Поговорим о детях. Причём начистоту

90% того, что мы называем сегодня «деньгами», в действительности являются числами в компьютере.

Деньги—это ценность, поддерживаемая доверием и привычкой людей.

Деньги – это энергия.

Как показывает история, всегда существовало искушение считать деньгами монеты и банкноты – ощутимые, вещественные предметы, вокруг которых возникает волшебный, невидимый аппарат кредитования и погашения долгов. В реальности все обстоит в точности наоборот. Фундаментальной является социальная технология передаваемого кредита. Каменные раи островов Яп, ивовые палочки Палаты шахматной доски, банкноты, чеки, сертификаты ценных бумаг и частные долговые расписки, нули и единицы в банковских компьютерах – все это не более чем жетоны, физическое отражение невидимых взаимодействий – миллионов кредитов и долгов и их взаимосвязи.

Деньги – это не вещь, а социальная технология: набор идей и практик, несущий организующую функцию, регулирующий, что мы производим и потребляем и как сосуществуем друг с другом. Сами по себе деньги – настоящие деньги, а не символизирующие их жетоны или бухгалтерские ведомости, в которые их записывают, или банки, где их распределяют, – физически деньги не существуют.

Да, ребята, здорово ж вы мне помогли. Один одно говорит, другой другое, пятый—десятое. И с кем мне согласиться?

Придётся самому разбираться.

Что такое? А, это ещё двое желающих мне помочь, рассказать, что такое деньги. Они просто опоздали немного. Хорошо, слушаю. Вы первый.

Что такое деньги, знают все, за исключением экономистов.

Ну это ж ни хрена себе. Так я, выходит, тоже экономист, раз не знаю, что такое деньги?

Вот какой я молодец. Ну а вы что скажете?

Чтобы понимать, что такое деньги, нужно понимать, что такое экономика.

Ого. А ведь в ваших словах что-то есть. Пожалуй, я последую вашему совету. И начну разбираться, что же это такое—экономика?

Пожалуй, начну-ка я вот с чего. Как появились деньги?

Что такое деньги и откуда они берутся?

Несколько лет назад я за бокалом вина задал эти два вопроса своему старому другу – успешному предпринимателю с процветающим бизнесом в сфере финансовых услуг. В ответ он рассказал мне одну историю. В первобытные времена денег не существовало, был только бартер. Когда люди испытывали потребность в чем-то, чего они сами не производили, они находили того, у кого это что-то было, и предлагали обменять на то, что произвели они. Разумеется, главная проблема бартерного обмена заключается в его неэффективности. Необходимо найти человека, у которого есть именно то, что нужно вам, и которому потребно то, что есть у вас, да еще в то же самое время. Так что в какой-то момент возникла идея выбрать некую единую вещь и сделать ее универсальным средством обмена. Теоретически это могло быть что угодно – главное, чтобы все согласились принимать эту вещь в качестве оплаты. На практике наибольшее распространение получили золото и серебро – металлы достаточно прочные, ковкие, легкие и редкие. Золотые и серебряные изделия стали привлекательными не только сами по себе, но и потому, что их можно было использовать для совершения покупок и накопления богатства. Иначе говоря, это и были деньги.

Это очень простая и понятная история. И к тому же, как я объяснил своему другу, очень старая и вызывавшая доверие очень многих очень умных людей. Одну из версий этой истории можно найти у Аристотеля в его «Политике» – первом произведении западной культуры на данную тему. Похожую теорию сформулировал отец классического политического либерализма Джон Локк в своих «Двух трактатах о правлении». Ну а если и этого недостаточно, можно вспомнить, что те же идеи практически дословно воспроизводит Адам Смит в «Исследовании о природе и причинах богатства народов» – книге, ставшей основой современной экономической теории.

************************************************************************************

Мой друг и Адам Смит согласны даже в том, что не так уж важно, какой именно товар станет выполнять функцию денег.

**************************************************************************************

И Адам Смит, и мой приятель сошлись также в том, что самым удобным средством обмена обычно становились драгоценные металлы вроде золота или серебра.

**************************************************************************************

Я сказал своему другу, что он может себя поздравить – не имея никакого экономического образования, он тем не менее пришел к тому же выводу, что и Адам Смит. И это еще не все, добавил я. Теория о происхождении и природе денег – не просто забавный исторический курьез вроде геоцентрической модели Птолемея, в его время казавшейся вполне разумной, но впоследствии развенчанной. Все совсем наоборот – сегодня изложение этой теории встречается на страницах практически всех учебников экономики. Именно идея происхождения денег как средства обмена легла в основу множества теоретических и эмпирических исследований в сфере экономики, проводившихся за последние шестьдесят лет. Отталкиваясь от нее, экономисты строили сложные математические модели, объясняющие, почему люди выбирают какой-то определенный товар, чтобы использовать его в качестве денег, и какое количество этого товара они согласны использовать с этой целью. Благодаря этой теории возник целый аналитический аппарат, призванный изучить и объяснить каждый аспект использования денег и их ценности. Именно на ее базе возникла макроэкономика – область экономической науки, стремящаяся объяснить, почему возникают финансовые бумы, почему каждый финансовый пузырь рано или поздно лопается и как мы можем управлять циклами деловой активности через регулирование процентной ставки и государственных расходов. Иначе говоря, идея моего друга не только имеет историческую ценность, но и по сей день является краеугольным камнем теории денег, признаваемой как профессионалами, так и людьми, в целом далекими от экономики.

К этому моменту мой приятель так и лучился гордостью. «Я знаю, что я умен, – сказал он со своей обычной скромностью, – но меня все равно поражает, что я, дилетант, смог прийти к тому же выводу, что и гиганты экономической мысли, хотя до последнего времени вообще не задавался этим вопросом. Тебе не кажется, что ты, возможно, зря потратил столько лет на экономическое образование?» Я согласился, что некоторая странность во всем этом присутствует. Но не потому, что мой друг, не имея никакой научной подготовки, пришел к тому же выводу, что и Адам Смит. Скорее наоборот. Проблема, на мой взгляд, заключается в том, что экономисты, потратившие годы на профессиональную подготовку, согласны с озвученной выше теорией происхождения денег. А у нее, несмотря на всю ее простоту и кажущуюся логичность, есть один серьезный минус. Она совершенно не соответствует истине.

Именно об этом говорят специалисты, которые пытались, но так и не смогли найти этого самого бартерного обмена.

Сколько бы исследователи ни искали, они так и не смогли найти ни одного общества, опиравшегося в своей экономике только на бартерный обмен. К 1980-м годам ведущие антропологи, изучавшие тему денег, вынесли свой вердикт. В 1982 году американский ученый Джордж Далтон пишет: «Бартер как безденежный рыночный обмен никогда – ни в прошлом, ни сегодня – не являлся основной или значительной частью экономической деятельности ни в одной известной нам экономической системе». К аналогичному выводу приходит антрополог Кембриджского университета Кэролайн Хамфри: «История не фиксирует ни одной экономической системы, основанной исключительно на бартере, не говоря уже о том, чтобы из подобной экономики со временем развилась концепция денег. Все доступные этнографические данные свидетельствуют, что ничего подобного никогда не существовало». Постепенно сходные воззрения начали просачиваться и в круги экономистов, вызывая у наиболее незашоренных из них живой интерес. Так, Чарльз Киндлбергер во втором издании своей «Финансовой истории Западной Европы» пишет: «Некоторые историки экономики утверждают, что экономические отношения прошли эволюцию от бартерной экономики к денежной, а от нее – к кредитной. К примеру, подобную точку зрения разделял представитель немецкой исторической школы Бруно Гильдебранд; но эта идея является ошибочной». К началу XXI века был достигнут консенсус: опираясь на эмпирические доказательства, можно смело утверждать, что теория возникновения денег из бартера не имеет под собой основания. Или, как выразился в 2011 году антрополог Дэвид Грэбер, «есть много доказательств, что ничего подобного не существовало, и ни одного – что нечто похожее происходило на самом деле».

Выходит, теорию бартерного обмена пора отправить в музей науки. Туда, где, к примеру, находятся теория теплорода и прочие столь же забавные вещи.

История островов Яп не просто ставит под сомнение традиционную теорию происхождения денег. Она также заставляет нас усомниться, насколько корректно в этой теории формулируется само понятие денег. Традиционная теория рассматривает деньги как «вещь», то есть некий предмет, выбранный из множества других предметов в качестве единицы обмена – как универсальный товар, служащий для обмена одних товаров и услуг на другие товары и услуги. Но каменные деньги островов Яп в эту схему не укладываются. Во-первых, трудно представить себе, что кому-то пришло в голову использовать в качестве универсального средства экономического обмена «большие тяжелые каменные колеса диаметром от фута до двенадцати» – при таких габаритах обмениваться товарами напрямую было бы значительно проще. Но главная проблема в том, что раи не соответствовали определению денег как универсального товара, который можно обменивать на другие товары, – ведь ими по большей части никто ни с кем не обменивался. Наглядный пример – случай с раи с затонувшего корабля. Эту «деньгу» никто и в глаза не видел, не говоря уже о том, чтобы с кем-либо ею обмениваться. Странное дело: обитателям островов Яп не было дела до самих раи. Суть их денежной системы заключалась не в каменных деньгах, используемых в качестве средства обмена, а в чем-то ином.

**************************************************************************************

Каменные деньги могут показаться всего лишь интересным курьезом, не имеющим для появления денег особого значения. Однако факт их существования вызывает ряд вопросов к современной теории денег. В частности, к постулату, согласно которому деньги возникли вследствие развития идеи бартерного обмена. Когда Аристотель, Локк и Смит рассуждают об этом, они полагаются только на логику. Никто из них не наблюдал ни одной реальной экономики, существующей исключительно на основе бартера. Однако им представлялось вполне допустимым, что подобная система могла существовать, но оказалась столь неудобной, что ее пришлось усовершенствовать. С этой точки зрения экономика островов Яп выглядит довольно странно: учитывая ее примитивный характер, она вполне могла опираться исключительно на бартер, но в действительности там сложилась полностью развитая денежная система. Возможно, япская экономика была исключением, подтверждающим общее правило? Но если даже в такой примитивной экономике уже существовали деньги, то откуда взялось предположение, что другие, более сложные экономики сводились исключительно к бартерной системе?

Вот ведь интересно же это читать. Я понял две очень важные вещи. Во-первых, происхождение денег—это очень интересно. А во-вторых, наши предки были гораздо умнее, чем мы о них думаем. Даже какие-то дикари на каких-то там островах Яп создали развитую денежную систему.

Пожалуй, я даже три вещи понял. Экономическая история интересна ничуть не меньше, чем история общая.

О! Вот ещё кое-что любопытное. Помогает понять, что же это такое—деньги.

Что такое доллар? Что такое фунт, или евро, или иена? Не купюра и не монета, а сам доллар? Велико искушение считать, что это название чего-то физически существующего. Особенно если оно отчеканено на чем-нибудь осязаемом, например на монете, тем более – изготовленной из драгоценного металла. А уж если действуют законы – как и было в XIX и начале XX века, – в которых черным по белому прописано, что банки обязаны по запросу клиента обменивать доллары, фунты или любую другую наличность на определенное количество золота определенной пробы… На первый взгляд именно это – определенное количество ценного металла – и есть доллар. На самом деле – ничего подобного. Доллар, вне зависимости от того, обеспечивается он золотым стандартом или нет, является тем, что по достоинству оценили бы серые бюрократы Международного бюро мер и весов, – единицей измерения. Делением на абстрактной шкале. Так же как метр или килограмм, сам по себе доллар не является физическим предметом; даже если длина или масса какого-либо физического предмета считаются эталоном, сам предмет не является эталоном длины или массы.

Как выразился экономист Альфред Митчелл-Иннес, «ни один глаз не видел и ни одна рука никогда не касалась доллара». Точно так же никто никогда не видел и не касался метра или килограмма – только символизирующие их линейки или гири.

Если доллар – единица измерения, то что же он измеряет? Ответ прост: ценность. Или, точнее, экономическую ценность.

А теперь опять обернёмся к экономической истории.

Многие люди считают экономическую историю, или историю того, как развивалась наша экономика, особенно бессмысленным предметом. Действительно ли мы должны знать, что случилось два или три столетия назад, чтобы понимать, что свободная торговля способствует экономическому росту, что высокие налоги препятствуют созданию материальных благ и что устранение бюрократических преград способствует предпринимательской деятельности? Разве эти и другие экономические премудрости нашего времени не представляют собой логический вывод неопровержимых теорий и не прошли проверку огромным количеством современных статистических данных?

Большинство экономистов согласны с этим. Раньше, до 1980-х годов, экономическая история была обязательным предметом для аспирантов в большинстве американских университетов, но сегодня многие вузы даже не предлагают факультативного курса. Среди экономистов, наиболее ориентированных на теорию, даже наблюдается тенденция рассматривать экономическую историю в лучшем случае как безобидное чудачество вроде трейнспоттинга, а в худшем – как убежище для умственно отсталых, не способных справиться с такими «жесткими» вещами, как математика и статистика.

**************************************************************************************

История влияет на настоящее – не только потому, что представляет собой то, что происходило до настоящего времени, но и потому, что она (или, скорее, то, что, как нам кажется, мы знаем об истории) сообщает о решениях людей. Многие политические рекомендации подкреплены историческими примерами, потому что нет ничего более эффективного для убеждения людей, чем наглядные примеры из реальной жизни, успешные или неудачные. Например, те, кто пропагандирует свободную торговлю, всегда отмечают, что Великобритания, а затем и США стали мировыми экономическими сверхдержавами именно благодаря ей. Если бы они поняли, что их версия истории не соответствует истине (что я покажу позже), они бы не чувствовали себя столь уверенно, давая свои политические рекомендации. Им также было бы сложнее убеждать других.

Помимо этого, история заставляет нас усомниться в некоторых предположениях, принимаемых как должное. Как только вы узнаете, что сегодня нельзя купить или продать многое – например, людей (рабов), детский труд, правительственные учреждения, – что раньше пользовалось большим спросом, вы перестанете думать, что границы «свободного рынка» очерчены каким-то вечным научным законом, и начнете понимать, что их можно изменить. Когда вы узнаете, что передовые капиталистические страны развивались быстрее всего в истории между 1950-ми и 1970-ми годами, когда действовало множество ограничивающих правил и высоких налогов, у вас сразу же появится скептическое отношение к утверждению, что стимулирование роста требует сокращения налогов и устранения бюрократических препон.

История полезна для осознания ограниченности экономической теории. Жизнь часто бывает гораздо более странной, чем вымысел, а в истории есть множество примеров успешного экономического опыта (на всех уровнях – стран, компаний, частных лиц), которые не могут быть исчерпывающе объяснены какой-либо одной экономической теорией. Скажем, если бы вы читали только такие журналы, как The Economist или Wall Street Journal, вы слышали бы только о политике свободной торговли Сингапура и ее одобрительном отношении к иностранным инвестициям. Таким образом, вы считали бы, что экономический успех Сингапура доказывает, что свободная торговля и свободный рынок представляют собой лучшее решение для экономического развития, пока не узнали бы, что вся земля в Сингапуре находится в собственности правительства, 85 процентов жилья предоставляется агентствами недвижимости, которыми владеет правительство (Совет по жилищному строительству), а 22 процента национального продукта производится государственными предприятиями (средний показатель в мире составляет около 10 процентов). Не существует ни одной экономической теории – неоклассической, марксистской, кейнсианской, любой другой, – которая объясняет успех этой комбинации свободного рынка и социализма. Такие примеры должны заставить вас быть более скептически настроенными по отношению к экономическим теориям и более осторожными – к основанным на них политическим выводам.

И последнее, но важное замечание: мы должны обращаться к истории, потому что у нас есть моральный долг по мере возможности избежать экспериментов на живых людях. От центрального планирования в бывшем социалистическом блоке (и перехода к капитализму) через бедствия политики «жесткой экономии» в большинстве европейских стран, которая была последствием Великой депрессии, вплоть до неудач «экономики просачивающегося богатства» в США и Великобритании в 1980-х и 1990-х годах история полна примеров радикальных политических экспериментов, уничтоживших жизни миллионов и даже десятков миллионов людей. Изучение исторического прошлого, конечно, не гарантирует того, что мы полностью избежим ошибок в настоящем, но нам следует приложить все усилия, чтобы извлечь из него уроки, прежде чем сформулировать политику, которая будет влиять на жизни людей.

Короче говоря. Если вы историю не знаете, то вероятность того, что вы будете делать те же или похожие ошибки, что и ваши предки, возрастёт в несколько раз. А то и на порядок.

На протяжении более чем шестисот лет, с XII по конец XIX века, учет государственных финансов в Англии велся при помощи простого, но при этом чрезвычайно эффективного средства – бирок Казначейства, известного как Палата шахматной доски. Своим названием этот орган был обязан клетчатому сукну, покрывавшему столы, за которыми и производились расчеты. Бирка представляла собой деревянную палочку, обычно вырезанную из ивы (берега Темзы неподалеку от Вестминстерского дворца в те времена были покрыты густыми зарослями ивняка). На бирке-палочке делали зарубки или краткие записи, фиксируя все выплаты, произведенные казначейством и в пользу казначейства. Одни из них служили своего рода чеками, доказывая, что тот или иной землевладелец оплатил налог короне. Другие показывали размер кредита, выданного казной подданному. К примеру, одна из сохранившихся бирок гласит: «9 фунтов 4 шиллинга 4 пенса выдано Фалку Бассету на покупку фермы в Уикоме» – это был кредит, выданный епископу Лондонскому Фалку Бассету Генрихом III. Судя по всему, Палата отмечала даже размер взяток: если верить хранящейся в частной коллекции бирке, «13 шиллингов 4 пенса [было] выдано Уильяму де Талливику за благосклонность короля».

После того как подробности транзакции фиксировались на ивовой палочке, ее расщепляли вдоль надвое, чтобы у каждой из сторон сделки имелась копия. Рисунок ивовой древесины уникален, так что подделать бирку было практически невозможно. Поскольку факт заключения сделки между казначейством и подданным короля был не просто записью в книге, хранящейся где-то в Вестминстерском дворце, а существовал на физическом носителе, то полученный кредит можно было передать третьему лицу в качестве возмещения другого долга. По сути, бирки являлись аналогом сегодняшних предъявительских ценных бумаг – финансовых обязательств (например, акционерных сертификатов, долговых расписок или банкнот), бенефициаром которых выступает тот, кто владеет их физической копией.

Историки полагают, что в средневековой Англии посредством этих бирок велось подавляющее большинство финансовых операций и значительная часть денежного обмена. Ведь если задуматься, иметь в момент уплаты налога на руках бирку выданного казначейством кредита очень удобно. Впрочем, наверняка мы этого не знаем. Хотя за несколько веков существования описанной системы расчетов были изготовлены миллионы бирок и вплоть до начала XIX века в архивах казначейства их хранились тысячи, сегодня во всем мире насчитывается всего несколько сохранившихся бирок. Винить в этом следует английских политиков, взявшихся в XIX столетии за дело административных реформ с пылом, граничащим с фанатизмом.

Несмотря на эффективность системы бирок, к концу XIX века от нее решили отказаться. Вести учет при помощи зарубок и вместо изящных банкнот Банка Англии обмениваться деревянными палочками многим в то время казалось откровенным варварством. Поэтому в 1782 году парламент принял закон, официально отменивший бирки как средство ведения учета в Казначействе. Впрочем, поскольку казначейство всегда оставалось чрезвычайно хлебным местом, в силу закон вступил только через полвека, в 1826 году. К 1834 году старинная традиция бирок окончательно канула в Лету, передав эстафету бумажным банкнотам.

Разумеется, после отмены старой системы учета встал вопрос, что делать с накопившимися за несколько веков бирками. Сторонники реформы считали, что деревянные палочки – зрелище довольно позорное, поскольку они служат неприятным напоминанием о том варварском способе, каким Британская империя вела финансовый учет, так что лучше от них избавиться, и поскорее. Последствия их решения описал двадцать лет спустя Чарлз Диккенс:

«Случилось так, что бирки стали жечь в одной из печей палаты лордов. От печи, плотно набитой палками, загорелась панель; от панели загорелась вся палата лордов, от палаты лордов загорелась палата общин; обе палаты сгорели дотла; призвали архитекторов и велели им выстроить две новые палаты; расходы на эту постройку уже перевалили за второй миллион фунтов стерлингов…»

Конечно, парламент можно отстроить заново – что и произошло, и воздвигнутые здания по сей день стоят на берегах Темзы. А вот спасти из пламени бесценную коллекцию бирок и заключенную в них финансовую и денежную историю Англии не удалось. Историкам приходится полагаться на чудом сохранившиеся в частных руках экземпляры и радоваться, что до наших дней дошли хотя бы упоминания о том, как эти бирки использовались. Тем не менее значительная часть знаний о средневековых финансах и их эволюции безвозвратно утеряна.

**************************************************************************************

Чтобы понять, насколько серьезна эта утрата, достаточно предположить, что станут делать историки будущего, воссоздавая модель нашей современной экономики, если в результате какого-нибудь природного катаклизма все относящиеся к ней записи будут уничтожены. Можно лишь надеяться, что им хватит ума сообразить, что у нас имелись и другие деньги, помимо евроцентов и никелевых фунтовых монет.

На протяжении большей части истории уровень жизни в Китае был самым высоким в мире—даже Англия превзошла его, возможно, лишь в 1820-х годах, когда уже прошло немало времени с начала Промышленной революции.

Совсем немного я прочитал, а столько интересного узнал. Да, экономическая история стоит того, чтобы ею интересоваться.

Но о настоящем тоже думать надо. Этим мы с тобой и займёмся, читатель.

Что можно сказать о современных людях?

Это—грамотные люди. Они в массе своей читать умеют. И писать. И даже считать. А уж как лихо они смартфонами пользоваться научились!

А что ещё о современных людях сказать можно?

Безграмотные неучи. Вот что о них можно сказать.

Не нравятся мои слова? А как ещё назвать людей, которые совершенно не умеют обращаться с деньгами? Которые в финансовой сфере безграмотны до такой степени, что поверить трудно!

Говоря по правде, нас не учат обращению с деньгами. Иными словами, мы не получаем формального образования в самой, можно сказать, критически важной сфере наших знаний о жизни—знаний о том, как добиться материального успеха. Встречался ли вам хоть раз за все ваши годы учебы курс под названием «Деньги: полный практический курс»? Почему, спрашивается, не сделать его обязательным начиная уже с начальной школы?

Как мы вообще узнаем о деньгах? Мы словно подбираем крохи знания: карманные—здесь, чаевые—там. Родители, как правило, учат нас лишь общему отношению к деньгам; в более зрелом возрасте мы узнаем о финансовых операциях большей частью из прессы. Мы учимся на примерах друзей. И следуем путем проб и ошибок, проходя суровую школу опыта. Многое из усвоенного нами носит случайный характер, являясь в основном ошибочным или не привязанным к реальной жизни.

А ведь деньги представляют собой один из важнейших аспектов жизни любого человека. Многие радости жизни и величайшие ее разочарования проистекают из того, насколько умело человек распоряжается своими деньгами. Обретете ли вы душевное спокойствие до конца дней своих или будет жить в постоянной тревоге, это будет зависеть от вашего умения контролировать свои финансы. Материальная сторона жизни отображается в том, как складываются ваши отношения с окружающими людьми. Достаточно сказать, что причиной большинства разводов являются раздоры по поводу денег. Понимание денег—как их зарабатывать и беречь—имеет огромное значение для вашей жизни, ваших отношений с близкими, вашего счастья и спокойного будущего.

Проще говоря, большинство людей мало что знают о деньгах. А то, что они знают, по большей части либо ахинея, либо просто бесполезно.

А каков результат такого невежества?

После многих лет зарабатывания денег останетесь практически ни с чем.

Именно так. Много лет люди зарабатывают деньги, а потом—существуют на пособие, которое «пенсия» называется. И других денег у них обычно нет.

Пока что пенсии в Беларуси платят. И даже в России платят. И во многих странах платят. Но это пока. Будут ли их платить через несколько десятилетий?

Стоп-стоп-стоп. Дискуссию по этому поводу организовывать не будем. Потому что это ни к чему. Умные люди и так видят, к чему всё идёт. Остальные же убеждены, что то, что было вчера, обязательно будет сегодня и непременно будет завтра. Они даже не знают, что пенсии в современном значении этого слова появились не так уж и давно. (Я ж говорил, экономическую историю знать надо).

В Италии пенсии были введены в 1919 году, в Канаде в 1927 году, в США в 1935 году, а в Австралии в 1908 году, в Дании в 1891 году, в Новой Зеландии в 1898 году, в 1913 году в Голландии и Швеции.

В Японии пенсии были введены в 1942 году, но фактически стали выплачиваться только в 1954 году, в Южной Корее пенсии введены в 1988 году.

Кстати. Сейчас масса людей восхваляет канувший в небытие Советский Союз. Напомню, что большую часть существования этого самого СССР крестьяне—псевдоним «колхозники»—не то что пенсии, а даже зарплаты не получали.

Оказывается, с 1917 по 1928 гг. пенсии по старости в СССР никто не получал.

С 1928 г. их стали назначать рабочим некоторых отраслей. Ну а служащих советская власть облагодетельствовала только начиная с 1937 г.

************************************************************************************

Наиболее квалифицированные кадры в тяжелой промышленности, а также госслужащие, профессура и медики получали пенсию на уровне 60-100% от зарплаты. Однако у большинства рабочих выходное пособие не достигало прожиточного минимума, а у рядовых колхозников – пенсии не было вовсе. ХРУЩЕВ начал свое правление с масштабных реформ по улучшению жизни советских граждан.

Кстати! Считается, что Хрущев обеспечил «пенсии колхозникам». По факту всем участникам колхоза оформили равную пенсию, составляющую 12 рублей в месяц. Если изучить цены, то данная сумма позволила бы купить четыре килограмма докторской колбасы.

Объясняю, если вдруг кто не понял. Как ввели пенсию в XX веке, так и отменить легко могут. В XXI веке. И—повторяю—к этому всё идёт.

И что делать? Штаны снимать и бегать? Можно. Но малоэффективно.

Значит, надо делать что-то другое.

Для начала—поговорить и поспорить.

Вот и поговорим. И поспорим. Приглашаю всех. И финансово грамотных людей. И безграмотных. И просто любопытных. И профессионалов—которые экономисты называются. И вообще всех желающих.

Недавно я видел интервью с участием супружеской пары, примечательной тем, что обоих, мужа и жену, незадолго до этого уволили с работы, которой оба посвятили много лет своей жизни. Женщина смотрела прямо в камеру и со слезами на глазах говорила: «В течение 17 лет мы работали, надеясь обеспечить себе более или менее спокойное будущее, и теперь нас вышвырнули на улицу. Это несправедливо». Мне, помнится, подумалось, что, если бы она могла услышать меня, я сказал бы ей, что в течение 17 лет она лишь питала иллюзии по поводу своего обеспеченного будущего. Экономической защищенности у нее не было—ей лишь казалось, что она у нее есть и будет в дальнейшем.

При работе на кого-либо, если вы не имеете собственной доли в прибылях, защищенности быть не может. Это лишь иллюзия защищенности.

Тут есть о чём подумать. Всем нам. Но поскольку все мы люди разные, то и на всю эту историю посмотрим по-разному.

Я полностью согласен с этой женщиной. Это несправедливо.

И ещё добавлю—это жизнь. То, что ты имеешь—ты всегда можешь потерять. Исключений нет. Разве что есть разные степени риска потерь.

Кстати. А как жизнь связана со справедливостью?

Да никак. Жизнь—это одно, справедливость—это совсем другое. И часто они никак не стыкуются. И даже не пересекаются.

Ага! Вот что мне пришло в голову. А что такое справедливость?

Справедливость – понятие о должном, содержащее в себе требование соответствия деяния и воздаяния: в частности, соответствия прав и обязанностей, труда и вознаграждения, заслуг и их признания, преступления и наказания, соответствия роли различных социальных слоёв, групп и индивидов в жизни общества и их социального положения в нём.