Темо был высок и хорошо сложен. Ему быть бы воином, но в детстве его постигло несчастье. Медная змея укусила его за ногу. Его дед, знаменитый лекарь, на удивление всем, спас Темо жизнь. Но нога долго гнила и заживала, оставив навсегда хромым. Именно дед, отправил его к своему старому другу Квалпо, для обучения.
Несмотря на всю важность этого праздника, к которому жрецы Шолло, готовятся всю жизнь, Темо не мог заставить себя думать о нём. У него из головы не шла вчерашняя пленница, привезённая к ним в связанном виде, как водосвинка на базаре. Воины-Орлы захватили её на окраине равнины, когда она неосторожно приблизилась к землям Мауле. Это была красивая черноволосая женщина, лет тридцати пяти, с татуировкой в виде кошачьих пятен на щеках. В волосы были вплетены птичьи перья и шерсть равнинного кота. Её подвергли допросу, но безрезультатно. Она только скалила зубы и бормотала слова на никому не понятном языке. Никто из Воинов-Орлов, не решился взять её себе в рабыни и даже просто воспользоваться ею. Чикоме, великий Мастер Пыток, умеющий разговорить любого, только глянув на неё, заявил, что не видит смысла тратить время на сумасшедшую.Пленница не годилась в жертву Шолло, так как была женщиной, но была доставлена к Квалпо из-за своей необычности. Одетая в простую рубаху и юбку из серой ткани, она не выглядела знатной, но при обыске у неё нашли необычайный медальон, вернее, два медальона. Золотые диски, на которых была нанесена резьба в виде кошачьей морды, как бы разделённой пополам между ними. На каждом из них был крупный сапфир, изображавший глаз кота. Сзади на медальонах, находились длинные золотые шипы, видимо для удобства перевозки, погруженные в пчелиный воск. Соединены диски были очень необычной цепью, казалось сплетенной из множества металлов и сплавов, тонкой и длинной. Цепь была настолько непохожей на все виданные им, что Квалпо, осмотрев её, только хмыкнул. Очень осторожно, чтобы не прикоснуться к шипам, он взял медальон и положил в шкатулку, закрыв на ключ. Квалпо, похоже, не считал пленницу сумасшедшей, но не стал опровергать Чикоме. Он распорядился отправить её в одну из камер. Как полагал Темо, оттого, что либо не желал отдавать её жрецам Тиу, которых недолюбливал, либо просто ещё не решил, что с ней делать.
Темо же не считал её сумасшедшей. Он видел взгляд, брошенный ею на тот древний постамент в углу. Он мог поклясться, что она знала, для чего он служит. Это был огромный медный прямоугольник, толщиной в метр, украшенный непонятными письменами и узорами. В центре его, была проделана глубокая резьба, в виде спирали, похожей на водоворот. Она была пронизана блестящими нитями какого-то белого металла, и казалось, уходила в самую глубину плиты. Каждый из четырех углов постамента венчали длинные медные выступы, похожие на наконечники копий, тоже украшенные резьбой, которая соединялась с резьбой водоворота. Как рассказывал Квалпо, эта глыба, согласно легенде, лежала здесь со дня основания храма в незапамятные времена. Никто из ныне живущих жрецов не знал, для чего она предназначается. Он говорил, что ранее, пытались проводить ритуалы поклонения Шолло, заливая в резьбу воду, молоко и кровь, но безрезультатно. С тех пор занятия с плитой были брошены, и теперь только рейру вытирали с неё пыль. Темо всегда увлекала эта плита. Он пытался разобраться в письменах и узорах, нанесённых на поверхности, желая понять хоть один символ, но безрезультатно. А вот теперь, по всей видимости, нашёлся человек, который что-то знает о ней.
Темо побоялся сказать Квалпо об этом. Если женщина не захочет рассказать добровольно, то её отдадут Чикоме, а этого Темо не хотел. Он решил сам попытаться разговорить женщину. Узники содержались в камерах, расположенных в глубине храма, по одному. К счастью для рейру, одной из обязанностью которых был уход за пленными, в храме Шолло, как и во всём центре Тинсу, была канализация и водопровод, и им не приходилось выносить отхожие ведра, как в городской тюрьме. Всего-то было нужно приносить еду дважды в день и забирать обратно посуду. Рейру делали это по очереди,и Темо решил попробовать всё таки узнать, что известно пленнице.
Прошло две недели, и Темо не продвинулся ни на шаг. Вот и сегодня вечером, в очередной раз, забирая из трапезной поднос еды для узников, он оставил женщину напоследок. Пленных кормили неплохо, почти так же, как самих рейру. Взяв последний поднос, он зашёл в храм, и добавил к миске с кукурузной похлёбкой, лепешкам и маленькому кусочку мяса, горку, купленных заранее, кубиков шоколада и большой плод дынного дерева. В длинном коридоре без окон, было сумеречно даже днём, а сейчас его освещал только тусклый свет факела, висевшего на стене. Камера женщины находилась в самом дальнем углу коридора, вдали от мужских камер. Квалпо распорядился так, чтобы она не могла с ними разговаривать. Проходя по коридору, Темо зажёг припасенную в кармане восковую свечу, от висевшего на стене факела. Плод найры подходил лучше, но их нельзя было проносить в храм Шолло. Если за свечу можно получить наказание, то за найру без труда лишишься головы. Темо открыл окошко в двери камеры:
– Я принёс еду и свечу, чтобы не было так темно. Неужели тебе не хочется поговорить с кем-нибудь, после стольких дней, проведённых здесь? Я ведь знаю, что ты никакая не сумасшедшая. Или ты не понимаешь наш язык? Не бойся, я никому не скажу.
Женщина подошла и протянула руки к окошку. Даже при таком тусклом свете свечи, было видно что она побледнела и осунулась, но глаза её смотрели так же уверенно, как и раньше. В прошлые разы она забирала поднос молча, не отвечая ни на какие вопросы. Её взгляд упёрся в его лицо, а потом скользнул по кубикам шоколада на подносе, и она усмехнулась:
– Неужели мальчик думает купить меня этим жалким средством? Конечно, я понимаю твой язык. Или хромым не дают ваши женщины, и ты решился попытать счастья со мной?
Темо вспыхнул:
– Если бы я пришел за этим, то взял бы тебя силой, а не уговаривал!
– А справишься?
– Не переживай, справлюсь, если будет надо. Но я пришёл к тебе не для этого.
– Вот как. А зачем тогда?
– Я видел, как ты смотрела на ту штуку в углу.
– Штука в углу, – женщина тихонько рассмеялась, – это ваш старик подослал тебя ко мне? Он умнее, чем ваш мастер пыток.
– Никто меня не посылал, и надеюсь что он не узнает, что я разговаривал с тобой.
– А это почему?
– Потому, что если они поймут, что имеют дело не с сумасшедшей, то начнут допрос. Ты не захочешь рассказать о себе всё, иначе бы не таилась сразу, и тебя отдадут Чикоме. Он применит свои методы и средства. Тебя изуродуют и сломают, и ты расскажешь всё, что знаешь, а когда закончишь говорить, то тебя убьют.
– А ты стало быть не хочешь, чтобы меня изуродовали?
– Не хочу.
– А по твоему я сейчас красивая?
– Очень, – ответ прозвучал быстро, и Темо смутился.
– Ты или слишком смел, или совсем глуп, мальчик, если хочешь меня.
– Не называй меня мальчиком! Меня зовут Темо. А как твоё имя?
– Мальчик считает себя мужчиной, – женщина улыбнулась, – Так значит Темо.
– А как тебя зовут?
Женщина подошла и пристально посмотрела на него, своим пронзительным взглядом:
– Меня зовут Мии, мальчик. Если, как ты говоришь, не хочешь, чтобы меня изуродовали, то скажи, что они сделают со мной, когда им надоест держать меня в этой комнате?
– Я не знаю.
– Лжешь! Не лги мне больше, даже если меня жалеешь.
– Я правда не знаю. По моему, Квалпо ещё сам не решил. Тебя могут отдать кому-то в рабыни, но это вряд-ли. Сумасшедшая никому не нужна, а если ты заговоришь, то они от тебя не отстанут. Скорее всего, тебя отдадут жрецам Тиу, и они вырвут тебе сердце в своём храме. А может… Не знаю…
– Теперь ты говоришь правду, мальчик. Если тебе так жалко, то открой дверь и выпусти меня.
– У меня нет ключа.
– Ты пришёл ко мне без ключа? Да, мальчик, ты точно глуп, – женщина взяла поднос у него из рук и поставила на пол. Подойдя обратно к двери, она попыталась просунуть боком голову в окошко.
– Наклонись, – прошептала она, и их губы встретились.
Мии поцеловала его долгим поцелуем и отстранилась от окошка:
– А теперь иди, мальчик, пока твои братья ничего не заподозрили, и если у тебя есть хоть капля разума, то в следующий раз, ты раздобудешь ключ.
– Я не смогу тебя выпустить, – печально произнёс Темо.
– Скажи, что они сделают с тобой, если ты попытаешься мне помочь?
– Я думаю, что казнят.
– Я тоже так думаю. А теперь иди, и не забудь про ключ. Не бойся, я не стану просить тебя, чтобы ты вывел меня отсюда. Но если ты хочешь узнать настоящую женщину, то приходи ко мне, мальчик. Пока они не отправили меня к богам, я покажу тебе, на что способна женщина.
Непослушной рукой Темо закрыл окошко и пошёл на мерцающий свет факела, висевшего на стене. Все его мысли заполнила Мии. О той медной штуке в углу, он больше не думал.
* * *
Халиан задумался, и привычно потянулся за жареным окороком водосвинки, но поймав на себе недовольный взгляд Кармити, неохотно, со вздохом, переменил своё направление движения руки к большому плоду пальмы тинни. Положив его на свою тарелку, начал медленно разрезать его ножом.
– Друг, ты что, заболел? Ты ведь совсем ничего не ешь, – проговорил сидящий рядом Бойнед, – или ты решил вступить в ряды Танцующих с Ветром, и поэтому так мучаешь себя?
Сидящие вокруг Коты расхохотались.
– Нет, Бойнед, Танцующим с Ветром, мне, конечно, не стать, но я решил податься к Воинам Облаков. У них, как ты знаешь, есть отшельники, воплощение мудрости, которые, как рассказывают питаются воздухом. Вот я и готовлюсь к ним в ученики, – ответил Халиан, хитро улыбнувшись.
– А я то всё время думал, почему они едят трупы врагов и пленных. Видно горный воздух плохо насыщает. Не советую, тебе, Халиан, так рисковать. Когда они тебя увидят, то точно решат приготовить, а не учить мудрости, – сказал с улыбкой Бойнед.
Разговаривая, он, как и все Коты, не забывал про пищу, поглощая невообразимое количество мяса, салатов и закусок. Запивая это всё кувшинами пива. Даже Халиан не смог бы превзойти его.
– Всё-таки хорошо, что нас отправили охранять принца, – заметил Ванбли, один из Котов, – А то торчали бы сейчас в Мауле бестолково.
– Да, это точно, – согласился Бойнед, – опять с утра до ночи учить этих крестьян, которых Тарегану вздумалось в одно мгновение превратить в воинов.
– Вот, как скажи на милость, я могу их хоть чему-то научить, – сказал он, обращаясь к Халиану, – если они привыкли только кланяться и повиноваться, а оружия в глаза не видали. Скорее они научат меня сеять и собирать урожай. А их очень много Тареган призывает, и когда уберут поля и сады, так ещё добавит. Никогда на моей памяти, Мауле не собирала такую армию. Хотя, какая из них там армия… Название одно. Они же разбегутся при малейшем столкновении с противником, если он окажется хоть немного более стойким, чем они. Воины должны быть профессионалами, они должны жить войной, а не думать, как от неё сбежать. А у нас теперь сыновей отдают то к тламмам, то к жрецам, а то и вообще делают торговцами, – Бойнед недовольно поморщился, – Все беды от того, что среди нас слишком много торговцев и мало воинов.
Сидящий немного поодаль Пулс, возразил ему:
– И чем бы они занимались, эти воины? Сидели бы, как сейчас в Доме Орлов, Доме Копий и Доме Котов, поглощая какао и соревнуясь в поэзии? Это хорошо, но чтобы в казне была монета, нужны торговцы. Вот я слышал, как ты недавно жаловался, что в этих постоялых дворах, в которых мы останавливались, нет какао, а если и есть, то его невозможно пить. А всё потому, что мало кто из торговцев едет по этой дороге. А если бы больше караванов шло из Тинсу в Мауле, и постоялые дворы стали приличнее, чем эти. Ты, как я вижу, просто недолюбливаешь торговцев, Бойнед?
– Да, я терпеть не могу торговцев, в этом ты прав. Потому что они все лазутчики. Как ни плюнь в торговца, так попадешь в шпиона. Богатея, они тоже стремятся прямо или косвенно влиять на власть в империи. Подкупают мэров, губернаторов, а то и наместников провинций. Про городскую стражу и таможню и говорить не стоит. В Мауле с этим пока относительный порядок, а вот в Тарау, эти проклятые купцы, вертят своим правителем, Чкао Тиотом, как марионеткой. Это не к добру. Власть должна быть твёрдой, и никакие торговцы, сколько бы золотых у них не было припрятано, не должны влиять на неё. Вот как в Тинсу. Там Техкаси регулярно казнит их на площади, так любо дорого посмотреть на порядок. Ты вот слышал, что кто из таможни Тинсу брал взятки и остался жив? Техкаси это стержень империи, хоть и постарел. А то дай торговцам волю, сделают империю рыхлой и великой только с виду, а придёт достойный противник, примерно, как чужаки сейчас, и всё вмиг рухнет. Без настоящих воинов, любая империя, это самообман правителя, и он дорого обойдется его народу.
– Чужаки, – Пулс недовольно скривился, – не такие они и непобедимые, как говорят.
– Я не скажу, какие они, пока не сойдусь с ними в битве. Но то, что они разбили сауа, о многом говорит. У сауа дисциплина всегда хромала, но там все мужчины – охотники и воины, а не наши крестьяне и торговцы. Я бы не недооценивал чужаков, пока не столкнемся с ними.
Пулс махнул рукой и промолчал, но Халиану, глядевшему на них с Бойнедом, вдруг показалось, что он знает о чужаках больше, чем говорит. Халиан вспомнил, что Пулс постоянно отправляет сообщения. Пока были на землях Мауле, со скороходами, а теперь в Тинсу, по местной почте, а может и не только по ней. Может, он и получил какое-то важное сообщение , после того, как они отбыли из Мауле. Кто знает, так это или нет, но Халиан решил, что за Цунгани следует присмотреть.
* * *
Отряд Каетано уже которую неделю двигался вдоль бесконечной реки, чьи темные воды медленно текли по столь же бескрайней равнине. Они двигались по правому берегу, против её течения. Противоположный берег, как и тот, по которому они передвигались, зарос деревьями и кустарниками, но достаточно узкой полосой вдоль реки, далее местность была покрыта плотным травянистым покровом, и только вдалеке, высились горы. На правом берегу, равнина тянулась до самого горизонта, и лишь изредка на ней встречались одинокие деревья. Стояла ужасная жара, и Каетано то и дело вытирал пот со своего лица. Продвижение было трудным. Идти вдоль берега, было неудобно из-за густых зарослей и поваленных деревьев, которые постоянно приходилось обходить. На равнине трава была неоднородной. Встречались участки с хорошими мягкими травами, по которым было легко передвигаться, и выпасать на них лошадей. Но встречались и другие травы, с острыми, как бритва, зазубренными листьями. По ним идти было просто невыносимо, и приходилось постоянно петлять, пытаясь обойти подобную местность, впрочем, без особого успеха. Каетано, вообще не понимал, для чего Изандро решил отправить их в подобный поход. Все пленные, взятые в Мебе, сообщали только то, что на этих равнинах живут различные племена, у которых нет никаких городов, но ничего более подробно рассказать не могли. Он получил приказ, который подразумевал, что его отряд должен пройти как можно дальше вдоль реки, и разведать местность. Каетано, давно бы повернул назад, если бы не Дези, один из Хранителей Веры, навязанный ему Изандро. Он, казалось, ничуть не страдал от жары и трудного похода, и Каетано было стыдно признаться в своей слабости. Одно было хорошо,что не было проблем с водой и в реке было множество рыбы, которую его люди успешно добывали. Хотя это и было опасно, так как река кишела крокодилами. Они потеряли троих лошадей, одну из которых, крокодилы утащили, а двоих так искалечили, что их пришлось добить. И теперь его люди поили коней, соблюдая необычайные меры предосторожности. Также они потеряли Алейо, который отправился за водой, и не вернулся назад. На берегу осталась только его шляпа и медный кувшин. Каетано надоело тащиться по такой жаре в непонятные дали. За всё время пути, они натолкнулись на единственную крохотную деревушку на берегу реки, и та, по всей видимости, была давно заброшена своими жителями. Более никаких следов человека им не встречалось. Это был утомительный путь, но Каетано приходилось странствовать и похуже. Он не мог без содрогания вспоминать, изматывающие странствия при покорении островов, когда приходилось бродить по бескрайним пустынным лесам, где почти не было дичи, и даже ручеек с водой было трудно найти. К тому же, это всё закончилось пшиком, когда оказалось, что у островитян нет и не было никакого золота, и даже серебра. У них вообще не было никаких ценностей, и всей добычей оказалась горстка женщин, захваченных в плен, к тому же крайне некрасивых. Каетано, при этих воспоминаниях, скривился от отвращения. Он не хотел бы снова пережить подобные походы по горам и лесам впустую. Это нынешнее путешествие, тоже было бесплодным по добыче, но по крайней мере им не грозила опасность гибели от голода и жажды.
Отряд приблизился к излучине реки, и Каетано решил разбить лагерь здесь. Ещё осталось несколько часов светлого времени, но более удобного места для лагеря, было не найти. Берег излучины на котором они находились, был отмелым и удобным для подвода к воде лошадей. Под большими деревьями было хорошее укрытие на случай дождя, который в здешних местах был очень сильный.
Пока часть людей разбивала лагерь, другие отправились на рыбалку и поить лошадей, к Каетано приблизились двое неразлучных друзей, Лино и Эстебан, родом из городка неподалеку от Марриоссы. Они бежали из страны, скрываясь от правосудия. Как утверждали оба, из-за того, что занимались браконьерством в королевских угодьях. Не особо доверяя этим рассказам, Каетано, тем не менее, успел убедиться, что они и в самом деле хорошие и опытные охотники. Вот и сейчас, принялись уговаривать его, чтобы он разрешил взять четверых оставшихся собак на охоту. Они убеждали, что на равнине должна быть дичь, но без собак до неё не добраться. Каетано разрешил взять троих собак, оставив одну для охраны лагеря, и они отправились охотиться, прихватив с собой запасную лошадь. Отделавшись, наконец, от них, он с удовольствием отправился к реке искупаться, но в самой мелкой заводи, и под присмотром одного из своих людей, вооруженного арбалетом, на случай появления крокодила.
Лино и Эстебан ехали челноком через заросли высокой травы. Собаки, отпущенные со сворки, бежали впереди всадников, но пока поднимали только птиц. Через пару часов безрезультатных поисков, Эстебан огляделся, и предложил доехать до одинокого дерева, видневшегося впереди, и потом повернуть обратно. Лино согласно кивнул, и они продолжали ехать ещё какое-то время в тишине, нарушаемой только стрекотом кузнечиков. Не доезжая немного до оговоренного места, Лино свистнул, призывая собак, но тут же раздался лай, и зашумела трава, справа от дерева.
– Злобно лают, – прокричал Эстебан, – были бы на родине, я бы сказал, что на медведя!
И они, пришпорив коней, двинулись к собакам. Лино, скачущий на норовистом вороном жеребце, вырвался вперёд. Эстебан, ведущий запасную лошадь, отстал от него ненамного. Приближаясь к дереву, Лино едва увернулся от одной из своих собак, подброшенной в воздух из высокой травы, чудовищной силы ударом. Лошадь попятилась, и пытаясь удержать её на месте, он приторочил приготовленный арбалет к седлу. Как вдруг совсем рядом увидел огромную чёрно-белую кошачью голову, с прижатыми ушами и оскаленными зубами. Рык разнёсся над равниной, и неизвестное ему животное, напоминающее безгривого льва с коротким хвостом, взвилось в воздух и обрушилось на него с лошадью, сбив обоих наземь. Эстебан был поражен случившимся. Отвязав впопыхах запасную лошадь, и нещадно ударяя шпорами упирающегося коня, устремился на помощь Лино. Ему навстречу что-то быстро двигалось, шелестя травой, и увидев массивный кошачий силуэт, он выстрелил в него из арбалета, целясь в грудь, но стрела угодила в правое плечо. Конь, обезумев от близости зверя, взвился на дыбы, сбросив всадника, и помчался прочь. Спеша подняться, Эстебан поскользнулся на траве, и тут же зверь прыгнул на него, подмяв под себя и вгрызаясь в левую руку. Не имея возможности применить меч, Эстебан пытался вытащить кинжал. Наконец смог это сделать, и дважды ударил зверя в бок. Пытаясь ударить третий раз, Эстебан повернул голову и тут же пасть сомкнулась у него на лице. Кинжал выпал из разом ослабевшей руки, и животное продолжало терзать уже мертвое тело Эстебана.
*. * *
Через несколько часов, примерно в пяти километрах от случившегося, сбежавший конь Эстебана бродил по берегу ручья. Из кустов за ним наблюдал Туант, воин Народа Равнины. Он никогда не видел такого диковинного зверя и был крайне осторожным. На животном виднелось седло и уздечка. Народ Равнины не ездил на животных верхом, но Туант встречал племена, живущие неподалеку от Рубинового леса, которые ездили на толстых неповоротливых животных, называемых хеа. Выходит этот зверь носил всадника.
Конь начал пастись, и Туант облегчённо выдохнул. Значит этот зверь травоядный. Он стал подкрадываться к животному и подобравшись почти вплотную, совершил ошибку. Несколькими прыжками покрыв расстояние до коня, он схватил его за повод, повиснув на нём. Конь взвился на дыбы, пытаясь поразить копытами, и Туант отпрянул в сторону. Он попытался вскочить на коня сбоку, но соскользнул с седла на землю, и падая, сорвав одну из седельных сумок. Конь убежал мгновенно. Разочарованный, Туант открыл сумку, обнаружив в ней превосходный нож, и много других, непонятных ему вещей. Надо показать находку старейшинам, решил он, без промедления отправившись в путь.
* * *
Когда Лино с Эстебаном не вернулись с охоты, Каетано встревожился и удвоил часовых. Ночью вернулась одна из собак, взятых на охоту, ковыляя на трёх лапах и залитая запекшейся кровью. При свете факела её осмотрели, но следов, которые могло нанести оружие человека, на ней не нашли. Утром, едва рассвело, Каетано отправил пятнадцать человек на поиски пропавших без вести, оставив лагерь на месте и не трогаясь в путь. Устав от беспокойной ночи, он отправился завтракать, и не услышал разговор двух своих людей.
– Ну куда ты опять задевал топор, Пекуито?
– Да никуда, вот здесь воткнул в ствол дерева! А теперь его нет. Может, кто-то его взял?
– Кому он понадобится? Сегодня наша очередь рубить дрова для костра. Ну и что теперь делать? Тесаками рубить? Вспомни, куда ты его положил.
– Ты что, Кайо, глухой, что ли? Говорю тебе, вот прямо здесь в стволе торчал! Совсем недавно, как рассвело, видел его тут. Точно кто-то взял. Надо спросить у всех.
И так переговариваясь, они направились к остальным, не заметив тихо стоящего за стволом дерева человека.
***
Джозу, лёжа на склоне холма, рассматривал находящийся внизу город в подзорную трубу. Его отряд, укрывался за холмом, ожидая сигнала. Половину ночи, они, высаженные в отдалении от города, скрытно передвигались, по направлению к нему, чтобы успеть к рассвету. Отряд Керро, выдвинувшийся ранее, уже залёг в зарослях деревьев, неподалеку от одних из городских ворот. Часть этого отряда, подобралась ещё ближе, спрятавшись в неглубоком рве, поросшем высокой травой. Их задачей было ворваться в город после того, как стража откроет утром ворота города, не ожидая нападения с суши. Отряд Джозу, значительно превосходивший по численности отряд Керро, должен был поддерживать атаку, проломив сопротивление защитников врат. После предполагалось, что они займут дворец правителя и другие здания на центральной площади. На их плечи ложилась главная задача по взятию города.
Джозу нервничал, ожидая кораблей. Немногим после того, как рассвет наступил, должны были подойти Беренгар на своей «Пантере» и Изандро на «Солнечном», открыв огонь из пушек по гавани и городу. Это должно было деморализовать защитников и отвлечь их от стен и ворот, со стороны суши. Сегодня важный день, подумал он, наконец-то достаточно крупный город, в котором должна быть богатая добыча. После Мебы, они брали только маленькие городки и деревушки, обычно крайне бедные серебром, а тем более золотом или драгоценными камнями. Этот город должен был стать хорошим трофеем, если дело выгорит. Джозу пристально рассматривал стены, укрепления на них, и дворец правителя, над которым лёгкий ветер развевал полотно, с изображением белых чаек на голубом фоне. Это был флаг Льендо.
Джозу отправился так далеко от своей родины, чтобы достичь богатства. Небогатый дворянин, он не мог рассчитывать на то положение в обществе, к которому стремился. Уже многие годы прошли в сражениях, но не приблизили желаемое. Он твердо решил, что вернётся домой богачом, и Гресия ещё пожалеет, что предпочла ему, этого тупицу Анбема. Но время шло, а результат был скуден. «Проклятые Хранители Веры, – думал он, – они забирают девяти десятых добычи, в пользу короля и храма». Джозу и некоторые другие, утаивали часть добычи от Изандро и остальных, но это было рискованно, и в случае обнаружения, кара была только одна – смерть. Вот теперь шанс был великолепен, возможно, сегодня удача окажется на его стороне.
Раздумывая над этим, он ни на миг не отрывался о наблюдения. Вот ворота медленно открылись, и караван смешных вьючных животных, отправился по каменистой дороге. Вглядевшись пристальнее, он заметил людей Керро, которые поползли в сторону ворот. Переведя взгляд на море, увидел только далёкие силуэты кораблей. «Опаздывают, – поморщился он, – а Керро то не видать их, и сообщить ему нет никакой возможности. Придется атаковать не дожидаясь огня с кораблей». Люди Керро подползли совсем близко. Джозу подал своему отряду знак готовится. Всадники придерживали коней, боевые псы, закованные в доспехи, так же, как люди и лошади, беспокойно вертелись на сворках. Вдруг из города донёсся сигнал труб, и стража побежала затворять ворота. Наверное, заметили корабли,– подумал Джозу. Раздался залп из арбалетов, и часть стражи рухнула наземь. Керро со своими людьми ринулся к воротам, и началось.
Джозу несся на беспокойном рыжем жеребце, во главе всего отряда. Многие из всадников не отставали от него. В воротах завязался бой. На помощь страже прибыл отряд воинов, и люди Керро рубили своими стальными клинками, рассекая охрану чуть ли не пополам, защищённую только лёгкими кожаными доспехами. Боевые псы, опередив немного всадников,устроили настоящий хаос.
Когда отряд Джозу добрался к воротам, там всё уже было кончено. Повсюду валялись трупы стражников, и некоторых из людей Керро. Сам Керро, увлекая людей за собой, продвигался по широкой улице в сторону центра города. Джозу последовал за ним. Сопротивления не встречалось, и многие из людей Керро стали разбредаться по окрестным домам, в поисках добычи. Улица сворачивала направо, Керро с отрядом исчез из виду, и почти сразу донеслись крики и шум боя. Джозу повернул за угол, и заметил людей Керро, зажатых в центре площади, под градом стрел со ступеней двух храмовых пирамид, расположенных по обе стороны. Люди и лошади Джозу, были защищены доспехами, и выпускаемые защитниками стрелы, с бронзовыми наконечниками, не могли оказать должного эффекта на его отряд. Но люди Керро, которые не надевали тяжёлых доспехов, мешавшими рывку к воротам, а ограничились только лёгкими стальными нагрудниками, редели под стрелами. С боевым кличем, Джозу направил коня прямо к ступеням правой пирамиды. Несколько стрел ударило в щит и доспехи, но не причинили вреда. Соскочив с коня, он ворвался прямо в ряды лучников, рубя направо и налево своим марриосским клинком. Его люди последовали за ним. Лучники дрогнули и побежали. Преследуя их, поднимаясь по ступеням к вершине пирамиды, Джозу услышал шум на вершине, и едва успел увернуться от громадного медного шара, сброшенного на них сверху. За его спиной раздались крики раздавленных людей и грохот.
Оказавшись на вершине, Джозу столкнулся с тремя воинами, одетыми в кожаные доспехи и вооруженными копьями. Перерубив древко одного из копий, он мгновенно шагнул вперёд, и рассёк его обладателя от плеча до пояса. Удар второго копья пришёлся в щит, но третье попало в бок, чуть не сбив его на землю. Внезапно, один из нападающих упал, и Джозу с облегчением заметил Андреса, успевшего подняться на вершину, а за ним ещё несколько людей. Тут же несколько воинов атаковали их, пытаясь сбросить вниз. Бласа атаковали двое, действуя ловко, сразу с двух сторон, они без труда нанесли ему удар в сочленение доспехов, и он свалился, истекая кровью. Андрес отбивался сразу от троих. Зарубив одного, и перерубив копьё другому, он сделал неудачный выпад. Его противник, высокий воин в расшитом скорпионами плаще, уклонился от меча, и в свою очередь, нанес удар длинным кинжалом прямо в лицо Андресу, сбросив его вниз. Джозу зарубил ещё двоих, когда прямо на него выбежал человек, одетый в длинный черный плащ, с вышитым изображением черепа. В руке он сжимал кинжал. Джозу смог увернуться, и рассёк его мечом вдоль спины. Тут насели ещё двое, и Джозу еле отбил удар копья, метившего прямо ему в лицо. Огромный листообразный наконечник одного из копий, ударил его в бок, перебив дыхание. Джозу закачался, но тут Алейо, разделавшись со своим противником, помог Джозу закончить с атаковавшими его. Человек в плаще со скорпионами, швырнул в него тяжёлую бронзовую урну, наполненную горящими углями, сбив Джозу с ног. Пока он пытался встать, бой практически закончился. Только со стороны гавани грохотали корабельные пушки. Подойдя к краю пирамиды, он заметил, что площадь буквально усеяна трупами. По направлению к дворцу правителя, ещё продолжались стычки между небольшими группами воинов. Но хуже всего было то, что дворец пылал, по видимому, подожжённый сразу с нескольких сторон. Джозу на заплетающихся ногах поспешил туда, но было уже поздно. Жар шел такой, что подойти было невозможно. Пламя гудело, вырываясь из окон, и взметалось высоко в небо.
– Ничего страшного, – проговорил Алейо, положив ему руку на плечо, – даже если золото расплавится, оно останется золотом. В любом случае, эти Хранители Веры, заставляют переплавлять практически все изделия.
Но золота там не оказалось. Казна была пуста. Два дня они рылись на пепелище с нулевым результатом. Как оказалось, правитель Льендо, Акотас, отправил за несколько дней до штурма города, своего сына Точо и очень большой караван в Тинсу. Сам же, вместе с немногими знатными людьми, остававшимися в городе, принял яд в своих покоях, и слуги подожгли дворец изнутри.
Изандро всё время допрашивал местных жителей и практически без толку. Большинство знати и тламмов, отправились на Праздник Света в Тинсу, а многие из оставшихся погибли в бою или во дворце. Осталось несколько стариков и старух из знатных родов, которые ничего не знали ни о казне, ни о том, что повёз караван, ни о самом Акотасе, ибо не помнили даже, как зовут их правителя.