Через час в коридоре хирургического отделения собралась довольно внушительная делегация: музыканты «Солт» в полном составе, Лиза, Марго, Гога и Митяй в сопровождении двух охранников. Митяй прежде всего обрадовал Мишу, который вопросительно-тревожно взглянул, как только он появился.
– Двухсотых нет, – по-военному отрапортовал он.
– Кто они? Что хотели? – коротко спросил Миха.
– Не удалось поговорить. Этот, который с ножом, в отключке был, пока полиция и скорая не приехали. Ты ему, походу, челюсть вдребезги разнёс. Которому яйца отбили, тоже не в адеквате. Глаза навыкате, мычит, падла, и всё. Кстати, а кто его так? Похоже, у гада конкретные проблемы. Короче, обоих в районную больничку отправили. Завтра попробую полицейских зарядить.
– Видимо, Рома ему засадил. Только за что, не понятно, – пожал плечами Миша.
– Может, она знает? – кивнул в сторону Даши Митяй.
Гена недовольно поморщился и приложил указательный палец к губам. Митяй понимающе кивнул и отошёл к противоположной стене, постоял немного, а потом присоединился к Гоге, который хмуро расхаживал взад и вперёд, меряя шагами пространство коридора.
Марго с Михой вскоре ушли разговаривать в боковое ответвление, по-видимому, не желая, чтобы их слышали остальные. Димон с Лизой просто сидели на диване, практически в обнимку, и парень что-то нашептывал на ухо бледной как смерть девушке. Гена копался в своём телефоне. И только Даша, словно превратившись в фарфоровую статую, сидела неподвижно, уставившись в стену остекленевшими, лишь изредка моргающими глазами. Вскоре медсестра, уже другая, помоложе, предприняв несколько безуспешных попыток выпроводить весь этот табор из стен клиники, не выдержала: на несколько минут удалилась и вернулась в сопровождении охранника и одного их докторов. После недолгих переговоров врач разрешил остаться троим, а остальных попросил подождать за пределами лечебного заведения. Бравый сотрудник охраны всё это время оставался абсолютно безучастным к происходящему, видимо, получив неплохое вознаграждение за то, что пропустил всех этих людей через КПП клиники.
В результате на диване остались только трое посетителей, которые находились здесь с самых первых минут. Никто не считал, сколько прошло времени, но, когда операция закончилось, Даше казалось, что она провела здесь несколько суток.
– Везунчик ваш друг, – усталым голосом произнёс хирург, появляясь из-за стеклянных дверей операционного блока.
В мгновение ока Даша превратилась из статуи в гибкую хищную кошку, метнулась к нему, намного опередив парней, и умоляющим тоном спросила:
– Он будет жить?
– Будет, если в очередную драку не ввяжется. В общем, кроме приличной кровопотери у него серьёзных повреждений нет. Рана неприятная, но не глубокая. Нож прошёл в сантиметре от левой почки и повредил большой кровеносный сосуд, поэтому началась быстрая кровопотеря. Хорошо, вовремя привезли. Ещё минут десять и могли быть проблемы.
– Спасибо!
Даша упала на колени и, закрыв лицо руками, громко разрыдалась. Врач наклонился, хотел поднять её, но его опередил Гена. Он подхватил сестру на руки и прижал к груди. Она обняла его за шею и принялась целовать в колючую щёку.
– Прости, братик, прости, прости…
– Доктор, но если рана простая, то чего так долго? – поинтересовался Миша.
– Мы должны были убедиться, что не повреждены внутренние органы. Пока провели обследование кишечника…
– Это так? – перебил его Миша, выразительно покручивая в воздухе указательным пальцем.
– Примерно, – улыбнулся доктор, и Миха непроизвольно сжал ягодицы.
Даша отстранилась от брата, повернула заплаканное лицо к Мише и протянула к нему руку, словно маленький ребёнок. Миша придвинулся поближе, и она тут же обхватила и его шею.
– Миша, спасибо, спасибо, спасибо. Ты спас его!
– Насколько я видел, это ты спасла Ромку. Этот гад, скорее всего, добил бы его. Ладно, отпусти, а то я сейчас с тобой за компанию рыдать начну. Ты вообще помнишь, с чего драка началась, что они говорили?
Даша отпустила Мишкину шею и жестом попросила брата поставить её на пол. Тот повиновался.
– Ничего не говорили. Этот, которого Рома ударил, просто выскочил молча на него из-за машины и начал махать кулаками. А откуда второй взялся, я вообще не поняла. Он к Роме сзади подкрался и видимо сразу ножом ударил.
– Ни черта себе! – воскликнул Миша. – Да тут заказухой попахивает…
– Однозначно! – подтвердил Гена.
– Ладно, разберёмся.
Доктор с интересом наблюдал за этой сценой и слушал весь диалог.
– Доктор, а его можно увидеть? – спросила Даша, умоляюще уставившись на него.
– Ну, во-первых, он сейчас спит, а во-вторых, вход в реанимацию посторонним воспрещён. Завтра приходите, и если…
– Так я же не посторонняя, – мило улыбнулась Даша. – Прошу вас!
Доктор внимательно осмотрел сверху вниз её испачканную одежду, скривился, но в итоге согласно кивнул.
– Тридцать секунд, и не входя в палату, через стекло.
Даша быстро закивала головой.
– Идите за мной. Возьмёте халат и вас провожу.
Он развернулся и двинулся по направлению к одной из боковых дверей. Даша пошла за ним, следом потянулись и парни.
– А вы куда? – строго спросил доктор, притормаживая.
– Так мы тоже… – неуверенно начал Миша.
– Тоже на коленях рыдать будете? – усмехнулся хирург.
– Не, ну не на коленях, конечно…
– Тогда ждите здесь.
Даша через стекло смотрела на самого дорогого для неё человека, а слезы бесконтрольно текли по щекам. Это были слезы и горя и радости одновременно. Она горевала оттого, что её любимый лежит неподвижно и она не может даже дотронуться до него, и в то же время её распирало от счастья, что наконец они с Ромой будут вместе – и гори оно всё ярким пламенем! Желание быть с ним рядом стало невыносимо острым и ничто уже не имело значения кроме этого непреодолимого желания. Избавиться от него – означало вырвать из груди и втоптать в грязь собственное сердце.
Испачканное кровью заднее сиденье джипа Миха застелил покрывалом, которое достал из багажника, после чего Даша забралась в машину, и они отъехали от здания клиники.
– А что там между вами произошло, что ты так бегала от него? – поинтересовался Миха у Даши, когда они были уже недалеко от дома, где жили брат и сестра.
– Да, ну-ка расскажи, – поддержал его Гена.
– Так у него же женщины в квартире меняются, как перчатки, – откровенно призналась девушка.
– Это кто тебе сказал?
– Его Алла!
– Ну, я так и думал! – рявкнул Миха. – Попадётся, тварь, ноги узлом завяжу! А ты, Дашута, полная…
– Я дура, да?
– Ещё какая! Разве можно бывшим верить?! Они тебе ещё и не такого наплетут! Да в его квартире, кроме этой Аллы, сроду ни одной юбки не было. Да и она всего пару месяцев пожила и свинтила. От стерва!
– Да, я дура! – с каким-то радостным облегчением повторила Даша.
Парни хором грохнули смехом после этих её слов.
– Всё, приехали. Валите домой. Даша, завтра Дима за тобой в десять заедет, и двинете в клинику.
– А пораньше нельзя?
– Там и в это время не пускают. Обход до одиннадцати. С собой ничего не бери, всё приготовят, если нужно будет. Спросим в больничке, тогда решим. А я сейчас всех обзвоню, сообщу, что и как. Выгружайтесь!
***
Сознание медленно возвращало Романа в реальный мир, разгоняя густую, вязкую пустоту сна и восстанавливая память. Чутко вслушиваясь в разбавленную едва слышными незнакомыми звуками тишину, он лежал с закрытыми глазами и пытался понять, где находится. В памяти всплыли последние мгновения перед тем, как он провалился в черноту: Даша, толкающая человека с ножом, огромная Мишкина спина, возникшая из ниоткуда и дергающаяся на фоне черного неба, словно он отплясывал какой-то танец.
Рома открыл глаза и, медленно ворочая головой, огляделся. Через опущенные жалюзи пробивался желтоватый сумеречный свет уличного фонаря. Приборы вдоль стены, стеклянные шкафы, тонкая трубка от капельницы, протянутая к локтевой впадине. Сомнений не было – он в больнице. Попытка приподнять голову отозвалась тупой болью в пояснице, и он вновь откинулся на подушку. Через минуту попытался пошевелить руками и ногами – всё было в порядке, только немного болела спина. Да, вспомнил он, ведь ему воткнули нож в спину – вчера он почти сразу понял это, особенно когда почувствовал на теле тёплую влагу. Вспомнил, как, осознав что его ранили, мгновенно испытал сокрушительный нервный шок, от которого подкосились ноги и помутилось в голове. Когда-то ему попалась статья в интернете, о том что даже со смертельными ножевыми ранениями люди подолгу остаются на ногах и в полном сознании. Тогда почему же, чёрт возьми, он вырубился только от одной мысли о том, что ранен? Хотя некоторые падают в обморок даже от вида капли крови на своём пальце, успокаивал он себя, стараясь преодолеть жгучий стыд за эту слабость. В конце концов ему удалось уговорить себя, как-то успокоиться, удалось представить произошедшее как неудачное приключение. Супер, нож в спину! Классическое расхожее выражение, означающее предательство, ныне обрело для него вещественное воплощение. Он слегка улыбнулся своим мыслям: немного досадно, немного стыдно, но не смертельно.
А ведь могло быть и смертельно! Рома вздрогнул всем телом от страшной мысли и ругнулся про себя. Вдруг в голове резануло – Даша! Он нахмурился и машинально завертел головой в поисках часов. Сколько времени? Как узнать, что с Дашей? Эта внезапно возникшая тревожная мысль начала пульсировать в мозгу, и он мгновенно забыл и про боль, и про свои страхи. Осматривая палату, он заметил на тумбочке пустой стакан, протянул руку, ухватил его ладонью и принялся равномерно постукивать по металлической стойке капельницы. Он долбил по ней, пока не открылась дверь.
В палату вошла медсестра в бирюзовой униформе, лет тридцати пяти, очень миловидная, с ухоженным приветливым лицом, и пристыдила его:
– Доброе утро. Ну что вы тут расшумелись?
Женщина отобрала у него стакан и указала на кнопку вызова, закреплённую на стене рядом с тумбочкой.
– В туалет?
– То с мое-е-е… – попытался спросить Рома, с трудом проворачивая язык в пересохшем рту. – Оды-ы-ы.
– Пить?
Он закивал головой. Сестра наполнила стакан водой из пластиковой бутылки и поднесла его ко рту пациента. Рома сделал буквально пару глотков, мотнул головой и уже членораздельно спросил:
– Что с моей девушкой?
– Которой из них? – улыбнувшись, уточнила женщина. – Вчера здесь было много девушек.
– Красивая такая.
– Да они все красотки.
– Вы издеваетесь? Молодая такая!
– Я не издеваюсь! Но можно поконкретнее? Среди пациентов вчера девушек точно не было! – нервно затараторила сестра.
– В бордовом свитере, – наконец выдал Рома.
– А-а-а… Была такая. Очень злая и плакала всё время. Они уехали потом, когда операция закончилась.
– Почему злая?
– Вам лучше знать. Так смотрела на нас с дежурным врачом, когда мы ваших друзей выпроваживали, прямо мороз по коже!
– Вы не обижайтесь. Она, наверное, просто переживала.
– Не обижаюсь. Это я так. Здесь и похуже случаи бывали. Даже до драк с врачами доходило.
– Тяжело вам.
– Привыкла, – пожала плечами женщина.
– А что со мной?
– Вас ударили ножом.
– Это я знаю. Как я?
– В девять обход. Придёт врач и вам всё расскажет.
– И всё-таки?
– Операция прошла успешно. Это всё, что я могу пока сказать. Остальное к врачу.
– Я могу вставать? – попытался податься вперед Рома.
– Лучше не надо, пока врач не разрешит. Вы потеряли достаточно крови, так что могут быть головокружения и слабость. Вы хотите в туалет?
Рома смутился, затем несколько раз кивнул. Сестра достала из стеклянного шкафа полупрозрачную пластиковую колбу с широким носиком и протянула Роману. Он долго возился под одеялом, пристраивая её, но, когда наконец получилось, дверь потихоньку приоткрылась и в достаточно широкую щель просунулась Мишкина физиономия. Рома испуганно отреагировал на открытие двери и едва не перевернул колбу под одеялом. Сестра вытаращила глаза и зашипела на непрошеного гостя:
– Кто вас сюда пустил?! Здесь реанимация!
– Спокойно, сестричка, – вполголоса прогудел Миха, вваливаясь в палату. – Я и есть реанимация.
Он всучил женщине пакет, где, судя по проступающим выпуклостям, были большая коробка конфет и бутылка шампанского, затем сунул в её нагрудный карман тысячную купюру и направился к постели больного.
Рома вытащил колбу из-под одеяла, передал сестре, та приняла её и зашла в санузел. Через минуту она вышла оттуда и, вытирая влажные руки бумажным полотенцем, строго предупредила:
– Пять минут, Миша.
Миха повернул к ней удивлённое лицо, несколько секунд пристально вглядывался, потом протянул:
– И-и-ирка! Ирка Малахова!
– Я, Миха. Не узнал? Значит, постарела…
Миша шагнул к ней и, следуя своей обычной манере общения, сгрёб в охапку.
– Ири-и-иха-а-а, – рычал он, приподняв женщину над полом.
Она с трудом вырвалась на свободу и нервно отряхнула свою униформу, смятую Мишкиными объятиями.
– Ты же в Москве работала! – не скрывал удивления Миха.
– Уже два года как вернулась. Не заладилось у меня там. С дочкой вернулись, теперь здесь работаю. А ты меня не помнишь, Рома? – спросила она, поворачиваясь к пациенту.
Рома озадаченно покачал головой.
– Мы с Игорем в школе дружили. Я домой к вам часто приходила.
Роман всматривался в её лицо и напряжённо пытался представить её школьницей, однако память упорно не желала восстанавливать образ.
– На похороны его приезжала, – с надрывом в голосе добавила Ирина. – Не помнишь? Ну и ладно.
Она снова повернулась к Мише и предупредила:
– Не задерживайся.
Они остались одни, и Рома решил всё-таки уточнить:
– Я так её и не вспомнил. Кто она?
– Так это же Игоря первая любовь! – чуть понизив голос, сказал Миха. – Они целый год в последнем классе встречались. Точно не помнишь?
Рома напряг память. Что-то такое всплывало в голове. Какая-то девушка приходила, но они с Игорем всё время проводили в его комнате, а Рома туда был не вхож. Впрочем, он и не интересовался тогда жизнью брата.
– Нет!
– Ирка после школы в медицинский колледж, в Москву собралась, а Игорь против был, быковать начал. А когда она всё-таки уехала, он совсем с катушек слетел. Ты же его знал! Назло ей замутил с одной шалавой, а Ирке кто-то стукнул, или сама увидела… Он тогда эту дуру по всему городу на байке катал. Ну и всё, как отрезало! Игорь потом несколько раз к ней ездил, помириться хотел, а Ирка ни в какую. Но, видимо, и у неё жизнь ни хрена не задалась. А какие страсти были…
Миха тяжело вздохнул, грустно покачал головой, затем спросил:
– Ну, ты-то как?
Рома молчал, с ухмылкой разглядывая лицо друга. От его огромной бороды осталось не более сантиметра густой щетины, но выглядел он теперь не в пример моложе и импозантнее.
– Миха, что с бородой? – немного заикаясь, то ли от сдерживаемого смеха, то ли от удивления, спросил Рома.
– Я вчера, когда тебя резали, зарок дал: обойдётся – бороду сбрею.
– Так, а чё не до конца? Духу не хватило?
– Да Марго не дала. Я ей объясняю – зарок! А она: оставь да оставь. Сказала, свечку пойдём поставим, и он простит.
– Кто простит, Миха? Ничего не понимаю!
– Бог простит, что зарок не до конца исполнил!
– Ты погнал, старый? – хмыкнул Рома. – Чувствую, зря я её пригласил к нам в ресторан. Плохо на тебя влияет.
– Почему это?
– Бороду не дала до конца сбрить. От бы мы поржали над твоей лысой мордой!
– Дурак ты, Рома.
– Был бы умный, не лежал бы здесь. Поймали этих тварей?
– Полиция повязала. Пока молчат.
– Партизанят?
– Нет, как и ты, в реанимации. Я сегодня в районную больничку дежурному звонил. Прооперировали их.
– Добил ты этих гадов.
– Я – только одного. Второго ты к докторам отправил. Яйцо ему ампутировали.
– Да и хрен с ним. Чего хотели, не знаешь?
– Да походу заказали тебя, Ромаха. Мы тут с Митяем раскинули…
– Погоди, – остановил его Рома. – Как Даша?!
– Дома с Генкой.
– У неё всё нормально?
– Нормально. Правда, она нас вчера чуть не прикончила. Орала на всех!..
– Это она того гада с ножом с ног сбила. А так, может, и не трепались бы сейчас.
– Я всё видел, – кивнул Миша. – Мы это потом с тобой обсудим.
– А сколько сейчас времени?
– Семь.
– Так, а что ты так рано?
– Пост проверяю. Дима вчера здесь бойца выставил.
– Зачем?
– Рома, тебя в спину ранили или в голову? Говорю же, заказали тебя! Судя по Дашиному рассказу, они спецом на тебя шли. Ни предъяв, ни разговоров, сразу кастетом в морду. Вспомни – может, ты тёлку какую-нибудь не ту трахнул?
Роман прикрыл глаза, напряжённо размышляя, затем нахмурился и уставился на друга.
– Пожалуй… Аллу!
– Думаешь, она?
– Не она, а Гурин. Миша, здесь без вариантов.
– А ты прав… Мы что-то не догнали сразу. Сто пудов, он! Ну, сука!
– Только ты не лезь к нему. Пусть полиция сама копает.
– С ними Митяй занимается. Если это и правда, он, и они его закроют, тогда мы с ним разберёмся.
– Ты имеешь ввиду…
– Либо в камере достанем, либо на зоне.
– Давай ты не будешь самодеятельностью заниматься, – недовольно поморщился Рома.
– Да не грузись! Мы аккуратно.
– Миха! – злобно прищурившись, рявкнул Роман. – Я не понятно изъясняюсь?! Без меня никаких движений! Приду в себя, тогда и подумаю. Спускать я ему не собираюсь, но решать, что с ним делать – буду сам.
Миша внимательно всмотрелся в лицо своего друга и растерянно пожал плечами. На первый взгляд на больничной кровати лежал всё тот же парень , которого он привык опекать, но вместе с тем что-то жёсткое и решительное появилось в его глазах.
– Как Даша? Приехать собирается? – уже спокойно спросил Рома.
– Я же говорю, она нам вчера из-за тебя Сталинград устроила. То выла, то ревела белугой. Кидалась на всех. Даже Гену послала.
– Так где же она?! Почему ты не привёз её?!
– Да мне неудобно. Её Митяй к десяти привезёт, после обхода, – и Миха перешел на заговорщицкий тон: – Просто я с Марго катаюсь…
– Чего?! Ну-ка, с этого места поподробней.
– Мы с ней всю ночь переживали за тебя, ну и катались. Она сейчас в коридоре сидит. А я доктора уболтал, и к тебе.
Рома начал сдержанно смеяться, стараясь не побеспокоить рану. Миша зловеще нахмурился, но в этот момент дверь приоткрылась и из-за неё высунулся ёлочный шар – голова Марго.
– Миша, ты… О, Ромчик! Привет! Как ты, родной?
Она распахнула дверь настежь, и Рома понял, что ночью они не просто катались, а видимо, катались по кабакам и барам. Марго была прилично навеселе и от неё даже на расстоянии разило свежим перегаром. Девушка прошла к кровати, осторожно припала к груди Романа и пустила слезу. Рома нежно потрепал её по ёжику волос и подумал: «Хорошо, что Даша приедет только к десяти». Марго подняла голову, поцеловала Романа в щёку и неожиданно выдала:
– А Лизка, дрянь такая, с Димоном уехала. Прикинь!
Рома тяжело выдохнул, потёр пальцами лоб и припомнил, как нежно прижималась Лиза к Диме во время концерта. Похоже, парень внял его совету. Неужели всё это время Лиза не просто так толклась на репетициях группы? Неужели она любила Димку всё это время и скрывала свои чувства? Зачем?! Видимо, боялась вновь обжечься. Боялась разницы в возрасте, боялась, что он не готов к серьёзным поступкам. Наконец, боялась саму себя, не догадываясь, что он просто умирает без неё. Вот это поворот!
– Максим сцен не устраивал? Как вообще вечеринка закончилась?
– Поножовщиной она и закончилась, – пожала плечами Марго. – Парни сразу инструменты погрузили в микроавтобус, на котором приехали, меня с Лизкой прихватили, и к тебе в больницу. Потом, когда нас выгнали, мы в Москву подались. Меня и пацанов Димон домой доставил, а Лизку к себе повёз.
– К папе с мамой? – усмехнулся Рома.
– Нет, у него своя хата есть.
– Так, а вы с Михой как вместе оказались?
– Приехал, позвонил, я вышла, ну и гулять поехали. Миш, отвези домой, а то я прямо здесь, на диванчике отключусь.
Марго вылила в стоящий на тумбочке стакан остатки воды из бутылки, выпила до дна и, махнув рукой на прощание, удалилась. Миша тоже стал торопливо прощаться.
– А к тебе домой не ближе? – подмигнул ему Рома.
– Только оттуда. Заезжали бороду постричь.
– А что ж не остались?
– Правильные мы. Пока только за ручку ходим. Бывай, вечером заскочу.
Рома почувствовал небольшую усталость и сильную жажду, нажал кнопку вызова сестры и стал ждать. Он никак не мог отделаться от неожиданно возникшего ощущения, что стал участником какой-то мыльной оперы, где в итоге все переженились, жили долго и счастливо, и умерли в один день. Последние слова он произнёс вслух, в тот самый момент, когда в палате появилась медсестра – полноватая девушка лет двадцати пяти.
– Кто умер? – удивлённо спросила она.
– Никто! Мы запланировали жить вечно, и пока всё идёт по плану, – отшутился Рома. – А где Ирина?
– У нас пересмена, – сообщила сестра и тихо хмыкнула, отметив разочарование в глазах пациента.
Она поставила на тумбочку две пластиковые бутылки с водой, которые принесла с собой, забрала пустую и задержалась возле капельницы. Несколько секунд понаблюдала за падающими каплями раствора в прозрачном цилиндре, затем удовлетворённо кивнула и исчезла за дверью.
Рома не стал возиться со стаканом, отвернул пробку и жадно припал к горлышку. Когда вода закончилась, он облегченно выдохнул и откинулся на подушку. Из головы не шла история Иры и Игоря.
Нельзя, нельзя так просто бросаться дорогими тебе людьми. Ирина не смогла простить, но и не смогла ничего забыть, судя по надрывной грусти, звучавшей в её голосе, когда она упомянула о похоронах Игоря. И Игорь тоже не забыл и простил себя за то, что предал её! Поэтому и не мог дать ни одной женщине то, что уже отдал ей навсегда. Отсюда и бедная простушка Тома, готовая довольствоваться малым… Две сломанные судьбы из-за дурости и простого упрямства! Нет, он так не хочет. У него всё будет иначе. Желание поскорее увидеть Дашу стало просто невыносимым и напрочь заглушило боль.
После тщательного осмотра пациента и проверки показаний приборов пожилой врач обернулся к сестре:
– Можете переводить в обычную палату, – а Роме сказал: – Как я вижу из истории болезни, вы в рубашке родились, молодой человек. Такое нехорошее место, и ни одного органа не задето! Выздоравливайте.
– Когда я смогу вставать?
– Ещё денёк полежите. Потом, если не будет слабости и головокружений, можете аккуратно встать. И пейте больше жидкости.
«Обычная палата» напоминала гостиничный номер-люкс: со своим санузлом, телевизором, диваном и двумя креслами по обе стороны от него. Для Ромы, которого туда перевезли, минуты ожидания встречи с Дашей превратились в часы. И вот! Её страдальческий взгляд встретился с его глазами, она бросилась к кровати, взяла его руку и прижалась к ней лицом.
– Милый, любимый, счастье моё, – шептала Даша и слёзы катились из её глаз нескончаемым потоком.
Рома, с гримасой боли на лице, попытался приподняться на подушке, но Даша сама придвинулась к нему и их лица оказались совсем рядом. Он провел кончиками пальцев по её щеке, ощущая влажное тепло нежной кожи, затем потянулся и коснулся её губ своими. Режущая боль в пояснице усилилась, но он словно не замечал. Ничто, никакая боль больше не могла остановить его. Он столько нежности и желания, столько слов приготовил для неё, и вот теперь, когда голова любимой покоится у него на груди, а его пальцы медленно перебирают её волосы, он вдруг осознал бесполезность и никчёмность своих потуг, потому что никами словами невозможно выразить то, что он чувствовал в эту минуту.
Пока Рома находился в клинике, Даша почти не отходила о него, уезжая домой только чтобы приготовить что-то поесть, потому что наотрез отказывалась кормить любимого даже едой из его собственного ресторана. В часы её отсутствия к Роме заявлялись шумные друзья, которые уже порядком поднадоели персоналу клиники. За день до выписки, вечером, когда он был один, в палату вошла Лиза.
– Здравствуй, Рома. Я не помешаю?
– Нет, конечно! Привет! – обрадовался он.
– Я позвонила Марго, и Миша подсказал, когда ты будешь один. Он и привёз меня.
– Кстати, как у них дела? Миха ничего не говорит, а я не хочу лезть с вопросами.
– Подозреваю, что пока никак. С Ритой дружить легко, а строить отношения… – Лиза жалостливо поджала губы, потом продолжила: – Она в этом плане довольно сложный человек. Тяжело втягивается в отношения с парнями. Присматривается, что ли…
– Понятно.
– Как ты себя чувствуешь, Рома?
– Как в раю. А ты?
– Аналогично, – радостно улыбнулась девушка. – Я знаю о вашем разговоре с Димой. Спасибо тебе.
– Он всё-таки рассказал?! От засранец! Прибью!
– Не убивай его. Он же маленький ещё, – рассмеялась Лиза. – Знаешь, дети не умеют хранить секреты. А может, мы просто доверяем друг другу. Мне так хорошо с ним!
Понимающе улыбаясь, Рома все-таки решил спросить:
– Скажи, Лиза, а ты вообще думала о нём?
– Думала, ещё как думала, но даже и помыслить не могла, что может что-то получиться. Просто давила это в себе. Вот и на тебя от безысходности кинулась! А в тот вечер он вдруг пристал ко мне. И говорит, говорит, говорит… Задыхается, чуть не плачет! Я такого и представить не могла. Ну и поплыла, конечно. Испугалась, что такого в жизни больше может и не быть. Решила – провались оно всё пропадом! Не могу без него! Пусть потом даже на стенку полезу, а сейчас, хоть минуту, хоть секунду, но с любимым, чтобы даже дышать трудно, чтобы праздник!
– Вы где живёте? У тебя?
– Нет, у него. Он живёт отдельно от родителей, на съёмной. Маленькая, но нам и не нужно больше.
– А твоя квартира?
– Я сбежала. Папа по телефону обещал меня прибить. Надеюсь, что скоро перебесится.
– Максим как?!
– Не знаю, не видела, не слышала. Честно говоря, и не хочу. Сейчас, как подумаю о том, что могла совершить, аж передёргивает всю!
– А Димкины родители? – продолжал интересоваться он.
– Отец не в курсе, а мама приезжала вчера. Прикольная мадам, я тебе скажу – расспросила про моих родителей, в квартире всюду нос засунула и, по-моему, я ей понравилась. А ещё прикол, хочешь? Она на три года старше Димкиного отца! И у них в семье мама всем рулит.
– Наследственность, однако, – хохотнул Рома и поморщился от лёгкой боли.
– Как я поняла, для неё главное, чтобы сынуля был ухожен и под присмотром.
– Нормальная позиция!
– Рома, Димка ждёт тебя. Ты будешь с ним общаться?
– Вы ещё устанете от меня. А почему он не приехал?
Лиза секунду помедлила прежде чем ответить:
– Я хотела без него с тобой поговорить. Мы вместе приедем, когда тебя выпишут. Надеюсь, ты будешь отмечать?
– Надеюсь, буду. Так говоришь, от безысходности со мной? – усмехнулся Рома.
– Прости! Не обижайся. Я не то хотела сказать, не так выразилась. Ты удивительный, мягкий, добрый. Ты просто очаровал меня. Это была шальная идея, с помощью тебя вычеркнуть, стереть из головы наваждение, которое мучало меня. Но всё это дало обратный эффект. Моё чувство к Диме только укрепилось. Сознание продолжало сопротивляться, однако я чувствовала, что надолго его не хватит.
– Спасибо, что смогла нас остановить, – он ни о чем не жалел, но был рад, что все случилось именно так.
– Ну и без этого – разве мы стали бы так близки, чувствовали так друг друга? Бывшие супруги. Теперь так и есть.
– Нам не в чем оправдываться. Тогда мы не были связаны никакими обещаниями, – тихо произнёс Рома.
Лиза грустно улыбнулась, воровато оглянулась на дверь и быстро поцеловала его в щёку.
Он даже не стал записывать эти довольно сложные, путаные рифмы, возникшие внутри него сами собой – потому что они намертво отпечатались в памяти и звучали в его голове все эти дни, пока он валялся в больнице. Звучали под музыку, которая родилась вместе с ними. Простая незамысловатая мелодия, всего несколько несложных аккордов, но для него она звучала как торжественный гимн чувству, переполнявшему его.
– У меня родилась для тебя песня, – сказал Рома, когда его наконец выписали и они вернулись домой. – Хочешь послушать?
Даша молча кивнула и отправилась за ним следом. Рома присел на диван с гитарой, она устроилась на ковре у его ног, чтобы видеть лицо любимого. Его пальцы легко побежали по струнам.
Я губами хочу ощутить ресниц твоих дрожь.
Влагу тёплых, соленых брызг на твоих щеках.
Точно знаю родная, что ты всегда меня ждешь
И приду рассказать тебе о своих грехах.
Грешен тем, что люблю тебя и живу тобой.
Грешен тем, что хочу иметь от тебя детей.
Грешен тем, что хочу взлететь выше дальних звезд,
Чтоб оттуда кричать тебе о любви своей.
Ну а если когда-нибудь станет мне трудно летать,
Вновь увижу я грустную нежность в твоих глазах,
Твои теплые руки опять меня к жизни вернут,
Не дадут все забыть и прогонят из сердца страх.
Я смахну с твоих щек губами соленый дождь.
Я приду навсегда и закрою тебя от бед.
Никогда, никому не отдам я свои грехи,
От которых тепло тебе и так сладко мне.
Когда прозвучал последний аккорд, она придвинулась, обняла его ноги, положила голову на колени и закрыла глаза. Он аккуратно отставил гитару, склонился к её голове и нежно поцеловал в висок.
Не спалось. Рома стоял у окна, смотрел на голые деревья сквера, подсвеченные тусклым светом уличных фонарей, пробивающимся сквозь затяжной осенний дождь, и слушал равномерное дыхание спящей Даши. Как много страшного и грустного должно было произойти, чтобы он обрёл это чудесное создание, этот нежданный подарок осени, который лежит в его постели! Сколько всего нужно осознать людям, чтобы научиться понимать друг друга и прощать, не делать непоправимых ошибок, которые могут разрушить то малое, что дарит нам наша короткая жизнь для обретения счастья.
Ветер за окном настойчиво продолжал гнать мокрые жёлтые листья по тротуару. «Унылая пора…» – отозвалось в памяти. Осень, ненавистное для него время года, связанное со смертью матери и брата, всегда представлялась ему унылой и безжалостной, хотя классик вкладывал в эти строки несколько иной смысл. На него она просто навевала лирическое настроение, и он любовался красивым увяданием природы. Теперь и у Романа в корне изменилось восприятие осени. Он был согласен навечно остаться среди этого дождя и опавших листьев, вдыхать их терпкий аромат, подставлять лицо холодному ветру. Навечно остановить время и повторять вновь и вновь, словно кадры из фильма, мгновения, где они с любимой бредут под зонтом по осеннему скверу, тесно прижавшись друг к другу. Он просто влюбился в это время года, подарившее ему ни с чем не сравнимое ощущение безмерного счастья, перед которым меркнет всё остальное в этом мире.
Кастельдефельс 2022 г.