Симфония для рояля и города

На матрасе я обнаружил записку:

«Ты в карантине. Тебе надо перетерпеть ломку. Возможен бред. Удачи. Мы рядом и готовы помочь».

Меня накрыла волна панического ужаса. Я буквально начал сходить с ума. Страх спровоцировал кошмарные галлюцинации. Мое «Я» рассыпалось на сотни, тысячи составляющих, каждая из которых жила своей жизнью. Я был одновременно десятком, сотней людей. Я был одновременно в яме; в таинственном Лабиринте; вне его; я был в прошлом, настоящем, в будущем, по ту сторону времени и пространства, дома с родителями, на работе, с женой, с любовницей, с проституткой… Я проваливался в тяжелый, мультиреальный кошмар…

Я стою у двери, на которой висит объявление:

«Для получения справки необходимо предъявить справку!»

Проверяю снаряжение, сверяясь с бланком описи:

«Винтовка с оптическим прицелом системы коан; Патрон, 1 штука (таковы правила охоты на Будду);

Дзен-террористическое удостоверение:

Страница 1:

Временное удостоверение

Фамилия – Лесин

Имя – Борис

Отчество – Анатольевич

Дата и место рождения – 64 день Бармаглота 1969 года, г. Мелиополис.

Место жительства – Галактический сектор 843е3итло40930

Фотография, печать, подпись.

Страница 2:

Временное удостоверение

1. Данное удостоверение является временным.

2. Данное удостоверение удостоверяет исключительно временность данного удостоверения.

3. Данное удостоверение не удостоверяет ничего, кроме временности данного удостоверения;

Справка

Дана в том, что она действительно является справкой.

Подпись, печать.

Лицензия на отстрел Будды;

Официальный бланк доноса…»

Впервые охоту на Будду благословил человек по имени Гаутама – вегетарианец и сторонник ненасилия. Если встретишь Будду – убей! Так, кажется, сказал он. В любом случае это говорилось не по-русски, да и времени с тех пор прошло около 2 500 лет, так что…

Самым простым выходом из положения было бы понимание того, что охота уже удалась и не удалась одновременно, что нет никакой необходимости за кем-либо охотиться: Будда умер (тот, который должен был умереть), да здравствует Будда (который должен здравствовать)! Цель недостижима, потому что она достигнута! Но именно это понять и невозможно. По крайней мере, мне, поэтому приходится снимать со стены ружье (можно было бы обойтись и без него, но зачем злить старика Станиславского?) и выходить под дождь и шквальный ветер в поисках парня, который открыл сезон охоты на самого себя. Будда – это всегда ты сам! Кем бы ты при этом ни был.

Охота на Будду… Об этом нельзя говорить прямо, невозможно, немыслимо. Только намеки, иносказания, сценические валяния дурака…

В общем, как написали когда-то Владислав Лебедько и Елизавета Миронова:

«То, что мы написали и то, что ты прочитал – совершенно разные вещи, хотя буквы одни и те же!»

Не спорю, преподвыподверчивание мозгов вполне может быть увлекательным занятием (я, например, предпочитаю заниматься именно этим), но расценивать его как единственный или основной способ познания «объективной реальности» по меньшей мере, самонадеянно до дебилизма. Возможно, какая-нибудь объективная реальность и существует, но нам до нее… Круче философии маразмирует только религия. Никому еще не приписывалось столько маразма, как богу. Да и считать священной книгу только лишь потому, что так сказано в этой же книге…

Маразм подобен давлению воздушного столба. И то и другое сопровождает нас повсюду и остается за пределами нашего внимания.

Традиция охоты на Будду демонстрирует, что житейский маразм обладает свойствами хамелеона: он легко меняет свою окраску, становясь совсем незаметным среди окружающего ландшафта. Задача охотника – вернуть маразму его истинное лицо, выдернуть из привычной обыденности и расстрелять из обоих стволов иного взгляда на (кашель, переходящий в заливистый лай)…

Слова – это туман, сквозь который человек должен что-то увидеть – дзенская поговорка.

Вот и получается, что надо писать, говорить и особенно думать так, чтобы не было видно слов…

– Учитель, как мне научиться отгонять мысли? – спросил я при встрече у человека по имени Максим Максимович.

Дело было в одном из тех переполненных автобусов, которыми переполнена наша жизнь. Максим Максимович посмотрел на меня своими лучащимися глазами, а какая-то дамочка центнера полтора весом наступила мне на ногу тонким каблуком, да так, что я в тот же миг достиг если не просветления, то, как минимум радикального отбеливания. Мое зрение настолько обострилось, что я смог рассмотреть собственную душу во всех подробностях. Она пьяно отплясывала канкан на шахматной доске в обществе обоих королей, а дамы, обмахиваясь тузами (как веерами) злобно перешептывались на двоичном языке – а что еще оставалось им делать?

Это было царство Будды. Без дураков (куда же без них). Во мне проснулся инстинкт убийцы. В глазах появилась прицельная сетка. Будда здесь! А вот ружье… Ружье осталось на стене дожидаться третьего акта. Но вот ко мне подковылял прихрамывающей походкой тощенький старичок с красиво упакованной высушенной рукой.

– Берите, молодой человек, берите, – произнес он с нарочито еврейским акцентом, – мощи – это самая ценная часть святого.

Если не единственная, – подумал я и уверенно двинулся в сторону противника.

– Дяденька, это вам. Мальчик лет восьми вручил мне конверт.

«Перед прочтением написать» – было написано вместо обратного адреса. Внутри лежала открытка с видом на голую женщину, у которой вместо вагины был улыбающийся рот. На обратной стороне была надпись: «Дзен-терроризм подобен нашатырю. Готов ли ты к этому?»

– Отвечать будете? – спросил меня мальчик.

– Отвечаю, – ответил я.

– Письменно или устно.

– Давай устно.

– Тогда лимит. 250 слов. Больше я не запомню.

– А меньше?

– Меньше сколько угодно, но платить придется за полный лимит.

– Хорошо, я согласен.

– Говорите.

– Человек – сам пиздец собственного пиздеца. Повторишь это на весь лимит.

– Как скажете.

Я подписал счет, мальчик побежал доставлять послание, и я продолжил движение.

Играла музыка. Мимо кружились вальсирующие пары.

У стойки бара парочка нигилистов в штатском корпела над бутылкой абсента.

– Познай самого себя, – обиженно говорил один из них, – звучит как fuck yourself.

– И познал он себя, как бог-муж познавал своих жен, – вторил ему второй.

Будда был совсем рядом, когда дорогу мне перегородила нищенка с отвратительного вида ребенком. Я и нормальных детей терпеть не могу, а этот, явно дегенерат с не вытертыми соплями, вызывал во мне отвращение.

– Помогите, чем можете, – начала причитать она, – у моего ребенка улетела выхухоль, и если ее не поймать…

– Вот телефон бесплатного киллера, – я брезгливо сунул ей в руку визитку знакомого людовала, – он как никто другой поможет вашему горю.

Нищенка буквально рассыпалась в благодарности, что чуть было не вызвало во мне приступ бешенства, тем более, что Будда, воспользовавшись моим замешательством, куда-то исчез.

Я стоял посреди огромного стадиона. По беговым дорожкам, на которых густо были разбросаны грабли, бежали люди с завязанными глазами. На финише их ждала Великая Цель.

– Не желаете поучаствовать? – спросил меня кто-то из устроителей мероприятия.

– Я и так всю жизнь ношусь с завязанными глазами среди разбросанных грабель.

– Как хотите, – зловеще процедил он сквозь зубы.

– Вот так и хочу, – вызывающе ответил я.

Скорее всего, дело обернулось бы неприятностями, но тут вмешался Главный Распорядитель.

– Марш! – рявкнул он, щедро поливая отстающих напалмом.

Вдохновенный юноша, что-то пробубнив, сунул мне в руки листовку:

«подобострастное попрошайничество плюс меркантильный инфантилизм такова основа веры или духовности подавляющего большинства религиозных людей

читаю я и отбрасываю книгу заранее отрепетированным жестом

никогда еще книги не давали ответов а хорошие даже не пытались этого делать

книга позволяет задать главный вопрос

задать интуитивно

без слов и мыслей

я всегда много читал а позже когда стало нечего читать начал писать сам

с тех пор меня постоянно умиляют попытки многих литературных людей оценивать качество текста не с позиции сюжета языка или мыслей

а с позиции школьных учителей

он сделал столько то ошибок

забыл поставить запятую

или воткнул лишнюю

это неуважение к родному языку

когда же я говорю что это не имеет значения

они готовы свалиться в обморок

милые мои

писатель

не писарь

конечно грамматика удобная штука

но когда ее пытаются поставить во главу угла

хочется послать всех на хуй

и писать без заглавных букв знаков препинаний

как собственно и написан этот кусок текста»

– Так называемый разум есть отсутствие понимания собственной глупости, – зачем-то бросил я ему вслед.

Я был на свободе. Меня окружали пески. В руках винтовка. Где-то рядом бродил Будда. Преддверие финала пьянило сильнее грибочков, отвар из которых я принимал пару недель назад. Охотиться на Будду надо в состоянии трезвости, иначе он к тебе не подойдет.

– Господин Лесин, а вы верите в идиотизм? – услышал я совсем рядом его голос.

Будда был в двух шагах. Неописуемый. Самая прекрасная из мишеней.

– Вы знаете, – продолжил он, – что мысли – это паразиты мозга. Подобно вшам они ползают по извилинам, отравляя этот сосуд совершенства своим ядом?

Я лихорадочно зарядил винтовку.

– В ближайшие годы вы будете заниматься бесконечными попытками объяснить разумному человеку всю глубину его глупости. Почему разумному? Да потому что только разумный человек в состоянии это понять.

Будда улыбнулся, и я понял, что передо мной сам Август к. Я нажал на спусковой крючок. Выстрела не было.

– Увы, господин Лесин, срок вашей охотничьей лицензии истек. Вам придется вернуться домой, но тем не менее…

Тем не менее… Это было приглашение попробовать еще раз.

– Говорят, – сказал он мне на прощание, – что нас разделяет хлам, который у тебя в голове.

– Я постоянно пытаюсь его выбрасывать.

– Выбрасывать или перекладывать с места на место?

Минутное прояснение сознания. Я в подвале. Лежу на пропитанном потом, мочой и блевотиной матрасе. Меня трясет. Я обоссался и наложил в штаны, но я даже не чувствую вони. Мне страшно. Одновременно я понимаю, что страшно не мне. Боится некто, существующий в моем теле, некто иной, кого я все эти годы ошибочно считал собой. Это для него заточение несло смерть, тогда как для меня оно было освобождением. Оно умирало, и по инерции я «умирал» вместе с ним.

Я вспомнил кинозал. Огромный на несколько сотен человек зал, забитый людьми. На голове у каждого шлем из металлической сетки. От шлема к креслу тянется толстый многожильный кабель. Мы сидим в обосраных креслах и пялимся в никуда. Информацию подают прямо в сознание. Фальшиво все: воспринимаемая реальность, наши мысли, чувства, сомнения, реплики… Все это плод работы машины. Мы заглатываем это, как мифы о непорочных зачатиях и воскрешении из мертвых. Мы внимательно ловим каждый бит навязываемой информации, забывая о воде и пище, ходя под себя и умирая от истощения. Периодически кто-то из зрителей падает замертво на загаженный собратьями пол. Трупы валяются по несколько дней – смотрители убирают их раз в неделю. Перед тем, как войти в зал, они промывают кафельный пол, пуская по нему струю воды. Иначе они бы просто не смогли протиснуться между рядов. Убирая трупы, смотрители считают освободившиеся места. Информация поступает к главному менеджеру по зрительскому составу. И вскоре новые жертвы этого адского шоубизнеса занимают освободившиеся кресла.

Если бы меня не вытащил из кинозала Фнорд…

И снова бред.

Персонифицированный образ человечества. Человечество предстало передо мной в виде здоровенного пьянючего прапорщика в рваном тельнике, семейных трусах и месяц не стираных носках. Глаза его были безумны. Рот открыт. Во рту у него ствол пистолета. Периодически прапорщик нажимал на спусковой крючок. Пистолет давал осечку. Тогда он (прапорщик), жутко матерясь, проверял обойму и снова повторял попытку вышибить себе мозги.

Потом мне привиделись добрые менты. Их было тьма тьмущая, и каждый хотел сделать для меня что-нибудь хорошее. Кто-то угощал меня вином, кто-то пытался кормить деликатесами, два-три мента убирали квартиру, еще двое мыли машину, один гладил штаны… Те, кому так и не удалось проявить на практике свои дружеские чувства, просто взахлеб рассказывали друг другу, насколько я клевый парень.

Этот ужас вернул меня в сознание.

– Доброе утро! – рявкнуло радио над самым ухом, – рад приветствовать вас в столь ранний час! В эфире «Имбицильные ритмы», и я, ведущий этой программы Диджей Кариес. Что сегодня в программе? Рэп, рэп и еще раз рэп! Почему? Да потому, что «Имбицильные ритмы» – это программа, полостью посвященная рэпу. И начнем мы с премьеры. Для вас поет…

Рэп я ненавижу еще больше, чем диджеев, но радио выключить не могу, как не могу его сломать уничтожить или просто заткнуть.

С огромным трудом я поднимаюсь с матраса. Меня шатает от слабости. Я весь в собственном говне и блевотине. Я не сразу замечаю, что крыши нет. Над головой, правда, не небо, а белый потолок следующего этажа. Прямо над моей головой закреплена лебедка.

– Посторонись, – слышу я.

В яму спускается одноместная пассажирская корзина. Для меня! Свобода! Готовый визжать от счастья, я сажусь в корзину. Но наверху меня ждут не друзья с цветами, ванная или чашка чего-нибудь горячего, а вооруженные люди в балаклавах. Меня грубо вытаскивают из корзины и сажают на стул. Руки и ноги приматывают к стулу липкой лентой. Ей же заклеивают рот. Затем они окружают меня и начинают одновременно кричать мне в уши какую-то чушь, причем каждый из них, свою:

– Осознай, что ты уже умер, проникнись этой мыслью, пусть она войдет в каждый атом твоего тела. Ты уже умер. Это свершившийся факт. Ты умер в момент зачатия. Рождение – это только подтверждение твоей смерти, а жизнь – доказательство. Ты уже умер, и вся твоя жизнь – это движение к пункту назначения или моменту смерти. Этот шаг самый трудный. Научиться принимать боль. Как показывает опыт боевых искусств, принятие боли позволяет переживать ее относительно безболезненно. Боль боли (прошу прощения за тавтологию) существует из-за неприятия боли, борьбы с ней, а, следовательно, и отождествления. Прими боль, растворись в ней, стань болью… Стань болью и одновременно за ней наблюдай. Ты никто и ничто. Ты никогда не был кем-то и никогда кем-то не станешь. Быть никем – такова твоя природа. Остальное – иллюзия.

– Ты веришь в смерть после жизни?

– Ты уверен, что не уверен?

– Лев Толстой с его непротивлением злу насилием практически ничем не отличается от Адольфа Гитлера – они оба рабы Цирцеи. Точно также герой ничем не отличается от труса. Как бы ты ни реагировал на эти слова, ты тоже раб Цирцеи.

– Реальность похожа на дерьмовый фильм в том плане, что они заложены в твое сознание. Ты сам порождаешь их, и сам должен убить. Реальность как таковая далека от той интерпретации, которую создает твой мозг. Кинотеатр – это защита Цирцеи.

– Тебе только кажется, что они дали тебе убежать. Они лишь хотели, чтобы ты в это верил. Ты ходишь по их лабиринту, так что твоя свобода ограничена его границами.

– Пока существуют Смысл и Порядок – нами правит Цирцея!

– Экстаз – вот главный враг Цирцеи!

– Если ты безумен, безумен ли ты?

Они замолчали также внезапно, как и набросились на меня.

– Порядок, – сказал один из них, нарушив паузу.

Он первым снял маску, затем открыли лица все остальные.

– Добро пожаловать в «Мелиополис», – сказал он, – поговорим после душа и завтрака.

Мы в гостиной. Я и тот парень, который первым снял маску. Его имя – Ты. Он дзен-террорист.

Дзен-терроризм – это религия.

Как и любая другая религия, дзен-терроризм:

1. Содержит Тайну.

2. Основан на вере.

3. Ритуализован.

4. Содержит жертвоприношения.

5. В его основе лежит смерть.

6. Как и любая другая религия для избранных (для масс и без того хватает религий): остроумен, немного шизофреничен, немного абсурден.

7. Является заговором.

8. Содержит скорбь.

9. Неучтенный вариант.

Одним из важнейших аспектов любой известной нам религии является жертвенная смерть. Так Абрам, прежде чем стать Авраамом должен был замочить (по крайней мере, в собственных мыслях) сына, Иисус сам отправился на крест, а Кришна, чтобы найти повод поболтать с Арджуной вообще устроил резню. В основе дзен-терроризма лежит смерть Того, Кто/Что Был (а/о) До Большого Взрыва. Если был Большой Взрыв, значит, было и то, что взорвалось. Было и погибло при взрыве. Так что наш бескрайний мир – это всего лишь его агонизирующие останки.

Поэтому, когда у дзен-террориста возникает потребность в скорби, он скорбит над этой смертью. Для большей трагичности мы с присущим нам пафосом верим в то, что эта смерть была добровольной жертвой, результатом которой стала наша жизнь. Господь умер, чтобы мы могли жить! Дискордианцы, правда, видят в этой роли Кинг-Конга. Разумеется, мы понимаем, что Большой взрыв – это только гипотеза, поэтому наша вера носит гипотетический характер.

Тайна… Без нее не обходится ни одна уважающая себя религия. Даже там, где нет тайны, есть таинство. В дзен-терроризме тайна есть! Причем тайна многоуровневая. Так человеку, ступившему на путь дзен-терроризма более опытные организмы (наиболее приемлемое обращение к дзен-террористу) объясняют, что никакой тайны нет, причем объясняют так, что новичок начинает думать, что его разыгрывают, и за дзен-терроризмом скрывается чуть ли не тайна тайн. Со временем дзен-террорист понимает, что никакой тайны нет, но понимает он это как Великую Тайну.

Великая Тайна – это тайна без содержания. Ее нельзя ни раскрыть, ни украсть, ни выпытать. Великая Тайна всегда будет таковой. Дзен-террористам остается лишь благоговейно это осознавать.

Религия – это заговор против разума!

Заговор дзен-терроризма направлен против абсолютной власти Цирцеи, следовательно:

1. Он не имеет цели.

2. Он ни к чему не ведет.

3. Он не содержит действия.

Заговор ради заговора, доведенный до чистого абсурда и параноидальной абстракции! – таков заговор дзен-терроризма.

Дзен-террористическим ритуалом может считаться любое абсурдно-маразматическое деяние при условии, что это деяние совершается как дзен-террористический ритуал.

О жертвоприношениях следует сказать чуть больше:

1. Так как религия – дело игроков и контригроков (об этом позднее), привлечение кого-либо еще, не находящегося под властью Цирцеи недопустимо! Поэтому в качестве жертвы допускается только игрок или игроки.

2. Учитывая, что любое упорядоченное действие исходит от Цирцеи, дзен-террорист ни в коем случае не делает ничего для принесения игроков в жертву!

3. Дзен-террористическое жертвоприношение осуществляется исключительно силами слепой стихии!

4. Каждый игрок, выбывший из игры по причине смерти в результате действия слепой стихии (наводнения, смерчи, удар молнии и так далее), считается дзен-террористической религиозной жертвой. Тем самым гибель этих людей перестает быть напрасной.

5. Никто и ничто иное (помимо пункта 4) не может считаться дзен-террористической жертвой.

Я умыт, накормлен, одет в чистое. Меня подстригли и побрили.

– Прозрачные спиртные напитки разрушают карму, – сказал Ты, наливая коньяк, – ты что-нибудь знаешь о Цирцее?

– Если я не ошибаюсь, это та баба, которая превратила спутников Одиссея в овец?

– В свиней. Она превратила их в свиней. Но сейчас речь пойдет об иной Цирцее.

И, прежде всего тебе следует уяснить, что:

1. Она существует, что бы ты ни думал об этом.

2. Ты – раб Цирцеи, что бы ты ни думал об этом.

3. Цирцея превращает тебя в человека, что бы ты ни думал об этом.

Попробую кое-что объяснить на пальцах. Представь себе игру. Любую игру. Мне для наглядности проще представить шахматы, хотя шахматист из меня неважный. Первым уровнем будет сама игра, состоящая из цепи событий или ходов. Это факты. Вторым уровнем будут правила игры. Это законы. Как законы природы. Третий уровень – это правила второго порядка или умение играть. Так суть игры в шахматы – это противопоставление правил второго уровня. Правила первого уровня знают практически все игроки одинаково. Следующий уровень – это уровень выбора: играть или нет, и так далее. На каждом уровне происходит своя игра, со своим видением ситуации. Если ты уже в игре, наиболее важным является контроль за ситуацией третьего уровня, где и происходит игра как таковая.

Цирцея превращает нас в людей, тогда как изначально мы были совсем иными. Для этого она использует человеческое сознание, которое в ее руках ведет себя как продажная сука. В человеческой голове сидит цензор. Он отфильтровывает всю слишком психотравмирующую информацию. Ты либо напрочь все забываешь, либо помнишь совсем не то, что произошло в действительности. Реальность – это не более чем наиболее политкорректная галлюцинация – такова воля Цирцеи.

И первое, что ты должен понять, – всегда есть дополнительный неучтенный вариант. Всегда! Против этого бессильна даже Цирцея. Всегда есть дополнительный вариант. Понимание этого и отличает Эйнштейна от среднестатистического официанта.

Теперь немного о самой Цирцее:

Цирцея – это принудительная психофизиологическая игра, которая превращает нас в людей, то есть в тех, кем мы себя воспринимаем, будучи игроками. Пространством игры является матрица или метамодель реальности, включающая в себя все частные модели реальностей всех игроков. Пространство игры называется Лабиринтом Цирцеи. Цель и задача игры – сохранять и развивать Лабиринт Цирцеи за счет контроля над сознанием игроков. Правилами Игры являются так называемые законы нашего мира или Лабиринта Цирцеи.

Правила игры бывают явными и скрытыми. К явным правилам относят осознаваемые игроком правила (нормы поведения, законы природы и так далее). К скрытым относятся не осознаваемые игроком правила (нормы поведения, законы природы и так далее). Эти правила управляют игроком на подсознательном уровне. Некоторое количество игроков все же учитывает существование этих правил при интерпретации игры.

Обучение правилам игры происходит постепенно и начинается с раннего детства методом воспитания, в процессе которого ребенок приобретает личность, и навыки, необходимые для участия в игре. После отождествления с другими игроками (семья, нация, раса…) и получения роли (мальчик, девочка, хороший, плохой, учитель, инженер, муж, жена, храбрец, трус, крутой и так далее) в сознании человека образуется игровой модуль или поддерживающий состояние игры инструментарий, превращающий человека в игрока.

Игрок – это считающий себя субъектом объект игры. Игроками являются все те, чье сознание ограничено Лабиринтом Цирцеи. То есть практически все люди.

При этом подавляющее большинство игроков даже не подозревает о существовании игры. Но временами Цирцея, как и любая сложная структура, дает сбой. В этом случае игрок или группа игроков осознают, что они в игре. После этого игрок или «забывает» сбой и возвращается в игру; или начинает искать помощи у «экспертов», которыми считаются попы, официальные шаманы, психотерапевты, психиатры, эзотерики и просто шарлатаны – все они работают на Цирцею; или выбирает антиигру, становясь контригроком; ну и неучтенный вариант.

Контригрок – это игрок, осознавший, что он обитает в ограничивающем его сознание Лабиринте и желающий выйти за пределы Лабиринта. Направленная на выход за пределы Лабиринта Цирцеи деятельность контригрока называется Антиигрой. Главная задача Антиигры заключается в трансформации собственного сознания путем уничтожения игрового модуля Цирцеи.

Территория вне Лабиринта Цирцеи является территорией Аббатства 691. От нас Аббатство спрятано за самой простой для преодоления и одновременно непреодолимой для большинства преградой: оно находится за границей нашего обыденного сознания. И только достигнув определенного психофизического состояния человек способен приблизиться к Аббатству 691.

Задачей Аббатства является управление контригрой или процессом эволюции персонального сознания. Подобно хищнику, ворующему из сарая кур, Аббатство уводит из Лабиринта на свою территорию контригроков.

Для этого оно направляет в Лабиринт Проводника, которым является Человек-Невидимка или Фнорд (Этот термин позаимствован у Роберта Антона Уилсона, но имеет совершенно иное значение). В лабиринте Фнорд собирает группу контригроков. Эта группа под его руководством строит портал, через который перемещается в Аббатство. После этого портал переходит в собственность Цирцеи, которая использует его как новый элемент Лабиринта. Если разобраться, то практически все мировые религии, теософские общества, тайные магические ордена, и так далее являются загонами, образовавшимися на месте когда-то действующих порталов.

Таким образом становится понятно, что отношения Цирцеи и Аббатства – это сотрудничество на взаимовыгодной основе. Так Цирцея позволяет воспитывать на ее территории, а затем и переправлять в Аббатство контригроков в обмен на поддержание ее Лабиринта в надлежащем состоянии.

Также становится очевидным, что деятельность Аббатства не должна влиять существенным образом на игру. Отсюда можно вывести несколько принципиальных правил контригры:

1. Количество контригроков не должно превышать некой критической величины, после которой начинается влияние на игру.

2. Кандидат в контригроки должен играть лишь такую социальную роль, которой Цирцея может пренебречь.

3. Кандидат в контригроки должен быть достоин внимания Аббатства.

4. Деятельность групп Фнорда, с одной стороны, должна быть невидима для желающих приобщиться к Аббатству, но недостойных этого игроков (таких тьма), с другой – доступной для достойных.

В качестве отвлекающего маневра Аббатство разместило на территории Лабиринта множество будоражащих воображение тайн, таких как Шамбала, чаша Грааля, тибетские пещеры с пребывающими в самати атлантами и лемурийцами, или Великих Учителей Человечества, служащих для отвлечения внимания от поисков порталов Фнорда.

Поиск Фнорда осуществляется при помощи сонастройки с Фнордом центра везения.

Центром везения является один из механизмов Цирцеи, отвечающий за достижение игроком своих целей. Благодаря этому механизму везение приходит ко всем, но каждому везет согласно настройке его центра везения. Даже тем, кто считает себя кончеными неудачниками, чертовски везет в их неудачах – такова настройка их центров везения.

Для того чтобы суметь встретить Фнорда (можно каждый день ходить мимо него, но не замечать), необходимо настроить свой центр везения на его волну. Для этого нужно сделать поиск Фнорда центральной задачей своей жизни. Его нужно искать везде: на улице, в литературе, практикуя йогу и медитацию…

Идентифицируя в раннем детстве организм как игрока, Цирцея приступает к действию. Для этого она пропускает организм через ряд учреждений (детский сад, школа, армия, институт, работа), первоочередной задачей которых является создание Зоны игры. Нас превращают в «нормальных людей», и эта «нормальность» страшней любого сумасшествия.

Понимая это, дзен-террорист всеми силами культивирует осознаваемое помешательство. Он думает как псих, действует как псих, чувствует как псих, при этом он понимает, что это маска или игра, и что на самом деле он лишь актер, играющий психа в нашем безумном мире. Дзен-террорист ни в коем случае не должен считать себя нормальным! Нормальность – это социально приемлемый вид психического состояния, при котором вся психическая деятельность игрока осуществляется в рамках игрового поля.

Дзен-террорист принимает себя таким, какой он есть, причем он понимает, что культивированное сумасшествие – это неотъемлемая его часть.

Дзен-террорист вненормален!

Когда дзен-террорист чувствует себя достаточно сумасшедшим, он бросает вызов Цирцее. Он возвращается в общество. Надевая маску нормальности, дзен-террорист ни на мгновение не должен забывать, что нормальность – это всего лишь следующий шаг в его безумии. Дзен-террорист «становится» совершенно нормальным. Он может вступить в партию, может начать ходить в церковь, может поступить работать в учреждение. При этом, с одной стороны, он должен быть искренне нормальным, с другой, – понимать, что это не более чем очередной виток безумия, и что разум – это нечто перпендикулярное плоскости безумие-норма, и, следовательно, нечто принципиально отличное как от безумия, так и от нормы.

Любимым Заговором Цирцеи является заговор молчания.

Заговор молчания – это механизм цензуры, направленный на коррекцию информации, получаемой игроком. Целью заговора молчания является создание оптимального формата игры. Борьба с непристойностью, борьба за чистоту языка, за чистоту крови, за чистоту религии, за чистоту научных разработок – все это действия заговора молчания. Конечной целью заговора молчания является борьба с мышлением как таковым в самом широком смысле этого понятия.

Стадо должно быть спокойно и уверено в завтрашнем дне.

Дзен-терроризм не интересуется стадом. Единственное социально направленное действие дзен-терроризма – выявление и выдергивание из стада тех, кто по своей природе не является стадным существом. Остальные пусть живут так, как им нравится.

Заговор молчания – это защитный экран или фильтр, ограждающий игрока от возможно психотравмирующей информации. Внедряется как сверху, так и снизу. С одной стороны, Цирцее выгодно держать внимание игроков сосредоточенным на игре: шок может временно вывести игрока из игры и превратить в контригрока. С другой стороны, сами игроки в большинстве своем желают не знать ничего из того, что способно разрушить декорации уютного мирка, в котором осуществляется игровой процесс.

Контригрок тоже находит заговор молчания полезным, так как защитные механизмы Цирцеи делают его невидимым для игры.

У меня постабстинентная реабилитация. Мне нельзя выходить из дома и даже смотреть в окно, нельзя читать газеты, слушать радио, смотреть телевизор…

– Они контролируют людей через Газету, – предупредил меня первым делом Ты.

– Я не читаю газет.

– Газета – это нечто большее. Сначала это действительно была газета. Она, кстати, сохранилась до сих пор. Газета, о которой ты ничего не знаешь. Почтальон приносит ее в твой дом, ее раздают на улицах, приклеивают к стенам в местах скопления людей, «забывают» в транспорте. Ты берешь ее в руки, читаешь и сразу же забываешь как о ней, так и о почтальонах. Все вновь становится нормальным, а жизнь – счастливой. Раньше была только газета. Со временем они нашли массу других способов контроля сознания. Газета повсюду. Ею может быть все, что угодно. Это надписи на упаковке товаров, это телевидение, это вибрация водопроводных труб, это телефоны и тем более мобильные телефоны. Это бегущая строка на радио…