Киев – Бердичев. Сахалин – Хабаровск. Рассказы старого офицера. Бытие. Книга 3

Командиры частей не знали, что делать с этими поселенцами, все было несанкционированно. Начались жалобы на опасности для детей. Жаловались, в основном, матери разгулявшихся мальчишек, отголоски скандалов дошли до генерала Гаркуши. Его приезд не заставил себя долго ждать. Он обошел весь городок стихийно возникших домиков, и его решение было самым неожиданным.

– Все домики выровнять в геометрически правильные улицы.

– Помочь желающим офицерам и сверхсрочникам материалами, досками, рубероидом, выписывать без каких-либо наценок.

– Спланировать Шанхай таким образом, чтобы против каждой части жили ее офицеры.

– Ответственность за порядок в офицерском городке в пределах своей части несет ее командир.

– Назначить коменданта городка из сверхсрочнослужащих старшего возраста, который обязан организовать порядок во всем городке, о всех нарушениях общественного порядка он должен докладывать коменданту лагеря.

– На территории офицерского городка установить патрульный пост.

Шанхай с этого момента приобрел статус официального, хотя, каждый год областные власти пытались не допустить его разрастания. Все – таки, в Области он был неофициально захваченной территорией. Многие предпочитали жить на съемных квартирах у селян, хотя и там бытовые условия определялись отсутствием водопровода (общественный колодец), часто электричества, отсюда и другие бытовые сложности. В пятидесятые годы подобные селения типа «Шанхай» стали резко разрастаться во всех лагерных сборах Вооруженных сил.

Надо сказать, что выезд войск в летние лагеря с лета 1957года прекратился, была введена несколько отличная система полевого обучения. Стали оборудовать учебные центры, в которые выезжали подразделения и части круглогодично, по специальному графику. На полигонах были возведены казарменные здания, и круглый год в них жили по-батальонно и занимались обучением в условиях, приближенных к боевым.

Городки на полигонах строились, опять-таки, хозяйственным способом силами самих войск. Здесь я окончательно понял, что значит воинская неорганизованность и работа при большом количестве нерешенных вопросов, инженерных и организационных. Хорошая школа.

Привезли нас на полигон. Проведена борозда, определяющая переднюю линию строящихся объектов. Всего надо было построить: казарму, одноэтажную на батальон солдат, здание для размещения штаба батальона с помещениями для проживания офицерского состава, медицинскую часть, столовую, здание, для размещения учебных классов, тыловые службы и пр., все в одну линию.

Моя рота получила задание выкопать фундамент для столовой. В штабе полка инженер полка вручил план фундамента и сказал: «идете вдоль борозды, где табличка с надписью «столовая», там копать.

Нашли табличку. Приняли ее за центр здания, при помощи артиллерийской буссоли сделали разметку, начали копать. Шестьдесят человек дружно работали весь день. В конце дня пришел инженер и сказал, что табличка-это центр задней стенки. Засыпай!

Засыпали с неохотой, на следующий день работали в пять раз медленнее. Так этого мало. В тот же день, тот же инженер принес радостную весть, что колышек – это правый задний угол, надо сдвинуть все сооружение на двадцать четыре метра. Но фундамент оставили по второму варианту. Поскольку соседние фундаменты еще не начинались, разрывы между зданиями удалось соблюсти.

А какое удовольствие строить здания без чертежей и деталировки! Были только фотографии и размеры в плане. Обмучаешься и обхохочешься. Но все же построили. Без привязки.

Панков, Бордюжа и другие

С первых дней службы мне досталась должность в 103 танко-самоходном полку командиром взвода самоходных установок. Командиром полка был подполковник Панков.

Полк находился в состоянии передислокации из поселка Мирополь в Бердичев, на Лысую (Красную) гору. Среди офицерского состава – разброд и шатание, более половины кадровых военнослужащих на тот момент увольнялись по решению правительства о первом сокращении Вооруженных сил – Шестьсот тысяч человек. «Показуха» – говорили многие. В те времена чудачествовал Хрущев, и «ломались дрова», а с ними люди и их судьбы. А полк надо было передислоцировать, но работать уже никто не хотел. Почти полная деморализация. Не было желания к труду и у командования полка.

А построение полка вставало в строй не более полутора сотен человек при списочном составе около четырехсот.

Командир полка свирепствовал, держать в руках разложенное сверху войско было непросто, да и образования, и такта, и умения управлять людьми не хватало. Грубости и хамства хватало. В разговоре с подчиненными он не говорил, а рычал, не отдавал распоряжения, а оскорблял, и уже не хотелось подчиненному выполнять его приказы. И это обращение с людьми, которые должны были по поставленным задачам ежедневно работать по двенадцать и более часов.

Пришла директива о скадрировании полка. Это когда 100% боевой техники и техники обеспечения есть, командование имеется, а солдаты – только в случае войны. Всю работу по содержанию техники в боевом состоянии выполняют сверхсрочнослужащие и офицеры. Потом разрешили отдельной директивой иметь на каждый танк одного члена экипажа, или командира танка, или механика – водителя. Стало намного легче. Каждую машину на новом месте надо было обслужить, вылизать и подготовить к длительному хранению Это была титаническая работа для одного человека. Отдельные операции приходилось выполнять объединяясь. Но сроки были поставлены. Надо было выполнять. Переезд производился на небольшое расстояние, но громоздкость перевозимого имущества и ограниченность в людских ресурсах (многие были уволены, а многие ждали приказа на увольнение и не хотели ничего делать) создавали сложности и для руководства и для исполнителей.

Командир полка, теперь я могу судить с позиций прослужившего много лет, просто не умел руководить, не умел обращаться с людьми. Да и сам очень боялся увольнения, а, значит, боялся принимать решения. По малейшему вопросу, даже касающегося компетенции ротного звена, надо было обращаться к нему лично. Примером может послужить моя личная необходимость в рабочее время отлучиться со службы чтобы забрать жену из родильного дома. Обращаюсь:

– Товарищ подполковник, лейтенант Огородников, разрешите обратиться по личному вопросу. У меня есть необходимость сегодня отсутствовать на службе, так как я должен забрать жену из родильного дома.

– Так она у тебя не умерла, а всего лишь родила. Нехер их баловать, сама доберется до дома.

– Товарищ подполковник, все – таки-есть необходимость ей помочь. Разрешите отсутствовать часа четыре.

– Ладно, вот тебе три часа, и по прибытии доложишь мне лично.

Я, конечно, в три часа не уложился, и прибыл в полк через четыре с половиной часа, но на мое счастье не пришлось оправдываться, так, как его в полку на тот момент не было. А дочь я смог рассмотреть только к вечеру.

Мне повезло, через полгода я был переведен в 64-й танковый полк, полного состава, были и приличные командиры, и умные люди, и подчиненные, с которыми надо было строить отношения.

В новом полку совершенно по-другому строились отношения между старшими начальниками и подчиненными, и в том, конечно, основная заслуга командира полка полковника В. Федерякина. Совершенно другой стиль, другой человек, Другой, казалось, Устав внутренней службы. Опытный руководитель, зрелая личность.

Командир батальона, подполковник Бордюжа бывший многолетний штабист, ставленник ВКП (б), от своих корней, кто то из его родных был партийным боссом, и этот военный был направлен в линейные войска, на войсковую должность, чтобы в послужном списке было записано что он служил в линейной части и имеет опыт командования людьми. А опыт у него на тот момент был меньше, чем у меня, молодого лейтенанта. Его команды по любому поводу, по меньшей мере, вызывали улыбку, а практических понятий о нуждах солдата не было вовсе.

Когда Бордюжа попадал в танк, он терялся настолько, что не мог ни пользоваться картой, ни командовать ротами, не мог вразумительно дать команду своему механику – водителю куда двигаться. Нередки были случаи, когда в процессе марша, он, как Чапаев, мог умчаться по дороге от своих войск вперед, не зная куда, заблудиться, а потом искать, куда делись его роты, забивая эфир истерическими вопросами о топографических данных нахождения подчиненных, своих данных, и плутая еще больше.

В одном из своих откровений дома, о Бордюже я сказал жене, что командир нашего батальона настоящий засранец. Я не обратил внимания, что рядом была трехлетняя дочка, Леночка. Через несколько дней, в выходной, мы пошли с ребенком гулять, навстречу попался командир батальона, и Леночка спрашивает: «А это кто?». Я ответил – «Это дядя Бордюжа». «Засранец, да?» – Была реакция дочки.

Вот, что значит не контролировать свои слова при детях. Ведь она еще не знала значения этих слов, но могла быть неприятность.

Прошло не так много времени, может быть года полтора, и Бордюжа был выдвинут на престижную должность, в штаб округа, во Львов на категорию – полковник, с характеристиками исключительно положительными, с утверждением, что он-де знает нужды подчиненных, прекрасно владеет ситуацией, практически умеет применять уставы и наставления Советской армии, и прочие дифирамбы, для обеспечения его роста по службе. Все это мне удалось прочесть, будучи дежурным по полку, присутствуя при печатании этого материала машинисткой во внеурочное время. Требовалось очень срочно.

Мне удалось в этой дивизии прослужить в должности командира взвода семь лет. И это самый длинный срок без движения по службе только за то, что в свое время не бросил учебу в гражданском ВУЗе по требованию командира дивизии. Комдивом был младший из Радзиевских. Человек желчный, злопамятный, полтора метра ростом, и ненавидел всех, кто выше него даже на один сантиметр.

Институт

Прошли торжества по случаю выпуска из военного училища, на свадьбу приглашен был весь взвод, но поехали со мной в Бердичев к моим родителям только два постоянных верных друга Матвей Безиновер и Виктор Секотов. Остальные, естественно, в момент разлетелись по своим городам, деревням, станицам, всем хотелось быстрее похвастаться блестящими офицерскими погонами, своим импозантным видом бывалых вояк и завидных женихов. И простительно им, не многих пришлось на дорогах жизни потом встретить, но каждый раз эти встречи носили характер дружеский, характер братского тепла и верности. А в то время каждому было дело только до себя. Как Грушницкий из «Героя нашего времени», «Ах, звездочки, путеводительные звездочки…», так и мальчики, с которыми пришлось учиться и переносить тяготы и лишения первых лет воинской службы.

Родители уже готовились встретить большую компанию моих соучеников, было некоторое разочарование, но всем было понятно, свадьба была серьезной в силу возраста гостей, поскольку не было возможности пригласить молодежь, ведь выпуск был в сентябре, мы расписались 27 числа, а приехали к отчему дому тридцатого. Все знакомые молодые люди в это время уже убыли к местам своей учебы или работы. Но свадьба есть свадьба, хотя она и прошла в спокойной манере, но предвещала спокойную верную жизнь без бурь, и излишних семейных перипетий. На следующий день к вечеру, мы проводили Матвея и Виктора, Виктора, к сожалению, уже навсегда. Больше его не пришлось встретить, а лет через двадцать пять я узнал, что он погиб от руки хулигана, у себя дома, впустив убийцу с самыми благими побуждениями. С Матвеем нам пришлось еще неоднократно встречаться, помогать друг другу, его семья всегда была дружна с моей семьей.

У моей молодой жены ведь, была командировка в Киев, и здесь мы решили пожениться, наше знакомство и женихание уже длилось много лет, и в Киевском ЗАГсе нас расписали со сроком на обдумывание этого поступка в пять дней. Но нам хватило, и на всю жизнь. Ей нужно было ехать в Кишинев к месту работы, чтобы отчитаться по результатам командировки, так, что мы не очень много времени провели в родительском доме, и через пару дней выехали в Кишинев.

Мой послеучилищный отпуск и медовый месяц проходил в условиях красивой Молдавской осени, когда красными листьями покрыты все дома, обвитые виноградом сорта Лидия или Изабелла, а сады отдают свой урожай. И в воздухе, это без преувеличения, пахнет бродящим молодым вином, даже на окраине городов. Если же въехать в молдавскую деревню, то пьяный воздух до того насыщен винными парами, что кажется, ты находишься в винодельне. И чем ближе к крестьянскому дому, к любому, этот запах все гуще, и жмых виноградный отдают скоту, (В Грузии мастерят «чачу», крепчайший напиток не столько своим спиртовым, сколько сивушным содержанием, а запах!) и свиньям, и курам, и на третий день этот жмых уже бродит, и вот уже пьяные петухи поют не ко времени, и свинья может спьяну воткнуться мордой в землю, да так и уснуть до протрезвления, и коровы, кажется, дают хмельное молоко, да кони рвутся из своих обротек. Такова Молдавия осенью, родина моя.

В Кишиневе, в городе, где прошли студенческие годы моей молодой жены, конечно, было – бы грехом, не продолжить свадьбу, ведь «наша Ирка вышла замуж», говорили ее сокурсники, а вечеринку зажала? Не зажала и была вечеринка, присутствовали ее друзья, соученики и сокурсники, ее сестра, мои родные дядя Павлик с женой и тетя Таиса с мужем. Но эти представители старшего поколения, подвыпив, ушли, а молодежь, как сейчас говорят, тусовалась до утра. На следующий день мы были в гостях у дяди Павлика, и тетя Таиса была, и ее муж дядя Миша. Когда уже подпили, дядя Павлик вызвал меня на разговор:

– Ну так что ты закончил и какая у тебя специальность?

– Я закончил Киевское Краснознаменное Объединенное училище Самоходной Артиллерии.

– А дипломы вам выдавали?

– Да, выдавали, он и сейчас в сумочке Иры.

– А ну покажи

– Что – ж хорошо, красный, с отличием, техник – механик по ремонту и эксплуатации автомобилей и тракторов. А в какой институт ты поступаешь?

– Я не поступаю, через несколько лет, если служба пойдет благополучно, буду поступать в военную академию.

– Не думал, что ты дурак. И сейчас не думаю. Имеешь красный диплом, имеешь право с этого года без экзаменов зачисляться в любой технический ВУЗ, и собираешься ждать «Несколько лет». А сколько лет ты думаешь жить вообще? Ведь каждый год, это год. И его не вернешь.

– Но я еще об этом не думал. И не собирался поступать в гражданский институт это, наверное надо на вечерний, или заочный.

– Отлично, вроде начинаешь думать. Думай до утра, а утром иди в Сельхозинститут, на факультет механизации и электрификации, там в коридоре для таких, как ты висит большое объявление.

На том разговор был закончен, и был – бы забыт, если – бы на следующее утро моя жена не спросила: «так, когда ты собираешься в институт сбегать? Я сейчас должна идти на работу, у тебя весь день свободен».

И сбегал, и после прочтения объявления о том, что лица, имеющие среднее образование и диплом с отличием принимаются без экзаменов, только собеседование.

Здесь – же зашел в деканат заочного отделения, и сразу сдал диплом, был зачислен в списки абитуриентов и назначен день собеседования по математике. Справку с работы согласились присовокупить к диплому (его копии) после отпуска, я обещал прислать письмом. И начались волнения и сомнения, а пройду – ли я собеседование.

Дома я доложил обстановку, позвонил дяде Павлику и сообщил ему, что написал заявление и сдал документы. Заслужил его похвалу за оперативность, и стал готовиться к собеседованию. Собеседование через два дня, во главе комиссии профессор Свирский, бывший эмигрант, вернулся из—за границы пару лет тому назад преподавал высшую математику в одном из университетов «Запада». Ничего не произошло, задачка попалась с простейшим решением тригонометрических функций угла, это было повседневным занятием в училище по предмету стрельбы с закрытых позиций. Свирский даже удивился, сказав комплимент в адрес преподавателей военного учебного заведения, и живо интересовался каковы примеры решения задач в артиллерии. Ему пришлось рассказывать и основы закрытых позиций и порядок наведения пушек на цель. «Это очень интересные примеры, думаю, что в процессе учебы мы с Вами будем еще обсуждать эти вопросы, а пока могу только приветствовать желание продолжать образование. Многие абитуриенты вообще не слышали о существовании тригонометрии, а жаль». Так была поставлена точка в моем поступлении в институт. Надо было еще предоставить справку с места работы, и это место должно быть в сельскохозяйственном секторе. Заскакивая в недалекое будущее, опишу порядок получения справки из Бердичевского сельскохозяйственного техникума. С места предполагаемой работы.

Директор техникума, огромных габаритов мужчина, с усами Тараса Бульбы, встретил меня довольно приветливо, еще не зная вопроса, по которому я к нему пришел. Его рука, ладонь которой сплошь была покрыта мозолью, была таких размеров, что когда он поздоровался, то пришлось в его ладони почувствовать себя маленьким мальчиком.

– Ну, слушаю, вас товарищ военный.

– Я поступил учиться в Сельхозинститут. Факультет механизации. Имею навыки в управлении всеми видами гусеничной и колесной техники. Готов согласиться на любую работу в вашем техникуме. Могу вести теоретический или практический курс, на полставки. Но мне нужна справка с места работы.

– Сопротивление материалов и детали машин знаете? Знаком в пределах Вашей программы.

– А какой стартер у трактора С-80?

– Там не стартер, а пускатель.

– Ну, хорошо. А как мы с вами устроимся в расписании, ведь занятия проходят в дневное время, а для этого надо быть свободным.

– Можно ориентироваться на вечернее.

– Сделаем по-другому. Я вижу, что тебе не нужен заработок, а нужна справка. Ты согласен, чтобы за тебя занятия проводили другие преподаватели, а ты только расписывался за получение денег?

– Конечно, согласен.

– Тогда давай, приходи через неделю, мы включим тебя в расписание, издадим приказ о зачислении на работу, и будешь каждого восьмого числа ежемесячно приходить и расписываться в денежной ведомости.

На том и порешили, придя через неделю, я расписался в двенадцати пустых ведомостях, получил нужную справку, и больше мы никогда не виделись.

Учеба в институте, на заочном факультете дала большую закалку и научила правильно преодолевать трудности непонятных тем и наук. В процессе учебы пришлось контактировать с людьми самых разных уровней и знаний и общественного положения.

Здесь были и мамины сынки, не пожелавшие в свое время учиться на стационаре, и работники сельхозтехники, нуждавшиеся в повышении своего уровня, и директора совхозов и председатели колхозов – миллионеров, которым необходимо было получать высшее образование для общественности. Был даже один депутат Верховного совета, который учился уже двенадцать лет и появлялся только, когда ему необходимо было дать очередное интервью с места учебы. Вот, какой передовой депутат. Но с нашей группой он все же завершил свое образование.

И с октября месяца у заочника время пошло. Первый курс был закончен по всем показателям, и со сдачей экзаменов к весне, т. е. За шесть месяцев, и был расчет к осени 1956 года закончить второй курс, но обстоятельства выше нас. Осенью начались венгерские события, а за три месяца до начала этих событий отпуска были запрещены, и это сыграло свою роль, пришлось продолжать учебу в своей первоначальной группе, и молить судьбу, чтобы дальнейшее продвижение в учебе не было задержано непредвиденными обстоятельствами.

На сессию за второй курс слетелись некоторые заранее, поскольку не осилили письменные задания и доделывали эти хвосты, не отрываясь от института и преподавателей. Все – же ряды слегка редели. Многие бросали учебу, не выдерживая напряженного графика. Из двадцати восьми человек, начинавших учиться в группе, к концу второго курса дошли семнадцать. В процессе общения с сокурсниками возникали дополнительно знакомства, прямо не относящиеся к делам студенческим, но влияющие на них значительно. Это лояльные преподаватели, ассистенты, лаборанты, друзья их и друзья друзей.

Мы все с обожанием относились к профессору Свирскому, и не только, потому, что он относился к заочникам, как к уже сложившимся личностям и специалистам, но и за его артистичность в преподавании своего, казалось—бы очень не живого для сельхозработника материала. Завораживала манера его поведения на лекциях, причем лекции его посещали не только студенты группы по программе, но и студенты, не имеющие отношения к данной теме. Вот, например, он объясняет порядок решения дифференциального уравнения. Быстро пишет левой рукой условия задачи, а правой, параллельно, пишет ответ, да не просто ответ, а с конца, с последнего математического символа, когда руки встречаются, он двумя руками ставит знак равенства. И все настолько увлечены процессом написания с немыслимой и не поддающейся обычным понятиям координацией движения, что никто не воспринимает сути самой формулы.

– Понятно?

– Вижу не понятно, сотрем для ясности, и стирает написанное, своим рукавом, и начинает медленно, вразумительно, с обсуждением каждого знака и действия, вроде с помощью аудитории, пока не убедится, что поняли все и можно переходить к следующему примеру.

Все очень боялись общения с профессором Зальцбергом, который по нынешним временам никак не мог считаться профессором, не защищал даже кандидатской диссертации, окончил в тридцать восьмом году институт «Красной профессуры», и стал преподавать сопротивление материалов, наизусть декламируя многие годы учебник Беляева. Так вот этот Зальцберг требовал от студентов дословного пересказывания учебника, и практическое решение задач сопромата ему было безразлично, с ним по этому поводу входили в конфронтацию все работники кафедры, но спорить с его партийным билетом и многолетней практикой «красного профессора» было бессмысленно. Ему было уже далеко за шестьдесят, но он был женат на тридцатилетней балерине Одесского оперного театра и жил постоянно между Одессой и Кишиневом.

В день, предшествующий нашему экзамену, он получил из Одессы в позднее время, не без нашей помощи, вечером телеграмму: «Приезжай срочно, Мина». И Зальцберг, не имея с женой телефонной связи, да и в это время она еще не возвратилась домой после спектакля, помчался в ночи к жене в Одессу. А утром, довольные его отсутствием, студенты нашей группы пришли сдавать экзамен по сопротивлению материалов другим преподавателям. Я во все времена, по всем предметам шел сдавать первым. Так было и в этот раз. Заканчиваю отвечать, делается запись в зачетке, дверь открывается, и входит профессор Зальцберг. Близкое расстояние между Одессой и Кишиневом им было преодолено на такси, ради добросовестной работы за ночь дважды. Остальная часть группы сдала на тройки и двойки. И долго потом мучились с пересдачей.

Детали машин, теория механизмов и машин, черное и цветное металловедение, Графика и черчение, химия и физика, все эти науки первого и второго курса можно было сдавать в других вузах, и я частично их сдавал в Бердичевском педагогическом институте, что освобождало меня от ряда занятий во время сессии. Да, вот детали машин и ТММ все-таки сдавались в Кишиневе. Да машиностроительное черчение и графику я сдавал Валентине Ивановне Демиховской, заместителю заведующего кафедрой в Кишиневском институте. Зав кафедрой был дядя Павлик, но он говорил, что не вмешивается в мою учебу. А, конечно, вмешивался.

Валентина Ивановна в тридцатые годы заканчивала с дядей Павликом институт, как и ее муж Трубников Аарон Борисович. Замечательная была семья, дружно жили, имели двоих детей, сына, Леонида, и дочь Ирину. Хорошие послушные дети, оба окончили наш сельхозинститут, Леонид за непродолжительный срок стал доктором технических наук, «Ирина тоже родила двоих детей». Они всей семьей систематически бывали в доме Лукашевичей, в эти дни тетя Галя старалась приготовить что-нибудь сибирское, или вообще экзотическое. Она часто говорила, что «мой ресторан закрывается в двенадцать ночи». Гостей в этом доме любили, и гости были всегда, пока позволяло здоровье. Где то в пятьдесят шестом году Ната, дочь Лукашевичей и моя двоюродная сестра вышла за муж за Абашкина Вову, сокурсника своего, прожили они не многим более двух лет, но не сложилось… Второй ее муж Худолий Алексей положительнейший человек, тоже работал в сельскохозяйственном институте занимался наукой, но в силу своей организованности был всегда горазд к любому делу. Младший сын Наты и Алексея и по настоящее время живет в одном доме с родителями, в квартире ушедших из жизни дяди Павлика и тети Гали.

Ната в свое время «остепенилась» и тоже преподавала в институте, была универсальным специалистом.

А был еще преподаватель теплотехники, Алекпер Ибрагимович Алиев, азербайджанец, разносторонний человек, прекрасно читал лекции, но мог прийти на экзамен собрать зачетки и поставить всем оценки, с потолка, а кто хотел балл повыше, мог отвечать на его вопросы, которые никогда не были каверзными, и тогда справедливости ради он давал три дня на подготовку. Однажды, когда я пришел домой, а я останавливался на сессионный период у дяди Павлика, позвонил Алекпер Ибрагимович, и сказал, «Павел, сегодня суббота, твой племянник получил у меня четверку, давай, приглашай сегодня нас в ресторан. И позови Аарона с женой». Павел обрадовался, говорит:

– Вадик, ты сдал экзамен по самой сложной дисциплине и не хвастаешься, так давай, приглашай всех в ресторан. Будут Трубниковы, Алекпер с женой, да мы с Галей.

– Давайте, но в какой ресторан, не надо – ли заказать столик, ведь семь человек, может не оказаться места.

– Так столик я сейчас закажу, у меня знакомый администратор в ресторане «Молдова».

И он заказал столик, и заодно попросил сразу поставить закуски, коньяк и сухие вина.

Тетя Галя сказала, «что то, племянничек, я вижу у тебя морда не радостная. Ну-ка, признавайся, не входило в твои планы такую большую компанию старых пердунов в ресторан вести. И денег, наверное, в обрез. Так?» И пришлось соглашаться, что так. Тогда она позвала дядюшку, «Павел, старый греховодник, ты подумал, что у Вадьки денег может не хватить? Что ты решил?»

– Ты что действительно думаешь, что мы будем на деньги ребенка пить? Успокой его, я за все уплачу. Давно собирались сходить всей компанией, надо примирить Валю с Аликпером, он ее месяц тому назад обидел на совещании в деканате и они избегают друг друга. А здесь нейтральный повод. И никто не откажется от приглашения. Дружбу надо восстанавливать Все было хорошо много лет, а здесь Аликпер неосторожно полез в критиканты, и обидел.

На том и решили, а тетка меня слегка успокоила. Для всех это был повод установить прежние взаимоотношения в небольшом содружестве преподавателей, а моя сдача экзамена явилась только поводом, чтобы собрались все вместе, и потом, после этой встречи, они продолжали дружить семьями много лет, и все разногласия забылись, и старость пришла ко всем. Правда, был инцидент, в жизни Алекпера, его подставили под определение «взятка» и был суд, но семья была не без внимания друзей, а после года тюрьмы он был реабилитирован и, грехи его были ему государством отпущены, но здоровье не возвратили. Но это другая история.

В ресторане нас ждали. Стол был накрыт со всеми правилами и традициями молдавского гостеприимства, с первой минуты был задан тон легкой беседы старых интеллектуалов – собутыльников. Алекпер без остановки на закусывание предлагал все новые и новые тосты, потом потребовал у официанта – «где твой шашлык – башлык»? на что официант ответил, что мититеи готовы и он в минуту их доставит. Мититеи подали. Большое блюдо. Их обожал Аарон, все это знали, и ему угодили. Следует пояснить, что мититеи представляют собой жаренные колбаски, схожие с люля кебаб и изготовляются из натурального мяса, лучше из смеси фарша баранины и свинины. Подаются на стол в горячем состоянии, с большим количеством сырых овощей, типа салатов.

Новому блюду отдали должное, но его уже не осилили, и мороженное спасало всех от жары и жажды, но все пошли домой пешком, и зашли в гости к Лукашевичам, и на веранде сидели еще часа три, пили сухое охлажденное вино, закусывали виноградом и орешками, вели легкие разговоры «за жизнь». Я был очень молодым и неопытным, значительно опьянел, но держался до конца, в общие разговоры не вступал. Уже к тому времени знал кое-что о скромности.

Эта глава является нелишним воспоминанием о дорогих мне людях, которые небезразлично относились к моей судьбе и моему будущему и все они сыграли в моей жизни важную и неповторимую роль.

Я помогал тете Гале и Наташе убирать со стола в пятом часу ночи. Надо сказать, что у тетки был закон, когда бы ни закончилось застолье, а стол надо привести в порядок сразу, а посуду вымыть. Так было и в этот раз.

Этот рассказик не дает полной картины о мытарствах заочника, да еще офицера. Просто воспоминания о дорогих мне людях и сложном пути к высшему образованию. Дальнейшее образование и продвижение по жизни происходили сами собой. Диплом инженера я получил в срок, несмотря на перерыв в учебе, связанный с Венгерскими событиями.