Киев – Бердичев. Сахалин – Хабаровск. Рассказы старого офицера. Бытие. Книга 3

Два раза в месяц наш взвод заступал в караул по охране лагеря, техники и вооружения. Посты были круглосуточные. Смена караула происходила в шесть часов вечера.

Однажды мне пришлось стоять на посту возле палаток с секретной частью. В палатке рядом жили работницы секретной библиотеки. В расписание поста их палатка не входила, и это несколько оправдывало невнимание к этой палатке, в которой подночевывали любовники наших библиотечных дам. Надо сказать, что эти предусмотрительные женщины предупредили по смене каждого часового, во избежание недоразумений, ведь мы были вооружены автоматами ППШ с полным боекомплектом.

После одного из таких несений службы помощник командира взвода Иван Сердюков во время чистки оружия нечаянно выстрелил вниз, сзади себя, и попал в колено командиру отделения Вите Шерстобит. Это он так делал контрольный спуск, а патрон был в патроннике. Коленная чашечка пострадала, разделившись на три части. Оперировали. Срослось. Месяца три хромал с палочкой. Училище Шерстобит закончил, против Сердюкова дело не возбуждали. Несчастный случай. Но мы все сильно переживали и за Шерстобита и за Сердюкова. Жаль, но за все сорок лет службы они не попадались мне на жизненном пути. Хорошие были товарищи.

На втором курсе у нас сменился командир роты. Майор Рожков ушел на повышение, его сменил Майор Горяинов. Если Рожкова все поголовно любили, то к Горяинову, небольшого роста и такого – же интеллекта вся рота отнеслась вполне пренебрежительно. Очень быстро он получил у нас кличку МД-4 (малый деревянный, как противопехотная мина). С этим именем он и выпускал нас. Может быть, следующие выпуски к нему воспрянули уважением, не знавши Рожкова. Уж очень они различны были по своему отношению к подчиненным. Командир – это личность неофициальная, это голова организма, который зовется «ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ». И так нас учил Рожков, и так мы старались поступать в практической жизни. А практической жизни нам досталось много. И все мы, вышедшие из-под учебного заведения, носящего гордое имя ККОУСА, служили с достоинством, и несли свой крест защитников Отечества с честью.

Зимний период обучения для нашей троицы стал одним из самых легких, мы уже усвоили большую часть программы и были в готовности к завершающей ее фазе.

К концу года количество учебных часов на один уменьшилось, а самоподготовка увеличилась. Сидя за одним столом, мы могли по очереди экзаменовать друг друга, экзаменующий имел в руках всегда учебник, и мог исправлять ошибки отвечающего. Такое взаимное натаскивание себя оправдало, мы все трое сдали экзамены и зачеты успешно, без единой четверки. По первому разряду. Тогда это так официально называлось. И человек, закончивший училище по первому разряду, имел первоочередное право на выбор дальнейшего места службы. Значение не маловажное для будущего. Мы все трое выбрали Прикарпатский военный округ, и договорились встретиться в определенное время в отделе кадров округа, с Матвеем встретились, прибыли оба во время, указанное в предписаниях, и служили первые пять лет в одной дивизии, Виктор – же прибыл в отдел кадров с опозданием, и был назначен в другой гарнизон. Мы его в дальнейшем поддерживать не могли.

Так, или иначе, но каждый из друзей свои юношеские надежды с окончанием военного учебного заведения утерял. Надо было мириться со сложившейся жизнью, не надеясь на осуществление своих пристрастий.

Виктор мечтал о море, учился в училище флота в Мурманске, в призывной момент хотел поступить в военное мореходное учебное заведение, написал правду о своем отце, и не прошел мандатную комиссию. При поступлении в Самоходное училище он просто опустил коллизию 1937 года с отцом. И стал танкистом.

Матвей имел актерские способности, мечтал о карьере драматического артиста, но ему помешала графа в анкете по национальности. В училище такого вопроса не стояло, и дискриминация по вопросу национальности не присутствовала.

Мне не удалось закончить медицинский институт, я не стал хирургом, эта мечта была окончательно утеряна с окончанием училища и пришлось быть инженером.

У Матвея был брат. Они были близнецы. Аркадий. Тоже сумел попасть в нашу дивизию. Он окончил училище по снабжению ГСМ в г. Виннице. Но с Аркадием Матвей не имел постоянного контакта. Тому причиной была жена Аркаши, стерва великая. Она недолюбливала жену Матвея Асю. Хотя, Матвей и Ася создали хорошую семью. Имели двоих сыновей. Воспитали. Старший окончил институт во Владивостоке. Санитарный врач. Младший и его жизненное направление мне неизвестно. Мы потеряли связь на грани перестройки и развала нашего государства. Теперь все мы другие. Жаль.

Этот рассказ написан тринадцать лет назад, в 2005 году, да и я еще был молодым и «зеленым», мне было всего семьдесят четыре года. От безделия и отсутствия надежд на будущее писал. Пусть прочтут потомки, если нечего будет делать. Да и история нашей жизни (читай – государства), в этих воспоминаниях. По старой памяти продолжаю пользование компьютером, во времена, когда я вел непримиримую борьбу за внедрение в производствах вычислительной техники, и когда от начальствующих бонз получал недоверие моим идеям и взыскания, слово «компьютер» в российском обиходе отсутствовало. Появилось. И системы, и программы, и скайпы, и прочее, умам прогрессивным семидесятых-восьмидесятых годов непонятное и недоступное. Мы, которые еще живы и все это познаем и имеем в пользовании, должны, обязаны благодарить всех Богов, и Христа нашего, и Адоная иудейского, и Аллаха мусульманского, и остальных пятерку, которые правят Миром и дали Нам дожить до сегодняшнего дня.

О дорогом друге МАТВЕЕ!

Взрослые, чтобы не сказать пожилые уже сыновья. Объясняя отцу, что такое поисковая система, согласились с его просьбой и набрали Огородников Вадим Зиновьевич, «Найти». И нашли в журнале «Самиздат», и этот, и полсотни других рассказов, и мой электронный адрес. Это через 33 года нашего с ним расставания, когда он убыл командовать войсками нашей Чукотки, а я был переведен в подмосковье. Потом на мои запросы на Чукотке, ни его запросы Хабаровска результатов не дали. А здесь СУДЬБА. Получаю на свою электронную почту письмо, короткое, из… Голивуда, США. И адрес, и вопросы, неужели жив, и помнишь, и свято верим оба до сих пор в святость Дружбы! А это, утверждено еще вначале этого повествования. Дружба понятие вечное, и, даже, круглосуточное!

Судьба его семьи сложилась по-особенному. Ушел на пенсию, еще при советской власти. К этому времени родители его жены уже длительное время жили в Киеве, и, конечно, как офицер, полковник Советских вооруженных сил, длительное время служивший в заполярье Матвей имел льготные права на получение жилья в любом городе СССР. Решили в Киев. Ближе к родным. Приехали, жилье получили. Оба сына к этому времени были довольно самостоятельные специалисты, с высшим образованием. Нуждались в работе. Пока в связи с переездом жили за счет единственной пенсии, папиной. И в десятках вакансий им обоим было отказано. Странно и смешно, и неприятно понимать – работы нет по национальному признаку. Два молодых, полных энергии и желания работать мужика не могут устроиться на любую работу по своим специальностям. Сродни катастрофе. Извинились перед родными, и, в качестве «беженцев» в 91году мигрировали в Америку. Вполне оправданная и вынужденная эмиграция. Жизнь иногда заставляет…

Оба сына имеют семьи, дети у сыновей уже взрослые, и эти внуки Матвея уже имеют своих детей. Таким образом прадедушка и прабабушка были обречены не увидеть (да еще в условиях сегодня сдуревшей Украины) ни своих сыновей, ни внуков, ни правнуков. Полетели к ним, и уже живут там, более двадцати лет.

Мы с Матвеем продолжаем наши близкие, дружественные отношения, видим друг друга и общаемся по Скайпу. Сыновья в районе Северного Голивуда имеют свои дома, трудоустроены и, конечно, став гражданами Америки основным языком своим и понятиями культуры имеют русский, тому придерживаются и их дети. Правнуки с бабушкой и дедушкой имеют возможность общаться. О социальном состоянии стариков, даже из другой страны, (имеется в виду иммигрантов), стыдно писать. Жизнь обеспечена и материально и обслуживание медицинское на дому, и квартиры, и за инвалидами закреплены медицинские сестры – сиделки. Лекарства бесплатны.

Бердичев

Город на Украине, Житомирской области, и в сорока трех километрах от Житомира, на реке Гнилопять, известен в истории с 1545года.

На крутом берегу Гнилопяти в 1627 году, рядом с корчмой еврея Бердича заложена крепость-монастырь (кляштор) рыцарей ордена «Босых кармелитов». Воинственные были монахи, но терпимые к торговле. Месторасположение в географическом плане было чрезвычайно выгодным. Здесь неминуемо проходили торговые миссии «из Варяг в Греки», и все, проезжающие по землям этого рыцарства платили владельцам территории немалую дань. Здесь, во избежание уплаты провозной подати Кармелитам начали селиться торговые люди со всего славянского мира, это дало возможность организации систематических ярмарок, рядом с крепостью, что тоже приносило в крепость немалый доход, в том числе и от операций по скупке товаров оптом и продаже мелким оптом и в розницу. Появился целый класс перекупщиков, находившийся под покровительством владельцев земель, сосредоточилось большое количество евреев, которых преследовали в христианском мире, особенно в городах Украины, да и всей России. Здесь, под патронажем католического течения Кармелитов им разрешалось жить и торговать, был построен костел внутри крепости, и он мирно уживался с соседством прилично отстроенной синагоги, правда, за пределами крепости.

Город разрастался, и уже к девятнадцатому столетию насчитывал около пятидесяти тысяч жителей. Большое количество верующих католиков заставило руководство города построить для мирян костел. Его построили вне крепости, на основном тракте, ставшем впоследствии главной улицей города в полутора-двух километрах от самой крепости.

Историческим фактом в этом городе, зафиксированным в биографиях великих людей, было венчание в Бердичевском костеле в 1850 году великого французского писателя Оноре де Бальзака со своей возлюбленной Эвелиной Ганьской. Это не помешало Советской власти снести верхушку костела и в его помещениях оборудовать склады, а позже – спортивный зал. Некоторые историографы утверждают, что после возвращения из Америки в 1908 году Шолом-Алейхем здесь, в тиши патриархальной еврейской провинции дописывал свой роман «Блуждающие Звезды», но это не доказано историческими документами. Пока. Других замечательных событий, касающихся самого города, здесь больше не было. Кроме того, что мне пришлось служить семь лет в танковом полку 41-й Бердичевской дивизии.

В трех километрах за пределами города, на шляху в сторону Винницы, как ехать через Лысую гору, в тридцатые годы был построен один из двух в Советском Союзе по амбициозному проекту, эллингов, для сборки и стоянки дирижаблей.

Лысой горой было названо место еще в Екатерининские времена, когда призывников со всей Руси брили налысо.

Эллинг помер вместе со смертью дирижаблестоения, но это место всегда было гарнизоном военных и навечно сохранило за собой название – Эллинг.

В Бердичеве в пятидесятых-шестидесятых годах двадцатого столетия было сосредоточено много войсковых частей.

На Лысой горе (в Советские времена – Красной горе) 41-я Мотострелковая дивизия 8-й Танковой армии, на Эллинге – учебный полк танковых специалистов, который выпускал ежегодно до трех тысяч командиров танков, механиков-водителей, и других категорий военнослужащих младшего звена.

В противоположном конце города, за крепостью и дамбой, перегораживающей Гнилопять, располагался большой аэродром, на котором базировались «Летающие крепости» – самолеты, оснащенные самым передовым вооружением того времени.

Фактически, эти три больших воинских соединения составляли около трети всего населения города.

Начальники

О командующем 8-й танковой армией ходили легенды. Да, в годы Великой Отечественной войны он сыграл свою роль в боях за Москву, он не жалел подчиненных, следуя планам, созданным оперативными отделами.

Мы уже были под впечатлением рассказа К. Паустовского о командующем армией, который по пути на крупные учения отклонился на самолете от маршрута, чтобы довести слепого старика до его приемной дочери, проживавшей на берегу Черного моря. Советские писатели, даже талантливейшие, для того, чтобы благополучно жить, должны были воспевать несуществующие качества Советского руководства, в том числе и военного. Впечатляло. Наворачивались слезы. Рассказ «Поводырь» мог обмануть в те годы своей человечностью любого, несведущего в действительностях и жестокостях нашей жизни.

В 1955 году Житомирской танковой армией командовал Лелюшенко Дмитрий Данилович. Смелый в боях, безумно нерасчетливый и с высоты своего положения не терпящий другого мнения, кроме своего, мракобес. Пообщавшись с ним, становилось понятным, почему наши войска терпели столько неудач, но он, уж неизвестно по каким показателям, по службе двигался безостановочно, уничтожая всех и вся, кто становился на пути его карьеры. О нем, офицеры, как Бердичевской, так и других дивизий говорили: «Наш дурак».

В 1956 году он был назначен командующим Забайкальского военного округа, его ненадолго сменил генерал Белик, на этом посту либерал и демагог. К осени1956 года армией уже командовал по истине талантливый и человечный начальник Бабарджанян Амазасп Христофорович, который с нашей армией вошел в Венгрию, для подавления антиправительственного мятежа, а впоследствии стал Начальником Главного бронетанкового управления Министерства Обороны СССР.

Лелюшенко в период ВОВ был командиром мех. Корпуса, командующим 1-й и 3-й гвардейскими армиями, закончил свою службу в Москве, в почетной должности председателя ЦК ДОСААФ.

Основным развлечением и хобби командарма было издевательство и насмешки над младшими по званию и должности. Он мог встретить офицера на улице, приказать ему петь Гимн Советского Союза, или наизусть рассказывать обязанности солдата перед построением и в строю. Поощрял: «Громче пой, чтобы все слышали…»

Его эти чудачества были с успехом и преумножением переняты его первым заместителем генералом Гаркуша. Но о нем еще впереди.

Однажды, во время большого офицерского совещания в доме офицеров в Житомире командарму надо было обратиться к одному из офицеров, заслуженному и уважаемому в своей среде подполковнику. Лелюшенко, указывая пальцем в зал:

– Ты, военный, да не ты, а ты, который похож на рыбу, встань.

Встал подполковник, раненный во время войны в лицо, и, действительно, ему сделали в полевом госпитале операцию не совсем удачно, и своей конфигурацией оно могло напоминать хищную рыбу. Это хамство надолго стало причиной неуважения к командующему, а случай был растиражирован рассказами и сплетнями.

Два офицера, молодые лейтенанты, в субботу на воскресенье были отпущены из лагерей, дислоцирующихся под Житомиром, на Шумских карьерах, домой, на побывку к семьям в Бердичев. А это около сорока километров. Да по пересеченной местности по полигону – три-четыре. Вышли на большой, прямой тракт к вечеру. Темнело. Было около девяти. Машины в те времена в народном хозяйстве были редкостью, все гужевой транспорт. Ночью, почти без движения. Идут по пустынному шоссе, от нечего делать, рассказывают друг другу стихи. Здесь и Пушкин, и Лермонтов, и Есенин, и Байрон, и Виктор Гюго. Одним из персонажей данного эпизода был я, вторым – Николай Цвелодуб. Интеллектуальная личность. Мастер спорта по шахматам. Меня тоже памятью бог не обидел. В те времена я мог на память подготовить данные для стрельбы с закрытых позиций из тяжелого танка (122-мм пушка) и провести сострелку веера. Прошли километров пять, со стороны Житомира мелькнули яркие фары быстро движущегося автомобиля. Конечно, подняты руки. Голосуем. Поравнялся с нами, и вдруг остановился ЗИМ командарма. Конечно, растерянность. И вдруг, из салона автомобиля: «Куда путь держите, фраера? В Бердичев? Так нам по пути. Садитесь, а то скучно одному ехать. Хоть поговорим с молодыми лейтенантами».

Пришлось садиться, ведь это уже приказ.

– Ну, рассказывайте, где служите, что умеете, успехи в службе.

Доложили.

– А какие вы окончили училища, имеете-ли среднее образование, ну, ты, обращается ко мне.

– Какой предмет тебе в школе больше нравился?

– Математика, физика, все точные науки. Литературу люблю.

– По литературе мы еще поговорим. А сейчас скажи формулу квадрата суммы двух чисел.

Эту формулу я знал еще до школы, еще с тех пор, как ее мне растолковал в бараке в сорок втором году военнопленный капитан артиллерии. Ставертий Никифор Феодосьевич. Мы спали с ним на одних нарах и он ко мне относился, как к сыну.

Я продекламировал командующему нужную формулу. И он обращается к Николаю.

– А ты, какой предмет тебе больше всего нравился в школе?

– Я тоже любил математику, но еще хорошо знал географию.

– Вот мы с тобой и поговорим по любимому предмету. Скажи мне, какие станции от Москвы до Владивостока по правую руку, а какие по левую.

– Извините, товарищ генерал-лейтенант, я этим вопросом не интересовался, да и в учебниках этого не встречал.

Реакция генерала:

– Ну, дураков в попутчики бог послал. Говорить с ними не о чем. Шоферу-Останови машину. Вылазьте, с вами не интересно. Доложите командиру полка, что вы ни черта не знаете.

И высадил нас километров за двадцать от Бердичева. А было около одиннадцати часов, ночь. Попутных машин больше не было. Добрались до окраины Города к семи часам утра. Уже начали ходить автобусы. Старые, с одной дверью, на базе ГАЗ-51, дребезжат, но показались нам экспрессом.

Времени на побывку в семье оставалось до вечера, наутро в понедельник требовалось быть в строю, в лагерях. День поспали дома, под наблюдением жен и родных, а вечером, направились в Житомир с попутным транспортом, в кузове грузовой машины соседнего полка. Без происшествий.

Заместитель командующего армией генерал-майор Гаркуша был в противовес командующему разумным человеком, но хамство в нем преобладало. Очевидно, в те времена грубость и хамство были синонимами мужества и самостоятельности командиров высшего звена.

Гаркуша был хорошим хозяйственником, строил успешно военные городки, полигоны, лагерные линейки и другие атрибуты воинского быта. Работал много, идеи его изобиловали авантюризмом, использовались войска в качестве дармовой строительной рабочей силы, без капитальных вложений он пытался создать здания, сооружения, неизвестно за счет каких ресурсов, часто обманом местных властей и просто отдельных должностных лиц.

Рассказывали о нем истории, одна – удивительнее другой, но достоверным фактом было то, что под его руководством было создано из ничего Гаркушино море. На юго-востоке, в десяти километрах от Житомира, на берегу реки Тетерев, где он встречается с Гнилопятью, стояла небольшая деревушка Шумск. Маленькой эта деревушка стала уже после войны. В исторических документах она упоминается, как центр торговли сельскохозяйственными товарами, домашним скотом, предметами ремесел. Шумские базары уже после революции прекратили свою торговую деятельность, что было связано с коллективизацией в сельском хозяйстве. С появлением колхозов, с раскулачиванием, экспроприацией продуктов с. хозяйства. Несколько оставшихся дворов были приписаны к деревне Гуйва, что на берегу речки Гуйва и вошли в состав колхоза. Три небольшие речки в небольшом регионе создавали уникальный климат, обеспечивали сельское хозяйство достаточным количеством влаги и были замечательным фоном для военных при создании естественного театра боевых действий во время учений. Сельское хозяйство в этом районе в результате целого ряда потрясений, как то революция, коллективизация, войны пришло в упадок. Поля были пусты и свободны от посевов.

Так деревеньку Шумск усилиями Гаркуши и решениями областного начальства удалось переселить на Житомирско-Бердичевский тракт в пос. Гуйва, а поля, деревни, с оврагами, протекающими речками и ручьями отошли под юристдикцию военных и там разместились танкодромы, директрисы для стрельб из пушек и танков, поля для учений всех родов войск. Вот овраг, по дну которого протекала некогда полноводная речка Гнилопять, стали готовить к переоборудованию в море-полигон для танковых учений с преодолением водных преград и занятий на воде.

В те небогатые техникой времена в каждом полку для обеспечения хозяйственной деятельности имелось четыре-пять транспортных машин. Они подвозили продовольствие, овощи, картофель, белье солдатское в прачечную и обратно, боеприпасы, горюче-смазочные материалы для боевых машин, выполняли другие хозяйственные работы. Перевооружение армии еще было в зачаточном состоянии, сплошь да рядом на вооружении частей были автомобили времен Великой отечественной войны – Студебеккеры, Доджи, которые при возврате по Ленд – Линзу были утаены от комиссии, как боевые потери. Много было еще ЗИС-5, ГАЗ-51, ЗИЛ-150 с деревянной кабиной, командиры полков ездили на автомобиле ГАЗ-47 и, иногда на еще уцелевших Виллисах.

Конечно, командирам частей с такой техникой приходилось крутиться и изворачиваться для обеспечения ежедневных потребностей.

И, вдруг, как взрыв бомбы – директива из штаба армии: «направить в распоряжение командира Житомирского полка, который назначается ответственным за строительство полигона, от каждой части 50% транспортных средств, имеющихся в наличии, два танковых тягача от каждого полка, два автокрана, или танковых кранов, по десять строевых машин снять с длительной консервации и перевести в группу транспортных машин за счет общего лимита километража. Здесь начался плач командиров частей, особенно жаль было отпускать от себя транспортные автомобили и средства обслуживания: – бензовозы, летучки, сварочное и прочее оборудование, чем жили повседневные заботы полков и отдельных батальонов.

Начался рабочий период 31-й Хмельницкой и 42-й Бердичевской дивизий. Команды надо было исполнять немедленно, если выходила из строя одна машина – на ее место сразу, в течение суток должна была прибыть во главе с сопровождающим офицером другая, способная выполнять те же задачи. Директивы и распоряжения шли по телефонам, засекреченной связи, через посыльных. Исполнялись без промедления.

Силами этой техники и еще пятисот солдат рабочей команды, опять же сформированной на базе Богунского 102-го полка, дислоцированного в предместье Богуния, началась грандиозная работа по обустройству танкового полигона в направлении населенных пунктов Деныши – Шумск – Высокая Печь – река Гнилопять. Первоначальный замысел перегородоть реку Тетерев не был поддержан областным руководством и получено приветственное одобрение по строительству дамбы в овражной зоне, не доходя десяток километров до впадения Гнилопяти в Тетерев. Проект, которого не было на бумаге, и никем не рассчитанный оказался на редкость удачным и перспективным для обеспечения военных учений, устройства препятствий для преодоления танками водных преград и машинами других категорий. Не говоря уже о возникновении в районе большого водоема, сохраняющего большое количество воды, создающего отличные условия для орошения полей.

Солдаты долбали гранит, взрывным способом добывались его крупные глыбы, потом вручную кувалдами долбился на более мелкие фракции. Заготовлены были сотни и тысячи кубометров гранита. А в это время танковые бульдозеры (БАТы), БТМ, ы (Большие траншейные машины) и другая техника пробивала поперек реки траншею шириной более ста метров, чтобы обеспечить гать дамбы. Работали в три смены. Командиры частей были обложены данью, чтобы обеспечить рабочим командам дополнительное питание. Как сказал на совещании командирам частей генерал Гаркуша, – «Создайте рабочим командам такие условия, чтобы не только солдаты, но и офицеры, и сверхсрочнослужащие стремились туда попасть. Офицерам и сверхсрочнослужащим платить не полевые, а командировочные, что в три раза дороже, и кормить, кормить…»

Командиры всех частей Армии, придя утром на службу, со страхом ждали доклада дежурного по части, вдруг, новая директива, или распоряжение, или сломалась техника. А дамба упорно с двух сторон приближалась к руслу реки, а, пока, действовал старый мост и брод. Тяжелая техника на гусеничном ходу преодолевала речку вброд, рядом со старым мостом. Прямо на территории будущего полигона, недалеко от места работ был разбит жилой лагерь со всеми атрибутами полевого лагеря. Командирам полков и отдельных батальонов было велено ежедневно проверять внутренний порядок в расположении своих рабочих команд и выполнение ими суточного задания. Части, не выполнившие дневного задания, получали разрешение на сверх урочную работу дополнительным составом людей части и это вызывало целую цепь сложностей по доставке людей к месту работы, их питании, обеспечению инвентарем и т. п.

Генерал постоянно лично присутствовал в местах работ. Лично, в любую погоду, в рабочем комбинезоне, на стареньком Виллисе он колесил между строящимися вышками, танковыми препятствиями, карьерами по добыче гранита, строящейся дамбой. Многие офицеры младщего звена по – началу не знали его в лицо, но постепенно стали узнавать, не по лицу и форме, а по резкому поведению, и даже старались уклониться от встречи с ним.

Из личного опыта: веду взвод из сорока человек к месту работы. Обгоняет обшарпанный Виллис, останавливается, из машины выходит пожилой человек, худощавый, без головного убора и каких либо отличительных знаков.

– Куда путь держите, служивые?

– На карьер. Отвечаю.

– Ты, троглодит, почему не докладываешь, по уставу?

– Простите, я не знаю кто Вы.

– Эйзенхауэр, мать твою и т. д. (Отборный мат, достойный обязательного запоминания). Опаздываешь со своей ордой на работу. Ну-ка, бегом!

Мне в это время подсказал пожилой сверхсрочник: – это генерал Гаркуша.

А генерал:

– Я приказал, бегом.

И пришлось дать взводу команду: «бегом марш». Впрочем, машина с генералом уехала, а мы перешли на шаг, к месту работы не опоздали. Предположение генерала о нашем опоздании было обычной придиркой. Нас ждали тяжелые кувалды для дробления камня. Следует сказать, что месторождения, уникальные месторождения натурального гранита в европейской части СССР находятся в районах Житомирской области, а карьер, который в районе Бердичева, до сих пор гордится тем, что в свое время получил заказ на изготовление ступеней для крыльца Университета на Ленинских горах.

О кувалдах. Их катастрофически не хватало, и двухкилограммовых молотков не хватало. Поэтому большие команды солдат вынуждены были одними и теми же кувалдами работать по очереди, что значительно снижало производительность труда. Я вспомнил свои юншеские годы, когда работал в кузнице учеником, но уже и самостоятельно мог сделать простейшую подкову и поковку лошади. Во время одного из докладов командиру полка предложил попробовать изготовление кувалд из старых танковых траков, командир ухватился за эту мысль, отправил меня в тот же день в Бердичев заменив меня другим офицером, и уже через два дня мне с одним солдатом, казахом по национальности, удалось выдать первые кувалды. Правда, сталь, из которой изготавливались танковые траки, была очень мало ковкая, это ст. 65Г, марганцовистая, но мы приспособились, и, несмотря на сложности, обеспечивали всю стройку, а мне повезло, что я жил с семьей в городе, а не на полигоне.

Уже лето 1956года было ознаменовано окончанием работ по оборудованию всего полигона. Лагсбор проходил уже в полностью оборудованном лагере и с хорошим полигоном. За исключением Шанхая. Шанхай!

В летние лагеря сразу после майских праздников, было принято выезжать всем войскам Советского союза и проходить летние программы обучения до конца октября. Практически, полгода женатые военнослужащие должны были обходиться без семьи, а природа такова, что, не желая, в свободное время молодые здоровые парни, а с ними и нехилые «женатики» должны были изобретать развлечения в близлежащих деревнях, не всегда целомудренные и безобидные. Девчат, да еще молодых вдовушек после войны, было предостаточно, а с окончанием лагерного сбора целыми деревнями приходили девки прощаться со своими воздыхателями. Бывали и шумные прощания, и скандалы, некоторые, самые отчаянные хохлушки приезжали для разбирательства на зимние квартиры.

Потихоньку, под воздействием политработников стали разрешать офицерам привозить с собой семьи и становиться на квартиры в ближайших населенных пунктах.

Вдоль Тетерева, в трехстах метрах от территории, официально отведенной под лагеря, был красивый лиственный лес, где росли деревья и кустарники, характерные по своей природе для данной климатической полосы.

В этой лесополосе постоянно проходили свидания военнослужащих всех категорий с красавицами ближайших населенных пунктов, да и окраин Житомира. Как в летних лагерях, много крат описанных при деревне Малиновка, близ Чугуева, на берегу Северского Донца.-«На горе стоит Чугуев, а под ним Осиновка, а проедешь еще дальше – триперна Малиновка».

Со времен Потемкинских поселений Малиновска поставляла войскам солдат, а, возвратившись из многолетних походов, эти солдаты привозили в свою деревню экзотические болезни. И до сих пор, длинная улица имеет адресацию-Первая сотня, Вторая сотня, Пятая сотня, и, даже Двенадцатая сотня. Каждый двор имел свой номер в сотне.

На берегах Тетерева происходило, как в Малиновке, один к одному. От любви никуда не денешься, особо, если такая нехватка мужчин в населенных пунктах, да и женщин в лагерях не густо.

Никто уже не вспомнит первопроходцев, но однажды в лесу появился хорошо обустоенный шалаш, крытый рубероидом, в нем поселилась семья капитана, а через неделю в том лесочке было построено более десятка домиков из подручных материалов, размером три на три метра. Эти домики являли собой стоения из разобранных фанерных ящиков, картонных коробок, отходов пиломатериала, применявшихся при оборудовании солдатских палаток, крыши были покрыты обрывками рубероида, разрезанными автомобильными камерами, и, о боже, кто-то догадался покрыть марлей и покрасить специальной краской-пленкой, предназначенной для коконного длительного хранения танков. Такой способ заключался в том, что танк оборачивали бязью или марлей в несколько слоев и наносили пульверизатором слой специальной краски, быстро застывающей и превращающейся в непроницаемую для влаги пленку. Краска поставлялась в войска нескольких цветов, и, вскоре, городок, покрытый такой пленкой, стал представлять собой ярко раскрашенный всеми цветами радуги живописный участок, который кто – то метко назвал: «Шанхай». В эти домики быстро вселились жены с детьми, зашумели в лесу примусы, завоняли керогазы, у каждого домика возникли столики со скамейками, запищали маленькие детки, забегали по всему лагерю детки постарше. Дивизионный «Тренажер», кухонная рабочая Надя, вынуждена была перенести место своих любовных встреч с желающими солдатами потренироваться во взаимоотношениях между полами – на триста метров дальше, вдоль реки