Неокантианство. Десятый том. Сборник эссе, статей, текстов книг

Книга Риккерта «Философия жизни» значительно более полемична. В ней с большой резкостью и даже сарказмом выступает против антисистематической, иррационалистической философии, начатой Бергсоном, которого он справедливо защищает от обвинений в плагиате, Ницше, Джемсом, Зиммелем, Дильтеем, Шелером и другими. Он рассматривает ее как самое распространенное философское течение современности, простое «увлечение». Философия жизни не имеет четких принципов, поэтому она не годится для научного отображения реальности. В ней смешаны интуитивистские и биологизаторские элементы. Философия – это не жизнь, а размышления о жизни. Философия жизни «либо остается со всеобъемлющим, но бессмысленным понятием опыта, либо ограничивается той частью мира, которую она не в состоянии мыслить так, чтобы ее можно было поставить на место Вселенной». (стр. 143). «Модная философия жизни иногда превращается в болото жизни, и в нем тогда остаются только лягушачьи перспективы». (стр. 155) Риккерт всегда оставался противником метафизики. Пока гений не создаст новую «критическую метафизику», он считает ее эпигонством.

В последнее время Риккерт начал представлять свою философию в виде всеобъемлющей системы. В отличие от старых систем, в основе которых лежит общая картина реальности, философия, по его мнению, не должна иметь дело с конкретной реальностью, поскольку она разделена между отдельными науками. Ее задача – всестороннее рассмотрение отношений между тремя царствами и конкретной реальностью, ценностью как трансцендентным смыслом и имманентным смыслом, для которых со стороны человека существуют три способа использования: объяснение, понимание и интерпретация. Третью сферу Риккерт называет «передним миром», а науку о нем – «профизикой». Для него витализм – это «леденящий душу пример субъективизирующего взгляда на реальность». Примечательно, что Риккерт приблизился к точке зрения Наторпа в том смысле, что теперь он также выделяет из реальности познания перерабатываемое в ней мышлением глубинное эмпирическое содержание, которое он называет «абсолютно реальным», «эмпирической реальностью», простым «материалом» познания, не вдаваясь, однако, в подробности этого «реального» и его способа бытия. Как и Мюнстерберг, Риккерт относит к этой сфере и свободу. Риккерт рассматривает реальность как бесконечную. Особенность неокантианской точки зрения приводит к следующему выводу: «Тотальность реальности есть нечто нереальное, впервые реализуемое в том смысле, что как тотальность она принадлежит к тому, что действительно, т.е. образует ценность». «Реальное обусловлено нереальным или действительным». «Короче говоря, без нереального нет реального, без действительного нет реального бытия в целом». Таков итог обсуждения концепции тотальности реальности как проблемы». Риккерт не затрагивает проблему, ставшую актуальной благодаря Эйнштейну, – не является ли мир кРиккерт делает значительный шаг вперед в системе ценностей, указывая на существование в человеческом сосуществовании, особенно в семье, сферы ценностей, не относящихся к сфере обязательных ценностей. Риккерт делит область религиозных ценностей на две сферы. В каждой сфере существует определенная «ценность», реализация которой представляет собой определенное «благо». «Поведение субъекта» по отношению к ценности также различно. От каждой ценности ведет путь к определенному мировоззрению. Существует шесть областей ценностей. 1. логика (ценность: истина – благо: наука – поведение субъекта: суждение – мировоззрение: интеллектуализм); 2. эстетика (ценность: красота – благо: искусство – поведение субъекта: Эстетика); 3. мистика (безличная святость – Всеединый – идолопоклонство – мистицизм); 4. этика (мораль – сообщество свободных людей – автономное действие – морализм); 5. эротика (счастье – сообщество любви – привязанность или преданность – эвдемонизм); 6. философия религии (личная святость – мир богов – благочестие – теизм или политеизм).

Близок к Риккерту был и Йонас Кохн, родившийся в Гёрлице в 1869 г., приват-доцент в 1897 г., доцент во Фрайбурге в 1901 г., начинавший с ботаники. Он также допускает наличие надиндивидуального «я», которое не имеет метафизического существования, а является лишь понятием, необходимым для логики. В познании индивидуальное «я» стремится освободиться от своей индивидуальности и приблизиться к этому сверхиндивидуальному «я». К нему относятся все формы, без которых не может существовать никакого познавательного содержания. Риккерт также сводит понятие истины к понятию «долженствования». Важным является учение Кохна об «утраквизме»: всякое доказательство суждения содержит два типа моментов доказательства, которые только просто доказываются и не могут быть сведены друг к другу. Один момент доказательства является «мыслимым», другой – «немыслимым», под чем Кохн понимает, что не все содержание познания порождается мыслью, а наряду с ним остается несводимый самостоятельный момент «данности». – Особое внимание привлекает эстетика Кохна, которая является первой и единственной серьезной попыткой эстетики с точки зрения Виндельбанда-Риккерта. Кохн противопоставляет себя психологической эстетике. По его мнению, эстетика – это критическая наука о ценности, т.е. она ставит вопрос не о происхождении, а о праве эстетических суждений и их предпосылках. Различие между эстетическим и просто приятным заключается в «требовательном характере» эстетического. Выходя за рамки чисто формальной эстетики Канта, Кохн стремится дополнить содержание критической эстетики. – В своей философии культуры он признается, что в наибольшей степени вдохновлен Фихте. Кохн дает прекрасную саморефлексию по поводу контекстов и тенденций современной жизни с полным пониманием общих духовных трудностей жизни. Преодоление лишенной ценностей механической концепции мира достигается с помощью критической теории познания, которая создает пространство для ценностей. Решение религиозной проблемы соединения религиозного отношения к жизни с неустанной познавательной критикой во всей полноте можно ожидать только от религиозного гения, но оно подготовлено философией религии. Философия культуры Кохна – одно из важнейших современных достижений в этой области. На основе этой философии он обратил свое внимание на педагогику и также создал значительное достижение в этой области. Он доходит до конкретных индивидуальных предложений, которые также демонстрируют полное понимание практических вопросов. С точки зрения человека, целью воспитания является «автономная личность, реализуемая через участие в исторической и культурной жизни общества». С точки зрения общества, целью образования является подготовка ученика «к тому, чтобы он стал членом тех исторических культурных сообществ, к которым он будет принадлежать».

Ученик Риккерта. Рихард Кронер (приватдоцент во Фрайбурге), «Zweck und Gesetz in der Biologie», Tübingen 1913, «Kant’s Weltanschauung», Tübingen 1914, и др. Логическая особенность биологии заключается в телеологическом взгляде на организмы. Кронер отвергал витализм, но физико-химическое объяснение также всегда встречало сопротивление, которое проистекало «из категоричности биологического мышления». – Сергиус Гессен (Петербург), «Индивидуальная каузальность», Берлин 1909 г. – Ленора Рипке-Кюн, «Кант против Эйнштейна», Эрфурт 1920 г. и другие – Георг Мехлис (приватдоцент во Фрайбурге), «Lehrbuch der Geschichtsphilosophie», Берлин 1915 г.; «Probleme der Ethik», Тюбинген 1918 г. В этике Мехлис опирается на взгляды Канта, Фихте и Шлейермахеров. Природу религии он характеризует, ссылаясь на мистический опыт, а вопрос о ее обоснованности рассматривает с точки зрения философии истории – концепции истории как саморазвития божественного. – В области философии истории Мехлис, следуя в своей основной концепции за Риккертом, попытался поставить философию содержания истории в один ряд с эпистемологией истории. Наводнение исторических событий основано на противопоставлении ценностей различных культурных областей. Смысл истории заключается в примирении этой антиномии. Религия, наука и искусство должны освободиться друг от друга и развиваться самостоятельно («земное блаженство») – Мехлис одновременно дает историю философии истории. – Вильгельм Метцгер (1879—1916, приват-доцент в Лейпциге) начал с исторических исследований по истории немецкого идеализма, но затем обратился к систематическим проблемам. «Untersuchungen zur Sitten- und Geschichte der sozialen Werte», Heidelberg. – Под влиянием Риккерта находились также следующие авторы: Густав Радбрух (в прошлом приват-доцент права в Киле), Einführung in die Rechtswissenschaft, Leipzig 1910; Grundzüge der Rechtsphilosophie, Leipzig 1914 и др. Первая задача философии права – быть теорией юриспруденции; кроме того, перед ней стоит задача быть наукой о правовом суждении. Она не должна устанавливать идеалы, но она должна определить правовые цели, лежащие в основе правовой действительности, а затем спросить, как они возможны, т.е. какие предпосылки должны быть признаны, чтобы можно было признать эти правовые цели. – Рейнхард Кайнаст (частный преподаватель в Бреслау), который начинал с физики. Его хабилитационная диссертация «Интуитивное познание», Бреслау, 1919 г. Кинаст проводит связующие линии между Риккертом и Ласком, Гуссерлем и Бергсоном. Он проводит дискуссию между критикой и феноменологией в работе «Das Problem der Phänomenologie», Breslau 1917 г. Феноменология может давать суждения об эмпирической достоверности только посредством сущностного наблюдения и заключения в скобки. Ее задача – предоставить наукам их материал в очевидной реальности. Она не тождественна психологии. – Оливер Хазай, «Структура логических положений», Берлин, 1915 г., под влиянием Риккерта и Ласка.

Отталкиваясь от Риккерта, Бродер Христиансен все же стремится перейти к новому основанию метафизики: Erkenntnistheorie und Psychologie des Erkennens, Hanau 1902; Philosophie der Kunst, Hanau 1909; Selbstbewußtsein, Berlin 1912. Христиансен, резко критикуя как Канта, так и неокантианство, не считает познание метафизического невозможным. Хотя она трансцендентна природе, она имманентна познающему субъекту и поэтому может быть постигнута. Христиансен отрицает непосредственное психическое самовосприятие. – Фридрих Кунце (род. 1881 г., частный преподаватель в Берлине) отошел от Риккерта, но в решающих моментах, например, в организации науки, он отходит от него, приближаясь к Гуссерлю, Кантору и Фреге. «Die kritische Lehre von der Objektivität», Heidelberg 1906 г. – Отечественный экономист и политик Макс Вебер (1864—1921, профессор в Гейдельберге в течение многих лет, в последнее время в Мюнхене), более тесно занимавшийся методологией отечественной экономики, также был близок к школе Баден-Канта. Отвергая нормативные тенденции, он рассматривал общественные науки как чисто описательные по своей природе. «Gesammelte Schriften zur Wissenschaftslehre», Tübingen 1922 и др.

Гюго Мюнстерберг родился в Данциге в 1863 г., изучал философию и естественные науки в Женеве, Лейпциге и Гейдельберге в 1882—87 гг.; с 1887 г. – приват-доцент во Фрайбурге, с 1891 г. – доцент. С 1892 г. – профессор психологии и директор психологической лаборатории Гарвардского университета в Кембридже (штат Массачусетс, Америка). – Философия Мюнстерберга представляет собой «синтез идеализма Фихте с физиологической психологией нашего времени». В области эпистемологии он самостоятельно сочетает тенденции Баденской и Марбургской школ, а также, вероятно, и Дильтея, последовательно реализуя их. Точка зрения Мюнстерберга отчетливо проявляется уже в «Основах психологии». Он также разделяет мнение о том, что реальность существует не вне нашего познания, а только через него. Познание – это не представление, а скорее установка значений (установка значений бытия и контекста). По отношению к природе Мюнстерберг представляет механистический взгляд на мир. Витализм – это мистицизм. Волевые акты также являются чисто механическими процессами. Природа стоит в одном ряду с психическим миром. Оба находятся в отношениях параллелизма. Идеалом психологии должна быть такая же замкнутая атомистика сознания, как физика – атомистика природы. Для этого психическое должно быть разложено на сенсорные элементы. Мюнстерберг занимает явно сенсуалистическую позицию. Однако для него сенсорные элементы не являются конечными элементами психики, за ними стоят еще более простые первоэлементы, которые, соединяясь и комбинируясь друг с другом, порождают простые на первый взгляд сенсорные явления. Весь физический и психологический мир имеют вторичный характер. Они представляют собой интеллектуальную обработку («овеществление») непосредственного мира опыта; к ним относятся также пространство и время. Это отделение объекта от субъекта еще не влечет за собой дуализма.

Объект изначально имеет только один вид – ни физический, ни психический. Физическое и психическое отрицательно различаются тем, что первое пространственно, а второе непространственно. Психическое – это то, что дано индивидуальному сознанию, физическое – то, что дано сознанию вообще: оно может быть найдено только в нем, а не в индивидуальном сознании. Мир природы, возникающий таким образом в познании, является полностью надличностным. Задача науки – полностью исключить из него все субъективное (например, качества органов чувств).

Мир непосредственного опыта существенно отличается от мира природы и психологии. В нем нет ни природных объектов, ни чувственных явлений. Это мир ценностно-волевых отношений между субъектами. Реальность других людей не развертывается в реальной жизни, не воспринимается, а непосредственно переживается. Уверенность в реальности других субъектов логически предшествует представлению о существующих объектах. Первым является не «восприятие» других предметов, это уже овеществление, первым является скорее их узнавание. И абсолютной перегородки между ними не существует. Согласно Мюнстербергу, там, где я действительно понимаю другого человека, я становлюсь с ним единым целым в буквальном смысле слова. Этот мир переживаний не замкнут в границах времени. Волевые акты вневременны или довременны, поскольку время возникает только в рамках актуального восприятия. Точно так же внешний по отношению к субъекту мир означает лишь то, что мир является объектом воли. Мы также не воспринимаем в действительности наши волевые акты и направленные на нас импульсы, но переживаем их: «Мы не находим их как предметы, но утверждаем или отрицаем их и знаем о себе именно потому, что переживаем их». Субъектные акты – это сфера истории, которая, следовательно, имеет отношение к вневременному, поскольку время и пространство – это только формы объектов. «Если мы подменяем реальных субъектов темпорально и пространственно обусловленными психофизическими индивидами, то они перестают быть реальными историческими личностями, так что эта подмена обусловливает также необходимость субъективирующего сопереживания для описания, а значит, и начало подлинно исторического наблюдения». Цель историка – установить систематическую связь между интенциями, подобно тому как опытные объекты вписываются в опытную природу. Для этого из неисчерпаемого многообразия интенций она отбирает существенные, общезначимые. В отличие от психолога, историк не ищет причинно-следственной связи. Предметы исследования принадлежат миру свободы. – Помимо уже упомянутых дисциплин – физики, психологии и истории – четвертой дисциплиной является дисциплина о намерениях, нормативная наука. Подобно тому как природа надлична, так и этические и эстетические ценности надличны. Мюнстерберг борется против растворения ценностей в простом намерении. Хотя они также представляют собой интенцию, но это интенция, которая также является волей, но волей с надиндивидуальной тенденцией, претендующей на то, чтобы быть волей каждого субъекта. Если «Основы психологии» ставили своей целью дать эпистемологическое обоснование эмпирической психологии, то «Философия ценностей» пытается дать замкнутую философскую систему. Ее предметом является не только мир ценностей в обычном понимании (этика, эстетика), но и охватывает области, известные как логика, эпистемология и метафизика. Программа Виндельбанда по растворению их всех в теории ценностей реализуется здесь в широком масштабе. Основой, которую невозможно вывести далее, является «изначальный акт, не имеющий ничего общего с удовольствием, который придает нашему существованию вечный смысл и без которого жизнь – черствый сон, хаос, ничто», а именно «воля к тому, что мир существует, что содержание нашего опыта должно поэтому не только рассматриваться нами как опыт, но и самостоятельно утверждать себя в самом себе». Эта воля есть акт свободы, к которому никто не может быть принужден. Как только этот акт утверждения независимого мира произошел, он включает в себя все остальные ценности как следствие. Эти ценности абсолютны («чистые ценности»), они не зависят от удовольствия и неудовольствия. Удовлетворение, которое они приносят, – это чистое удовлетворение воли, а не удовольствие.

Все ценности являются следствием требования существования реальности, они представляют собой самоутверждение мира. Мюнстерберг различает два основных класса ценностей: непосредственно заданные ценности, или жизненные ценности, и целенаправленно созданные ценности, или культурные ценности. Сфера, в которой возникают эти ценности, трояка: внешний мир (предметы, вещи), со-мир (мир субъектов) и внутренний мир (индивидуальный субъект). В каждом из двух основных классов Мюнстерберг, в свою очередь, выделяет четыре группы ценностей. В области жизненных ценностей они следующие: первая группа вытекает из самосохранения мира: это логические ценности, ценности существования – они являются объектом признания. Это вещи (объекты), существа (субъекты) и суждения. Вторые ценности вытекают из требования соответствия мира самому себе: эстетические ценности – они являются объектом радости. Соответствие вещей приводит к эстетической гармонии, соответствие субъектов – к любви, соответствие субъекта самому себе – к счастью. Самоутверждение мира приводит к этическим ценностям, ценностям развития – они являются объектом возвышения. По отношению к вещам – это рост, по отношению к предметному миру – прогресс, по отношению к индивидуальному субъекту – саморазвитие. Четвертая группа ценностей – это то, что является результатом самосовершенствования мира: метафизические ценности, ценности Бога – они являются предметом веры. Ценность творения – результат для мира вещей, ценность откровения – для мира субъекта, ценность искупления – для внутреннего мира субъекта. До сих пор речь шла о непосредственно установленных ценностях. В дополнение к ним теперь существуют точно соответствующие целенаправленно созданные ценности. В области логических значений это контекстуальные значения, они являются объектом познания. Для мира вещей это природа, для предметного мира – история, для внутреннего мира – разум или целостная система оценок. Целенаправленно созданные эстетические ценности – это ценности красоты, они являются объектом преданности. Мир вещей ведет к изобразительному искусству, предметный мир – к поэзии, внутренний мир – к музыке. Целенаправленно созданные этические ценности – это ценности достижения, они являются объектом признания. В мире вещей это приводит к экономике (абсолютную ценность которой ярко подчеркивает Мюнстерберг, уступая здесь приоритет американскому духу), в предметном мире – к праву, во внутреннем мире – к морали. Наконец, целенаправленно созданные метафизические ценности являются фундаментальными ценностями, они – предмет убеждения. В сфере мира вещей возникает Вселенная, в предметном мире – человечество, во внутреннем мире – суперэго. Метафизические ценности представляют собой объединение трех других групп ценностей: «жизненная ценность, выполняющая эту задачу, дана в религии, культурная – в философии». И те, и другие требуют выхода за пределы опыта. Различные группы ценностей в равной степени подчинены друг другу, они не зависят друг от друга, поэтому за ними стоит первопричина. Такой объединяющей ценностью является сакральное. Все ценности – это формы выражения, актуализации этой последней. Это суперэго, акт. Каждое отдельное «я» является частью этого изначального стремления. «Мир – это акт. Акт в целостности включает в себя согласованность, единство и достижение». – В области психологии, помимо отмеченных выше моментов, особое значение имеют сенсуалистическая теория воли Мюнстерберга, стремящаяся растворить волю в одних лишь ощущениях, и его попытка применить психологию к экономической жизни в прикладной психологии (психотехнике). Его работы об Америке также имеют культурное значение.

Релятивистская перестройка критики. Неокритицизм приобрел у Георга Зиммеля необычайно сложную и сублимированную форму. По преобладающей основной черте его мышления он может быть охарактеризован как представитель крайнего релятивизма, не будучи, однако, полностью и, применительно к его позднейшей точке зрения, абсолютно корректно охарактеризованным. Уже в ранний период (1895 г.) Зиммель соединил дарвиновскую теорию отбора с преимущественно психологической интерпретацией априори у Канта и сформировал прагматическую теорию истины, в разработке которой ему принадлежит приоритет перед Ямесом. Особое влияние оказал перенос им теории априори в область истории, в которой он выступает против исторического наивного реализма. В области этики «Введение в науку о морали» ставило целью создание чисто описательной науки о морали, полностью воздерживаясь от какой-либо стандартизации как вненаучного начинания. Значительны также обширные исследования Зиммеля в области социологии и социальной психологии. В поздние годы идеи Гуссерля нашли свое отражение и в его философии.

Георг Зиммель родился в 1858 году в центре Берлина, на углу Лейпцигерштрассе и Фридрихштрассе, до 56 лет был приват-доцентом в силу своего еврейского происхождения и личной неконфессиональности, а затем непрофессорским доцентом Берлинского университета. В 1914 г. он был назначен полным профессором в Страсбурге. Он умер от рака в 1918 г. со спокойствием древнего философа, завершив свой труд с полным осознанием приближающегося конца. Он исходил из того, что понимал Канта в явно психологическом ключе. Не отвергая полностью понятие истины в смысле изображения объективно существующих вещей, оно, тем не менее, теряет для Зиммеля всякий смысл, поскольку он рассматривает как определенный результат критики познания то, что наше познание никак не может изобразить предметы. Мировоззрение отдельных организмов является субъективным, совершенно различным в зависимости от органов чувств. Она меняется, как только меняется психофизическая организация. Везде происходит процесс отбора. Те особи, чьи представления особенно подходят для их сохранения, обгоняют остальных. Истинные идеи возникли в результате биологического отбора, более того, истина и родовая целеустремленность – это одно и то же. Уже в 1895 году Зиммель писал в «Archiv für systematische Philosophie» (записано в «Философии денег», 1-е издание, стр. 651f). Эту точку зрения прагматизма Зиммель связывает с указанием на то, что, поскольку мы не хотим догматически останавливаться на недоказуемом в определенных моментах, все наше познание представляет собой «свободно плавающий процесс, элементы которого взаимно определяют свое положение».

Формируемая нами картина мира, как показал Кант, полностью определяется априорными психологическими функциями – концепцией априори, из которой Зиммель, однако, выделяет другую, «непсихологическую, эпистемологическую». (Это эпистемологическое понятие априорного было более подробно определено Зиммелем, в частности, в лекциях по Канту. Там априори строго отделено от психологического «я»). Природа создается разумом. Теперь же это учение об априорности Зиммель перенес и на исследовательскую работу историка. Это представляет собой решительный разрыв с обычным реалистическим взглядом на историю, согласно которому она отражает прошлое в том виде, в каком оно было. В противовес этой точке зрения Зиммель утверждает, что в историческом познании, так же как и в научном, действуют априорные факторы. Для Зиммеля философия истории становится эпистемологией истории. Ее проблема заключается в том, «как материал непосредственно пережитой реальности становится теоретической сущностью, которую мы называем историей». По мнению Зиммеля, эта сущность принципиально отличается от воспроизведения пережитой реальности, она является творением разума, как и природа. С большой проницательностью и глубоким знанием исторической работы Зиммель подробно показывает, как это создание происходит с помощью формирующих функций разума («историческое априори») из изолированного исторического фактического материала. Решается также проблема исторических законов. Зиммель отвергает предположение о существовании таких законов.

В области этики Зиммель различает нормативную и дескриптивную этику: первая устанавливает идеалы, вторая, которую Зиммель называет наукой о морали, лишь описывает существующую этическую жизнь, не занимая по отношению к ней суждения. Своим «Введением в науку о морали», в котором психологически подробно анализируются такие понятия, как альтруизм и эгоизм, моральная заслуга и моральная вина, блаженство, категорический императив, цель и свобода, Зиммель хотел дать такую чисто описательную трактовку этики. Для него стандартизация жизни представлялась актом жизни, полностью удаленным от науки.

Около 1900 г., который также является важной вехой в современной немецкой философии, Зиммель также в значительной степени отвернулся от релятивизма, по крайней мере, в принципе, признав логические и ценностные абсолюты. Наряду с обычно признаваемыми способами существования физического и психического существует еще один – понятия, логические нормы, законы природы, «царство идеальных содержаний». Ее способ существования – «быть действительным». Сюда же относится и сфера объективного духа, первооткрывателем которой был Гегель. Однако помимо этих трех сфер существует еще и четвертая, которую Зиммель называет «сферой идеальных требований». Здесь «требование» понимается не в смысле простого субъективного желания или ощущения востребованности, а как заранее сформированная обязанность, которая дана вместе с самой вещью, в отношениях души и мира, подчиняющихся особой, но не менее надсубъективной логике, чем бытие. Определенные требования сопровождаются ощущением того, что тот, кто их предъявляет, тем самым является лишь носителем надличностного порядка, превосходящего само бытие его и нас. Как закон природы действителен до его открытия, так и долг действителен до его исполнения и даже в случае его неисполнения.

В этих условиях нормативная этика Зиммеля предстает и как актуальная научная дисциплина. Зиммель занимает самостоятельную позицию в этико-нормативном поле. Глубочайшее моральное требование направлено не на отдельные действия, как того хотел Кант, а на бытие человека. Действие следует только за бытием. От бытия, в той мере, в какой оно выражается в воле, требуется количество «блага», для которого, возможно, есть анализ и определение, но которое означает ритм воли, который можно только пережить, форму функционирования.

Зиммель не дал крупного систематического общего изложения своей новейшей точки зрения; это видно из «основных проблем». Во многих случаях в его более поздних работах также сохраняется если не релятивистский принцип, то, по крайней мере, релятивистский способ мышления. Подобно тому, как Дильтей под влиянием истории исповедовал общий скептицизм, высокоразвитый интеллектуализм Зиммеля толкает его скорее к всестороннему интеллектуальному проникновению в логические возможности, чем к окончательному личному утверждению. Его собственная позиция часто остается невысказанной. В частности, сохраняется релятивизм Зиммеля по отношению к философии. Понятие истины в философии отличается от понятия истины в других науках. Философия «прослеживает не объективность вещей – этим занимаются науки в более узком смысле, – а типы человеческой духовности, как они раскрываются в том или ином взгляде на вещи». Каждое мировоззрение – это «адекватное выражение существа самого философа, того типа человечности, который живет в нем». Работы Зиммеля о Канте, Гёте, Шопенгауэре и Ницше также основаны на этой системной точке зрения. Это не исторические исследования в обычном смысле слова, а попытки отобразить типичное вневременное содержание рассматриваемых систем и личностей. Вершиной интеллектуалистического мировоззрения Зиммель считал философию Канта. «Мир со всеми его странностями, его содержание определяется тем, что мы его знаем». «Не вещи, а знание вещей становится для Канта проблемой par excellence». Гёте, напротив, искал единство объективного и субъективного начала, природы и духа в самой их видимости. «Все его внутреннее отношение к миру покоится, в теоретическом плане, на одухотворенности природы и естественности духа». Общим для обоих является то, что они стремились обрести более высокую, всеобъемлющую, объединяющую основу по сравнению с прежней философией, в основе которой лежали либо природа, либо дух. В своей книге о Рембрандте СИММЕЛЬ также ставит перед собой задачу разработать идейное содержание произведений художника, а не эстетический момент в узком смысле этого слова.

В последние годы Зиммель был озабочен не только проблемами культуры, поднятыми войной, которая произвела на него гораздо более сокрушительное впечатление, чем на многих других, в силу своей культурной разрушительности, но и метафизическими вопросами в частности. И в этой области его тонкие идеи движутся в сумерках между психологическим анализом и систематическим исследованием, не достигая окончательной, решающей позиции. Однако очевидно, что у него была религиозно-мистическая жилка. Даже самая осторожная попытка позитивного определения природы Бога казалась ему преступающей права мысли, а негативная теология мистицизма – более свободной и глубокой, чем весь ранний или поздний догматизм и философия религии. Его также волновала идея бессмертия. Ему не казалось невозможным, что жизнь – не единственная форма существования души. Если субстанциональность души отвергается, то остается возможность и того, что «закон сущности», «законно-функциональный способ концептуализации», который занимает ее место, представлен иногда в этом, иногда в том комплексе реальностей. Так называемая реальность науки также в конечном счете понималась Зиммелем как биологическая целенаправленная структура воображения, рядом с которой искусство, религия, право и т. д. выступают как совершенно равнозначные, различные «миры».