– А возраст? Ничего, что она старше? И тебе не кажется, что ты можешь ей жизнь сломать? Жить на что? Тот вроде богатый.
Рома не знал, чего ради задал все эти вопросы, но сразу почувствовал себя кем-то вроде закоснелого пожилого наставника с пуританскими взглядами на жизнь.
– Фигня! Четыре года, – скривился Димон.
Рома просто обалдел от лёгкости заявлений своего молодого товарища. Дальше оказалось ещё интереснее: Дима вывалил ему кое-что о себе и своей семье, чем окончательно поверг Рому в ступор.
– Я всё равно круче этого дебила-ресторатора. У меня папа – председатель совета директоров строительного холдинга, а мама в правительстве Москвы не последний человек.
– Папа, мама – это хорошо, – проговорил Рома задумчиво.
Лицо Димы неожиданно залилось краской гнева, и его просто понесло:
– Скажи ещё, что я никто! Между прочим, я на четвёртом курсе МГУ учусь. Экономика! Притом на отлично, и будь уверен, что я своё место найду. Ты думаешь, я прямо умираю по музыке? Да хрен бы с ней! Я музыкалку по классу виолончели окончил! Ты вообще можешь себе представить, что такое таскать эту бандуру и пилить по три часа в день! Мне эта музыка уже в печёнках сидела! Я группу собрал только для того, чтобы к Лизе подкатить, чтобы ей было о чём писать. Патлы отпустил… Но тут этот слизняк, а потом ещё ты нарисовался. Я даже у отца тачку крутую выпросил, чтобы её как-то заинтересовать!
– Ну, меня ты можешь в расчёт не брать, – успокоил его Рома и усмехнулся. – А в каком строительном холдинге твой отец председатель?
Дима назвал холдинг, где работала Лаура, и Рома в очередной раз убедился, что Москва – это большая деревня.
– Ладно, от меня-то чего ты хочешь?
– Да уже ничего.
– Хочешь совет? Но если ты хоть где-нибудь, кому-нибудь это расскажешь, то я просто придушу тебя. И поверь, я не шучу.
– Ты за кого меня держишь? – гордо выпрямил шею Дима.
– Тогда слушай сюда. Лиза просто боится настоящих отношений, чтобы всё кипело по-настоящему, и поэтому ты просто должен разбудить это в ней. Она вообще-то знает, что ты влюблён в неё?
– Думаю, нет…
– Тогда скажи ей об этом. Выбери момент, и в атаку!
– А если пошлёт?
– Тогда на свадьбе у неё сыграешь. Пару пьес на виолончели освежи, и вперёд.
– Тебе не говорили, что ты садист?
– Нет, только, что гад! – рассмеялся Рома. – Ну что ты теряешь, ну, пошлёт!
– Так она может больше не прийти к нам.
– Ты, главное, просвети её, а потом добивайся. Может, она ночами по тебе в подушку плачет, а ты ходишь сопли пускаешь. Но только если ты её потом кинешь, то просто убьёшь. Она такого не выдержит.
– Да я без неё дышать не могу! Я уже год ни с одной тёлкой не мутил. Как её встретил, так и всё.
– Тачку-то хоть свою покажи.
Дима вытащил брелок сигнализации, нажал на кнопку, и стоящий в пяти метрах от них серебристый «Мерседес»-купе моргнул габаритами.
– Достойно!
– Салон показать? – предложил парень.
Рома помотал головой.
– Кстати, а как родители отнесутся к разнице в возрасте с твоей девушкой?
– Честно говоря, я к маман подкатывал с этим вопросом, думаю, особых проблем не будет. И потом – я все их причуды выполняю! Виолончель, универ, пай-мальчик… За всю жизнь ни одного залёта! Ну а будут проблемы с ними – пошло оно всё! Мне она нужна!
– Тогда вперёд! А, стоп! Что с группой будешь делать?
– Всё нормально! Это я так, сгоряча! Вначале, правда, из-за Лизы замутил, потом понравилось. А когда ты появился, я вообще теперь по-другому настроен.
«Какой же я болван! – мысленно ругал себя Рома по дороге домой. – Тут у меня под носом шекспировские страсти бушуют, а я ни сном ни духом. Хорошо ещё хоть парень про нас с Лизой не узнал, вот западло бы получилось. Ладно, у меня свои проблемы…» Ему вдруг стало немного стыдно за свой решительный, несколько менторский тон с парнем, за свои советы. «Со своими проблемами не можешь разобраться, зато чужие решить – раз плюнуть. И так всегда, чёрт! – ругнулся он. – Суббота, скорей бы суббота, скорей бы Миха приехал. Тогда… Что тогда? Нет, нет – всё будет тип-топ!»
***
Димон со своей командой прибыл в ресторан «Харлей» около шести вечера. Кроме них на «вечеринке», как официально именовалось организованное Ромой мероприятие, должна была выступать ещё одна банда местных рокеров. Ребята уже репетировали на помосте перед танцполом, и официанты, расставляющие столы вдоль стен, чтобы максимально освободить пространство зала, периодически морщились от мощного звука, рвущегося из огромных колонок. Роман сидел на балконе в отдельном кабинете, который они называли «стекляшкой». В ресторанном комплексе было два таких кабинета для ВИП-клиентов, площадью около десяти квадратных метров каждый. Расположенные рядом, они разделялись толстой звуконепроницаемой перегородкой, а наклонное панорамное окно, доходящее практически до пола, позволяло прекрасно обозревать расположенный внизу общий зал. Пространство же самих кабинетов, благодаря зеркальному покрытию на стёклах, не просматривалось ни из зала, ни с лестницы, ведущей наверх. Кабинет, в котором сейчас находился хозяин заведения, был забронирован для Сергея и Ларисы. Серёга позвонил накануне, предложил встретиться в узком кругу, потому что в понедельник он улетает из страны, и Рома пригласил его к себе на мероприятие. Поначалу Сергей скептически отнёсся к идее провести вечер на рок-концерте под грохот тяжёлой музыки, но Роман успокоил его, пообещав уединённый кабинет, в котором будет возможность нормально пообщаться. Вообще-то в студенческие годы они любили всей компанией отвисать здесь – тогда это была просто пивная. В новом ресторане Сергей ещё не бывал, но, выслушав заверения друга, согласился. Во втором кабинете Рома решил разместить ребят из группы, а заодно Лизу, Максима и Риту.
Миха, прилетевший вчера из Питера, командовал парадом внизу, натужно перекрикивая громкую музыку. Вернувшись, Миха первым делом поинтересовался, как обстоят дела с Дашей, но Рома просто отмахнулся от него. Он уже решил, что для начала всё-таки попробует объяснится сам, посредники ему не нужны. Миха попробовал настаивать, на что получил в ответ добрую порцию отборных нелицеприятных эпитетов в свой адрес. Больше друг не лез с расспросами, решив оставить выяснение ситуации на потом.
Едва войдя в зал, Димон замер и слегка напрягся: дорогу ему заступил почти двухметровый накачанный верзила с огромной темно-рыжей бородой. Тонкий хлопковый свитер не скрывал, а наоборот, подчёркивал его сухие, бугристые мышцы груди, пресса и мощных бицепсов. Качок широко расставил ноги, затянутые в джинсы, уставился на парня, как удав на кролика, и грозно прорычал:
– Стоять! Фейсконтроль!
На лице Димона мелькнула растерянность, он автоматически отступил назад с открытым ртом, словно ответ застрял у него в горле.
– Миха, блин! – прокричал Рома, скатываясь с лестницы, ведущей на второй этаж. – Хорош парней кошмарить!
Не останавливаясь, он обогнул стоящего, словно стена, Миху и резко затормозил перед сгрудившимися возле Димона ребятами.
– Привет, парни! Не обращайте внимания. Это Миха, он просто шутит. Шутки у него такие, дурацкие.
Миха громко рассмеялся, подвинул Романа и протянул руку Димону.
– Миша.
– Дима, – ответил Димон, пожимая огромную ладонь.
– Дмитрий, значит?
Парень кивнул, а Миха продолжил дурачиться в своей излюбленной манере.
– Дмитрий – это типа Митя. Значит, будешь у нас Митяй. Стоп! Митяй у нас уже есть. Значит, будешь Митюха.
– Да не заморачивайся ты, Миха, – небрежно махнул рукой парень. – Зови меня просто монсеньор или ваше высочество. Как тебе будет удобнее. А ещё проще – Димон.
Миха вновь басовито заржал и хлопнул парня по спине.
– Смотри, Ромаха, не обиделся. Ну, Димон так Димон. Ты куда их определил?
– Остальные – Костя, Виталик и Лёха, – представил Рома ребят, поочерёдно указывая на каждого. – Парни, сложите инструменты рядом с ударной установкой и поднимайтесь наверх. Я вам там всё покажу.
Рома поджидал музыкантов у открытой двери первого от лестницы кабинета и, когда они поднялись, провел небольшую визуальную экскурсию:
– Прямо по коридору – сортир. Дверь напротив – вход в бильярдную, дальше кабинет директора, а ещё дальше, там, в глубине – гостиничные номера. Понятно?
Парни дружно кивнули, прошли в кабинет и расселись вокруг стола, на котором стояли бутылки с апельсиновым соком, колой, водой, большая ваза с фруктами и несколько тарелок с десертами.
– Так, долго не рассиживайтесь. Застолбили место и вниз, репетировать. Меню на столе, потом закажете еду.
– А спиртное предусмотрено? – спросил ударник
– Ты же не в детском саду? Конечно! – удивился Рома. – Но только после выступления. И без фанатизма, пожалуйста.
Ударник Костя хитро скривился, остальные дружно понимающе кивнули и поднялись со своих мест.
Ближе к восьми вечера начали подтягиваться первые гости. Зал ресторана постепенно наполнялся людьми и гулом голосов. Засуетились официанты, но пока близко знакомые друг с другом посетители не присаживались за столы, просто собирались группами и общались между собой. Гостей у входа встречал Миха, жал руки, хлопал по спинам, шутил, подкалывал – в общем, создавал атмосферу дружеской вечеринки. Это была его стихия.
Рома стоял у окна кабинета на втором этаже. Он видел, как в зале появилась Даша, но встречать не пошёл. Его останавливала холодность и натянутость, возникшая между ними, и он опасался испортить ей вечер в самом начале. Пусть всё идёт как идёт, а вот после своего выступления он попробует с ней объясниться. Затаив дыхание от волнения, охватившего его при виде Даши, Рома наблюдал, как она с братом устроилась за столиком, как Гена изучал меню, попутно комментируя блюда, как Даша равнодушно кивала в ответ, изящно наклонив голову, как поправляла локоны волос. Ему хотелось бы стоять так, глядя на нее, весь вечер, а может и дольше, а может и всю жизнь – настолько приятное волнение он испытывал в этот момент.
Вниз Рома спустился, только когда заметил в дверях Лизу в сопровождении жениха и великолепной Марго. Обе девушки были одеты просто, в джинсы и свитера, как практически все гости, только Макс не изменил костюму – правда, под пиджаком виднелась светлая водолазка. Сегодня волосы на правом виске Марго были слегка подкрашены в фиолетовый цвет, и от этого её серебристая голова ещё больше напоминала ёлочную игрушку. Миха, как только увидел девушку, застыл, и простоял так, не отрывая от Марго глаз, пока к ним не подошёл Рома. Он представил Михе незнакомых гостей и быстро увёл их на второй этаж, так и не дав другу возможности проявить своё красноречие.
Первыми Рома решил пустить группу Димона, чтобы пока ещё трезвые гости смогли хоть как-то оценить выступление ребят. По опыту прошлых вечеринок он знал: спустя час почти всем будет просто до фени, что за музыка несётся из колонок, лишь бы было громко и динамично. Он, не скупясь на лестные эпитеты, лично представил ребят, и концерт начался.
Когда отгремела вторая композиция, в зале наконец появились Сергей и Лариса. Рома проводил старых друзей в приготовленный для них кабинет, где их ждал богатый стол с закусками и бутылкой французского шампанского в серебряном ведёрке, и остался с ними. Разговор начался с воспоминаний о когда-то стоявшем на этом месте старом заведении, в котором они провели немало веселых часов, потом плавно перетёк на однокурсников и просто друзей из их институтской юности. Однако никто не касался личного, словно опасаясь разбередить ещё не зажившую рану.
Рома смотрел на Ларису и восхищался этой молодой женщиной. Она запомнилось ему юной и жизнерадостной красивой девушкой, точь-в-точь как на портрете, который теперь висел в его гостиной. Вчера, после звонка Серёги, ему вдруг представилось лицо Кости – отёчное, с преждевременными морщинами и черными кругами под глазами – и он начал опасаться, что и с Лаурой могла произойти такая же метаморфоза, ведь она наверняка жила в страшном нервном напряжении все эти годы. Однако ничего подобного не было и в помине. Роме показалось, что Лариса ещё больше похорошела, и ей очень шла приобретённая с годами уверенность, рассудительность и некая лёгкая манерность. Ухоженная, одетая дорого и со вкусом, с лёгким, не бросающимся в глаза макияжем, она выглядела очень свежо и молодо. Ей можно было дать не более двадцати двух лет, если бы не взгляд опытной женщины, кое-что повидавшей в жизни.
Серёгин телефон, лежащий на столе, начал наигрывать какую-то восточную мелодию. Друг взглянул.
– Дьявол, турки звонят, – пояснил он. – Выйду, это может быть надолго.
– Там напротив бильярдная. Пройди туда, а то из-за музыки ничего не услышишь.
– Понял, спасибо.
– Тяжело тебе было с Костей? – неожиданно для себя спросил Рома, когда Сергей покинул кабинет, и тут же испугался своего вопроса. – Впрочем, если тебе неприятно…
Лара уперлась взглядом ему в глаза, подняла свой бокал, слегка пригубила шампанское, к которому не притрагивалась до этой минуты, затем медленно повертела головой, словно освобождая шею от тесного воротника.
– Да, тяжело. Все эти годы с ним – сплошная борьба. Но не с алкоголем, не с наркотиками – с его неуёмным эго, которое взрастила в нём мать, с его чувством исключительности и манией величия. Именно мать воспитала из Кости нарцисса и эгоцентрика, убедила в том, что он великий художник, непревзойдённый талант. Но те две картины, которые ты наверняка видел, так и остались первыми и единственными произведениями, в которые он вложил душу. Всё, что он пытался создать потом, было притянутым за уши, бездарной попыткой повторить успех. Он не умел и не собирался учиться смотреть на мир иначе как через призму этой чёртовой исключительности. Да, талант – великая вещь, но без терпения и трудолюбия он превращается в завесу, которая не даёт адекватно оценить итог того, что ты сделал. Всё, созданное тобой, кажется великим и бессмертным. А когда другие не воспринимают твоё творчество так же, ты начинаешь считать это происками завистников. Он просто торопился, как ему казалось, творить – но это уже даже отдалённо не напоминало творчество. Больше, больше… – чтобы было что выставлять, чтобы прославиться, стать известным, увидеть коленопреклонённую толпу фанатов. Его работа стала напоминать заводской конвейер по производству однотипной продукции. И как итог – разочарование и депрессия. – Лариса умолкла на пару секунд, и снова заговорила: – Я очень устала! Мне иногда казалось, что я приговорена к каторжным работам. Потом это ощущение стало постоянным. Я пыталась терпеть, но он сам разорвал наш брак и ушёл. Поселился в своей мастерской, в которую вбухал все деньги, оставшиеся от родителей, но через полгода пропил и её. Тогда он и перебрался в старую квартиру бабушки. К тому времени от него, прежнего, уже почти ничего не осталось. Алкоголь и наркотики разрушили его не только физически. Он деградировал как личность и перестал следить за собой. От него отвернулись практически все друзья и знакомые. Когда он ушёл, я испытала огромное облегчение, словно меня выпустили на свободу после долгих лет заточения.
– А Серёга… – вопросительно начал Рома, но Лариса подняла на него усталый взгляд, и он замолчал.
– Серёга? Он меня любит и, как оказалось, любит с нашей первой встречи. Но ты знаешь – я ни о чём не жалею. Наверное, нужно было пройти через всё это, чтобы оценить его, чтобы было, с чем сравнивать. Мне очень хорошо с ним, хорошо и спокойно. Это в двадцать лет хочется праздника и фейерверков. Вот Костя и был таким фейерверком. Но если подойдёшь близко, можно обжечься. Так со мной и случилось. Но потом фейерверк сгорел, и от него остался лишь серый холодный пепел. Только с Сергеем я поняла, что такое настоящая любовь. Не минутная страсть, а именно настоящее, глубокое чувство. Когда ты засыпаешь и просыпаешься счастливой – только от мысли, что он есть. Пусть не рядом, пусть далеко, но он думает о тебе, любит тебя, он никогда не предаст. А то, что мы редко видимся, это временно. Я жду ребёнка, и когда он родится, Сергей вернётся в Москву. Мы уже всё решили и работу ему нашли.
Лариса встала из-за стола и подошла вплотную к широкому окну за спиной Романа, из которого открывался вид на танцпол.
– Кто эта девушка? – спросила она, указывая вниз.
– Какая? – переспросил Рома, поворачиваясь к ней и пытаясь заглянуть вниз.
– Та, что стоит рядом с рыжебородым.
– А-а-а, – нарочито равнодушно протянул Рома. – Сестра нашего друга. Они недавно перебрались сюда с Украины.
– Красивая. Едва не испепелила меня взглядом, когда я поцеловала тебя при встрече. Будешь дурак, если упустишь её.
– Не выдумывай! Тебе показалось, – слишком быстро ответил он.
– Я же женщина, я такие вещи чувствую.
– Ерунда.
Дверь в кабинет открылась, впуская Сергея и вместе с ним грохот музыкальных ритмов. Лариса вздрогнула и недовольно сморщила лицо.
– А ты счастлив, Рома? – спросила она, когда дверь закрылась.
– Ты, Лара, не тот вопрос задаёшь и не тому человеку, – ухмыльнулся Сергей. – Он всегда был счастлив, ты просто тогда не обращала внимания на такие вещи. Счастлив, как может быть счастлив младенец в утробе матери. И ему ничего никогда не было нужно, кроме его гитары. Он учился архитектуре, но занимался тем, что ему было интересно. А за спиной у него всегда был кто-то, кто заботился о нём. Как у Пушкина – тридцать три богатыря, которые охраняют покой князя Гвидона. Ночью из моря выходят и вокруг дозором ходят. И сейчас – ты только посмотри: вот эти амбалы, они же любому пасть порвут за него! Вот кто-нибудь, кроме меня, впишется за тебя, если что?
– Я впишусь. Потому что она мой друг, – заявил Рома.
– Ну, тогда я спокоен. А вся эта рать впишется вместе с тобой?
– Впишется. И за тебя впишется, потому что ты тоже мой друг. Только я не Гвидон. Я часть этой рати, – рассмеялся Рома.
– Тогда кто Гвидон? Кого вы охраняете?
– Любой из нас Гвидон, кому вдруг понадобится помощь, – немного подумав, заключил Роман. – Так что все мы и Гвидоны, и богатыри.
– Ой! – вскрикнула Лариса. – Глазам не верю, это что – Наумов?!
Рома вновь повернулся и посмотрел в направлении, куда указывала Лара. Рядом с Михой у барной стойки стоял молодцеватый человека лет сорока в кожаном прикиде и «казаках».
– Он! – коротко кивнул Рома.
– Он же наш партнёр по застройке. Не думала…
– А ты думала, здесь собираются исключительно маргинальные отбросы? – рассмеялся Роман.
– Ну зачем ты так?
Рома поднялся, встал рядом с Ларисой у окна и протянул вперёд руку.
– Смотри, вон адвокат местный, вон чиновник местной мэрии, врач, юрисконсульт.
– Так у вас тут прямо элитарное место.
– Есть немного, – скромно ответил Рома. – Ребята, я оставлю вас ненадолго. Сейчас будет последняя композиция этой группы. Я обещал подыграть им.
Перепрыгивая через две ступеньки, он сбежал вниз и устремился сквозь толпу к помосту с музыкантами. Ребята объявили очередной перерыв и, сбившись в кучку посередине импровизированной сцены, что-то живо обсуждали между собой. Среди них он заметил Лизу, которая держала под руку Димона, довольно тесно прижимаясь к нему. На полпути Рому перехватила Марго. Она ухватила его за локоть, притянула к себе и принялась тихо говорить ему прямо в ухо. Он попытался вырваться, но она жестко держала его и, похоже, не собиралась отпускать.
– Рома, ну подожди минутку, – требовательно затараторила она. – Мужик этот, Миша, он кто здесь?
– Директор, хозяин, – рассеяно бросил Рома и опять попытался вырвать руку.
– А ты тогда кто, если он хозяин? – удивилась Марго, продолжая его удерживать.
– Я тоже! Отпусти!
– Ничего не поняла!
– Короче, он главный здесь!
– Самый главный?
– Главней не бывает.
Рома вдруг сообразил, что интерес Марго к Мишкиной персоне носит отнюдь не праздный характер. Эта девушка никак не подходила под категорию местных тусовщиц, которых Миха периодически таскал в подсобку ресторана. С ней ему придётся строить отношения по-другому, а если она решила просто поиграть с ним, то это может вылиться в очередную проблему.
– Вообще-то он мой друг, и если ты… – начал Рома, качая пальцем перед лицом девушки.
– Если я обижу его? Ты это хотел сказать? А такого разве можно обидеть? – засмеялась Марго.
– Ритка, я тебя предупредил! Он очень ранимый парень.
– А что он заканчивал? Филологический? – продолжила она допрос.
– Достала! Три класса церковноприходской школы! Шучу, конечно, среднее у него.
– А я думала, он филолог… Так и сыплет цитатами!
– Этого у него не отнять. Память, как у компьютера. Да и похоже, он сегодня в ударе, – заметил Рома и совсем тихо, чтобы не услышала Марго, добавил: – И догадываюсь, почему. Короче, отстань! Я тороплюсь! – рявкнул он.
– Женатый?
– Нет, и детей нет! Что ещё?!
Марго нежно чмокнула его в щёку и тут же рванула к лестнице на второй этаж. Рома продолжил свой путь, но через пару шагов упёрся в Михину широкую грудь.
– Ты о чём с ней говорил?
– С кем, Миша? – раздраженно взорвался Рома, предполагая, что тот опять интересуется его отношениями с Дашей.
– С Марго.
– Вы что, с ума тут все посходили? Дай пройти!
– Скажи и вали куда шёл!
– Да о тебе, Миша, о тебе!
Миха довольно растянул рот в улыбке, запустил пальцы в бороду и поиграл ими.
– И что ты ей сказал?
– Сказал, что ты гад, каких свет ещё не видывал! Сказал, чтобы держалась от тебя подальше!
Улыбка медленно сползла с Михиного лица, голубые глаза приобрели стальной оттенок, полезли из орбит, рот ощерился, и у Ромы мгновенно, где-то она уровне подсознания, мелькнула трусливая мысль, что он сейчас очень рискует своим здоровьем.
– Тормози, битюг! – резко выдохнул он. – Я пошутил. Похоже, она на тебя глаз положила. Спрашивала: кто да что, женат, не женат?
– А ты?
Рома опять хотел поиздеваться над ним, отомстить за все его шуточки, но решил не искушать судьбу.
– Сказал, что лучше тебя только Шварценеггер.
– И чем это он лучше?
– Миша! Не тупи. Я всё про тебя правильно сказал.
– А чё она тебя поцеловала? – подозрительно поинтересовался гигант.
– Меня все подряд целуют – только не те, кому нужно.
– Ты про Дашку?
Рома нахмурился, молча кивнул и двинулся дальше. Миха остался стоять на месте, затем повернулся и решительно стал пробираться к столику, где в одиночестве сидел Гена.
Наконец Рома добрался до помоста, вскочил на него и снял со стойки свою гитару. Ребята разошлись по местам, но Лиза так и осталась на помосте. Она отошла чуть глубже, за спины парней, и опустилась на табурет для пианино. Рома по её движениям заметил, что девушка, вероятнее всего, слегка под градусом. Однако мысли о Лизе мгновенно отошли на задний план, когда он увидел Дашу. Она стояла неподалеку, опершись плечом о стену и грустным взглядом смотрела прямо на него.
После сигнала барабанщика Рома вступил, и гитара в руках просто взорвалась его фирменными пассажами. Он чувствовал необычайное вдохновение и играл сейчас только для своей любимой. На последних аккордах композиции он прикрыл глаза, а когда вновь посмотрел в зал, то не увидел Дашу. Он беспокойно огляделся вокруг, заметил проталкивающуюся к выходу спину в знакомом свитере, быстро поставил гитару и ринулся догонять. Он перехватил Дашу у самых дверей, положил руки ей на плечи и осторожно развернул к себе лицом. В её глазах стояли слёзы, он хотел успокоить, прижать к своей груди, но Даша резко оттолкнула его и бросилась на улицу.
Рома кинулся следом и почти догнал её на автомобильной стоянке, но, когда оставалось всего несколько шагов, справа хлопнула автомобильная дверца и наперерез ему, едва не сбив с ног Дашу, из-за машин выскочил мужчина в чёрной короткой куртке. Даша увернулась от столкновения, отпрыгнула на покрытый мокрой листвой газон, поскользнулась и, выставив руки вперёд, растянулась на земле. Рома хотел броситься к ней, но человек в чёрной куртке не дал. Он прыгнул к нему и попытался нанести удар в лицо. Рома чудом увернулся, краем глаза заметив кастет на руке нападавшего, и когда тот снова попытался нанести удар, со всей силы врезал ему носком ботинка между ног. Дикий крик разрезал холодную ночную тишину – нападавший схватился обеими руками за пах, завалился набок и принялся кататься по мокрому асфальту, вопя от боли. Рома вновь попытался прийти на помощь лежавшей на газоне Даше, но неожиданно ощутил сильный удар в спину. Острой боли он не почувствовал, только лёгкое жжение в районе поясницы. Инстинктивно схватившись рукой за это место, он сделал пару шагов вперёд, затем медленно осел на землю и завалился на спину. Он напряжённо вглядывался в черное, без единой звёздочки, небо, словно там был заключен ответ на вопрос – что же с ним произошло. Сзади противно пульсировало, и что-то тёплое, влажное быстро растекалось по пояснице, просачивалось между пальцами, проникало в джинсы. Ему страшно захотелось закрыть глаза и уснуть. В последние секунды, перед тем как отключиться, он увидел над собой слегка расплывчатые очертания человека, сжимавшего нож в левой руке. Его оскаленное, перекошенное злобной гримасой лицо медленно приближалось… Но в тот момент, когда он начал наклоняться к Роме с занесённым лезвием, Даша вскочила на ноги, выставила перед собой согнутые в локтях руки, с нечеловеческим рычанием в два прыжка подскочила к нападавшему и всей массой своего стройного тела ударила его в плечо, словно профессиональный игрок в регби. Неустойчивое положение тела бандита сыграло с ним злую шутку. Он покачнулся, взмахнул руками, но не смог удержать равновесия и грохнулся рёбрами на выступающий бетонный бордюр. Нож вылетел у него из руки, с глухим звуком стукнувшись об асфальт. Бандит попытался вскочить на ноги, но тут сбоку налетело что-то громадное и обрушило на него град ударов ногами.
– Миха, – шевельнул синеющими губами Рома и закрыл глаза.
Пятью минутами ранее Миха с Геной, сидя за столиком, наблюдали за выступлением Ромы.
– Гена, что происходит? – стараясь перекричать музыку, спросил Миха. – Дашка тебе ничего не рассказывала?
Гена отрицательно помотал головой и в свою очередь крикнул прямо в ухо собеседнику:
– Ходит неделю, как туча. Не жрёт толком. А добиться от неё ничего не могу. Говорит – всё отлично. Но я же чую, хрень какая-то происходит.
На последних его словах музыка стихла и его громкий голос прогремел практически на весь зал. Неожиданно Миха сорвался со своего места, заметив, что Даша, а затем и Рома выскочили на улицу. Он, словно ледокол, раздвигал плечом сгрудившуюся на танцполе толпу, быстро пробиваясь сквозь неё к выходу. За ним с некоторым опозданием следовал Гена, который, сидя спиной к выходу, ничего не видел, но рванул за другом, повинуясь инстинкту. Миха выскочил на улицу как раз в тот момент, когда Даша врезалась в какого-то человека и они оба, словно кегли, отлетели друг от друга в разные стороны. Ему хватило нескольких прыжков и буквально пяти секунд, чтобы оказаться рядом с мужчиной, которого сбила Даша, а дальше уже работала не голова, а закон улицы: бей, потом будем разбираться. Словно по футбольному мячу, Миха со всей силы несколько раз приложился по голове парня, тот дёрнулся и остался лежать без движения. И только теперь Миша увидел рядом неподвижно лежащего навзничь Романа и медленно расползающуюся из-под него лужу крови, а еще в двух шагах – уже притихшего и только слабо постанывающего человека, держащего руки между ног.
Миха схватился за голову и дико заорал:
– Скорую-ю-ю!
Затем, опомнившись, он подхватил Рому на руки, словно маленького, ничего не весившего ребёнка, и бегом бросился к своему «крузаку». Он положил безжизненное тело на заднее сиденье, лицом на подушки, и запихал ему под свитер в районе раны свернутое полотенце, которое выхватил из кармана водительской двери. Уже через минуту его машина на бешеной скорости неслась по проспекту в сторону Центральной клиники. Только Миха скрылся за поворотом, как на площадке, словно из-под земли, появился Митяй с двумя охранниками. Он внимательно осмотрел поле боя, проверил пульс у человека с разбитым лицом, удовлетворённо крякнул и набрал телефон полиции. Гена всё это время держал на руках совершенно обессилевшую сестру, пытаясь заглянуть ей в глаза. И вдруг Даша тихо, но твёрдо потребовала:
– Отвези меня к нему.
– К кому? – вначале не понял Гена.
– К нему! Куда вы его увезли?! – неожиданно громко рявкнула она и забилась, изгибая тело, вырываясь из крепких рук брата.
Он поставил её на землю, прижал голову к своей груди и попытался успокоить. Даша вырвалась, оттолкнула его от себя и вновь проорала:
– Куда вы его увезли?!
Митяй тронул Гену за локоть и, когда тот обернулся, протянул ключи от своего «Мерседеса».
– Сто пудов Миха двинул в Центральную. Отвези её.
Митяй обернулся к одному из охранников, приказал снять форменный бушлат и отдал его Гене со словами:
– Пусть наденет. Мы, как с этими двумя закончим, ваши шмотки подвезём.
– Спасибо, – бросил ему Гена, накинул бушлат на плечи стоявшей в оцепенении сестры, обнял её и повел к машине.
Они нашли Мишу в длинном коридоре хирургического отделения Центральной клиники. С понурой головой он сидел на кожаном больничном диванчике в такой позе, будто в любую секунду готов вскочить. Когда они приблизились, он поднял к ним бледное, перекошенное мукой лицо и провел по лбу ладонью с запёкшейся кровью.
– Что с ним? – хриплым, чужим голосом спросила Даша.
– Оперируют, много крови потерял. Хирург сказал, что вовремя привезли, ещё бы чуть-чуть, и всё.
Даша опустилась рядом с Михой, забилась в угол между колонной и спинкой дивана, поджала ноги и тихо завыла. Гена присел рядом.
– Если он умрёт, я тоже жить не буду, – тихо прохрипела она спустя некоторое время.
Парни хмуро переглянулись. Гена положил сестре руку на плечо и попытался заглянуть в лицо.
– Руку убери! – злобно прошипела она.
Он опять попытался поймать её взгляд, но вновь безуспешно.
– Я сказала – руку убери! – рявкнула Даша и с силой сбросила руку брата со своего плеча.
Миха открыл было рот, но Гена искоса зыркнул на него и отрицательно покачал головой.
– Может, кровь нужна? – спросил он.
– Нет. Хирург сказал, что крови валом. У него же четвёртая положительная, так что лей, что угодно, – пояснил Миша.
Из бокового ответвления коридора появилась пожилая сестра в бирюзовой униформе и подошла к сидевшим в полном молчании ребятам.
– Молодой человек, – обратилась она к Мише, – пойдёмте со мной, я вам покажу, где руки вымыть и умыться. А вы, девушка, снимите ноги с дивана.
Миха поднялся с места, а Даша никак не прореагировала на замечание сестры.
– Девушка!
Даша медленно подняла на неё глаза, и сестра, легонько вздрогнув, быстро засеменила прочь. Миша тяжело вздохнул и покорно двинулся за ней следом.