ходьбы. Что делать?
Через час появился инспектор ГАИ, который сообщил, что мне не будут оказывать
помощь, пока я не назову точный адрес, где все произошло и не назову участников
происшествия. Описал, назвал имена и фамилии, инспектор уехал.
Возможно, мой случай и не требовал сиюминутного участия врача, но медсестра,
которая заводила в кабинет очередного избитого потерпевшего сказала:
–Мы не можем тебе больше ничего сделать, пока инспектор не позвонит и не
подтвердит сказанное тобой. Если твои дружки с места аварии смылись, он будет их
искать. Вдруг они еще кого-нибудь покалечили? Молись, чтоб они были на месте.
Прошел еще час ожидания, потом врач меня посмотрел, исследовал еще раз снимки
и дал указания медицинской сестре. Меня занесли в соседнее помещение, где сестры,
обсуждая свои семейные проблемы, наложили мне гипс. Прямо на всю волосатую ногу,
до таза. Перед этим я их очень раздражал тем, что не мог сам снять брюки, те самые
новые, в обтяжку. Закончив с гипсом, они обратились ко мне:
–Все, одевайся и можешь уходить.
–Как я оденусь? Не могу.
–Господи, да что здесь сложного. Натяни немного и сойдет.
Оставшаяся в помещении сестра, натянула на нижнюю часть гипса брючину и
поспешно вышла из помещения, уверяя меня, что они сделали все как надо. Поскольку
резкие боли прекратились, я искренне поблагодарил за помощь. Откуда мне было знать,
что через полтора месяца, когда мне будут снимать гипс, одновременно делая эпиляцию
всей ноги, я буду вспоминать их уже другими словами.
Прождав минут десять, я понял, что надо выпутываться самому и стал на здоровой
ноге, переступая с пятки на носок, по стеночке, двигаться к выходу. Выйдя в коридор,
почти рухнул на кушетку, со слезами в глазах и в полудреме провел там еще пару часов.
В регистратуре узнав, что дома нет телефона, взялись вызвать мне такси. Но,
выяснив, что я без денег, заявили, что помочь ничем не могут. Авария произошла утром, в
районе 10 часов, и только к четырем часам приехал Юрка с виновником аварии. Они
погрузили меня в его машину и повезли домой. По дороге, водитель что-то мне говорил
про беременную жену, которая не переживет случившееся, про тяжелое материальное
положение, и просил отказаться от претензий в его адрес. Взамен, он обещал, пока я не
стану на ноги, возить меня по врачам и на все необходимые процедуры. Позже, мы с
родителями пожалеем его семью и согласимся на его условия. К врачу он отвезет меня
только один раз. Больше мы его не увидим.
Но тогда, в машине, я все время думал о родителях. Подъезжая к дому, по открытой
калитке было понятно, там все в ужасе. А тут остановилась машина, открылись двери,
вышел водитель и пассажир, засуетились вокруг машины, а потом вынесли меня лежа.
Ногами вперед. Осознав, какая картина рисуется родителям, я крикнул:
– Да поставьте меня на ноги быстрее!
Пока меня поднимали на здоровую ногу, оба родителя по очереди теряли сознание.
К жизни их возвращал мой крик:
–Я живой! Я живой!
Пост №1
По окончании Кишиневского политехнического института, в котором была
военная кафедра, всем выпускникам положено было пройти военные сборы. Проходили
мы их летом и осенью в воинской части № N, которая располагалась на территории
древней крепости в Бендерах. Безусловно, эта крепость имела и историческое прошлое, но
тогда оно нас не очень волновало. Все мы были людьми не военными, и к предстоящим
сборам относились как к заключению, как к злу, от которого не избавиться. Его надо
просто пережить, желательно без последствий. Важным было то, что находилось место
службы в часе езды от Кишинева, что делало возможным частые свидания с родными.
Жизнь на сборах мало, чем отличалась от обычной службы, атмосфера была
типичной для частей Советской Армии и описывать ее нет никакого смысла. Несмотря на
то, что мы не были «срочниками», служба была, в определенном смысле, даже суровой.
Думаю, нам было бы намного легче, если бы среди нас не было тех, кто служил. Причем
это были в основном те, кто за годы учебы себя не особо проявили и в эти несколько
месяцев они старались «отыграться» на остальных. Среди «дедов» был и наш староста
группы, Андрей Тома. У меня во время учебы не было с ним трений, поэтому и здесь я не
ожидал от него «подстав». Тем удивительнее казались некоторые события, которые
произошли со мной во время этих сборов.
Готовили из нас лейтенантов запаса инженерных войск. Мы закапывали мины,
условно взрывали мосты, перебрасывали понтон через Днестр. Командиром нашего взвода
и был назначен Андрей. Но поскольку в нашей институтской группе было мало ребят,
взвод «укомплектовали» выпускниками с параллельной группы, а также выпускниками из
разных групп ПГС. Ребята оказались в принципе неконфликтные. Впрочем, мы стали
слышать все чаще от служивших выпускников, которые объединились в некое братство,
что среди нас есть совершенно неприспособленные к воинской службе, и надо бы заняться
воспитательной работой и приучить их к реальностям военной жизни.
Поскольку мы были из разных групп, в первую неделю изучали друг друга. Близкое
расположение к гражданским, вносило коррективы в нашу жизнь. Солдаты срочной
службы показали, каким образом попасть в самоволку и где найти хорошее домашнее
вино. К началу осени вино давили все. Причем не только из винограда. Во взводе
сформировалась ударная группа, которая пользовалась этой лазейкой регулярно. Мы уже
начали привыкать к особенностям психики некоторых из них. Часто после употребления
местного вина, один из них вскакивал по ночам, садился на кровать и разговаривал сам с
собой. Темы были разные, в начале мы даже прислушивались к тексту. Но вскоре начались
повторы, свидетельствующие об особенностях психики пьяного человека, и мы уже не
обращали внимания на ночные выступления. Командиры отделений всячески боролись с
пьянками, но покончить с ними не удавалось.
В очередной раз после такой вылазки, по случаю какого-то праздника, компания
вернулась как обычно и улеглась спать. Наши с ними кровати были рядом. Вдруг к утру
услышал возню на соседней нижней кровати. Это был Саня из моей бывшей группы. Он
сидел на кровати, перебирал простыни и бубнил себе под нос:
– Да что за фигня? Что такое? Ну что за фигня? Да что такое?
– Чего у тебя случилось?– спрашиваю его.
– Да у меня что-то не так. Почему-то мокро.
Я присел на кровать и стал на него смотреть. К тому моменту он уже собрал в кучу
всю постель, оставался не тронутым лишь матрац. И на нем действительно было мокрое
пятно. Саня потрогал его рукой, понюхал, попробовал на вкус. В какой-то момент сверху
упала капля, и мы оба стали смотреть наверх. Он еще раз понюхал.
– Да он обосался!– крикнул он так, что вскочили все вокруг.
Народ стал подтягиваться к нам. На верхнем ярусе спал, точнее сказать вырубился
«ночной лектор», введенный в наш взвод со специальности ПГС. Попытки поднять его
ничем не закончились. Он вроде бы приходил в себя, но ничего не соображал. Оставалось
удивляться, как он вернулся в таком состоянии в часть. И тут я вспомнил удивительное
свойство некоторых сортов домашнего молдавского вина: «накрывать» спустя некоторое
время после употребления. Мой папа умел делать такое вино: его пьешь как сок,
чувствуешь себя абсолютно трезвым, но достаточно встать и пройтись, и через некоторое
время, начинаешь терять координацию движения и отключаться от внешнего мира.
– Ну и что мне сейчас делать?
– А ничего, вместе пили, вместе и расхлебывайте,– констатировал командир
отделения.
И все, счастливые, что не их обосали, ушли спать. Саня свернулся калачиком на
сухом месте. Видно было, что он уже протрезвел.
–Интересно, моча у него до утра завоняет?– спросил он сам себя.
После подъема, все стояли в гробовом молчании и смотрели в нашу сторону.
Сверху спрыгнул «лектор». Чувствует, что-то с собой не так. Да и вокруг все смотрят
подозрительно. И тишина. Вадик Ожог почему-то не травит анекдотов. Наш герой стал
исследовать себя, потом кровать. За ночь, видимо немного подсохло, но простынь
оставалась влажной. Момент прозрения мы, к сожалению, уже не наблюдали, поскольку
выбежали на построение. И только слова «Это не я!» еще долго доносились из уст
виновника происшествия, причем, обращены они были ко всему взводу. После этого
случая, самоволки сами по себе прекратились.
Пройдя часть службы, мы удостоились права ходить в караул. Командир взвода
всеми средствами убеждал нас в том, что это уже доверие, серьезное достижение в
службе. Меня, как человека с особыми успехами в «боевой подготовке» допустили к
несению караула у боевого красного знамени части. Так называемый пост №1. Самый
ответственный пост! Это было очевидно, но мне, на всякий случай, регулярно
напоминали, что значит знамя для части и насколько этот пост важный. Готовясь к караулу,
я стал размышлять. Войны, слава богу, нет, кто на это знамя может посягнуть. Получается,
что мне повезло. Это ведь самое спокойное место несения караула. Уж доставать, точно
никто не будет. Не то, что у какого-то отдаленного склада или по периметру, даже
случайный местный житель может напугать до смерти. Тем не менее, тщательно «изучал»
свой объект. К несению караула нас так готовили и накачивали, что в день караула мы не
только чувствовали праздник, но еще и волнение. Мое первое дежурство попадало на
ночное время. В назначенное время с разводящими идем менять караул. Настроение у
меня боевое, осознаю, какая честь оказана, настроен решительно.
Заступив на пост, как только ушли разводящие, я почувствовал неладное с животом.
Постарался не обращать на это внимание. Через несколько минут все повторилось, и
начались позывы в туалет. По истечению получаса, не оставалось сомнения, что у меня
расстройство желудка. Начали накатывать волны, причем с каждым разом все сильнее и
сильнее. В какой-то момент, справляться с приступами мне удавалось, только собравшись
в калачик. Автомат лежал где-то рядом. Потом я стал ходить по всему помещению как
медведь-шатун и рассматривать место караула со всех сторон. Настало время, когда я уже
достаточно далеко уходил с места несения караула, изучая все окрестности, закутки,
дергал двери, пытался открыть шкафы. Но ничего не поддавалось моим усилиям. Когда я
понял, что меня вот-вот разорвет, я пошел на крайнюю меру и позвонил в караульную.
Говорил со мной, естественно, начальник караула, наш командир взвода.
–Товарищ начальник караула у меня проблема, смените меня.
–А что у тебя случилось?
–Да у меня живот болит.
–Осталось совсем немного, потерпи.
– Я уже не могу терпеть!
–Возьми себя в руки, это не такая веская причина. Остался всего час.
В этот момент волна спала, и я поддался на его уговоры. Но уже через несколько
минут, понял, что даже если бы он и согласился меня сменить, я бы уже никак не добежал
до туалета. Меня стало разрывать с невероятной силой. И тут перед глазами начала
рисоваться картина: приходят разводящие и вдруг их взору открывается жуткая картина:
обосранное помещение и знамя части. И все это препарировано соответствующим
запахом. Посадят или расстреляют? Мысленно уже был готов к высшей мере наказания.
Когда волна стала спадать, мозг судорожно начал искать решение проблемы. И нашел.
Отложив в сторону автомат. Я начал раздеваться. Снял сапоги, портянки, штаны, трусы.
Постелил трусы на пол и облегчился. Боже, какое это было счастье!!!
Пребывая в состоянии экстаза, я очень надеялся, что разводящие не придут раньше
времени, ибо картина открывалась фантастическая: в охраняемом помещении разбросана
военная амуниция, на полу скомкана одежда, у стенки валяется автомат, а у красного
знамени в жутком виде сидит голый мужик, и срет!
На мое счастье, армейская кухня вытекла из меня в очень небольшом объеме. И
стало сразу хорошо. Мне даже не верилось, что все закончилось так быстро. Тело
покрылось испариной. Какое это было счастье! Я даже расслабился, прошелся в таком
непотребном виде по помещению и только потом начал одеваться. Оправился, вроде все в
порядке. Так, что теперь делать с этим добром? Шкаф знамени закрыт, да и не пробраться
потом к сюда, чтобы забрать «посылку». Облазил все вокруг, никуда не выкинуть, да и не
засунуть. Еще раз исследовал автомат. Да, не было сомнения, оставался единственный
вариант.
В назначенное время пришли разводящие, сменили меня. Начальник караула на
меня посмотрел:
–Ну, все же нормально! А ты переживал.
–За время моего дежурства, происшествий не было.
Отчеканив весь текст по уставу, уступил место новому караульному и стал в строй
разводящих.
Когда по темной тропинке проходили караульные, что-то непонятной формы
залетело в кусты. Позже, это место я старался избегать в дневное время.
Убирая территорию воинской части, солдат N нашел какой-то сверток коричневого
цвета. По тому, как все было старательно завернуто в тряпочку, можно было
предположить, что это чья-то «нычка»:
–Что-то трудно размотать. О, черт!!!
Удивительное рядом
Пик наших семейный путешествий, когда у нас еще не было детей, пришелся на
вторую половину девяностых и начало нулевых. Это было замечательное и удивительное
время. Наши соотечественники, да и жители Восточной Европы, еще не успели
разбрестись по миру, изменив его до неузнаваемости. Мир был старый, тем и интересный.
Выражение «Старушка Европа» полностью соответствовало положению вещей.
Моя привычка осваивать в начале пешком, а затем на автомобиле все новые города и
страны, избегая организованных массовых маршрутов, позволяла увидеть полутона вокруг
себя. Режиссерская привычка не упускать детали, помогала замечать нюансы в общении
людей и в устройстве их жизни. В Европе меня всегда поражал один факт. Оказавшись
совершенно случайно в уголках, предназначенных явно не для гостей и туристов, они
открывались нашему взору всегда чистыми и ухоженными. У них было хорошо всюду.
Они просто так жили.
Путешествия по Европе всегда были предсказуемы и приятно удивляли. Конечно,
некоторые национальные особенности мы почувствовали.
Например, приезжая в Сан-Ремо я никак не мог накормить беременную Наташу,
поскольку во всех ресторанах в послеобеденное время был перерыв!
Глубокой ночью в Сант-Себастьяне в одном из ресторанов, нас не смогли понять,
когда мы спрашивали свинину, и Наташе пришлось изображать свинью, хрюкая, в
надежде, что нас, наконец, поймут. Через сорок минут нас поняли. Потом тридцать минут
совещались и, в завершении, еще через сорок минут принесли маленький кусочек
колбасы. Предположительно, свиной.
Самый постыдный случай произошел с нами в Гибралтаре. Наше пребывание в
этой стране длилось две с половиной минуты. Мы долго стояли в очереди машин на въезд
в анклав. А когда въехали в пограничную зону, у нас попросили паспорта.
–Вы не можете посетить Гибралтар, – сказал нам пограничник.
–Почему? Мы целую неделю перемещаемся свободно по Европе?
–Но это другое государство! Оно не входит в Шенген!
Наши первые путешествия по Европе пришлись на период, когда русская речь там
была большой редкостью. Больше всего мы любили скоростные платные дороги во
Франции. Однажды на скорости 190 километров мы ехали сорок минут. На бампере
автомобиля образовался сантиметровый слой из насекомых. Меня еще очень удивляло,
почему при такой замечательной и безопасной дороге сами французы так медленно ездят.
Кто-то из них нас и сдал полиции, потому, что когда мы съезжали с платной дороге в
районе Тулузы, нас уже ждали. Правда, полицейский назвал нашу скорость всего 150
километров, и заявил, что француза за такое нарушение лишили бы прав. Сумма штрафа в
шестьсот франков меня парализовала. Полисмен даже не смог понять моего предложения
заплатить меньше, и прямо ему. Поскольку такой суммы наличными в франках у нас не
было, пришлось вспомнить про кредитную карту. Но мне предложили возвращаться назад,
километров 70 , чтобы попасть в банк. Мы упорно убеждали полицейского, что говорим
только по-русски. И тогда он предложил съездить в банк на полицейской машине. В итоге,
после полутора часов общения жестами, мы разошлись. Просто так. Из его уважения к