Преданные и проданные. Триллер

– Вообще-то, Ревазик, мне нравится больше долларами! У тебя доллары есть? – капризно надула губки Стелла.

– У меня все есть! Гляди! – Реваз достал из внутреннего нагрудного кармана бумажник и показал находившиеся в нем серо-зеленые «двадцатки». Видишь, – президент Джексон!

– А сотенных у тебя нет? – выигрывала время Стелла.

– Отчего нет? Есть! Только они дома, в Кутаиси… Вот и Розочка идет! – заулыбался Реваз, увидев вошедшую в тамбур девушку. – Как Валико?

– Сейчас тоже придет покурить, – ответила Роза и внезапно ударила Реваза в челюсть.

– Грузин ударился головой о стенку, заскользил по ней вниз.

Удары «рука-меч» и «рука-кинжал» крушили его ребра, рвали внутренности.

– Шени деды могит хан! (Е… твою мать – грузинск.) – хрипел Реваз, силясь достать пистолет.

– Вот, где у тебя пистолетишко! – Стелла с треском сжала запястье Реваза, и нанесла ему по глазам удар пятью пальцами свободной руки.

Грузин завыл, потянулся к глазам. Его обезоружили и били, пока не потерял сознание. Когда Реваз очнулся, увидел, как его пятьдесят тысяч опустились в карман к Розе.

– Мальчик еще и валюткой промышляет, – протянула ей доллары из ревазового бумажника Стелла.

– Фуфло! Проверила я эти баксы! У того такие же купюры и на такую же сумму. Кинули их наши, казанские. Смотри: я смяла бумажку. Если доллар настоящий, она распрямится. А эти не распрямляются. Второй способ: чиркаю спичкой по номеру. Не зажигается! А от настоящих «гринов» должна зажечься!

– Что же ты, мил друг, с честными девушками фуфлом за любовь хотел расплатиться? – Стелла ударила Реваза ногой по мошонке.

Грузин завыл, закланялся. Удар «рука-меч» лег на его шею, перебив позвонки. «Вагонкой» – ключом для открытия дверей в поездах Роза отомкнула наружную дверь, и агонизировавший Реваз полетел в темноту ночи. Вернувшись в купе, девушки открыли окно и выбросили уже начавшее остывать тело Валико. Уничтожив отпечатки пальцев на стаканах и бутылках, их тоже выбросили из вагона. В коридоре послышалось какое-то шебуршание. Это подручные Розы привели официантку. Она стояла в колготках и халатике.

– Тащите ее сюда! – приказала Стелла.

– Так, что ты мне вякала, проститутки кусок? – спросила Роза. – Повтори!

Официантка молчала. Белокурая Марина сильно сжала грудь официантки.

– Ой, мамочка, как больно! – взвизгнула та.

Проворные пальцы стащили с нее халат и спустили колготки, с треском содрали черную комбинацию с кружевной отделкой.

– Колготочки ажурные, модные… Жаль, что ее без туфель вели. Теперь колготки выбросить придется, – рылись в гардеробе официантки розины подручные, выбрасывая снятое в открытое окно.

– Девочки, миленькие! Я вам в матери гожусь! – повалилась на колени официантка.

С нее тем временем содрали черный бюстгальтер, найдя в нем комок ассигнаций.

– Да здесь целая штука!

– Теперь сиськи ей, твари, мыть придется – коньяк тратить, – ворчали девчата.

Бюстгальтер, а следом черные трусики с желтыми бабочками на боках тоже выбросили в окно.

– Ой, девочки! Как же я назад пойду? – причитала официантка, которой протирали грудь грузинским коньяком.

Роза и резко ударила кулаком по лицу:

– Не зажимайся, б…а! Расслабься!

Всю ночь жестоко насиловали официантку. Под утро ею пресытились.

Внезапно в дверь затарабанили.

– Я тоже трахаться хочу! – кричал Кукури.

Ему открыла девушка в блузке, но без трусиков.

Иди, потрахайся! – грубо втащили грузина в купе.

Его подсекли, поставили на колени. Девчата тем временем выгребли содержимое карманов пожилого коммерсанта.

– Старый ты для нас, дедушка! С ней потрахайся! – указали Кукри на истерзанную официантку. – Мне, что-то расхотелось, – закрутил головой грузин.

– Назвался груздем – полезай в кузов! – ответили ему и положили на официантку.

Кукури прилежно заработал на ней. Посмотрев на половой акт, Роза выстрелила ему из пистолета Реваза в затылок. Грузин обмяк. Вытянулась, откинув голову, официантка. Пуля, пробившая голову Кукри, вошла ей в лоб. Девушки заперли купе. Они проскользнули в купе проводников и забрали свои билеты.

– Станция Голутвин сейчас! Выходим! До Москвы доберемся на автобусе. Не задерживайтесь: стоянка поезда всего две минуты! – командовала Роза.

На пустой привокзальной площади к девчатам метнулся какой-то пьянчужка, он, получив апперкот, затих на газоне.

После Голутвина в поезде разбудили пассажиров. Славка с Мустафой и Шабакой опохмелились остатками самогона. Салах и Шизик отвернулись к стенке, велев разбудить их в самой Москве. С интересом рассматривали казанцы подступы к столице. Утопавшие в сосновых борах дачи Малаховки сменили задрипанные и загаженные Люберцы. Самой Москвы рассмотреть не успели: надо было будить «господ» и сдавать проводницам постельное белье. На Казанском вокзале первым из вагона вывалился Салах. К нему подошли скромно одетые молодые люди и ткнули в лицо удостоверения с красными корочками. Салах передал одному из них свою спортивную сумку, а сам побрел в их окружении, сцепив за спиной руки.

– Это, что нас так встречают? – спросила кодла у побледневшего Шизика.

– Да, встречают! – заметался тот. – Сыскари это! Рвем когти с другой стороны вагона.

У поезда металась милиция, люди в штатском, вырывая из толпы приезжих подозрительных личностей. Вскрыли вагон-люкс. С трудом разбудили пьяных проводников.

– Ты куда прешь в служебное помещение?! Пьяный, что ли!? – завопил один из них на сотрудников транспортной милиции.

– Это ты – пьяный! Где билеты? – потянулся тот к папке с билетами пассажиров.

Папка оказалась пустой. Пустым был и вагон. Лишь только в одном купе нашли трупы Кукури и официантки.

– Такова цена пьянства на рабочем месте! – показал проводникам трупы один из милиционеров. – Еще пару трупов нашли сегодня у железной дороги, на пути следования этого поезда…

– Что же будет? – завыли мигом протрезвевшие проводники.

– Тюрьма вам будет! Собирайтесь! – жестко ответили им.

5

Москва встретила казанцев осенним дождиком и промозглым ветром, тянувшимся с Яузы. Серо, неуютно и многолюдно было на Площади трех вокзалов. Озираясь, компания высматривала, куда бы податься подальше от глаз милиционеров.

– Все желающие приглашаются принять участие в экскурсии по Москве. Красная площадь, Ленинские горы, ГУМ, ЦУМ, Петровский пассаж, Ваганьковское кладбище с посещением могил Владимира Высоцкого, Сергея Есенина, Олега Даля. Автобус отправляется сейчас. Осталось еще несколько свободных мест. Стоимость экскурсии всего один рубль, – зазывал в мегафон пропитой мужик в очках и бородке.

– Поехали! – принял решение Шизик. – Все эти гумы-цумы нам не нужны, а Володю Высоцкого помянуть надо! Да и от ментов уйдем. Покатаемся по Москве, а там видно будет, что делать.

Заплатив по рублю, компания юркнула в «Икарус». Туда же набилось много заезжего люда из разных городов и весей. Два часа автобус шнырял по Москве, делая остановки в означенных зазывалой пунктах. После ГУМа а автобусе осталось менее трети экскурсантов. Под: «Посмотрите направо, посмотрите налево» проехали на Ленинские горы, где мужики с бронзово-красными мордами дали желающим полюбоваться за двух-гривенный (двадцать копеек – авт.) через стереотрубы панорамой столицы – уродливыми железо-бетонными коробками, вытеснившими «сорок-сороков», бульвары, парки, дворцы.

– Дрисня – эта Москва! – прокомментировал Славка. – Наша Казань куда красивее!

После панорамы и осмотра издалека громады университета покатили на Ваганьковское. Там кое-кто положил купленные у бойких старушек букетики к памятнику великому актеру и поэту, получившемуся в бронзе злобным карликом с повисшей, наподобие автомата, гитарой. Сходили и к Сереже Есенину. Тому цветов досталось поменьше. После этого автобус вернул гостей столицы на Площадь трех вокзалов, именуемую официально Комсомольской. Вытряхнувшись из автобуса, перекусили пирожками, не поймешь с чем, и решили определиться с ночлегом. У Шизика был адресок, по которому покатили на такси в Измайлово. На последнюю двадцатку водитель накатал компанию по всему району, петляя среди обшарпанных «хрущоб». Наконец, вывернули к нужной пятиэтажке. Долго дербанили в двери со следами многочисленных взломов и замен замков, которую, в конце концов, открыл старик в голубых кальсонах, с выцветшими от пьянства глазами.

– Нам бы дядю Мишу. Говорят, у него можно переночевать по сходной цене, – обратился к открывшему Шизик.

– Я – дядя Миша, ответил старик. – Сколько вас?

– Нас – четверо.

– Где же я вас размещу? У меня всего одна комнатенка! – попытался закрыть дверь старик. – За пятерку в ночь с головы мне одно беспокойство будет!

– Подожди, дядя Миша! Мы тебе по двадцатке за ночь платить будем, а то – и по четвертному! – продолжал переговоры Шизик. – Не бойся! Мы – не графья какие-нибудь! На полу разместимся. Нам бы ночь перекантоваться. А тебе – полтинник будет. Плохо, что ли?

– Проходите! – нехотя пропустил дед. – Откуда будете?

– Из Казани мы, дядя Миша! – скороговоркой ответил Шизик.

– Сироты казанские, значит… Кушать, выпивать с дороги будете?

– Будем! – выставил Славка последнюю бутылку казанской самогонки. А вот кушать…

– Картошка у меня есть жареная… С вечера осталась… Сейчас я ее разогрею, – удалился на кухню дядя Миша.

Пока хозяин возился у плиты, компания развернула в пустом углу пару матрасиков и завертела головами, оглядывая пристанище. Обшарпанный стол, три разнокалиберных стула, сервантик, не иначе как извлеченный с помойки, топчан и железная солдатская койка ютились в комнатушке с грязными обоями. Любопытный Славка покосился на сервант. В нем с гранеными стаканами соседствовали фужеры из розового и голубого стекла. Стояла там и поблекшая от времени фотография с каких-то военных. Славка вгляделся. Два лица показались ему знакомыми. В это время вошел дядя Миша, неся большую чугунную сковороду с потрескивавшей от кипящего маргарина картошкой. Он достал из серванта стаканы и вилки из нержавейки. После этого принес из кухни буханку ржаного хлеба.

– По коням! – скомандовал хозяин, пододвигая с помощью Шабаки стол к топчанчику.

– Дядя Миша, что это за фотка у тебя в серванте стоит? – полюбопытствовал Славка.

– Да так… С войны она у меня…

– Два лица мне знакомы.

– Один – это я. Еще один – тоже тебе знаком. Это – Брежнев. А снимались мы в Новороссийске, после того, как город у немцев отбили.

– Ты и Брежнев? Не верится даже!

– Ладно! – прервал хозяин. – Давай, лучше, выпьем! Больной я нынче – опохмелиться надо!

Едва компания выпила по полстакана, как в дверь постучали.

– Алеша – это – сосед мой, – сказал старик и пошел открывать.

Он о чем-то шептался в прихожей с пришедшим. Компания поутихла и ждала, пока в комнату не вошел мужичок лет сорока с рыжими бровями и карими, словно буравчики, глазами. Он придирчиво оглядел компанию.

– Выпьешь с нами, командир? – спросил его Шизик.

– Может быть, и выпью, – присел у края стола мужичок. – Надолго к нам, в Белокаменную?

– Как со временем и «бабками» выйдет, – ответил Шизик.

– «Бабки» здесь не проблема. Чалился, что ли? – метнул на Шизика быстрый взгляд мужичок.

– Было дело, – ответил тот.

– По какой статье?

– Девяносто восьмая прим – умышленное нанесение тяжких физических увечий.

– Тогда мы с тобой договоримся. Твои кореша тоже чалились-парились?

– Нет, но парни боевые, работать могут.

– В таком случае будет для вас непыльная работенка. Сейчас выпьем-покушаем. Потом отдохнете с дороги. Я часиков в десять за вами зайду, съездим в одно место, поработаем. А деньги –навоз: сегодня нет, завтра – воз! – опрокинул мужичок свои полстакана.

В десять вечера мужичок зашел за компанией. На метро привез кодлу на Комсомольскую площадь. Компания вышла из метро со стороны Ленинградского и Ярославского вокзалов.

– Вы пока посидите в зале ожидания Ленинградского вокзала. Когда будет нужно, я за вами зайду. Вот, тебе пятерочка: кофейку, водички попьете, перекусите чего-нибудь. Ждать, может быть, придется долго, – Алеша сунул Шизику мятую ассигнацию и растворился в толпе перед вокзалами.

– Мы же тут, вроде, утром были, – начал узнавать местность Славка.

– Правильно были. Только с другой стороны – у Казанского вокзала. А теперь здесь, на «плешке» работать будем, – ответил ему Шизик.

– Что еще за «плешка»? – не унимался Славка.

– «Плешка» – это место, известное на всю страну. Оно как раз между Ленинградским и Ярославскими вокзалами. Здесь блатной люд со всего Союза собирается. Все новости по нашей системе здесь можно узнать и работенку найти.

– Какая еще работа? Мы сюда гулять, а не мантулить приехали! – начал закипать Славка.

– У тебя есть на что гулять? Посчитай: сколько у тебя бабла в карманах? – зло спросил Шизик.

Славка приумолк. У него, действительно, осталась какая-то мелочь. Все ушло на дорогу и оплаты ночлега у дяди Миши.

– Молчи и слушай, – продолжал Шизик. – Какая у нас может быть здесь работа? Как и в Казани – делать то, что велят паханы.

– Что они могут велеть?

– Что могут? Что могут? На гоп-стоп кого-нибудь взять. Вот и работа вся. А вообще сиди и помалкивай!

Между тем дождик перестал, и «плешка» принялась наполняться людьми. Выползли покурить пассажиры из залов ожидания. Успели вернуться проститутки, обслужившие ранних клиентов. Ждали новых только что вылезшие из электричек подмосковные путаны, каждый вечер приезжавшие на промысел в столицу. Подкатывали на такси москвички. Покинули свои норы проспавшиеся и протрезвевшие бомжи. Сейчас их мучал синдром похмелья, и одолевали думы: где бы разжиться дармовой выпивкой? Здоровые и увечные опустившиеся мужчины и женщины сидели на парапете подземного перехода, соединявшего Ленинградский вокзал с Казанским. Здесь же шныряли отбывшие свои сроки заключения уголовники. Кое-кто из них собирался погулять в Москве перед отъездом к месту жительства. Кто-то искал прежние связи. Кто-то уже их нашел и теперь занимался поиском выпивки, чтобы отметить освобождение из мест лишения свободы. Разгуливали среди проституток искатели приключений – приезжие и московские. Около них терлись любители поживиться за чужой счет: прихлебатели, шулеры, торговцы наркотиками, сутенеры, бандиты-грабители. С каждого из искателей приключений «плешка» брала свое. Если видели, что клиент бедный – «худой карась» – его быстро спроваживали, подсунув старую, потертую проститутку из бомжих. С этого хватало несколько рублей за услуги и пятнадцать-двадцать рублей за выпивку. Все это прямо сейчас шло в общий котел бродяг. Проскакивали и «караси средней руки». Им подкидывали проститутку помоложе и повыше классом, продавали выпивку, выпрашивали стакан «на поправку здоровья» и отпускали с миром. Бывало, им, как и «худым карасям» попросту предлагали убраться с «плешки». Случалось, как и «худых карасей» грабили. Но это происходило редко, когда улов был крайне скуден. Богатые клиенты или «жирные караси» всегда становились добычей грабителей. «Жирным» подбирали привлекательных и молодых дам. Затем торговались, подбирали «компаньона» и шли для затравки выпить в какой-нибудь закоулок, где уже поджидала компания бомжей или молодых людей с темным прошлым. Там «карася» «обдирали как липку», избив в случае сопротивления. На такую «работу» и подрядился Шизик с компанией.

Пару часов прождали «ребятишки» на вокзале. Там было тепло, хотя и душновато. Милиция не шерстила в помещении. Для нее было главным, чтобы не играли в азартные игры, не орудовали карманники и похитители чемоданов – «фармазоны». Однако время тех и других, как и вокзальных аферистов, истекло после одиннадцати ночи. Парни истомились в ожидании. Они быстро проиграли полученную от Алеши пятрку на игровых автоматах. Наконец, появился Алеша. Он вызвал с собой Шизика и Славку. Парни увидели мельтешение на «плешке». Две пожилые бомжихи раскалывали пьяненького майора-медика.

– Да, ладно, девчата, у меня в час пятьдесят шесть поезд на север отходит. Пойдем, дерябнем и побалуемся немного! – уговаривал он бомжих.

– Мы по одной не ходим. Только вдвоем! Если хочешь, вон того рыженького возьмем, – указали бомжихи на Алешу. – Он в командировку из Кустаная приехал…

– А я уже бутылочку взял! – вытащил Алеша из плаща заранее припасенную поллитру.

Медик немного поломался. Затем пошел в сопровождении бомжих и Алеши к платформе Каланчевская, примыкавшей к Площади трех вокзалов. Милиции в этот час на Каланчевке уже не было. Редкие пассажиры забились в ожидании электрички в стеклянный павильон станции. Следом за бомжихами шли Шизик со Славкой. Славка видел, как целовался взасос с одной из бомжих майор. Остановилась компания в самом конце платформы. Там бомжихи достали стакан, налили в него содержимое бутылки.

– Сейчас выпьем и пойдем ко мне. Здесь три минуты до моей хаты! – сказала бомжиха, которую называли Тамарой.

– А чего там мужики стоят? – опасливо посмотрел майор в сторону Шизика и Славки.

– Чего стоят? Электричку ждут. Пей, пей! Я тоже хочу выпить! – ответил ему Алеша.

– А это – на закуску, – поцеловала бомжиха в губы медика, когда тот выпил.

Поцелуй длился минут пять. Руки майора похотливо елозили по заду Тамары, норовя влезть пальцами между ягодиц. Алеша налил еще один стакан. Как только поцелуй закончился, медику снова поднесли выпить.

– П-пей! – кивнул майор, выпив еще, и закачавшись.

– Нет, я что-то не хочу, – возразил Алеша.

– В-выпей ты! – качнулся майор к Тамаре.

– Я?! Да ты что? Я вообще не пью! – устранилась та.

– М-может, ты выпьешь? – опускаясь на лавочку, спросил майор другую бомжиху.

– Больно нужно! – отпрянула она.

– Т-тогда я пошел, – попытался встать с лавочки почуявший недоброе майор.

– Нет, посиди! – повисли на нем бомжихи.

Они скрутили майору руки, а Алеша прошелся по карманам, выгребая из них кошелек, бумажник, какую-то мелочь.

– П-партбилет отдайте, суки! – рванулся майор.

– Вот тебе твой партбилет и твое удостоверение, – Алеша засунул документы во внутренний карман майору.

– Часы, часы сними! – напомнила Тамара.

Часы майора перекочевали в карман Алеши. Речь медика стала нечленораздельной. Он захватал воздух губами и затих. Оставив майора на лавочке, компания перешла через пути и в скверика разделила добычу. При майоре было триста рублей с мелочью. Сотню Алеша дал Шизику, столько же бомжихам. Остальное оставил себе.

– Майор болтал, что с курорта едет… Какие же «бабки» у него были до санатория, если сейчас три «стольника» осталось? Вот бы нам его до курорта швырнуть! – сокрушалась Тамара.

– А ну покажь, что за «котлы»? – потребовала другая бомжиха.

– Да, ерунда! Отечественные, к тому же именные. Видишь: «За отличное выполнение задания командования» написано. Не толкнешь! – покрутил часами перед носом у бомжих Алеша.

– Давай сюда! Нам они сгодятся! – протянула руку Тамара. – Мой без «котлов» уже вторую неделю ходит.

– Мне бы самому приличные часики справить – пробормотал Алеша. Ладно. Хрен с ними! Бери!

Зайдя за кусты, Тамара спрятала часы в трусики. Славку послали посмотреть, что с майором. Выглянув из скверика на платформу он увидел, что рядом с майором стоят два милиционера. Один что-то говорил в портативную рацию.

– За медика я спокоен, – сказал Алеша. – Жить будет!

Прошмыгнув сквериком, компания вышла на другую сторону Комсомольской площади. У Казанского вокзала разделились на группы. Впереди шли бомжихи, чуть поодаль Славка с Шизиком. Замыкал шествие Алеша. Пустынно было у Казанского вокзала. Жизнь била ключом на противоположной стороне площади. Здесь же болтались с сигаретами в зубах пассажиры с поездов дальнего следования и тершиеся возле них попрошайки. Сквозь вокзал с перрона тянуло горевшим в вагонных титанах углем и неистребимым запахом поездных туалетов.

– Девушки, вам не скучно? – окликнул бомжих узбек в плаще на меху и тюбетейке.

– Скучно! – ответила Тамара. – Закурить не найдется?

– Найдем, найдем. Есть наши – «Ташкент». Бутылочка есть. Выпить, побаловаться не желаете?

– Желаем! У тебя времени много?

– Часика три есть…

– Тогда едем к нам, в Перово! – громко сказала Тамара, чтобы услышал Алеша. – За два часика ты управишься и минут за тридцать до отхода поезда приедешь на Казанский. Полтинник на двоих дашь – хорошо будет. У тебя деньги-то есть?

– Полтинник на двоих найдем, – закивал узбек. – Это Перово далеко? А то мне шмотки из камеры хранения забрать надо.

– Какой далеко?! Десять минут на электричке. Сколько времени, говоришь? Через десять минут наша электричка отходит.

Алеша уже принял решение. Он отправил Славку за кодлой, а сам с Шизиком пошел за бомжихами и узбеком. Те вышли на перрон и крутились возле расписания пригородных поездов, ожидая появления подельников. Наконец, все были в сборе. Бомжихи с клиентом влезли в вагон. В соседнем вагоне разместилась компания казанцев во главе с Алешей. Прибыли на станцию Перово. Бомжихи потащили узбека в лесопосадки у платформы. Там тот достал бутылку водки, которую начали пить из горлышка. Прячась за деревьями и кустами, кодла приблизилась к компании и затаилась. Узбек, прихлебывая, ругал Москву и ее порядки, рассказывая о сделанных покупках. Вдруг он сказал Тамаре:

– Пососи мне здесь!

– Ишь, чего захотел! – фальшиво возмутилась та. – Мы – женщины порядочные! Нас мужья дома ждут! Угостил – спасибо!

– Зачем комедь ломали?! – начал заводиться узбек. – Выжрать захотели на халяву?! Работайте теперь, б…! Я зачем сюда тащился?! Я вам сейчас п… ей навешаю!

– Говорят же тебе: мужья нас ждут! Да не только ждут – мой уже встречать вышел! – указала Тамара на вылезшего из укрытия Алешу.

– Ты чего, мужик, к чужим женам пристаешь? – спросил Алеша опешившего узбека и врезал ему в челюсть.

Тот поскользнулся на мокрых листьях и упал на них. Подняться ему не дали. Окружившая узбека кодла молча била его ногами, пока он не затих. Алеша заскользил по карманам узбека, пересыпая в свой потертый плащ их содержимое.

– Живой? – кивнул на узбека Шизик.

– Живой, живой! Только недельки три ему в больнице поваляться придется, – ответил Алеша, снимавший с узбека карманные часы.

Добычу делили в электричке, везшей кодлу назад, в Москву. Бомжихам обломилась сотня. Еще сотню получила компания казанских. Остальные деньги Алеша не показал. Кроме того, он справил себе приличные часы.

– Сколько же «бабок» ты от нас зажал? – нагло спросила Тамара, когда компания высадилась на перроне Казанского вокзала.

– Как и уговорились – треть, – невозмутимо ответил Алеша.

– Потрахаться не интересуетесь? – спросил Тамару Шизик.

– Нет, дружок! С кем потрахаться у нас есть и без тебя, – ответили бомжихи и скрылись в направлении Каланчевки.

На такси вернулись в Измайлово, купив у водителя три бутылки водки. У дяди Миши Алеша выпил свои полстакана и откланялся. Дяде Мише дали «полтинник» – плату за два дня, плеснули водочки. Тот повеселел. Пользуясь случаем, Славка снова стал допытываться про знакомство того с Брежневым. При каких-таких обстоятельствах свела их судьба?

– При каких, при каких? Ординарцем я у него был, а позже – адъютантом, шестеркой, проще говоря! Но он сам жил и другим жить давал. Меня – сопляка молодого, без образования, без всего – в офицеры вывел. Как удачная операция, он – себе орден и мне – орден. Но капризный был. Барин – да и только! Баб любил крепко. Ни одной юбки не пропускал, хотя жена-еврейка в эвакуации была.

– Дядя Миша, а правда, что Брежнев был человеком очень смелым? Я помню, передавали по радио отрывок из его книги «Малая земля». Там он писал, что как-то из пулемета целые цепи немцев один выкосил…

– А в самой книге это пропечатано?

– Нет…

– То-то! Бздун был твой Брежнев, каких свет не видел! Шли мы как-то на катерах на эту самую Малую землю. Налетели на нас «мессеры», начали из пулеметов стрелять. Леня до того обосрался, что выпрыгнул за борт. Насилу матросы его из воды выловили. Вытащили на палубу и говорят: «Ну, полковник, еще раз выпрыгнешь – больше вытаскивать не будем!» Вот какой вояка был Леня! Болтун он был и на войне, и после войны. В старости совсем на «железках» помешался – по случаю и без случая сам себя награждал. Ордена, разве что на жопу не вешал! Да что себя награждал?! До того опустился, что в других странах награды выпрашивал…

– Что же ты, дядя Миша, при таком бугре состоял, а дворцов не нажил?

– Про то – другой разговор! Давайте-ка выпьем еще и на боковую! Время позднее!

Под утро Шабака разбудил Славку и вызвал его туалет.

– Слушай, Славк, наварил я себе на конец чего-то. Писюн болит, ссать больно… Посмотри, как капает!

– Нужно мне смотреть, как у тебя капает! Трахаться надо с проверенными людьми и избегать случайных связей! Так в журнале «Здоровье» пишут. Читать надо научно-популярную литературу, темнота!

– Не пудри мозги! Лучше, скажи, что делать?

– Попробую помочь. Когда мы уезжали из Казани, дал мне Галим таблеток. «Москва, – говорит, – город большой. Заразу какую-нибудь поймать можно». На этот случай дал мне пилюли.

Славка дал Шабаке принять подряд три таблетки. Тот пару часов к ряду бегал в туалет через каждые пять минут. Но к рассвету успокоился – боль утихла. Выспавшись, парни ссудили дядю Мишу деньгами. Тот сгонял еще за тремя поллитрами. «Полечившись» после вчерашнего, послали старика за Алешей. Хотели договориться, когда снова идти «на работу». От него дядя Миша пришел вконец хмельной.

– Алеша сказал, что он сегодня при деньгах. Поэтому будет отдыхать. Да и вам не советую идти на прежнее место. Там сегодня менты шмонать будут. Алеша говорит, поезжайте на площадь Курского вокзала. Может, там чего словите. Да и вам туда добираться легче. Никаких пересадок. Сели на метро – через пятнадцать минут на месте. Только, Алеша говорит раньше двенадцати туда не суйтесь! Ловить нечего, а менты могут прискребстись. Они там злые! – выдал информацию дядя Миша и отключился.