в документе, необходимы пример и руководство со стороны «компетентной, сознательной Мексиканской Коммунистической партии», так как Центральную Америку следует «расшевелить через Мексику» ^[289].

После нелегального возвращения Филлипса, его жены и Сан-Висенте в Мексику^[290] прямых связей между коммунистами Центральной Америки и региональными либо центральными структурами III Интернационала в 1921 г. установлено не было^[291]. Однако контакты, установленные радикалами стран региона через депортированных в Центральную Америку мексиканских коммунистов, способствовали тому, что уже в следующем, 1922, году делегаты из Гватемалы присутствовали на конгрессе ФКММ и, получив ряд наставлений и инструкций, 1 сентября 1923 г. участвовали в создании Коммунистической партии Гватемалы^[292].

За время работы Американского агентства из грандиозных континентальных планов Москвы реальностью стала только миссия Коэна, продемонстрировавшая при этом неготовность ПАБ к результативным действиям в таких масштабах. Главным положительным итогом этой поездки можно считать установление прямых связей компартий Аргентины и США и выработанные им рекомендации, важнейшими из которых была идея о предоставлении КП Аргентины мандата на ведение пропагандистской работы в Южной Америке. Коэн предложил также отложить созыв Панамериканского конгресса, проведение которого было невозможно без длительной агитации и пропаганды по всему региону и создания там нескольких партий. Именно на пропаганде в Латинской Америке Катаяма и планировал сосредоточить дальнейшую деятельность бюро. Сообщив ИККИ о намерении потратить на это имеющиеся у него около 10 тыс. долларов, он предложил руководству Коминтерна направить представителей в латиноамериканские страны примерно на полгода для продолжения работы по организации панамериканской компартии. Катаяма планировал перенести штаб-квартиру бюро в США, отметив в то же время, что в силу своего стратегического положения между США и Латинской Америкой центром работы должна являться Мексика. Серьезное препятствие в континентальной работе он усматривал в привычке американских коммунистов свысока смотреть на своих латиноамериканских единомышленников, создающей проблемы^[293].

Однако прежде чем осуществлять планы по интенсификации континентальных планов работы, Катаяма хотел прояснить дальнейшую судьбу возглавляемой им структуры в связи с дошедшими до него сообщениями из США о планируемом роспуске бюро. Слухи эти не были беспочвенными. В конце августа Малое бюро ИККИ одновременно с принятием КП Аргентины в ряды Коминтерна решило отозвать Катаяму, с тем чтобы до ноября он приехал в Москву ^[294].

Для выработки Москвой новой позиции по отношению к Бюро важное значение приобретала ситуация в самом региональном органе Коминтерна. К. Янсон занял совершенно иную позицию по отношению к направленности работы Бюро, чем Катаяма и Фрайна, считая ошибкой сосредоточение своих коллег преимущественно на латиноамериканской работе, завершившейся без значительных результатов и нанесшей ущерб деятельности по объединению компартий в США и Канаде. Одновременно Янсон заявил о принципиальной невозможности дальнейшей работы бюро в силу недостаточного развития компартий региона, для которых панамериканские проблемы остаются «тайной за семью печатями», компартия США является «жалкой пародией» на РКП(б), а коммунисты Южной Америки по-прежнему ближе к коммунистам Испании и Италии, чем США. В связи с этим он предложил проводить подготовительную работу по созыву континентальной конференции непосредственно ИККИ и немедленно распустить Панамериканское бюро, распределив оставшиеся примерно 20 тыс. долларов между компартиями Аргентины (для работы в Южной Америке), Мексики и США^[295]. Ожидая положительной реакции на внесенные им в ИККИ предложения, Янсон самостоятельно приостановил свою и Коэна поездки в Латинскую Америку.

Катаяма, напротив, не видел целесообразности в ликвидации бюро. Уезжая в Москву, он назначил Фрайну исполняющим обязанности председателя бюро, оговорив необходимость использовать большую часть оставшихся денег на Мексику, Южную Америку и Канаду и отказавшись предоставлять субвенции коммунистам США, лишь препятствующим работе в Латинской Америке. Вину за отсутствие реального сотрудничества между американскими коммунистами и Латинской Америкой Фрайна и Катаяма возложили на Янсона, обвинили его среди прочего в отказе приехать в Мексику, чем он сорвал ряд мероприятий.

Несмотря на прекращение поступления денег из Москвы, Фрайна, в соответствии с инструкциями Катаямы планировал расширение деятельности бюро, указывая ИККИ на необходимость направления представителей III Интернационала для ведения профсоюзной работы в Мексике, на Кубе и в Южной Америке и выделения на эти цели средств. Особый представитель должен был проводить там коммунистическую работу – им предстояло стать самому Фрайне либо иному назначенному Малым бюро лицу. Он также по-прежнему настаивал на проведении специальной конференции коммунистов Нового Света, на этот раз в Москве, накануне IV конгресса Коминтерна с тем, чтобы та внесла американский вопрос в его повестку дня и способствовала дальнейшему организационному развитию компартий региона^[296]. Но все эти проекты уже не имели значения. Американское агентство доживало свои последние дни.

Члены ПАБ не знали, что ИККИ уже принял 6 октября 1921 г. судьбоносное решение, изменив вектор отношений Коминтерна с южноамериканским коммунистическим движением с мексиканского на аргентинский и поручив компартии Аргентины «поддерживать [коммунистическое] движение в соседних государствах (Уругвай, Чили и т. д.)» и создать с этой целью в Буэнос-Айресе «пропагандистский центр для поддержки и развития движения во всей Южной Америке». Панамериканское бюро постановлением Президиума ИККИ 10 октября распускалось^[297]. Это решение основывалось на неспособности данной структуры организовать именно панамериканскую работу, несмотря на установление представителями бюро контактов в ряде стран континента, сыгравших определённую роль в последующей работе III Интернационала. Главным же импульсом для принятия решения стал приезд в Москву летом 1921 г. представителя КП Аргентины Р. Гиольди и его доклад руководителям III Интернационала о проделанной партией работе. Информация о миссионерской деятельности КПА, осуществляемой без помощи Коминтерна и являвшейся «континентальным Интернационалом», широко развернувшим, как сообщали сами аргентинские коммунисты, пропагандистскую работу в Чили, Уругвае, Бразилии, Боливии и Перу, определённо произвела впечатление в Москве на фоне достаточно спорных результатов, достигнутых Панамериканским бюро и сохранявшейся слабости мексиканского коммунистического движения. Нельзя, однако, не заметить, что в случае с Аргентиной Москва фактически повторила мексиканские ошибки, выстраивая свою стратегию на базе недостаточно проверенных и часто необъективных данных, предоставленных местными коммунистами, заинтересованными в признании своей страны центром континентальной коммунистической деятельности.

Немаловажную роль в перемене ориентации с Мексики на Аргентину сыграли также рекомендации агентов III Интернационала, непосредственно на месте знакомившихся с ситуацией. На целесообразность предоставления КП Аргентины мандата на ведение агитационно-пропагандистской работы по всей Южной Америке обратил внимание М. Коэн, решительно поддержанный К. Янсоном, который просил ИККИ обратить внимание на рекомендации южноамериканского представителя Панамериканского бюро. Еще дальше пошел Ф. Вайль, высказавший идею создания Южноамериканского бюро в Буэнос-Айресе^[298].

Аргентинское направление выглядело к осени 1921 г. в восприятии лидеров Коминтерна куда более перспективным, чем мексиканское, что не могло не оказать влияния на принятие решения о переносе центра тяжести работы в Южной Америке в Буэнос-Айрес и изменении форм деятельности по координации коммунистического движения в регионе.