Смерть офицера

Галина Игнатьевна – чернявая, маленькая, пухленькая женщина лет пятидесяти, внешне очень озабоченная своими обязанностями, не пыталась смягчить личное мнение о дворнике. И вместо него упреки получил Степан Михайлович. В полной мере проявилось недовольство работой Юрика, как она его называла.

– Видно, что старается, но двор требует ежедневного внимания… А у Юрика есть другая работа, свои личные дела. Я практически его не вижу. – Она по-детски шмыгнула носом, обиженно покачала головой. – Когда делаю обход, то замечаю: он работал. Но как!? Да еще засветло, а в восемь его нет…

– А вечерами он бывает?

Только теперь на лице Галины Игнатьевны отразилось нечто среднее между любопытством и удивлением.

– Что-то я с вами разговорилась. – Она смерила его пристальным взглядом.

– Почему у вас такой интерес к нему? Вы с его основной работы? Так он всюду справляется.

– Нет! Хочу повидать старого знакомого. Поэтому интересуюсь, в какое время проще его застать.

– А-а… тогда утром. – Если поначалу она боялась потерять крепкого и непьющего работника, то теперь вмиг утратила интерес к Алексину и, чем-то опять озабоченная, отвернулась.

После семи вечера Степан Михайлович появился у стоянки №5. Со слов Галины Игнатьевны, дворник Федоров для работы предпочитает утренние часы, то есть преждевременная встреча с ним исключается. Отмычкой он открыл простенький амбарный замок на дощатой двери, по-свойски вошел внутрь. Если кто и обратил на него внимание, то, благодаря его уверенности, наверняка посчитал работником из ЖЭУ. Несколько минут привыкал к полумраку и непривычным запахам. Необходимо было проникнуться образом жизни дворника, понять его психологию, чтобы выработать форму общения. Конечно, у Степана Михайловича, как у всякого профессионального ищейки, в работе присутствуют азарт и потаенная надежда на крупное открытие. А вдруг… И он мобилизовал все внимание на содержимом шлакоблочной постройки.

Вряд ли обнаруженный хлам состоял где-нибудь на учете, на такое имущество не позарится даже последний босяк. У дальней стены можно насчитать немногочисленный инвентарь: потрепанная метла, ржавая совковая лопата с присохшим цементным раствором, железные грабли, помятое ведро, тележка с покосившимся единственным колесом… На стенах развешено барахло тоже не лучшего качества: мотки проволоки, полусгнившие детские санки, залатанная спецодежда на все времена года. В центре глинобитного пола навалена куча разноцветной ветоши, рядом аккуратно сложена металлическая арматура. К ним-то и стал подбираться Степан Михайлович. Интуиция, что ли?.. Скорее всего, сказывался опыт. В мусоре всегда что-нибудь затеряется или отыщется, хочет того Юра или нет.

Алексин переступил через обрезки чугунных труб, аккуратно разгреб кучу тряпок и – замер, приятно пораженный находкой. Под грудой тряпья скрывалась светло-голубая хлопчатобумажная рубаха. Нормальная мужская рубашка, все пуговицы на месте. Хоть сейчас надевай, и – вперед с метлой. Хозяйственный человек, каким является Юрик, не станет выбрасывать добротные вещи. И нет в находке мистики, просто сказалась профессиональная интуиция. Сыщик ни разу не отклонился от прямого пути, и, надо же, обнаружил серьезную улику. Или нет? Правая манжетка заскорузла бурым цветом, ближе к локтю рукав расцвечен брызгами того же цвета. Конечно, их происхождение может быть самым невинным. Краска или производственная травма. Рубаха могла появиться еще задолго до Федорова. И все же есть материал для изучения.

Степан Михайлович вынул из кармана малюсенький ножичек – на брелке, сделал соскреб с бурого пятна, упаковал возможную улику в лоскуток полиэтилена, найденного тут же. Хотел было удалиться, но в последний момент почувствовал какую-то неудовлетворенность и вновь стал перебирать пеструю ветошь. В принципе его профессиональный интерес очень походил на азарт игрока: вот-вот он сорвет большой куш. И предчувствие близкого выигрыша не обмануло его – в куче спутанных тряпиц он разглядел цветную фотопленку. Грязная и скомканная, она может оказаться серьезным документом. Впрочем, для романтического человека любая фотография несет огромную информацию. Разыгрывается воображение, изображения наполняются духовной содержательностью, объекты оживают и становятся в один ряд с близким окружением. Всегда присутствует интерес, вызванный необузданной фантазией. Пусть на пленке не окажется прямых улик, но люди могут оказаться с ближайшей территории, и, очень вероятно, в кадры попали Кондаковы, дворник Федоров или кто-нибудь из их знакомых. Также немаловажны отпечатки пальцев. И вообще, чертовски интересно прикоснуться к незнакомой истории и, возможно, чьей-то интимной жизни. Как говорится, мечтать не вредно, а даже очень полезно для повышения жизненного тонуса.

Степан Михайлович прекратил раскопки и оглянулся на распахнутую дверь. В тот же миг какая-то тень отпрянула в сторону. Или ему показалось? Уж очень он увлекся, забыв о нежелательных свидетелях его поисков. Пожалуй, на последней находке можно остановиться, пока не появились неприятности, связанные с хищением чужой собственности. Ему ли не знать о ценности обретенных вещиц. Он, как можно натуральней, восстановил прежнюю кучу и поспешил удалиться. Не забыл повесить замок и обследовать участок вокруг строения, хотя в отсутствие дворника его появление могло потревожить разве что кошек. Несмотря на неизвестность происхождения находок и содержание пленки, он последовательно выстраивал версию.

Обычно чувствительный к природе, он даже не замечал особой прелести вечера, не ощущал пьянящего благоухания черемухи, пышным цветом раскинувшейся у подъезда Кондаковых. Внимание сторонних людей его еще меньше интересовало. Но вдруг остановился, поднял голову, будто услышал призыв Лены. Черт побери! Жертва предстала во всей своей соблазнительной плоти. Или на него повлиял вид цветущего дерева. А что если Федоров действительно имел на нее какие-нибудь виды… Разве не странно, что время устройства на работу в ЖЭУ совпадает с распадом семьи Кондаковых?

Версия представляется реалистичной, нуждается в осмыслении, и Степан Михайлович присаживается на скамейку под черемухой. Не возникает душевного трепета от прикосновения к таинствам чужих межличностных отношений. Должно быть, появляется привычка к драматическим событиям, имеющим начало в Чертовке и связанным с Тайной двоих. Не слишком утешительно. Именно тогда его покинула любимая женщина. Вдруг почувствовала в нем черствость и меркантильность, чуждые ее душевным качествам. Заставила его переосмыслить собственную жизнь, увидеть в ней истинную ценность. И думалось о прежних расследованиях и пережитых событиях без трепета, но с непреходящей грустью. Как говорится, мертвое мертвым, а сыщику нужны живые свидетели. Он часто мысленно советуется с Людмилой Николаевной как возможным помощником и оппонентом. Или даже не так, он общается со всеми людьми, которые так или иначе оставили существенный след в его душе и сознании.

А что скажет Люся о его версии? Можно ли считать Кондакову порядочной женщиной, верной женой? Все зависит от того, любила ли она своего мужа. Да, она устала от ежедневного недовольства Виктора, его недоверия. Долго искала выход, не могла решиться на развод. Любила?.. Нельзя разом перечеркнуть историю совместной жизни. И как обманывать самого близкого на свете человека, которому доверяешь собственную жизнь. Или все не так? Делить постель и вести общее хозяйство – еще не значит быть самыми близкими людьми. Вообще закономерность совершаемых преступлений кроется в самом обществе. И как бы люди не открещивались от социальной политики внутри страны, она сказывается даже на бытовом уровне. Ее всеведущие щупальца проникают в сознание, калечат психику, развращают душу. Именно по этой причине иногда сыскная работа кажется бессмысленной, как и желание выкачать всю воду из подземного источника, всегда имеется подпитка. И никакая мера наказания не поможет. Факт гибели Кондаковых имеет свою специфику и не может отражать общего состояния общества. Семья оказалась отстраненной и обособленной внутри общества. Но в чем исключительность!? По причине новых экономических условий люди стали сами по себе, из-за денег рушатся семьи, на каждом шагу продается совесть, а Кондаковы погибли в общей постели в один день и час.

Молодец, Люсенька! Но твои домыслы подходят только в отношении непорочной женщины. Лена Кондакова пыталась скрыть факт своего отсутствия в доме отдыха… Кроется ли за этим обманом супружеская измена? Или вовсе нет. Просто муж, по своей возрастной неопытности, не вник в ее психологию. Внешняя сторона поступка вывела его из себя, и он не стал церемониться. Оба не пошли на взаимные уступки, не захотели понять или простить друг друга. Им бы посоветоваться с семейным психологом, но теперь поздно. Все ясно и простительно для страны, не имеющей нравственных ориентиров. Можно поставить точку, если бы не два трупа. Необходимо пообщаться с дворником, возможно, удастся выйти на Офицера.

Степан Михайлович настолько увлекся анализом социальных условий и нравственного состояния общества, прошлых расследований и гибели семейной пары, что потерял чувство времени. Спохватился, когда уже сгущались сумерки и стало заметно холодать. Он провел рукой по деревянной скамье и увидел мокрый след. Результат его деятельности? Когда его расследованиям сопутствует смерть. Смешно и совсем непонятно, зачем заниматься несуществующими людьми, когда есть куча повседневных забот. Нет Кондаковых! Восстановить справедливость? А кто знает, что это такое? Критерии придуманы теми же маленькими человечками, по чьей-то глупой прихоти облеченными властью. Чтобы внешне все выглядело тихо и пристойно.

Еще есть спортивный интерес в поиске преступника, и Степан Михайлович твердо решает утром повстречаться с Федоровым. Слишком подозрительным выглядит совпадение времени его трудоустройства в ЖЭУ с уходом из семьи Виктора Кондакова. Опять же может пригодиться опыт общения дворника с местными бомжами. Возможно, Алексину повезет, и откроются криминальные факты в отношениях обитателей двора. Сыщик уже вечером позвонит и договорится о встрече. Домашний телефон Федоровой у него в записной книжке, и грех будет не воспользоваться знакомством с Татьяной Юрьевной – этой очаровательной и экзотичной брюнеткой. Вечерний аромат черемухи ли на него повлиял, но он уже чувствовал, как в его хитроумно сплетенных сетях трепыхается не какая-нибудь речная мелочь, а весьма приличная акула.

4 июня. Утро.

Была ли ночь отдыха, Степан Михайлович так и не понял. Началось с разговора на кухне, а продолжилось в постели. Он упрямо доказывал Люсеньке, что все исторические конфликты происходили из-за женщин. Да, воюют мужики, а причинами раздора, или подводными камнями, всегда были женщины – в качестве добычи или подстрекательниц. Достаточно вспомнить, как дочь Иродиады в награду за свой танец попросила у Ирода голову Иоанна Крестителя. Это какую же кровожадность надо иметь, чтобы личную прихоть поставить выше величайшей исторической личности! Людмила пыталась робко возражать, потом замолчала и отвернулась к стенке. Он уже никак не мог ее расшевелить. Никогда не считала тебя таким одноклеточным, – выставила она локти в ответ на его приставания.

И что он такого особенного сказал?.. В отношении ее выглядело бы, конечно, оскорбительно, но он-то продумывал версию, как если бы виновницей трагедии была сама Лена Кондакова. Незаурядная по внешности женщина запросто могла спровоцировать насилие в отношение себя. Ну, скучно ей стало, решила поиграть и заигралась. Таких нелепостей не счесть, а хорошие мысли всегда приходят с опозданием. Так что для версии такой вариант тоже годится, и потом… целенаправленный поиск поможет сократить время расследования – это лучше, чем тыкать пальцем в небо. После непонимания и обиды со стороны жены сон казался призрачным. И был ли он, если Степану Михайловичу всю ночь грезилось, как он усердно копается в куче грязных тряпок и бессовестно заглядывает в окна Кондаковых. Правда, утром обстановка разрядилась, и, наконец-то, в отношениях с Люсенькой всеми лучами пролилось солнце.

– Ты чего такой? – повернулась она к нему.

– Нет настроения. Не выспался… или вообще не спал.

– Теперь будешь знать, как всех выставлять под одну гребенку.

– Прямо-таки, гребенка! Вся история цивилизации построена на коварстве женщин. Как-то интересовался историей русской церкви, так теперь к любой религии отношусь с недоверием. Не в смысле существования Бога, а в том, как он преподносится Церковью. Ты, конечно, знаешь работы знаменитого портретиста XVIII века Боровиковского. Так вот, он расписывал Могилевский собор, построенный в память свидания Екатерины II и австрийского императора Иосифа. Понимаешь, о чем я говорю?.. Свидание!

– Политика обычно строится на личной выгоде, распространяющейся на окружение, не обязательно быть женщиной. А свидание, конечно, происходило в Могилеве.

– Мы с тобой начали говорить о коварстве. Так вот, Екатерина II в работе художника отождествлялась с царицей небесной, а Потемкин, ее любовник, изображался в качестве архангела Гавриила. Он возвещает ей зачатие от святого духа. Правда, императору Иосифу тоже нашлось место. Понимаешь, на каком уровне интрига!?

– И что дальше?

– Я с тобой советовался по поводу версии с двойным убийством. Могла Кондакова явиться первопричиной трагедии? Ее муж, учитывая его характеристики, плохо вписывается в образ растяпы, способного подставить любимую женщину.

– Какой же ты сочинитель! Конечно, я тебя поняла, но, извини, у меня действительно болела голова. У тебя интересная работа, а я плюхаюсь с этим дурацким бухгалтерским отчетом. Хоть бы посочувствовал, а вместо этого разжигаешь зависть. Так что, миленький, тебе наперед наука.

– А я что… свертывай отчет и принимайся за интересную работу. Как говорится, карты в руки. Ты уже догадалась, есть исключительно женские вопросы.

Мило поговорили, хотя после бессонной ночи голова заболела уже у него. Как могла, Люсенька старалась его приласкать и обнадежить, и в офис они явились в рабочем состоянии. Степан Михайлович тут же пригласил Алексея и Федора в свой кабинет, показал материалы, или возможные улики, со стоянки №5 и попутно выдвинул собственную версию.

– Что-то мне подсказывает, надо разбираться в сфере интересов молодой женщины. Петров тоже дал неплохую наколку. Я всю ночь размышлял и не успокоюсь, пока не познакомлюсь со всеми обитателями двора.

– Да ты что, Михайлыч! Нас самих прихватят за поползновения в частную жизнь – достаточно чуточку засветиться. Сам знаешь, с каким негативом на нас косятся в прокуратуре.

– А нам, Федя, нужна только внешняя, всем видимая, сторона. И для начала я принес тебе очень интересную работу. – Алексин достал из кармана аккуратно скрученную фотопленку. – Надо ее бережно отмыть и к вечеру сделать сносные снимки.

– А я что же, один буду бегать за бестолковым и распутным муженьком? – сразу сник Алексей. – Видишь ли, клиентке что-то показалось. Чувствую себя старухой Шапокляк – что-то высматриваю, вынюхиваю… так ведь радости никакой, плюс разочарование. Помню читал у Цвейга про великие чувства замужней женщины и какого-то ловеласа. Так ведь поверил! Теперь каждый день повсюду чудятся предательство и дешевый разврат с вытекающими последствиями. И это душевное величие!?

– Зато нет повода расстраиваться, и он получит по заслугам, – поспешил успокоить Алексин. – Материалы предоставим, как только клиентка созреет для плохих новостей. Есть для тебя срочная работка… – Он достал из кармана целлофановый пакетик с бурой тряпицей. – Надо выяснить, что это за краситель такой.

– Нет проблем, – просветлел Алексей.

– Тогда вперед – за работу, а я разберусь с прошлыми делами.

Алексин старался забыть о деле Кондаковых до первых результатов, связанных с фотопленкой и бурым веществом с рукава рубашки. Для начала позвонил обманутой клиентке по поводу любовных похождений ее мужа. Серьезно заниматься ее делом времени не оставалось, хотя материалы собраны в полном объеме. Для начала надо было просто успокоить женщину – ее было искренне жаль. Что-то он наговорил о свободе выбора… принимать или не принимать. Можно подумать, кто-то считает иначе. Как раз свободы выбора и боятся. В данном случае нерадивый муженек боится потерять жену, о жалости с его стороны говорить не приходится – слишком очевиден факт супружеской измены. Подлость не имеет права на прощение. И Степан Михайлович не стремится к мужской солидарности, он поможет женщине разглядеть собственного мужа и сделать соответствующие выводы. Понимает недопустимость личной заинтересованности, и никак не получается оставаться нейтральным наблюдателем. Часто приходится удивляться неразборчивости иных клиентов в выборе спутников жизни. Или они сами не отличаются моральной чистоплотностью. Не страна, а свинарник.

После двенадцати вместе со всеми обедал на кухне – чуть в стороне от бухгалтерского стола, за которым с утра корпела Людмила Николаевна. Потом в своем кабинете перебирал бумаги, подшивал их в папочки и, между прочим, думал о деле Кондаковых. Не получалось у него отвлечься, поэтому он обрадовался скорому появлению Алексея.

– Надо отдать должное твоему усердию, – начал с порога молодой сотрудник. – Стал приносить на экспертизу краску.

– Что-ж, неудача – тоже результат.

– Эта эмаль часто используется для кузовных работ в качестве грунтовки.

– Вот как! А ведь Федоров по основной профессии шофер… и объяснение выглядит правдоподобным. Ты не в курсе… он подрабатывает дворником в том же дворе.

– Это серьезно?

– Очень!

– Может, пустим в разработку?

– Надо еще знать, как подступиться. Здесь лес темный. Ты вот что… я тут сделал папку по поводу нерадивого муженька, так ты ее полистай перед нашей клиенткой. Похоже, ситуацию смягчить у нас не получится, он еще и зарабатывает на женщинах. Такого паразита терпеть невозможно, пусть гонит в шею. Завтра у тебя работа будет посерьезней.

– Тогда я пошел?

– Да, – кивнул Степан Михайлович, но тут же спохватился: – Будь очень деликатным – мы не знаем, как она себя поведет. Все материалы передашь только после окончательной оплаты.

Оставшись один, он нервно заходил по кабинету. Со времени гибели Кондаковых прошла неделя, и теперь драгоценное время продолжает бездарно утекать. Для успокоения пошел на кухню, поцеловал жену в затылок. Присел, маленькими глоточками выпил чашечку кофе. В сущности, его нервозность как раз и состояла из-за большой вероятности не получить от фотопленки полезной информации. С краской ничего не получилось, пленку с уликами тоже никто не станет подбрасывать. Сколько можно терпеть неопределенность!? Он резво поднялся и отправился к Федору. То есть просто пересек небольшой коридорчик.

Надо сказать, Алексин немало потрудился в поисках помещения для офиса. Приобретенная квартира не являлась какой-нибудь типовухой, даже ванная могла бы сравниться с небольшой прачечной. На площади три на четыре метра кроме ванны, раковины и стиральной машины свободно помещались два тумбовых столика с ванночками для химических растворов, а на самой большой стене свободно расположились навесные полочки. Забота о состоянии ванной вполне обоснованно возлагалась на Федора. Здесь он решал производственные вопросы, тут же колдовал над химикатами и фотографиями. Степан Михайлович предусмотрительно постучал, но фотограф не заставил ждать.

– Входи, уже готово.

– Так быстро?

– А ты как думал! Знал, что не успокоишься, так и мне тоже не легче.

– И как? – с волнением в голосе пробормотал сыщик.

– Сам смотри!

Готовые фотографии плавали в ванной, наполовину заполненной водой, при ярком свете от бра красиво переливались золотом и нежной зеленью. Глядя на снимки, Степан Михайлович сам пропитывался несказанной нежностью. Он ласково разгонял их по воде. Поочередно вынимал из воды, аккуратно придерживая за уголки, с трогательным умилением рассматривал изображения.

– Ну как? – усмехнулся Федор, вытирая руки махровым полотенцем.

– О большем невозможно мечтать, – дрогнул в голосе Степан Михайлович. – Спасибо, Федя! На сегодня ты свободен, а я еще наведаюсь во двор. Кто-то занимается запрещенной деятельностью, если не сказать похуже.

– Может, вместе?..

– Боюсь, меня уже приметили, а вдвоем и вовсе распугаем.

Вечер.

Конечно, Алексин при виде фотоснимков испытал сильное, хотя и приятное, волнение. Пока добирался до злополучного двора, пытался навести порядок в собственной голове и как-то восстановить душевное равновесие. Время от времени касался нагрудного кармана джинсовой курточки, проверяя на месте ли фотокарточки. Удостоверение и мобильный телефон он заранее убрал в задний карман джинсовых брюк, чтобы не мешались под рукой. Очень возможно, что кого-нибудь с фотопленки он увидит сегодня живьем и сможет понаблюдать со стороны. Спокойно, спокойно, – внушал себе и старался все разложить по полочкам. Мало, что ли, сексуально озабоченных, или просто психически нездоровых, людей.

Кому-то вздумалось наблюдать частную жизнь Лены Кондаковой в утренние и вечерние часы. Когда женщина, уставшая от дневных забот, небрежно задергивает шторы, без всякого опасения обнажается, после ванны не торопится накинуть халат. И это все на глазах неизвестного маньяка, нацелившего фотоаппарат в просвет между шторами. Даже тогда, когда внутренность квартиры перекрывала тюль, отчетливо просматривались неприкрытые женские формы. Но кто!? Юра Федоров отпадает, для таких изощренных съемок без профессионализма не обойтись. А он, как выразилась его жена, слишком простоватый и валоватый для высокого искусства. Не менее любопытным выглядит факт присутствия на двух снимках небезызвестного Дмитрия Васильевича. Очень по-домашнему он расположился в комнате Елены Кондаковой. Прямо-таки, посаженный отец. Снимки сделаны настолько умело, что догадаться о какой-нибудь шпиономании невозможно. С Петрова и начиналась вся интимная галерея фотографий. Вроде как скромная увертюра или начало сценария. Сидит умудренный пожилой человек, а перед ним постепенно, шаг за шагом, открываются телесные прелести молодой женщины.

Сыщик всю дорогу, пока находился в маршрутном такси, пытался настроиться на работу, но совсем упустил суть поездки. Ладно, утром мог бы повстречаться с Юрой Федоровым, а сейчас?.. Посидит он на скамейке под цветущей черемухой, а что дальше? Вероятность увидеть кого-нибудь с фотопленки очень мизерная. Есть несколько незнакомых женщин, а в основном снимки сделаны с Лены Кондаковой. Ну, отвлечется от повседневной рутины, получит удовольствие от вечернего благоухания и почувствует атмосферу, в которой произошла трагедия. Как могло случиться!? В самое что ни есть цветущее время года. Кто-то прошелся кирзовыми сапогами по самым светлым чувствам. Кто он этот Офицер? Однако есть существенная деталь. Именно кто-то проявляет исключительный интерес к интимной жизни местных жителей. Или даже профессиональный интерес. Профессия? Объясняется большое мастерство при фотосъемке. Случаи, когда подобные фотографии попадают в Интернет, уже не редкость, также они могли быть сделаны с целью шантажа. Местонахождение пленки свидетельствует о присутствии поблизости самого фотографа. Нет, не зря он поехал, очень возможно, Степан Михайлович повстречается с ним именно в этот благоухающий вечер. Инстинкт ищейки не может подвести. На ловца, как говорится, и зверь бежит.

Только конкретизировалась цель поездки, так на душе полегчало. Не случайно он испытывал беспокойство, уже высшие силы направляют его к разгадке жуткой трагедии. Без всякого сомнения, фотопленка и посмертное обезображивание являются последствием нездоровой психики, а в наблюдательности Алексину отказать невозможно. И он с мечтательной, почти счастливой, улыбкой прошелся до подъезда Кондаковых, присел на скамейку под сенью раскидистой черемухи. Место для размышлений, да и наблюдения – тоже, самое удачное. Во-первых, под нависающими кронами дерева праздная фигура сыщика меньше всего привлекает внимания, во-вторых, его взору открывается вся территория двора. И, что немаловажно, стоянка дворника находится в непосредственной близости от сыщика, ничто не ускользнет от его бдительного ока.

Выводы Алексина являлись на первый взгляд незначащими, происходили подсознательно, ничего общего не имели с ходом расследования. И все же он прислушивается к мелодии, которая набирает силу, определяет направленность мышления. Он уже точно знает, кто владеет наиболее полной информацией по делу Кондаковых. И Юра Федоров становится все более привлекательным объектом для изучения. Человек несомненно уязвимый, если учесть компрометирующую его фотопленку. Пусть даже не принадлежит лично ему, все равно ее обнаружение именно на стоянке никак нельзя объяснить случайностью. Самый раз дворнику высказаться, как на духу, о темной стороне жизни двора. Маленький шантаж пойдет только на пользу. Ему ничего не стоит опознать людей по фотографиям, наскоро отпечатанным Федором. Ни когда-нибудь, а именно завтра утром, а пока Степан Михайлович сам понаблюдает за людьми. Одно удовольствие радоваться вместе с детворой, предвкушать сладкую встречу с любимой женой. Сейчас он позвонит милой Люсеньке и намекнет о предстоящем вечере.

Степан Михайлович под впечатлением воображаемых успехов и под влиянием цветочного дурмана в деталях представил теплые объятия и незабываемые поцелуи с малиновым привкусом. Все повседневные заботы стали казаться незначительными по сравнению с семейными радостями, и он испытывает легкость необыкновенную. Еще немного, и он не сможет сдерживать собственных чувств, будет счастливо и безудержно смеяться. Можно не сомневаться, так бы и произошло, но чьи-то цепкие и сильные пальцы сомкнулись на его шее. Алексин инстинктивно задергался, пытаясь разжать крепкие щупальца, но безуспешно. В глазах потемнело, и стало все безразлично. Чертовски нехорошо получилось.

Полночь.

Большая груда рыбы холодного копчения. Жирная и пахучая. Очень аппетитная. Крупная морская снедь вводит в искушение. Степан Михайлович хватает за жабры, тянет к себе, уже готов вцепиться зубами в розовую мякоть. Он хочет немедленно утолить голод, но следующий экземпляр кажется соблазнительней, еще аппетитней, и он тянется к более крупной туше. Наконец, запах становится настолько нестерпимым, что обильная слюна ручьем скатывается по небритому подбородку. Казалось бы, ситуация складывается самая парадоксальная, когда полно доступного продукта, а он не может приступить к желаемой трапезе. И почему, спрашивается? При невозможности ответить на простейший вопрос он отрывает голову от запашистой груды. Сначала его глаза начинают удивленно округляться, потом в них появляется осмысленное выражение.

Конечно, Степан Михайлович не долго находился в неведении, он уже успел раньше познакомиться с местом своего невольного пребывания. И теперь его окружают знакомые стены. Со стороны входа пробивается неяркий лунный свет. Под Алексиным – то ли куча вонючего тряпья, то ли еще какого дерьма. Каким-то чудом он остался жив – по непонятной прихоти преступника или по случайности. Воротник рубахи промок от слюны, а при сглатывании болит гортань. Угораздило его в одиночку идти к месту преступления, а всему виной отсутствие информации и, соответственно, недооценка масштабов риска. Тут уж негодяи приложат все усилия, чтобы скрыть свое участие в двойном убийстве. Если даже исполнителем чудовищного замысла являлся один Офицер, то вокруг него так или иначе образовался круг невольных свидетелей, по тем или иным причинам не желающих себя высвечивать. Скорее всего, из-за страха за собственное благополучие. Зато самого сыщика уже приметили и сделали правильные выводы. При его слабой защищенности угроза нападения была очевидной. Ладно бы только халатность, так ведь он, как человек с военной подготовкой, в острый момент проявил полную несостоятельность. Чертовски обидно. И Алексей как будто чувствовал – напрашивался в разведку. Напрашивался? Именно в этот день Федор и Алексей на пару должны были отчитаться перед обиженной женщиной по поводу слежки за ее неверным муженьком. Никто не мешал перенести сроки, но теперь поздно сожалеть.

Способность вращать головой хоть как-то развеяла грустные размышления. Не так уж плохо складывается, если организм функционирует по-прежнему. Главное —один из мерзавцев проявил себя. Проявил? Несомненно, им был Федоров. Хотел убить сыщика, чтобы перекрыть путь к разоблачению Офицера. То есть себя? Впрочем, пока забавная версия, и – только. Галина Игнатьевна сказала однозначно о рабочем времени своего подопечного, об изменении распорядка дня не было и речи. И все равно версия наиболее привлекательная. Только дворник может в совершенстве ориентироваться на собственной территории и в любое время без помех входить в собственные владения. Нечего сказать, утешительные выводы. Прямо-таки, пора взвыть от счастья. Должно быть, сказывается отвратительная вонь от грязной ветоши. Пора самому на свалку. Вот как!

Нечеловеческие условия и болезненные ощущения мало способствовали ночному отдыху. Свет перестал пробиваться между расщелинами двери, ночная мгла лишила связи с внешним миром. Похоже все дело идет к дождю. Различные звуки наполняют невидимое пространство. Характерный скрежет может означать присутствие крыс. Поблизости причитает женщина. Поразительный эффект. Будто совсем рядом – достаточно протянуть руку, чтобы коснуться ее плеча. Сетует на свою неудачную судьбу. Неизвестно к кому относятся ее мольбы. Тоскливые и безысходные. Если бы только возможно помочь! Она разговаривает сама с собой, в ночном безлюдье пытается найти ответ. Наверное, у вселенской мудрости.

– Что делается, что делается!.. Я ему и то говорю, вещи не трогай – все внукам достанется, тебя не будет – они останутся. Вот я и говорю, мне-то боле ничего не надо. И зачем?.. Есть хата в деревне, корова-кормилица. Телку зачем продал!? Телку – зачем?

Всхлипывания становились надрывнее. Может быть, женщина выговорилась, и слезы облегчения заключали ее речь. С той же стороны послышались тяжелые неспешные шаги. Неприятный прокуренный, или пропитый, голос перебил рыдания женщины. Неясные слова. И ответ, лишенный прежней тоски:

– А я уж боле ничего не прошу. Есть у меня кусок, пара платьев – с этим и проживу. Но зачем телку продал!?

И опять рыдания. Непрошеный собеседник, или обычный ночной проходимец, находил особое удовольствие ворошить голосовые связки ночной плакальщицы. Слышны были причмокивания, хмыканья, похотливая возня. Донеслось нечто вроде шлепка.