– Да, что Вы, Савва Иванович! Вот на афише ведь сказано, что я пишу декорацию, а постановку поручили Ленскому и Быковскому. Стало быть, сценарий, мебель, костюмы и пр., – это все на их ответственности.

– Все равно! Художник, писавший декорацию, отвечает за все! Я Вас «разделаю» в газетах! Я «бросаю Вам перчатку»!

(Не без улыбки) – Пожалуйста, Савва Иванович, сколько угодно «разделывайте», я подымаю Вашу «перчатку».

Табуретки, кресла и все прочее Леонид Осипович получил, и тем закончилась их «дуэль». Из следующих страниц воспоминаний Л. Пастернака об этой встрече с С. Мамонтовым: «как я узнал, Мамонтов очень не любил Аренского и его музыку, и у него с ним были какие-то музыкальные «счеты», которых он ему простить не мог, к тому же был приглашен не тот дирижер для «Рафаэля», которого хотел Мамонтов. Словом, я чуть не попал в «козлы отпущения», но, к счастью, все вовремя выяснилось и кончилось прекрасно… Савва Иванович был промышленник нового типа, всесильный, властный и неимоверно энергичный строитель железных дорог. Впоследствии он попал под суд, был оправдан и освобожден… Только за то хотя бы, что он открыл Шаляпина, можно простить ему все».

* * *

Обаяние личности Александра Вениаминовича Бари раскрывалось в его особой любви к детям. Его именем называли внуков и правнуков. В домах потомков обязательно были его портреты. Для них Александр Вениаминович был моральным эталоном.

Александр Вениаминович Бари с Зинаидой Яковлевной. 1910 г.

А. Бари до самозабвения любил детей и семью. Видимо, эти качества он унаследовал от матери, которую боготворил, но об отце не вспоминал. Он на спор мог попросить на руки малыша у любой незнакомой мамаши, и дети тянулись к нему, а матери обижались до слез. Александр Вениаминович говорил, что единственно, кому он в жизни завидовал, так это кормящей матери. Фотографии жены и детей всегда носил с собой. При случае торжественно доставал кожаный складень и предлагал посмотреть его самое дорогое сокровище. Окружающие были заинтригованы, думали, что увидят новый патент или потрясающий контракт, но их взору представлялись семейные фотографии. Александр Вениаминович искренне смеялся над их недоумением.

По воспоминаниям правнука, Г. Б. Ефимова: «Один из родственников со стороны Зинаиды Яковлевны, Кохманский Валентин Симфарионович, дослужившийся до чина генерала, был мужем Екатерины – сестры Зинаиды Яковлевны. Он приходился тестем Юлиану Игнатьевичу Поплавскому и дедом поэту Борису Поплавскому.^[101] Имея довольно высокий чин и очень скверный характер, он мог швырнуть чем-нибудь в подчиненных. Дома позволял себе кидаться посудой за обедом. Вообще любил поскандалить перед родственниками или подчиненными. Но постоянно жаловался, что вот «в присутствии Александра Вениаминовича он почему-то не может устроить привычного скандалу». «Не получается», поэтому не любил такого родственника, при котором приходилось отказываться от своих привычек».

Проходили годы, дочери стали не только благовоспитанными барышнями, но и яркими личностями, а вот сыновья не унаследовали от отца ни жизненной энергии, ни таланта. Александр Вениаминович сознавал это и иногда огорчался до слез, внутренне он очень переживал, что никто из детей не сможет продолжить его дело.

Семья была лютеранской, внешняя обрядность соблюдалась, но к вопросам вероисповедания в семье относились спокойно, без истовости.

Комплекс евангелическо-лютеранской церкви Святых Апостолов Петра и Павла, что рядом с Исторической библиотекой в Старосадском переулке, построен в 1903 г. (архитекторы А. Е. Вебер, В. А. Коссов, Ф. О. Шехтель). Проект покрытия верхних сводов был разработан в проектной Конторе фирмы А. Бари под руководством В. Шухова, а строительство было завершено на пожертвования Александра Вениаминовича. Здесь размещались классы мужской и женской гимназий (Peter-Schule), школа для глухонемых и слепых детей. А. Бари был прихожанином этой церкви. Пастор Д. Дитрих был частым и желанным гостем в его доме, где старшим детям читал Библию и Евангелие, крестил новорожденных.

Александр Вениаминович умер б апреля 1913 года после операции, не приходя в сознание. Похороны состоялись 8 апреля, похоронен он был на Введенском (Немецком) кладбище рядом с могилой матери.

Из газеты «Русское слово» 1913 г.:

«Инженер
Александр Вениаминович Бари
После непродолжительной, но тяжкой болезни скончался в ночь на б апреля, о чем жена, дети и внуки извещают родных и знакомых. Вынос тела из квартиры (Архангельский пер.; соб. дом) имеет место быть в понедельник, 8 апреля в 1 1/2 час. дня. Отпевание в евангелическо-лютеранской церкви св. Петра и Павла в 2 час., погребение на Введенских горах».

В некрологах разное писали о его гражданской принадлежности. Появлялись заголовки: «Русский иностранец», «Русский американец». Но в одном сходились писавшие – широко освещались его заслуги перед Россией, анализировались успехи фирмы, были отзывы как о человеке добропорядочном.

С такой единодушной скорбью православная первопрестольная столица оплакивала доселе только одного лютеранина – известного благотворителя и бессеребренника, «Святого доктора» Федора Петровича Гааза… Как известно, «о мертвых – или хорошо, или ничего»! Но об А. Бари «хорошо» писали и при его жизни. В отчетах после командировки в США в 1876 году преподаватели ИМТУ: профессор Ф. Е. Орлов считал своим долгом выразить искреннюю признательность А. В. Бари, «нашему товарищу по слушанию лекций в Цюрихской политехнической школе за помощь, оказанную при первом ознакомлении со страной»; профессор П. П. Панаев: «А. В. Бари, русский по рождению, состоит председателем Общества инженеров в Филадельфии и как строитель-инженер пользуется большой известностью».

16 апреля 1913 года, открывая годовое собрание Политехнического общества ИМТУ, председательствующий профессор Училища А. Гавриленко сообщил, что «со времени последнего собрания Общество понесло тяжелую утрату – скончался его Почетный член Александр Вениаминович Бари». (Из архивных фондов музея МГТУ им. Н. Э. Баумана).

Некролог, сохранившийся в семейных архивах, является по сути итогом жизненного пути Александра Вениаминовича:

«Оставил ты нас внезапно, дорогой друг, и мы еще не успели выплакать горе этой разлуки, как нам приходится сказать тебе яркое слово в последнюю минуту переселения души твоей в иной мир.

Многие знали тебя как прекрасного семьянина, великодушного хозяина, благородного человека и добродетельного гуманиста. Кто же сохранит память о твоей деятельности? Если бы ты был поэтом, то дети и внуки шептали бы с гордостью знакомые всем стихи, дающие утешение в часы досуга. Если бы ты был философом или известным общественным деятелем, то твои афоризмы произносились бы с глубоким почтением.

В молодости ты был тем и другим, но к этому у тебя присоединялась скромная мудрость. Ты знал, что для блеска горящих звезд нужна опора в материальной культуре. Ты скромно, энергично и умно, забывая о себе, подготавливал камни, на которые опиралась эта культура.

Вернувшись в Россию, ты находил в ней таланты, ты учил их, как нужно действовать, создавал условия, которые позволяли им приносить благо обществу.

Твои потомки, глядя на дело рук твоих и единомышленников, могут с гордостью сказать: «И эти сооружения, и эти имена создал наш благородный отец».

По материалам, изученным автором, А. В. Бари обладал вполне уравновешенным характером, в семейных и деловых отношениях придерживался христианской морали лютеранина, строго соблюдая заповедь делового человека: прибыль, полученная честным путем, – это твой успех и достоинство, благотворительная помощь – это твоя честь, малейшая нажива – великий грех. И эту заповедь А. В. Бари пронес через всю свою жизнь. Он искренне заботился о рабочих и оберегал авторитет фирмы. Что касается благотворительности, то здесь Александр Вениаминович руководствовался своими принципами и понятиями.

Нищим подавал только на пропитание; людям, попавшим в беду, помогал щедро и безвозмездно. У детей и подростков поощрял стремление к учебе, выделяя деньги на стипендии. Студентов привлекал к работе и приплачивал за трудоусердие, за любую ценную мысль или реализацию свежей технической идеи, побуждая их к творчеству в труде.

На развитие инженерного дела он откликался финансовыми вкладами, и об этом уже написано. В российскую культуру от него пожертвований не обнаружено. Очевидно, А. В. Бари не делал таких великодушных широких жестов, как Савва Иванович Мамонтов, Савва Тимофеевич Морозов и др. В нем сказывалась закваска человека технического склада ума и в этом деле у него была своя Песня.

Одно безусловно, А. В. Бари – незаурядная и яркая личность в промышленном бизнесе и инженерном деле России рубежа XIX–XX веков. Но далеко не все идеально было в реальной жизни – были трудности и в работе, и в семейных делах. Да и среди тогдашних обывателей ходили разговоры о том, что, дескать, А. Бари американец, поэтому ему легче проводить в жизнь свои принципы, да притом и идеи В. Шухова эксплуатирует, миллионы нажил на шуховских изобретениях. Так ли это? К сожалению, эти строки кочуют из статьи в статью, из одной книги в другую на протяжении многих десятилетий, а их авторы не удосужились изучить архивные материалы, проанализировать и осмыслить взаимоотношения двух ярких личностей, довольствуясь цитированием обывательских разговоров столетней давности.

Семейное захоронение семьи А. В. Бари на Введенском (немецком) кладбище

Мало того – чтобы понять, как складывались в те годы (конец XIX – начало XX вв.) финансовые, деловые и творческие взаимоотношения А. В. Бари и В. Г. Шухова, необходимо хотя бы коротко ознакомиться с вопросами в области истории изобретений и патентного права в России более 100 лет назад.^[102]

И все таки, каковы же были доходы у А. В. Бари, В. Г. Шухова и других известных предпринимателей, ученых, инженеров, людей свободной профессии – художников скульпторов, артистов, писателей и т. д., чиновников самого высокого ранга (для сравнения)?^[103]

Потомки Александра Вениаминовича Бари бережно сохраняют память о своих предках в семейных архивах и воспоминаниях. Родословная, составленная по их воспоминаниям, сохранилась до сегодняшних дней.

Из десяти детей А. В. Бари девятеро прожили долгие жизни, насыщенные разными событиями. Первенец Александр умер еще в младенчестве в Филадельфии от дифтерии в 1874 году. Пять дочерей, вышедших замуж и принявших российское гражданство, прожили свои жизни в России. Все они были хорошо образованы, отличались широтой интересов.

Особенной любовью и авторитетом в семье пользовалась старшая дочь Анна, обладавшая ясным умом и необыкновенной щедростью души (1876–1948). Она родилась еще в США. Ее детское имя, Биба, так и осталось с ней на всю жизнь. Именно она сопровождала отца в Хамовники, куда Александр Вениаминович ездил по приглашению Л. Толстого.

Анна Бари с отличием окончила 1-ую Мариинскую гимназию, хорошо владела европейскими языками, прекрасно играла на пианино и была даровитым рисовальщиком. В семейных архивах сохранились ее карандашные и акварельные миниатюры. Но ее призванием была педагогика. Педагогический талант ее натуры – это дар Божий, которому она посвятила всю свою жизнь, и в памяти детей и внуков осталась самой яркой личностью.

Школа для рабочих и их детей. Сидят в первом ряду пятая справа Евгения Бари, пятая слева Лидия Бари среди учащихся и служащих

На котельном заводе трехклассное начальное образование детям рабочих давалось бесплатно (за счет фирмы А. Бари). Технические предметы рабочим преподавались на воскресных курсах. Рабочие Вагонного завода из Мытищ ездили в Москву, где обучались основам технической грамотности и геометрического черчения. Учившиеся на этих курсах, как упоминалось, получали костюм и пальто за счет фирмы.

Создавая школу для детей и молодых рабочих, Анна Александровна преодолела неимоверно трудные преграды со стороны чиновников разрешающих органов, которые отказывали ей под разными предлогами: то нет подходящего помещения, то нет учебников и т. д. Но Анна Александровна была настойчива, к тому же она обладала необыкновенным даром убеждать своих противников. В конце концов ей было разрешено использовать помещение столовой для работы школы в свободное время. Она на свои средства собрала библиотеку и стала преподавать литературу, русский язык и основы искусства.

В семейных архивах сохранилась письменная работа одного из молодых рабочих, который поступил на работу, не имея и азов грамотности (подлинник написан на едином листе):

«Восим десять лет тому назад был приездней Доктор Газ. Он ездил погороде багато вхароше карете и имел 2 дома и суконну фабрыку. Вето времене зделали попечителем над тюрмами. Больнице построил для видного народа и рецепты писал и деньги на лиденцы давал. Он так дошел напростой телеге ездил но передего смертию народ ходил колонего лучше как колородного отца. И еще ему купили экону Аньгела. Досих пор поменают его Доброго человека».

И всего через полугодие тот же молодой рабочий, усвоив грамматическую логику по системе Анны Бари, пишет на том же листе:

«Подобно этому случаю я опишу добродетель деланную нам мастеровым Господином А. Бари и его благородными трудолюбивыми дочерями. Пол года тому назад я был темный человек, не знающий читать ни писать, а теперь благодаря трудам наших учительниц я достиг всего этого за что буду благодарить во всю мою жизнь. Вижу я как много затруднений поносят с нами наши учительницы не смотря на свой знатный род и богатство. Как осенью в дождливые и ненастные дни также и зимою в большие морозы оне не смотря на все это приезжают и занимаются с нами бедно одетыми и грубыми людьми стараясь всеми силами переломить в нас нашу грубость и глупость и повести нас на правильный путь.

А сколько стоит денег устройство театров книг тетрадей и разных письменных приборов. За все это мы должны безгранично благодарить потому что это есть благодать про которую я и не слыхивал до сих пор… Николай Нанюк».

Анна Александровна вышла замуж за талантливого физиолога, профессора Московского и Казанского университетов, ученого с мировым именем Александра Филипповича Самойлова, с которым познакомилась на Нижегородной художественнопромышленной выставке в 1896 году. В 1904 году она переехала к мужу в Казань. Попечительство над школой оставила сестре Евгении. На свадьбу дочери Александр Вениаминович подарил молодым рояль фирмы «Steinway and sons».

В более поздние годы она была директором гимназии в Казани, а в советское время – директором школы.

Александр Филиппович Самойлов был учеником российских физиологов И. М. Сеченова и И. П. Павлова (лауреаты Международной Нобелевской премии). В 1930 г. ему была присуждена Ленинская премия и присвоено звание Заслуженного деятеля науки за выдающиеся заслуги в развитии электрокардиографии и электрофизиологии. А. Ф. Самойлов опубликовал свыше 150 научных работ в отечественных и зарубежных журналах. До последнего дня этот неутомимый и пытливый исследователь был персоной Грата в Германии, Австрии, Голландии, Англии и США.

На всех международных конгрессах кардиологов и физиологов он читал доклады и лекции на языке той страны, где ему доводилось выступать. Последние годы его жизни наиболее плодотворны – то были годы совместной работы с голландским физиологом Эйтховеном, струнным гальванометром которого пользовался Александр Филиппович для определения механизма передачи информации между клетками живого организма. Ему впервые в мире удалось доказать теоретически и подтвердить экспериментально, что информация от клетки к клетке в живом организме передается через межклеточную мембрану химическим путем.

Наиболее часто и плодотворно профессор А. Ф. Самойлов общался с учеными и общественными деятелями США У. Кенноном, Дж. Фултоном, Ж. Лёбом, профессором П. Уайтом (Массачусетский госпиталь); с учеными Англии – В. Гарвеем, Э. Эдрианом.

Кроме выдающихся исследований в области физиологии Александр Филиппович оставил заметный след и в совершенно неизведанной дотоле области науки – теории определения абсолютного музыкального слуха. Он сам был незаурядным пианистом, изучал форманты гласных человеческого голоса, музыкальных инструментов и сравнивал их с частотными характеристиками звукового генератора. Эти исследования позволяли объективно определять качественную оценку музыкального слуха любого музыканта, будь то вокалист, инструменталист или дирижер. А. Ф. Самойлов впервые обосновал значение формант для всех разновидностей музыкальных инструментов, так как каждый из них имеет свои сгустки в спектре частотных характеристик в наиболее употребительном диапазоне их звучания. Таким образом, была раскрыта одна из загадок природы звука и объяснено, почему каждый музыкальный инструмент имеет свою окраску звучания и чем отличается звучание кларнета или фагота от трубы или валторны.

Борис Пастернак получил письмо от А. Ф. Самойлова с научными доводами об абсолютном музыкальном слухе в то время, когда находился в особенно мучительном душевном смятении: он решал кем ему стать – профессиональным музыкантом-пианистом или поэтом.

Он ответил Александру Филипповичу через несколько месяцев и просил прислать статью, чтобы удостовериться в «эмпирической правде». Из письма Бориса Пастернака А. Ф. Самойлову:

«Еще и еще раз тысяча благодарностей. Во всей этой истории со слухом бездна комизма – только не по вечерам (не очень любезно-прим. авт). Сердечный привет Анне Александровне и более непосредственно выраженный лирический порыв к Але и Леве»^[104].

Возможно, именно в это время Борис Пастернак предпочел поэзию музыке, получив благословение от С. Н. Дурылина.

По оценке А. Ф. Самойлова, абсолютного слуха не было у М. П. Мусорского, А. П. Бородина, Ц. А. Кюи; был превосходный – у П. И. Чайковского, Н. А. Римского-Корсакова; феноменальный – у С. В. Рахманинова; вполне отсутствовал у А. Н. Скрябина и т. д.

Александр Филиппович Самойлов с И. П. Павловым направляются на прием к английскому королю (Лондон, 1928 г.)

Сыновья Александра Филипповича и Анны Александровны, близнецы Аля (Александр) и Лева, попали в водоворот военных событий Гражданской войны (в Казани), когда им едва исполнилось по 16 лет. Чтобы избежать участи «добровольцев» без конца менявшихся властей, они под натиском Красной армии, вместе с отступающими частями Белой армии и белочехами, оказались во Владивостоке, откуда через два года пароходом Международного Красного Креста перебрались в США, как и их дядя Владимир. В Америке Лев окончил Гарвардский университет, работал инженером в различных фирмах. Отец встречался с сыновьями в США, когда бывал там в командировках. Навещала их и Анна Александровна. Лев Александрович приезжал в Москву навестить родственников в 1967, 1974 и 1978 годах. В 1975 году Александр Александрович с супругой тоже побывали в Москве.

Научные статьи А. Ф. Самойлова всегда читались с огромным интересом и неспециалистами, так как речь в них шла не только о проблемах физиологии, но и об общечеловеческом, вечном. Для примера процитируем наиболее интересные места из докладов А. Ф. Самойлова на международных симпозиумах физиологов^[48]:

«Необходимо свято ценить достижения прошлого – это источник будущих исследований. В культурном обществе не должна пропадать ни одна творческая мысль. Наука не может быть советской или буржуазной, американской или русской. Наука – это истина, которая принадлежит всему человечеству.

Александр Филиппович Самойлов с сыновьями близнецами. США, 1922 г.

Зинаида Яковлевна (в центре), Анна Бари в гостях у сына (одного из близнецов). США, 1930-е гг.

Все течет, все меняется, – и людские отношения, и формы жизни, и мораль, и даже устои науки. Одно только вечно, одно только не меняется, и это, может быть, и есть самое замечательное, что таится в душе человеческой, – это вечное стремление к истине, это неугасимая любовь к правде и знанию. И тот, в ком горит пламенем любовь к истине и кто владеет даром вскрывать истину, тот и есть избранник среди людей.»

Александр Филиппович скоропостижно скончался от сердечного приступа в августе 1930 года^[49]. Анна Александровна переехала в Москву с младшей дочерью (тоже Анной). Старшая дочь Вера – ученый-метеоролог – давно уже жила в Москве и вторым браком^[105] была замужем за математиком Четаевым, профессором МГУ.

Вера обеспечивала метеосводкой экипаж В. П. Чкалова, Г. Ф. Байдукова и А. В. Белякова при их знаменитом перелете через Северный полюс в Америку^[106]. За эту работу Вера Александровна была награждена орденом Трудового Красного знамени и вместе с сестрой Анной приглашена на встречу с героями беспримерного подвига тех лет.

Внучка А. В. Бари от Анны – старшей дочери – Вера Самойлова с наградой (орден Трудового Красного знамени). 1937 г.

Ольга Александровна (1879–1954), вторая дочь А. В. Бари, была разносторонне одарена: она училась на историческом факультете Высших женских курсов, была прекрасной пианисткой. Будучи в Италии, она увлеклась живописью, оставила прежние занятия и стала учиться этому искусству у Леонида Осиповича Пастернака. С конца 1900-х годов она уже принимала участие в выставках «Мира Искусства», «Союза русских художников», «Московского салона». Она была замужем за Семеном Борисовичем Айзенманом, юристом по профессии, поэтом по мироощущению. Ольга Александровна свою жизнь прожила в Москве, долгие годы учила детей рисованию, вырастила двоих детей: дочь Татьяну (по мужу Семенову) – искусствоведа, исследователя народного искусства, автора ряда книг и статей; и сына Алексея – живописца и педагога. Ее внучка Ольга Алексеевна Вельчинская – тоже художник, член Союза художников России.

Третья дочь А. В. Бари – Евгения Александровна (1881–1967) – окончила Высшие женские курсы. Была она человеком глубоко религиозным, изучала историю религии и одно время была увлечена антропософией, серьезно занималась проблемными философскими вопросами. Для этой цели она выезжала в Германию, где собирала материал для выпускной работы «Сравнение нравственного учения И. Канта и Л. Толстого». Ее муж, Александр Нерсесович Нерсесов, преподавал в школе для взрослых при фирме А. В. Бари, как и сама Евгения Александровна.

В оставленных ею воспоминаниях имеется такая запись: «Бывало, еду я в Симоново на работу, трясусь в линейке вместе с рабочими и монахами. А навстречу едет в шикарном экипаже директор завода Гаврилов. Я закрываюсь фартуком, чтобы не залепило грязью. Но он узнавал меня и конфузился, потом жаловался отцу и даже сердился. А я была преисполнена гордостью, что еду с простым народом».

Кто бы мог подумать, что их отцы когда-то работали вместе у Людвига Нобеля. Александр Вениаминович Бари – главным инженером, а Нерсес Иосифович Нерсесов – юристом. После смерти отца Евгения Александровна надела траур, который не снимала до конца своих дней и не расставалась с Евангелием. В семье было трое детей: Магдалина, Екатерина и Зинаида.

Четвертая дочь Александра Вениаминовича, Лидия Александровна, прожила самую долгую, 96-летнюю жизнь (1885–1982). Она окончила историко-филологический факультет Московского университета, где занималась в семинаре известного историка, специалиста по Англии средних веков, профессора Д. М. Петрушевского.

В этом же семинаре занимались многие студенты, ставшие в последующие годы известными специалистами. На фотографии тех лет обнаружены Георгий Владимирович Вернадский^[107] (сын академика Владимира Ивановича Вернадского) и Михаил Владимирович Шик, с которыми Лидия Бари поддерживала дружеские отношения на протяжении многих лет. Здесь невольно приходится прерывать повествование, чтобы не пройти мимо других личностей и интересных событий.

Михаил Шик был женат на подруге Лидии Бари, Наталье Дмитриевне. Ее отец, князь Дмитрий Иванович Шаховской, был ближайшим другом В. И. Вернадского. Михаил Владимирович Шик дружил с Павлом Александровичем Флоренским, он принял сан священослужителя и помогал П. А. Флоренскому составлять в 1918 году опись сокровищ Троице-Сергиевой лавры. В 1925 году М. В. Шик крестил сына Лидии Воскресенской – Александра. (Александр Александрович Воскресенский, внук А. В. Бари, – кандидат химических наук, имеет изобретения и более 50 печатных работ. Он окончил химический факультет МГУ и как соискатель защитил диссертацию).

Лидия Александровна до глубокой старости работала библиографом в библиотеке Иностранной литературы и в библиотеке В. И. Ленина. На пенсию вышла, когда ей уже было за восемьдесят. Зная европейские языки, Лидия Александровна собирала информацию по отзывам в зарубежной прессе о трудах Б. Л. Пастернака и одна из первых поздравила его с присуждением ему Международной Нобелевской премии.

Мужем Лидии Александровны был Александр Дмитриевич Воскресенский, главный врач Сокольнической инфекционной больницы. Их дети: Кирилл – гидробиолог, Ника – археолог, Александр – химик и Наталья (умерла в раннем возрасте). В 1967-м году Лидия Александровна, выйдя на пенсию, решила навестить родственников во Франции и США. И она получила возможность побывать в семьях своих родных, двоюродных сестер и братьев. Во время своей поездки она посетила библиотеку Национального Конгресса США, музеи, театры и другие культурные центры в Америке и Франции.

Участники исторического семинара МГУ. В центре профессор Д. М. Петрушевский, вправо вторая – Лидия Бари. Верхний ряд (стоят) справа М. В. Шик, следующий Георгий Владимирович Вернадский (сын академика В. И. Вернадского)

Александр Александрович Воскресенский – внук А. В. Бари – в Мытищинском историко-художественном музее у портрета своего деда. 1998 г.

У Г. П. Аксенова (Вернадский. Серия ЖЗЛ – М.: 2001) имеются сведения, что летом 1912 года, в июне Владимир Иванович Вернадский отдыхал две недели у своего друга Ивана Ильича Петрункевича в Марфине, которое принадлежало Софье Владимировне Паниной^[108], приходившейся падчерицей Ивану Ильичу. Владимиру Ивановичу очень понравилось Марфино – одна из жемчужин Подмосковья. Он жил в огромном барском доме, построенном в стиле поздней готики. Вокруг дома на реке Уче еще сохранялся английский парк и частично – регулярный французский. Здесь В. И. Вернадский^[109] обдумывал свои планы, чтобы ближе к осени, когда спадет жара, обязательно посетить еще раз Баку и заняться исследованием нефтей.

Мария Бари (Федорова). 1908 г.

Пятая дочь Бари – Мария Александровна (1889–1978) – тоже какое-то время работала в школе котельного завода отца, потом была сестрой милосердия на фронтах Первой мировой войны. В 1917 году вышла замуж за доктора Владимира Михайловича Федорова, известного казанского детского врача. Всю жизнь Мария Александровна прожила в Казани и посвятила себя воспитанию пятерых детей: Елены, Марии, Александра, Натальи и Владимира. Многие дети и внуки Марии Александровны и сейчас живут в Казани – химики, врачи, психологи.

Екатерина Бари с букетом и пощечиной А. Ф. Керенскому. США. 1927 г.

Самая младшая, шестая дочь, Екатерина Бари (1891–1978) с братьями Виктором, Владимиром и Георгием выехала из России в США. Ее жених, офицер Белой армии, был арестован и расстрелян ВЧК. Жизнь свою она прожила в Нью-Йорке, вышла замуж за Ивана Ивановича Извинского, актера дягилевских «Русских сезонов в Париже», стала художником по тканям и фарфору, детей не было.

Екатерина Александровна, находясь в США, в 1927 году присутствовала на встрече с А. Ф. Керенским в Нью-Йорке и преподнесла ему цветы с пощечиной. Как писал об этом советский журнал «Экран» № 16 за 1927 год: «…Героиня очередной американской сенсации, Екатерина Бари, нанесшая пощечину гастролирующему в Нью-Йорке Керенскому. За это «оскорбление действием» она оштрафована судом на 4 1/^[2] доллара».

Среди тех, кто помнит эту историю, ходили разные слухи о подробностях этого события. Одни рассказывали, что она якобы отхлестала его букетом роз, другие, – что Е. Бари вручила Керенскому букет со словами: «Это Вам от России». Александр Федорович наклонился чтобы принять цветы, но в следующее мгновение получил пощечину со словами: «А это Вам за Россию».

Эти сведения подтвердил и Константин Дмитриевич Арцыбушев во время посещения Мытищинского историко-художественного музея: «Действительно, это было в Нью-Йорке, но ему давали по физиономии и в Париже».

В советское время имя Александра Вениаминовича Бари замалчивалось, считалось одиозным – и ввиду его американского паспорта («борьба с космополитизмом»), и из-за «антисоветской» деятельности его сына в 1918 году. С 1950 по 1994 год в печати изредка появлялись небольшие статьи и брошюры, в которых упоминалось имя А. Бари – в основном в связи с обзором жизненного и творческого пути В. Шухова. Но находились авторы, которые считали своим долгом хотя бы коротко напомнить об А. В. Бари, что официально не поощрялось. В биографической статье о В. Г. Шухове в Большой Советской Энциклопедии (3-е изд. т. 29. – М.: 1978, с. 523) о великом инженере сказано: «С 1878 г. инженер технической строительной конторы в Москве»… Надо ли говорить, что о самом А. В. Бари статьи в изданиях подобного рода отсутствовали. Да и о В. Г. Шухове все ли мы знаем даже в нынешние времена?

Основные архивные документы фирмы А. Бари хранятся в Московском Государственном архиве, часть – в архиве Московского Политехнического музея, в Музее предпринимательства академии им. Плеханова, в архивах Российской Академии наук (РАН), в объединении «МОСГОРАРХИВ».

Большую работу проделал Н. С. Лошинский^[110], работавший с молодых лет в фирме А. Бари. Он собирал материалы по истории Конторы А. В. Бари, о жизни и деятельности ее хозяина. В 1947 году он начал готовить рукопись, но завершить работу так и не удалось. И только через 50 лет черновики рукописи были переданы потомками А. В. Бари автору этих строк. Первая запись в его рукописи гласит: «Посвящается Александру Вениаминовичу Бари, инженеру широкого кругозора и человеку высочайших моральных качеств». Часть архивных документов, воспоминаний и редких фотографий из семейных архивов были переданы историко-художественному музею г. Мытищи внуком А. В. Бари, Александром Александровичем Воскресенским и правнучками – Ольгой Алексеевной Вельчинской, Юлией Федоровной Соколовой, Ольгой Федоровной Масловой. Некоторые копии архивных материалов для экспозиции выставки, посвященной 100-летнему юбилею «Метровагонмаш», были переданы Мытищинскому историко-художественному музею от Московского Политехнического музея.

101. Предки Бориса Поплавского по материнской линии были родом из Прибалтики, имели дворянское происхождение. Мать Бориса, Софья Валентиновна (урожд. Кохманская), приходилась дальней родственницей Е. Блаватской, двоюродной сестре С. Ю. Витте. Родители Бориса Юлиановича познакомились, когда учились в Московской консерватории. Мать – по классу скрипки, отец – виолончелист и дирижер, ученик П. И. Чайковского. В конце концов отец оставил музыку и занялся промышленным бизнесом. Семья снимала квартиру в доме Скальского в Кривоколенном переулке, 14 (напротив дома А. В. Бари).

102. В 1860-х годах только-только стали формироваться законы о патентах как об одном из видов имущественных прав. До середины XIX века потребность в таком институте вообще отрицалась представителями промышленности и теоретиками. Считалось, что патент не оправдывается свойством труда, затраченного на изобретение, и не нужен самому изобретателю. Через 10 лет наступает поворот во мнениях и начинается движение в пользу международной защиты изобретателей. Вопросы патентного права стали предметом обсуждения на многих международных конгрессах. 8 мая 1897 года на Международном конгрессе в Брюсселе была учреждена «Международная ассоциация для выработки единообразия в нормах и дальнейшего развития защиты промышленной собственности». Таким образом, только к началу XX века сформировались более или менее четкие законоуложения, регулирующие взаимоотношения изобретателя и патентодержателя. С начала XIX века и вплоть до 1880-х годов патентом назывался документ, который носил имя – «привилегия» (несколько раньше – «субъективное право»). Если патентодержателем являлся сам изобретатель, то он обязан был поддерживать патентоспособность своего изобретения в любой стране путем финансовых взносов. Такое не всякий изобретатель мог себе позволить. Но невозможно остановить мыслительный процесс человека творческого склада… Изобретатели стали увлекаться мелкими изобретениями, которые они могли обосновать теоретически и самостоятельно изготовить опытный образец, что требовалось при регистрации патента. Так, в Англии в 1896 году из 30194 патентов около 5000 пришлось только на велосипед. Известный русский изобретатель Николай Николаевич Бенардос предложил «Способ соединения и разъединения металлов непосредственным действием электрического тока» – сварка, резка и наплавка металлов электрической дугой угольным электродом. В качестве источника питания он предложил специальный аккумулятор. В России он не смог изготовить опытный образец, поэтому Н. Бенардос обратился к французским изготовителям. Привилегия была получена и обеспечен приоритет Н. Бенардоса (привилегия № 194 от 31 декабря 1886 года), но патентодержателем стала Франция со всеми вытекающими последствиями. Другой известный русский изобретатель Николай Гаврилович Славянов усовершенствовал изобретенный Н. Бенардосом способ дуговой электрической сварки, в котором заменил угольный электрод на металлический и создал первый сварочный автомат с источником питания сварочного поста – сварочным генератором. Пермский казенный пушечный завод помог ему изготовить опытный образец, и был заявлен патент в России и других странах. В 1892 году ИРТО на 4-й Электротехнической выставке в Петербурге удостоило Н. Г. Славянова и Н. Н. Бенардоса высшей награды – Золотой медали… И тут началась судебная тяжба между изобретателями, длившаяся не один год. Споры велись о приоритете, суды безуспешно мирили изобретателей до тех пор, пока изобретатели не надоели друг другу и не убедились, что распоряжение патентом прекращается, если оно вредит интересам национальной промышленности. В судебной практике России того времени уголовная и гражданская репрессии в вопросах нарушения патентного права были значительно слабее, чем в других странах. Поэтому суд старался мирить истца – Н. Бенардоса и ответчика – Н. Славянова. В крайнем случае, если удавалось доказать «умысел» в нарушении патентного права, то по статье 1353 Уложения о наказаниях по подобным преступлениям выносился вердикт – кара (штраф) от 100 до 300 рублей. Пока Н. Бенардос и Н. Славянов выясняли свои взаимоотношения и трепали нервы друг другу, Франция, Германия, Великобритания, Бельгия и другие страны использовали их патенты на развитие своей промышленности, и им было глубоко наплевать на разборки изобретателей. Знали ли А. В. Бари и В. Г. Шухов все эти перипетии с патентным делом в России? – Безусловно, знали! И понимали, что решение технической задачи на бумаге без создания конкретного образца изобретения или способа (технологии) в реальных формах относится к области идей, которые не являются объектом имущественного права. Описание изобретения или способа, существующих только в идее – это авторское право. И автор изобретения мог распорядиться им так, как ему было угодно – подарить или продать свой патент, или передать патент для его реализации в любую фирму на договорных началах в установленные сроки. А. В. Бари, как руководитель фирмы, предоставлял В. Г. Шухову реальные возможности для проверки инженернонаучных расчетов и создания опытных, действующих образцов его изобретений на специально созданном опытном производстве в составе фирмы. Изобретения В. Г. Шухова были под защитой патентодержателя – А. В. Бари. Проценты к жалованию В. Шухову выделялись либо по существующим в то время правилам Уложения, либо оговаривались по соглашению. И оформление рекламных проспектов фирмы А. В. Бари соответствовало тогдашним требованиям уложения. Верхняя строка – это место хозяина фирмы – держателя патента; следующая – авторский приоритет изобретателя.

103. Однозначно ответить на этот вопрос довольно сложно. Рассмотрим несколько примеров – Александр III и С. Ю. Витте; Ю. П. Гужон и Н. Г. Риттер: – После утверждения тарифного закона, разработанного С. Ю. Витте, Александр III предложил Сергею Юльевичу занять пост директора Департамента железных дорог России. Как писал в своих «Воспоминаниях» сам С. Витте: «Отказаться от этого места невозможно, так как этого желает император Александр III…» Управляющий Министерства финансов И. А. Вышнеградский настойчиво приглашал С. Ю. Витте от имени Государя и писал Сергею Юльевичу в Киев: «Александр III просил передать, что он имеет на Вас большие виды». Сергей Юльевич ответил Вышнеградскому: «Вы, пожалуйста, доложите Государю, – если Государь прикажет, я, конечно, это сделаю, но чтобы он имел в виду, что я никаких средств не имею. Жалованье предлагаемого поста директора департамента 8–10 тысяч в год; а я в настоящее время получаю более 50 тысяч (служба на частных железных дорогах – прим. автора). Конечно, я совсем не претендую на такое содержание, так как понимаю, что на казенной службе никто столько не получает. Если бы я был еще один, но у меня молодая жена, а поэтому я не хочу переезжать в Петербург и потом нуждаться, а хочу, чтобы мне, по крайней мере, дали такое содержание, на которое я мог бы безбедно жить». На это письмо С. Ю. Витте получил ответ от И. А. Вышеградского, что Государь приказал, чтобы Сергей Юльевич получал по штату 8 тысяч, а еще 8 тысяч Государь будет платить из своего кошелька. Так что С. Ю. Витте имел 16 тысяч рублей в год. – Талантливый инженер, заведующий Техническим бюро Московского Металлического завода Ю. П. Гужона, Николай Григорьевич Риттер в 1893 году окончил Харьковский Практический институт. По рекомендации старого знакомого семьи он обратился с письмом к Ю. П. Гужону: «Милостивый Государь Юлий Петрович! Получив известие, что Вы расположены дать мне место при Вашем заводе, весьма желал бы со временем оправдать Ваше доверие и рекомендации. Что касается содержания, так как начинающие не имеют права быть притязательными, я довольствовался бы 75 руб. в месяц на первое время, в полной уверенности, что при дальнейшем знакомстве с делом мой труд нашел бы в Вас справедливого и компетентного ценителя». Приглашение состоялось. Николай Григорьевич в декабре 1894 года переехал в Москву и принял должность инженера с окладом 100 руб. в месяц. В фондах музея завода «Серп и молот» имеется выписка из списка служащих и получаемое ими содержание: «Риттер Николай Григорьевич: 1894–100 руб. в месяц, апрель 1896–150 руб., октябрь 1898–300 руб., 1915 год – свыше 500 руб. в месяц (около 6500 руб. в год – прим, автора)». Можно привести и другие примеры доходов предпринимателей: Савва Тимофеевич Морозов, как совладелец «Товарищества Никольской мануфактуры», получал в среднем 80 тысяч рублей в год (С. Т. Морозов. «Дед умер молодым» (документальная повесть). М„1996). Бывший командующий морской артиллерией, генерал Брикк, в 1900 году был приглашен на должность директора головного Путиловского завода с годовым окладом в 100 тысяч рублей. (Завод относился к оборонной промышленности). Почетный пленник России Шамиль был жалован пенсией в 35 тысяч рублей в год. А наместники Кавказа, находясь в отставке, довольствовались пенсией в 30 тысяч рублей. Руководителям-учредителям акционерных обществ оклады не назначались произвольно, а устанавливались Уставом Общества. Причем, если член Правления Общества был управляющим или исполнительным директором, то ему устанавливался оклад как действующему чиновнику. А если тот же член Правления принимал участие в управлении дочерними предприятиями, то побочное жалование не должно было превышать 25 % – за представительство. И уж само собой разумеется, что держатели акций получали свои проценты только в том случае, если была прибыль. Вознаграждения председателям Московской городской Думы представляют собой весьма любопытные сведения (для сравнения). С 1862 года должностные лица городского общественного управления впервые стали получать жалование. Оклад городского головы в эти годы составлял 5000 руб. в год. В 1872 году – 12 000 руб. С 1897 года к окладу дополнительно выделялось 18 000 руб. на так называемые представительские расходы. Князь В. М. Голицын впервые отказался от этих денег и устраивал «представительства» на собственные деньги. Н. А. Алексеев отказался от оклада. С 1901 года выплата «представительских» добавок поднялась до 30 000 руб. Начиная с 1909 года, при Н. И. Гучкове, был установлен единый оклад 24 000 руб. Однако к 1914–1915 году единый оклад был увеличен до 30 000 руб, а в 1917 году Московская городская Дума впервые постановила для городского головы Н. И. Астрова, помимо оклада, выделить квартиру и автомобиль. 1917 год (с июля по ноябрь) В. В. Руднев получал 9000 руб и отдельно «представительские». Таким образом оклады городским головам назначались в размере окладов министров. (Московская власть. Городские головы 1782–1997. – М.: 1997). Люди свободных профессий никогда не имели твердого заработка, но они дорожили свободой творчества и всегда перебивались от аванса до гонорара. Трешница была мерилом их материальной жизни в периоды частого безденежья. Академик живописи Л.0. Пастернак пишет в своих «Записках разных лет» о том, что они частенько обращались к Серовым до ближайших денег. Серовы жили недалеко от Пастернаков и через неделю-другую Серовы прибегали к Пастернакам за той же трешницей. (В Училище живописи, ваяния и зодчества преподавателям платили 50 рублей в месяц при очень маленькой квартире, но с мастерской). Ф. И. Шаляпин любил забегать в мастерскую, в которой работали В. Серов, К. Коровин, М. Врубель. Поболтавшись с час и пробуя мазнуть кистью, наконец не выдерживал: «Ну ладно, хватит, пойдем лучше пообедаем, а то у меня только трешка в кармане».

104. Близнецы были настолько похожи, что мало кто в семье мог их различить. Когда им было около трех лет, Лева впервые увидел себя в большом зеркале и стал отчаянно звать маму: «Мама, мама, смотри, а там Аля стоит».

48. Григорян Н. А. Александр Филиппович Самойлов. – М.: Изд. АН СССР, 1963)

49. В 1967 году Международная научная общественность отметила заслуги А. Ф. Самойлова проведением Международной конференции в связи со 100-летием со дня его рождения.

105. Первый муж Веры Самойловой – Орловский Петр Владимирович (1900–1948), сормовский рабочий. В молодости был бойцом и командиром продотряда в Сибири, затем работал в системе Главного гидрологического управления ГУСМИ. 1936–1937 гг. руководил экспедицией на ледоколе «Георгий Седов» в Карском море и море Лаптевых. В его честь названы мыс в Баренцевом море, на архипелаге Земли Франца Иосифа – остров Земля Георга. В 1938 году П. В. Орловского арестовали, вернулся он из ссылки уже после Великой Отечественной войны и с трудом устроился начальником рыболовецкой артели в Керчи. (См. Б. Масленников. Морская карта рассказывает. Изд. 2-е., под ред. Героя Советского Союза адмирала флота Н. М. Смирнова. М.: Воениздат. 1986).

106. Перелет легедарных советских летчиков по маршруту: Москва – Северный полюс – Ванкувер (США) состоялся 18–20 июня 1937 года. Расстояние в 8504 км они преодолели за 63 часа 16 минут.

107. Георгий Владимирович Вернадский после падения Крыма, в ноябре 1920 года, вместе с женой оказался в Константинополе. Затем они перебрались в Афины. Семья бедствовала, едва сводили концы С концами. В Греции Георгий нашел работу, стал преподавать русский язык. Его заметили и пригласили принять участие в создании словаря греческого языка как знатока древних языков и специалиста по истории Византии. Позже семья сумела перебраться в Прагу, где Георгий начал преподавать в университете. В печати стали появляться его научные работы и статьи. В 1939 году Георгий Владимирович с женой выехал в США, где им была написана «История древней Руси» (до образования Московского княжества, 6 томов), и стал известным профессором Йельского университета. Георгий Владимирович Вернадский с супругой Ниной Владимировной (профессор истории Йельского университета, США) Забегая вперед, отметим, что одновременно в Йельский университет приехали из той же Чехословакии семьи родных и близких людей. Муж сестры Георгия Вернадского, Нины Владимировны – Николай Петрович Толли – получил приглашение занять кафедру археологии. Сама Нина Владимировна получила работу в качестве заведующей психиатрическим отделением в больнице близ Бостона. В этом же университете преподавал сводный брат (сын отчима) Софьи Владимировны Паниной, профессор истории Александр Иванович Петрункевич.

108. Внучатый племянник Софьи Владимировны Паниной, Георгий Васильчиков (Князь Г. И. Васильчиков – историк, публицист. Живет в Швейцарии. Как консультант компании «Де Бирс» по связям СССР, содействовал организации спонсорской помощи созданному в 1986 году Советскому фонду культуры. – прим. авт.), неоднократно посещал Марфино. В августе-сентябре 1993 года он прислал из Швейцарии свои воспоминания, которые напечатаны в журнале «Наше наследие» № 29–30: «В семье Паниных сохранилось предание, что род их вышел в «Московию» в XV веке из Италии, из города Лукка, близ Флоренции. Впервые русские историки упоминают о Паниных в XVI веке, когда в 1530 году в бою во время Казанского похода погиб Василий Панин. Уже с царствования Михаила Федоровича Панины занимают высокие должности – воевод, думных дворян, стольников; а с царствования Петра Великого – губернаторов, сенаторов, генералов, министров и т. п. В конце XVII века Василий Никитич Панин, вместе с князем Ю. Барятинским, подавил восстание Степана Разина. Сто лет спустя его внуку, Петру Ивановичу, суждено было принять участие в подавлении восстания Пугачева. В русской истории наибольшую известность приобрели – в XVIII веке граф Никита Иванович (1718–1783), вице-канцлер при Екатерине Великой, руководивший русской иностранный политикой <…> затем был воспитателем будущего императора Павла; а его брат, граф Петр Иванович (1721–1789), участник подавления восстания Пугачева. А в XIX веке были известны граф Никита Петрович (1771–1837) и его сын, граф Виктор Никитич (1801–1874), внучкой которого и была Тетя Софья». Отец Софьи, Владимир Викторович Панин, рано ушел из жизни. (По этой линии в родословную Паниных вплетаются Орловы, Салтыковы, Васильчиковы и другие известные фамилии). Ее мать, Анастасия Сергеевна Мальцева, овдовела и вторым браком была замужем за И. И. Петрункевичем. (Предки Мальцевых, от С. В. Паниной по материнской ветви родословного древа, известны от Богдана Афанасьевича Мальцова (Мальцева) – дворянина, служившего по Чернигову еще с допетровских времен. Его внук, Василий Сергеевич, первый из потомков, записался в купечество и занялся торговлей. Благодаря нажитому капиталу Василия Сергеевича Мальцева его сын, тоже Василий, основал первое крупное стекольное производство в России. В 1723 году он построил стекольно-хрустальный завод в Можайском уезде Московской губернии. Но Петр I своими указами запретил строить подобные заводы вокруг Москвы и Петербурга, а «имеющиеся генерально уничтожить», «…ибо уже в лесах крайняя нужда состоит и годного уже мало осталось». Понятно, что Петр I рассматривал запасы леса как стратегический материал для строительства российского флота. Мальцевы перенесли стекольное производство в Брянский уезд. Сыновья Василия Васильевича, Фома и Аким, успешно продолжали дело отца. Екатерина II восстановила их в потомственном дворянстве (14 августа 1775 года). Производство расширялось, и к началу следующего века Мальцевым принадлежало более пятнадцати стекольно-хрустальных заводов и ряд других производств. После смерти братьев семейный клан распался. Сын Акима, Иван Мальцев, окончив службу в чине секунд-майора, вышел в отставку и был назначен почетным смотрителем Брянского уездного училища. Иван Акимович с удвоенной энергией занялся предпринимательством и создал огромную сеть различных производств. Он был женат на известной московской красавице Капитолине Михайловне Вышеславской. Жили они на Моховой улице. В 1810 году в семье Мальцевых родился сын Сергей, который со временем стал руководителем крупнейшего индустриального концерна: от производства хрусталя (Гусь-Хрустальный) – до изготовления паровозов (Людиновский завод). В Людинове Сергей Иванович построил церковь, вмещавшую до восьми тысяч прихожан, с уникальным иконостасом из хрусталя, покровами и великолепной люстрой. Среди российских промышленников в одном ряду по размаху его деятельности с ним может быть сравним разве что Людвиг Нобель. Сергей Иванович о молодые годы сделал блестящую карьеру – генерал-майор, адъютант принца Петра Ольденбургского. К сорока годам он вышел в отставку и, будучи разносторонне образованным и технически грамотным человеком, успешно занимался предпринимательством. Он следил за всеми техническими достижениями в периодической печати, посещал передовые заводы в Западной Европе. Его женой была княжна Анастасия Николаевна Урусова. Она с увлечением и душевной щедростью занималась благотворительной деятельностью и оказывала мужу большую помощь в реализации его идей. Были ли в их семье другие дети, кроме дочери – тоже Анастасии – обнаружить не удалось. Однако, по свидетельствам Георгия Васильчикова, Анастасия Николаевна была ближайшей подругой императрицы Марии Александровны (супруги Александра П)и ее дочь Анастасия выросла при дворе с детьми императора. Прошли годы. Анастасия Сергеевна вышла замуж за Владимира Викторовича Панина. В их семье и родилась дочь Софья. Когда Анастасия Сергеевна овдовела, то ее свекровь – мать покойного мужа – Наталья Павловна Панина (урожденная графиня Тизенгаузен) обратилась к Александру III с просьбой отдать внучку Софью под ее попечительство и отправить ее в Екатерининский институт (не дай бог внучка промотает богатство со свойственной Мальцевым благотворительностью). Просьба бабушки была исполнена. На двадцати двух заводах Сергея Ивановича Мальцева работало до двадцати пяти тысяч рабочих, не считая крестьян, занятых в сельском хозяйстве. Управляли огромным хозяйством пять выборных директоров. В уставе «Товарищества Мальцевских заводов» (1875 год) было записано, что оно обязано поддерживать в надлежащем виде и порядке: больницы и аптеки, обеспечивать выплату пенсий и пособий сиротам, вдовам и немощным рабочим, ежегодно выделять благотворительный капитал в размере 500 тысяч рублей. В Товарищество входило довольно большое количество крупных предприятий – заводы по производству сахара, стекольные заводы и цементные, металлургические (литье и прокат для железных дорог), производство паровозов, заводы минеральных удобрений и т. д. Металлоконструкции для строительства производственных корпусов поставляло «Товарищество Московского Металлического завода Ю. П. Гужона». Расчеты и проекты выполнялись под руководством Н. Г. Риттера. С 1884 года по 1886 год директором-распорядителем «Товарищества Мальцевских заводов» работал Евгений Карлович Кнорре. Он брал подряды на строительство объектов и по проектам Конторы А. В. Бари. Николай Петрович Мельников, известный в России издатель технических журналов, инженер и изобретатель, писал о деятельности Сергея Ивановича Мальцева: «История почти всех производств России связано с именем Сергея Ивановича Мальцева <…>будь это в Париже, ему бы поставили памятник в назидание потомкам».) Софья Панина сама недолго была замужем, развелась и, не имея детей, всецело посвятила свою жизнь благотворительной и просветительской деятельности. В 1890 году она встретилась в Петербурге с учительницей районной школы Александрой Васильевной Пошехоновой. Эта встреча и положила начало благотворительной деятельности, свойственной русским женщинам, одаренным от природы высоким чувством – творить благо из чувства долга перед более несчастными. Начиналась работа весьма скромно – сначала бесплатная столовая для детей и «продленка» для школьников. Затем пришли на помощь родители и энтузиасты. По свободным дням стали приходить целыми семьями ремесленники и рабочие. 4 апреля 1903 года, на Пасху, был открыт ставший известным на всю Россию «Лиговский Народный дом графини С. В. Паниной». Здесь был зрительный зал на 1000 мест, где проводились культурно-просветительские программы и научно-популярные лекции, давались концерты и народные балы, театральные представления. Был создан «Подвижной музей учебных пособий», мастерские по изготовлению наглядных и учебных пособий, общественная обсерватория. В городе Валуйки Воронежской губернии была устроена ботаническая станция. Такие же учебные базы были открыты в Крыму и в Московской губернии – в Марьино. Софья Владимировна оказывала помощь и высшим учебным заведениям, учредив множество степендий. После февральской революции она записалась в партию «Народной свободы», как тогда называли себя конституционные демократы (кадеты). Патриархом кадетов был ее отчим И. И. Петрункевич, который в основном и финансировал партию. В ЦК этой партии состоял и В. И. Вернадский, а вообще партия кадетов объединяла в своих рядах лучших представителей российской культуры – историков, ученых, философов – людей разносторонне образованных. В марте 1917 года С. Панина была избрана в гласные Петроградской думы, а в мае она была назначена Товарищем министра государственного призрения во Временном правительстве. В августе – Товарищем министра народного просвещения. Во время октябрьского переворота многие ответственные чиновники ее министерства были арестованы. В первое же утро после переворота Софья Владимировна с согласия оставшихся сотрудников приказала изъять из кассы все наличные деньги и внести их в банк на имя Учредительного Собрания, которое формировалось в это время. Через несколько часов С. Панину арестовали и ей было объявлено, что она будет предана суду «за расхищение и растрату народного достояния». 10 ноября 1917 года она предстала перед судом Военно-революционного трибунала. Эти суды еще не научились расправляться – это придет позже. А пока, за неимением прокурора, защитников и присяжных, председатель суда пригласил обвинителей и защитников из добровольцев. Присутствующие в зале суда встали на защиту С. Паниной, и судилище под руководством П. И. Стучки (Петр Иванович Стучка, известный революционный деятель, имевший в то время высшее юридическое образование) с треском провалилось. Суд вынужден был объявить ей «общественный выговор», но с условием вернуть «украденные деньги». Она отказалась. За три недели, пока Софья Владимировна находилась в тюрьме, общественностью была собрана необходимая сумма, и ее «откупили». Выйдя на свободу, она дважды посещала тюрьму по просьбе тюремного начальства, чтобы прочитать заключенным цикл лекций о предстоящем празднике Рождества Христова. После лекций растроганное начальство целовало ей руки. В Петербурге Софью Владимировну называли «Красная графиня». Софья Владимировна Панина – последняя владелица Марфино («Красная графиня») По воспоминаниям Г. И. Васильчикова, «С. В. Панина уехала из Петрограда в 1918 году. Говорили, что ее сопровождала до финляндской границы почетная охрана из рабочих, бывших ее учеников и воспитанников Народного дома. Сама она рассказала, что через некоторое время в Финляндии ее каким-то чудом нашла крестьянка из Марфина. В узелке она принесла несколько ценных вещей, спасенных из уже разоряемой усадьбы, – лакированный поднос с видом на дом и пруд федоскинской (вероятно «жостовской», – прим, авт.) работы XIX века, несколько портретных миниатюр (все это она завещала моей матери и теперь они находятся в семейной коллекции)». С. В. Панина из Финляндии перебралась в Англию, а затем через Швейцарию (где в то время обосновались ее мать и отчим) на юг России, она принимала посильное участие в помощи Добровольческой армии А. Деникина. Здесь она встретила свою последнюю любовь, Николая Ивановича Астрова, и стала работать над сохранением российских архивных документов. Николай Иванович был членом Особого совещания (без портфеля) в составе штаба Добровольческой армии. Антон Иванович Деникин понимал, что поражение его армии неизбежно, а дальнейшее сопротивление наступающей Красной армии приведет к таким жертвам, которые не простят ему ни Бог, ни Россия… Иван Ильич Петрункевич и Анастасия Сергеевна Панина (1921 г., США, Нью-Хейвен, Коннектикут) Остатки Белой армии собрались под знаменем генерал-лейтенанта барона П. Н. Врангеля в Крыму, где сформировалось правительство Юга России. Председателем правительства был назначен Петр Бернгардович Струве. После него правительство возглавил Александр Васильевич Кривошеин, когда-то возглавлявший юридическую службу у Саввы Ивановича Мамонтова на Московско-Ярославско-Архангельской железной дороге. После падения Крыма С. Панина оказалась в Чехословании по приглашению президента Томаша Масарика. Здесь она продолжала работать в Русском зарубежном архиве вместе с Николаем Ивановичем Астровым. В 1940 году, когда немецкие войска заняли Прагу, С. Панина успела выехать в США, где обосновался ее сводный брат, профессор Йельского университета Александр Иванович Петрункевич и сын В. И. Вернадского – Георгий Владимирович. Сюда давно звала ее основательница Толстовского фонда, графиня Александра Львовна Толстая, здесь она встретилась со своим сводным братом А. И. Петрункевичем и с дочерью В. И. Вернадского. Но к этому времени она уже не застала в живых своей матери и отчима. Последние годы они жили в Нью-Хейвен (штат Коннектикут). Иван Ильич скончался в 1929 году, а мать Софьи Паниной – Анастасия Сергеевна – в 1931 году. В США Софья Владимировна организовала крупномасштабную помощь для советских военнопленных, находящихся в концлагерях на территории Германии. Но эта помощь неожиданно натолкнулась на противодействие «вершителей судеб»: И. Сталин заявлял, что у Красной армии нет военнопленных, есть предатели; А. Гитлер, ссылаясь на заявление И. Сталина, отказывался пропустить помощь на территорию Германии. Тогда С. Панина обратилась в Финляндию, к маршалу барону Карлу Маннергейму, знавшему семью Паниных еще с дореволюционных времен. По его ходатайству суда с гуманитарным грузом из Южной Америки были приняты нейтральной Швецией, откуда эта помощь была передана в концлагеря на территории Финляндии и Норвегии, где содержались советские военнопленные. В своей беспримерной благотворительной и просветительской деятельности в России С. В. Панина особенно выделяла некоторые моменты: «даже обездоленные должны понять, что ничего в жизни «даром» не дается, а не то в людях развивается паразитизм; в русской педагогике должно быть сочетание просветительства и развлекательности, но обязательно на высоком уровне, как научном, так и нравственном». Интересны и другие воспоминания Г. И. Васильчикова: «Тетя Софья страстно восставала против попыток многих тогдашних общественных деятелей использовать лишения политически еще не искушенного народа для внедрения их политических идеологий и для прямой вербовки в ряды их партий. «На этом, – сказала она мне, – я и порвала с Керенским. Ведь я его взяла на работу в Народный дом, его рекомендовали мне как многообещающего начинающего адвоката. Зная, что он активный член партии социалистов-революционеров, я взяла с него слово, что он политикой заниматься у нас не будет и вербовать среди наших посетителей не станет…» – И что же?» – «Слово свое он не сдержал и мне пришлось с ним расстаться…». Сказано это было сухо, но с явным негодованием <…> – Почему же она решилась стать «политиком», – спрашивал я. Она сказала с явной горечью: «Понимаешь, старые партии все разбежались. Одни кадеты открыто боролись с наступавшим большевизмом. Вся моя дальнейшая судьба определилась этим моментом». Она никогда не сожалела о потерянном богатстве, все имущество ее умещалось в скромном саквояже. Софья Владимировна Панина скончалась 13 июня 1956 года.

109. Московское метро… следующая остановка «Проспект Вернадского». Как часто мы слышим знакомую фамилию, но как мало знаем о В. И. Вернадском. Владимир Иванович Вернандский родился в семье профессора политической экономии и статистики Александровского лицея 28 февраля 1863 года (ст. ст.) и прожил 82 года. В. Вернадский в 17-летнем возрасте впервые прочитал «Космос» Александра Гумбольдта и впоследствии всю свою жизнь посвятил науке о Земле и осмыслению взаимоотношений общества и личности. Он продолжил обоснование Гумбольдтом «Интеллектосферы» и создал учение о биосфере, дав миру новое понятие пространства и времени – «Ноосфера», в которой В. И. Вернадский научно обосновал идеи вечности жизни и космичности человечества. За долгую жизнь он оставил нам огромное творческое наследие, которое необходимо изучать и в сегодняшние дни. В этом контексте хотя бы коротко отметим некоторые сведения о его жизни и деятельности. 1885 год – окончание университета и защита кандидатского сочинения. 1888 год – заграничная командировка (на 2 года) для усовершенствования в науках, избрание членом-корреспондентом Британской Ассоциации наук. 1902 год – первая экскурсия по нефтяным промыслам в Баку, Грозном и Шемахе. 1911 год – уход вместе с группой профессоров из Московского университета в знак протеста против политики Министерства просвещения. 1912 год – избрание ординаторным академиком по минералогии Петербургской Императорской Академии наук. Посещение Подмосковного Марфина (две недели). 1917 год – участие в создании Комиссии по реформе высших учебных заведений России. Назначение Товарищем министра просвещения Временного правительства. В ноябре принимает участие в составлении воззвания «От Временного правительства», в котором большевики были объявлены узурпаторами, и назначался созыв Учредительного Собрания. 1918 год – переезд в Киев для работы по организации Академии наук Украины. 27 ноября избран президентом Украинской Академии наук. Встречается с Гетманом Украинской державы П. П. Скоропадским и лидером национального движения на Украине С. В. Петлюрой. 1919 год – 18 февраля приход Красной Армии и большевиков в Киев. Вместе с частями Белой армией В. И. Вернадский переезжает в Ростов-на-Дону, встречается с А. И. Деникиным и хлопочет о поддержке и сохранении Украинской Академии наук. 1920 год – в Севастополе встречается с бароном П. Н. Врангелем и председателем правительства Юга России А. В. Кривошеиным с теми же хлопотами (А. И. Деникин и П. Н. Врангель оказали финансовую помощь В. И. Вернадскому, необходимую для сохранения научных архивов и музейных ценностей Академии). 1921 год – возвращение в Петроград, Избрание директором Геологического и Минералогического музея Академии наук. 14 июля арестован Петроградской ЧК. 1925 год – избрание в число академиков Российской Академии наук. 1926 год – опубликование фундаментального труда «Биосфера». 1936 год – последняя встреча и прощание с семьями сына и дочери в Праге, посещение подмосковного Болшево и подготовка рукописи «Книги жизни». 1938 год – издание книги «Научная мысль как планетарное явление». 27 июня арестован его ближайший друг Дмитрий Иванович Шаховской (Министр просвещения во Временном правительстве, расстрелян 15 апреля 1939 года). 1940 год – организация Комиссии по урану в Академии наук СССР. Члены Комиссии: И. В. Курчатов, С. И. Вавилов, Д. И. Щербаков, А. П. Виноградов, Г. М. Кржижановский, П. Л. Капица, А. Е. Ферсман, П. П. Лазарев, А. Н. Фрумкин, Л. И. Мандельштам, Ю. Б. Харитон. Председателем Комиссии назначен В. Г. Хлопин, заместителями – В. И. Вернадский и А. Ф. Иоффе. (С создания этой Комиссии началась ядерная эра СССР). Начата работа над книгой «Химическое строение биосферы Земли и ее окружения». 1945 год – б января В. И. Вернадский скончался. Владимир Иванович Вернадский (1944 г.) В промежутках между этими датами Владимир Иванович выступал на многочисленных международных конференциях, симпозиумах, съездах с докладами и циклами лекций о своей работе во Франции, Англии, Бельгии, Австрии, Чехословакии, Швеции, Норвегии, Швейцарии, Италии, Голландии, Польше, Ирландии, Германии, в США, Дании, Финляндии, Греции, Румынии, Венгрии. В. И. Вернадский обязательно посещал библиотеки и научные центры этих стран. Кроме того, он не забывал о судьбе детей П. А. Флоренского. В 1935 году ему пришлось пристраивать Василия и Кирилла Флоренских в экспедиции в Сибирь и Мурманскую область, чтобы избежать участи отца, находящегося в это время на Соловках. В 1943 году В. И. Вернадскому была присуждена Сталинская премия первой степени – 200 000 рублей. В благодарственной телеграмме он написал: «Дорогой Иосиф Виссарионович, прошу из полученной мной премии Вашего имени направить 100 000 рублей на нужды обороны, куда Вы найдете нужным. Наше дело правое и сейчас стихийно совпадает с наступлением ноосферы – нового состояния области жизни биосферы – основы исторического процесса, когда ум человека становится огромной геологической планетарной силой. Академик Вернадский». Остальные деньги Владимир Иванович разослал нуждающимся ученым, находящимися в опале, и их семьям. Однако в предвоенное время имя В. И. Вернадского фигурировало в списке расстрельных, поданном Л. П. Берия на утверждение И. В. Сталину. Половина списка была утверждена, но имя В, Вернадского оказалось под «чертой». Г. П. Аксенов, как исследователь жизни и деятельности В. И. Вернадского, приводит в своей книге дневниковые записи Владимира Ивановича. В пору отчаяния и безысходности он не один раз был готов покинуть Россию, последний – 28 мая 1944 года: «Вчера чувствовал унижение жить в такой стане, где возможно отрицание свободы мысли. Ярко почувствовал, что помимо всего прочего хочу прожить и кончить жизнь в свободной стране. Я подумал в этой печальной обстановке – надо ехать в США, в свободную страну и там в родной сфере детей и внучки (и друзей) кончить жизнь». Подводя итог своей жизни, Владимир Иванович Вернадский, как и его учитель – Дмитрий Иванович Менделеев – оставил нам прощальные слова: «Я сделал все, что мог, и не сделал никого несчастным».

2. В 1885 году С. И. Мамонтов основал в Москве русскую Частную оперу, которая просуществовала до 1904 года. Савва Иванович пропагандировал творчество передовых деятелей музыкального искусства, привлекал в оперу молодых исполнителей, утверждая новые принципы в театральном действе через реалистичность оперного спектакля. (Подробней см. Е. Арензон. Савва Мамонтов. России славные имена. – М.: 1995).

110. Николай Степанович Лошинский (1883-?) родился на Украине в г. Черкассы. В 1902 г. окончил строительный техникум в Екатеринославе и получил специальность технолога-строителя. В этом же году он был принят на работу в «Строительную Контору инженера А. В. Бари» в качестве производителя работ и быстро продвигался по службе. Александр Вениаминович Бари умел ценить талантливых и деловых сотрудников. В 1904 году Н. Лошинский уже руководи гель Строительного отдела, и в этой должности руководит строительно-монтажными работами при реконструкции Киевского и Казанского вокзалов в Москве. С 1918 по 1935 годы он работал по капитальному восстановлению разрушенных железнодорожных мостов (Мосмаштрест). В последующие годы его жизнь была неразрывно связана со строительством самых различных, в том числе и крупных объектов – эксперт по оценке проекта «Дворца Советов», строительство Всесоюзной сельскохозяйственной выставки (ВДНХ). Последние годы жизни Н. С. Лошинский был связан как инженер-консультант с организацией «Проектстальконструкция» и ЦНИИПСК – это то, что когда-то именовалось «Строительной Конторой инженера А. В. Бари». Творческая сторона жизни Н. Лошинского была наполнена общением с В. Г. Шуховым. Николай Степанович был признанным авторитетом среди инженеров, работавших в области металлоконструкций, им опубликовано более 20 научных работ и монографий в изданиях Гипрооргстроя.