Случайный взгляд

Продолжить он не успел. Он хотел дать команду рабочему проверить свою страховку – ему показалось, что тот отстегнул от верёвки свой монтажный пояс, но не успел.

Всё произошло слишком быстро.

Пока Фёдор Семёнович говорил, рабочий уже взял свой лом и успел ударить им в грунт с левого края ямы.

Раз, два…

Третьего раза не потребовалось. После второго удара, грунт в месте удара резко провалился вниз, а ещё через мгновение провалилась и бетонная поверхность, на которой стоял рабочий.

Фёдор Семёнович ошибался – рабочий был пристёгнут, но это его не спасло. За доли секунды провал расширился до 20 метров и под землю ушёл аварийный фургон со страховкой, Фёдор Семёнович с помощником и все остальные рабочие их бригады, выставляющие вокруг провала ограждение. Также под землю провалились шесть припаркованных у тротуара автомобилей и куст сирени у окна Прасковьи Ивановны вместе с приличным куском тротуара, газона и отмостки вдоль дома.

Сам дом №13 устоял, оголился только его фундамент.

Прасковья Ивановна всё видела. Она, как ответственный часовой всегда находилась на своём посту. Она за свою долгую жизнь навидалась всякого, но даже для неё это было слишком.

– Натворил Васька бед, – прошептала она, глядя в образовавшийся провал, подступивший прямо к стене её дома. Там, в его глубине кроме черноты ничего не было видно.

Наверное, нужно позвонить, решила она. – Куда нужно звонить она толком не представляла – это была её подсознательная реакция.

Как в бреду она встала со своего стула, отвернулась от окна и шаркающей походкой поплелась в прихожую к телефону.

Машинально заглянула в ванную комнату и открыла кран с горячей водой. Вода, как ни странно, пошла и напор, к её удивлению, был нормальным.

7—40. Аварийная служба.

Что-то Фёдор Семёнович задерживается, думал Николай Кузьмич. – Смена скоро заканчивается, а их нет, и не перезванивают. – Может что-то случилось?

Он достал сотовый телефон, собираясь позвонить, но его опередил стационарный…

– Степанов, дежурный по смене, слушаю, – ответил он.

– Здравствуйте, это опять я, Прасковья Ивановна, – неуверенно и каким-то заискивающим голосом пропела трубка и замолчала.

– Да…, слушаю вас, Прасковья Ивановна, что у вас случилось.

– Не знаю, как и сказать…, вода бежит нормально и теплотрасса не при чём…, но в остальном….

Трубка опять замолчала.

– Что, Прасковья Ивановна? Что в остальном? – Говорите!

– Чернота… Яма… Всё провалилось… Сиреневый куст и тот…. Я давно хотела его срубить – мешал смотреть, а он сам…. Аварийная машина и другие…, все провалились и люди – шесть человек …. Ставили ограждение, а теперь их нет… и дороги нет – чернота, яма…. Приезжайте.

Гудки отбоя.

Прасковья Ивановна, повесила трубку.

– Бред какой-то, – выругался Николай Кузьмич и тоже повесил трубку. Из путаного сообщения невменяемой старушки ему было трудно сделать заключение о случившемся.

Он снова достал сотовый телефон и набрал номер Фёдора Степановича.

– Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – ответил автомат.

Позвонил его помощнику – тот же результат.

Порылся в своём блокноте, нашёл ещё два номера рабочих из бригады Фёдора Семёновича, позвонил и им. – Ничего не изменилось. Всё тот же ответ. – Все вне зоны действия сети.

Аномалия какая-то, думал дежурный. Проблема с сотовой связью? – Возможно, но маловероятно – Семёныч оттуда звонил.

Что тогда?

Николай Кузьмич посмотрел на часы – 7—52. – До конца смены оставалось 8 минут – Передам пост и заеду по дороге домой к этому дому, решил он. – Заодно и к Прасковье Ивановне загляну – нужно объяснить этой женщине, что нельзя дёргать специальные службы по любому незначительному поводу.

Через пятнадцать минут, Николай Кузьмич, передав дежурство по смене, вышел из здания аварийной службы.

Семёныч так и не перезвонил.

Повторные попытки дозвониться до бригады не увенчались успехом. Странное, путаное сообщение Прасковьи Ивановны не шло из его головы.

И что я себя накручиваю, думал он, садясь в свой автомобиль. – Если верить всем звонкам подряд – с ума можно сойти. Старушка была явно не в себе, мало ли, что она увидела. – Всё провалилось…. Это, как понимать? – Землетрясений вроде бы не было, прорыва теплотрассы тоже. – Куда проваливаться? – Некуда.

Напутала что-то старушка, решил он. – А Семёныч с бригадой, застрял где-то по дороге – сломался фургон и вполне возможно, в том месте не ловит телефон.

Но это было слабым объяснением, и успокоить себя Николаю Кузьмичу не удалось. Внутреннее чутьё подсказывало, что это, скорее всего, не так.

Ладно, остановил он поток своих мыслей – нечего гадать, скоро сам всё увижу.

Он уже проехал большую часть расстояния. До злополучного дома оставалось всего несколько километров пути и несколько минут времени.

И что я за идиот, внезапно подумал он, глядя сквозь лобовое стекло на свой город. – Он был прекрасен – начиналось замечательное субботнее утро, стояла весна. Улицы были свободны, и ехать по ним на машине доставляло удовольствие.

Смена закончилась, впереди у меня двое суток выходных, думал он, а я еду куда-то с безумными старушками беседовать и Семёныча искать. А у него тоже смена уже закончилась, а ещё раньше, чем она закончилась, он со своей бригадой поехал на своём фургоне в магазин водку покупать и отключил телефон, чтобы избежать ненужных разговоров. Я тут с ума схожу, а он уже, возможно, вернулся на базу.

Вряд ли, конечно…, – передумал он. – Фёдор Семёнович, человек ответственный, да и звонил я не только ему. И отключать сотовые телефоны на аварийном выезде… это уже слишком… – Что-то случилось …. Надо ехать проверять.

Впереди показался нужный перекрёсток с дорогой, ведущей вглубь квартала.

Одновременно с этим, навстречу Николаю Кузьмичу, мигая синими проблесковыми огнями, на большой скорости выехала колонна из пяти машин МЧС. Почти не сбавляя скорости, машины свернули на ту же дорогу, что была нужна и ему, и устремились дальше.

Неужели тоже к тринадцатому …? – испугавшись не на шутку, подумал Николай Кузьмич.

Вопрос был неуместен, подсознательно он уже знал, что да. Сознательно, он почти перестал понимать происходящее и на автопилоте свернул следом за машинами МЧС.

Провал.

События ускорились.

Вялое течение жизни с её предположениями и сомнениями резко сменило направление и превратилось в бурлящий поток. Все сомнения, как щепки с поверхности воды вынесло на новом жизненном повороте на пустынный берег.

Прав был Николай Кузьмич, думая, что он идиот. – Глупо было самому бросаться в это бурлящее месиво. Нельзя быть настолько ответственным, настолько не жалеть себя, пытаясь решать самому, все возникающие проблемы…. – Кончился рабочий день – передал дела по цепочке – иди домой. Служебное расписание придумали умные люди и пытаться его менять не стоит….

Николай Кузьмич, так не мог.

Кончился рабочий день или нет, но он чувствовал ответственность за бригаду Семёныча, ведь именно он дал им такое задание. Перед Прасковьей Ивановной тоже были взяты некоторые обязательства. – Когда он первый раз разговаривал с ней по телефону, то обнадёжил её и она, какой бы невменяемой не казалась – на него рассчитывала.

Да и не была она невменяемой, думал он. – Вон, как всё закрутилось. МЧС – пять машин, а Семёныч до сих пор не проявился. Что там произошло? – Одному Богу известно.

Он ехал и ехал вглубь квартала, изводя себя ненужными рассуждениями – ехал медленно, пытаясь сохранить своё душевное равновесие среди жизненных потоков, бурлящих вокруг него, пытающихся это его равновесие пошатнуть.

Повернуть назад было ещё можно, но невидимая сила неумолимо толкала его вперёд. Он уже был подхвачен ею и мысли свернуть – сбежать от неведомых проблем – не возникло.

Впереди у тротуара показалась первая машина МЧС – грузовой фургон с проблесковыми огнями на крыше. Вокруг фургона уже суетились люди в камуфляже. – Ставили поперёк дороги ограждение, выставляли посты…

Машина Николая Кузьмича была остановлена.

Человек в защитной форме с цепким суровым взглядом, рацией на поясе и автоматом «Калашникова» наперевес, подошёл к машине и жестом приказал опустить окно.

Николай Кузьмич подчинился.

– Дальше проезда нет. Разворачивайтесь.

– Но мне нужно…

– Запретная зона. Проезд закрыт до дальнейших распоряжений. Немедленно уезжайте!

– Но у меня там аварийная бригада. Выехала к тринадцатому дому на задание…

Человек внимательно посмотрел на Николая Кузьмича и определил его дальнейшую судьбу. Снял с пояса рацию и сказал:

– Первый, я третий. Тут у меня человек, возможно, причастный к происшедшему.

– Понял третий. Давай его сюда, в командный пункт, – ответила рация.

– Паркуйтесь! – приказал третий, Николаю Кузьмичу.

Именно в этот момент сила, толкающая Николая Кузьмича, завладела им полностью – все пути к отступлению оказались отрезаны, а он стал игрушкой в руках судьбы.

Он припарковался и вышел из машины.

– Следуйте за мной! – скомандовал человек в камуфляже.

– Смирнов! – выкрикнул он кому-то из своих подчинённых. – Пока меня не будет, остаёшься за старшего.

Они прошли сквозь ограждение, углубились в запретную зону и словно попали в другой мир.

В нём царила нездоровая суета.

Люди в камуфляже перемещались от дома к дому от подъезда к подъезду. Входили, выходили, сопровождали гражданских. Провожали их до автомобилей. Те, в свою очередь, несли чемоданы, сумки, какие-то тюки. Грузили их в багажники машин. Сами грузились в эти автомобили семьями и в спешке уезжали. Другие просто шли с вещами навстречу Николаю Кузьмичу.

– Что здесь происходит? – спросил он у сопровождающего.

– Эвакуация, – односложно ответил тот.

– А по какому поводу?

– По приказу верховного главнокомандующего!!!

У Николая Кузьмича пропала охота спрашивать. – Сам не знает или не хочет говорить, подумал он, а если и знает – не скажет всё равно – причины и впрямь, видно, серьёзные.

Они же тем временем шли и шли.

Николай Кузьмич насчитал уже шесть машин-фургонов МЧС и три легковых автомобиля, с логотипом этой же службы на борту. И это только на этой подъездной дороге, удивился он, сколько же их на других?

Он не выдержал и всё-таки сказал:

– Серьёзную операцию проводите, я уже шесть ваших фургонов насчитал и…

– Ты бы лучше последствия своей операции просчитывал, отправляя людей сюда…! – зло ответил человек в камуфляже. – Может быть, и нам свою не пришлось бы проводить.

Николай Кузьмич от неожиданности потерял дар речи и не нашёлся, что ответить.

– То, что я сейчас скажу, – добавил сопровождающий, – закрытая информация и сообщаю я её только для того, чтобы ты понял насколько всё серьёзно. – Сейчас здесь тридцать отделений МЧС у каждого единица техники, плюс две вертушки, плюс спецтехника, плюс штабные – человек десять. Планируется подключение регулярной армии до 1000 человек, для внешнего оцепления. – Зачем я тебе это говорю? – А затем, что я очень сильно подозреваю, что во всём, что здесь происходит ты и виноват. – Если окажется, что нет – лично извинюсь. – Если да – лично расстреляю.

– Я-то здесь причём?

– Не понял ещё? – Послал людей подъездную дорогу у тринадцатого дома ковырять, а теперь дураком прикидываешься? – А там всё и началось. – У нас свидетель есть, чудом жив остался!

– Какой свидетель?

– Прасковья Ивановна, пенсионерка, звонила тебе два раза. – Ты же Степанов, дежурный по смене аварийной службы?

Николай Кузьмич обречённо кивнул головой.

– Значит, правильно говорю. – Вышла она бедолага из парадной на провал посмотреть, а обратно зайти в дом не смогла. – На проспекте «Тринадцати Героев» её и нашли в полубессознательном состоянии. – Оно и понятно, стресс. – Она мне всё и поведала, пока я её в командный пункт сопровождал. – Найдите, говорит, Степанова из аварийной службы – это его люди подъездную дорогу расковыряли – вызвали обрушение.

– Нашли, кого слушать…. – Ерунда какая-то….

– Может быть и ерунда… – разберёмся. Старушка и правда, не в себе. Всё про какого-то Ваську на джипе вспоминала – он у неё на первом месте среди виноватых.

– Что ещё за Васька?

– Сами не знаем пока – ищем.

– Можете не искать! Никакими джипами не вызвать серьёзных разрушений дорожных покрытий, если, конечно, в дороге не было скрытых дефектов. Впрочем, как невозможно вызвать и просадки грунтов, проверяя маркировку оголившейся трубы. – Именно этим мои люди на подъездной дороге и занимались.

– Умный очень… – инженер…. А если были дефекты?

– И что за дефекты? – с некоторым вызовом спросил Николай Кузьмич.

– Я не обязан тебе ничего говорить, но пока идём – делать всё равно нечего – слушай. Только в обморок не падай – неохота тебя на себе тащить. Так вот, дефектов этих там было достаточно …. Это и подземный запечатанный тоннель, ведущий к секретному законсервированному химзаводу, замковый камень которого, твои рабочие вышибли ломом к чертям.

Это и розлив химических веществ на том же секретном заводе, которые, без доступа воздуха были неактивны, а с доступом – начали превращать всё в дерьмо.

Ещё есть и такое понятие, как энтропия, которую ещё теорией хаоса зовут…. – Был тут до тебя один профессор, сейчас в штабе показания даёт. – Кричал, как ненормальный про какое-то «зерно энтропии» и что теперь нам всем конец.

– Никогда не слышал про такое зерно…

– Я тоже, а он уверял, что бардак вокруг нас – это и есть энтропия…. И когда этого бардака становится много, он уже не может оставаться рассредоточенным – он самопроизвольно может концентрироваться в «зерно» – типа сгустка тьмы или мрака – называй, как хочешь.

– Чушь! – в волнении выкрикнул Николай Кузьмич. – Не бывает такого, а твой профессор просто псих.

– Честно говоря, я тоже так думаю, – усмехнулся сопровождающий. – Но рассказывал он красиво. – Говорил, что такое «зерно» совсем небольшое – полупрозрачная серая сфера до ста миллиметров в диаметре, обладающая огромным разрушительным эффектом. Мол, если положить такую сферу в небольшую ямку на поверхности земли… или – не помню точно, как он говорил – она сама сконцентрируется в ямке…, – человек в камуфляже почесал затылок и сделал задумчивое выражение лица. – Что-то упустил я этот момент, ну, да ладно, неважно, короче – если это «зерно» окажется в яме, нам всем за несколько суток наступит полный пи… ц.

– Хрень! – оборвал его Николай Кузьмич, чуть резче, чем следовало. – Не могу слушать такую муру….

– А тебе и не надо слушать! – зло и делая акцент на каждом слоге, выпалил сопровождающий. – Тебе нужно свою невиновность доказать!

Николаю Кузьмичу, надоел этот разговор, он повернулся к человеку в камуфляже в пол-оборота и каким-то уставшим голосом сказал:

– Не надо мне ничего доказывать – я ни в чём не виноват. Мне нужно попасть к дому номер тринадцать.

Сопровождающий нервно рассмеялся.

– Нет больше такого дома, – ответил он. – И четырнадцатого и пятнадцатого нет. Шестнадцатый пока держится, но думаю, продержится недолго. Слава Богу, успели эвакуировать его жильцов.

– А эти три?

– Тринадцатый, четырнадцатый и пятнадцатый …? – Всех, кто был в них – начисто …, кроме Прасковьи Ивановны. – Не успели приехать…, спасти…

– А Семёныч?

– Кто такой Семёныч?

– Бригадир аварийной службы – Фёдор Семёнович и пять человек рабочих с ним?

– А…, эти…. – Они были первыми.

В этот момент, Николай Кузьмич, потерял нить происходящего и перестал мыслить адекватно. Сопровождающий его человек, рассказал настолько много, что большая часть сказанного осталась за границами здравого смысла. И Николай Кузьмич, цепляясь за полученную информацию, тоже покинул эти границы.

Странная злость накатила на него, и он почти возненавидел человека в камуфляжной форме.

– А откуда такое пренебрежение? Надел камуфляж, автомат поперёк пуза повесил и считаешь, что можно вот так небрежно рассуждать о жизни и смерти хороших людей? – зло и вызывающе спросил он.

– Ты чего Степанов, совсем страх потерял?

– Какой к чёрту страх? Расстреляешь меня, а командир твой – забыл? – Тебе меня нужно в штаб доставить для допроса. – Сука! – Эти… Ты хоть знал, что за человек Семёныч был, чтобы так говорить? Нам с тобой до него три года раком…

– Ты, Степанов…

– Я тебе не Степанов, а Николай Кузьмич и не тыкай мне урод… – за Фёдора я тебя сам в блин раскатаю. – Крайних нашёл. Люди приехали аварию устранять – по моему приказу приехали, а напоролись непонятно на что – погибли, если, конечно, тебе можно верить… – Как герои погибли…, а ты – Эти…

– Ладно, Кузьмич, не кипятись, я тоже друзей терял, понимаю, но и ты меня понять должен, смотри, что произошло, – сопровождающий кивнул куда-то вперёд.

Николай Кузьмич невольно последовал за его взглядом.

В первый момент он ничего не увидел.

Несколько редких деревьев маленького сквера, оказавшихся перед ним, рассеяли его внимание, но приглядевшись…

– Этого не может быть, – прошептал он.

Но оно было.

За сквером просматривалась рваная кромка зелёного газона, а сразу за ней – чернота провала. Дальше, метрах в пятистах провал заканчивался, но на границе провала сразу два пятиэтажных дома – целых, и от этого картина выглядела ещё страшней, сползли одним краем за границу образовавшейся пропасти, а вторым, смотрели почти вертикально вверх.

Николай Кузьмич, сделал несколько шагов вперёд и почувствовал, как кто-то железной хваткой придержал его под локоть.

– К краю не стоит подходить, – сказал человек в камуфляже.

– Но я должен это увидеть.

– Ты видел достаточно, а под кромкой – пустоты. Провал постоянно расширяется. Дома – он кивнул через черноту – это уже номер двенадцать и одиннадцать, шестнадцатого уже нет.

– А люди?

– Их мы уже эвакуировали.

– Да, что это, вообще, такое…?

– Никто толком не знает – такого нигде и никогда раньше не было.

– А что на дне провала?

– А дна нет…

– ???

– Вернее, до дна никто не добрался. Смотришь – просто густая тьма, иногда, какой-то туман. Две группы спустились – пропали. Пробовали вертолёт – вообще странно – спускался нормально, потом резко исчез звук от двигателя, через секунду оборвалась радиосвязь, а ещё через мгновение он скрылся из виду. – Ни взрыва, ничего – просто исчез.

– И что делать?

– Для начала сходим в штаб – там нас ждут. Объяснишь командиру кто ты, что за бригада и зачем была тобой отправлена. – Лично мне уже и так всё понятно, но в штабе задача другая. – Они ищут причину катастрофы или того, кто эту причину спровоцировал.

– Да…, тут чёрт ногу сломит…

– Согласен! Но руководству нужен виновный. – С ним всё сразу станет выглядеть проще – будет с кого спросить – возможно, появятся пути решения проблемы.

– Ясно ….

– Ты же, Кузьмич, не виноват? – Не давал людям задание взрывчатку заложить или там, кислотой какой, бетонные трубы протравливать?

– Н-е-е-т… – бригада просто приехала для выяснения обстоятельств.

– Спрашиваю не из праздного любопытства – в штабе рассматривается и такая версия… – насчёт кислоты…. Про взрывчатку – это я от себя добавил. Взрыва никто не слышал, но учитывая эксперимент с вертолётом – яма, как-то гасит звуки, а значит, взрывчатка – возможна.

Николай Кузьмич промолчал.

– Ладно, пойдём дальше…, не бойся, выкрутимся…. Кстати, меня Дмитрием зовут.

– Николай.

– Да, знаю уже, – усмехнулся Дмитрий, – но всё равно приятно.

Он протянул Николаю руку и тот её крепко пожал.

– И прости меня – был неправ, – добавил Дмитрий.

– Ничего, мы все на нервах, – сказал Николай.

– Пойдём, познакомлю тебя с командиром.

– Это обязательно?

– Если не хочешь оказаться следующей жертвой провала, – усмехнулся Дмитрий, – то да.

– Тогда пошли.

– Нам сюда, – кивнул в правую сторону, Дмитрий.

Они повернули направо, но успели сделать только шаг…

На этом их движение и закончилось.

Дальше степень энтропии снова возросла скачком, образовав сразу два новых «зерна» и провал поглотил и их, и весь город.

Через сутки хаос поглотил полконтинента, а через двое, как и предрекал профессор, исчезла в нём и вся планета Земля.

Дальше планеты дело не пошло.

Для распространения энтропии, пустоты недостаточно, для неё всё-таки нужна плотная поверхность и хотя бы одна маленькая дырка на ней.

Скачок напряжения

Я попрощался, сел в машину и уехал.

Все вопросы были заданы, ответы получены и в этом месте мне было делать нечего.

Место – участок земли в пятьдесят соток, в престижном районе Ленинградской области с недостроенным загородным домом.

Туда, по рекомендации моего хорошего знакомого, меня вызывали в помощь заказчику – женщине средних лет, очень влиятельной особе, избавившейся от предыдущих подрядчиков, искавшей новых, чтобы определиться с перечнем работ под окончание строительства.

За несколько часов, осмотрев всё своим опытным взглядом, я выдал заключение – пунктов двадцать основных работ и бесконечное количество вспомогательных. Определился с возможными сроками работ. Назвал предварительную стоимость, которая нисколько её не удивила.

Обменялся с заказчиком координатами. Взял тайм-аут в несколько дней для детальной проработки, распрощался и уехал с твёрдой уверенностью в том, что в этом месте меня не ждёт ничего хорошего.

Почему я решил, что работа, которую мне предложили, ничего кроме неприятностей мне не принесёт? – Думать по-другому я уже просто не мог. В последнее время всё, что я делал, независимо от моих усилий, получалось не лучшим образом – не везло. И ожидание новых неприятностей уже вошло в привычку.

Кроме того я был не первым подрядчиком, оказавшимся там. И никакие супер рекомендации не гарантировали, что меня не постигнет участь моих предшественников.

Заключу договор, думал я, получу минимальный аванс, выполню по договору всё самое сложное, а потом меня выгоняет с треском, не заплатив больше ни копейки. И я ничего не смогу с этим сделать даже если работу, на которую я подрядился, выполню великолепно.

С частным заказчиком такое случается – не нравится и всё. И, как правило, на этом действительно всё – влиятельный клиент может позволить себе многое, а спорить с ним вредно для здоровья. – Что ему не нравится тоже лучше не выяснять. Даже если ему не нравлюсь лично я, и к работе это отношения не имеет – ничего изменить нельзя. Самое правильное и простое в этой ситуации – молча уйти пока не стало ещё хуже.

Я с этим сталкивался, пробовал это изменить и сильно на этом обжёгся. С тех пор, а прошло уже более пяти лет, я зарёкся – с частными клиентами никаких работ.

Но жизнь штука сложная, зарекайся, не зарекайся, сложится так, что ничего другого не останется. Заставит делать ещё и не такое. – Собачья жизнь.

Асфальтовые дорожки между частными домами вывели меня к «Нижнему» шоссе. Я свернул влево, прибавил газу и устремился в сторону Санкт-Петербурга.

Шоссе с идеальным покрытием извилистой лентой вело меня мимо особняков, похожих на маленькие дворцы, выскакивала время от времени на берег Финского залива, открывая замечательные виды.

Мне всегда нравилось бывать здесь. – Уникальное место. – Чистейший морской воздух, корабельные сосны, местами песчаный, местами каменистый берег залива и тёмные прохладные невысокие волны до самого горизонта. – Мощь и скрытый потенциал. – Энергия этих мест способна наполнить своей силой любого.

Но, видимо, не меня и только не в этот раз.

В этот день я был закрыт для любого воздействия – закрыт и напряжён, погружён в себя, почти не воспринимал окружающего…

Почему происходит так? – думал я. – Трудно сказать. – Действия и поступки кажутся правильными, никому не желаешь зла. Многое делаешь для своих близких. Стараешься быть внимательным мужем, любящим отцом, не жалеешь для родных ни денег, ни времени, ни самого себя. Пашешь как ненормальный. Вещи – пожалуйста, поездка на курорт – без проблем. Всем всегда что-то надо. Пытаешься это дать, не считаясь с собой. А результат …? – Прямо противоположный ожидаемому. – Чуть стало трудней и уже никому не нужен – жена злится, дети смотрят косо, отвыкли от трудностей и не желают разделять их со мной.

Правда, я и сам не желаю разделять их ни с кем. – В этом я не вижу смысла. – Никто из моих близких не в состоянии мне помочь – грузить их своими проблемами и некрасиво и неразумно – всё равно я должен справиться с ними сам. – Справиться, изменить ситуацию, вернуть всё обратно, поменять знак с минуса на плюс. А для этого нужно ни много, ни мало – отказаться от своих принципов, забыть о своих давних решениях и попытаться получить работу у частного клиента. – Амбициозной и очень влиятельной женщины, которой я не понравлюсь по определению.

Глупо рассчитывать на другое.

Каким бы специалистом я не был, я буду тратить её деньги, я стану её затратной частью, а это не нравится никому. Даже, если она готова к затратам – в ценах она, скорее всего, не разбирается, а значит, будет считать, что моя работа стоит дешевле, чем я ей озвучил, будет ждать от меня подвоха, не сможет мне доверять. Очень редкие люди способны объективно оценивать других, ценить их труд.

Недоверие, как раковая опухоль станет развиваться – сначала медленно, незаметно – затем, всё быстрей и быстрей, пока не заполнит собой всё.

Последнее время, думал я, всё, что происходит со мной, развивается именно так – неприятности растут, множатся…

Нельзя работать с частным клиентом, в который уже раз решил для себя я. – Нельзя, но бывает, что деваться некуда. – Мне очень нужна эта работа…. И чтобы выжить, просто необходим хотя бы минимальный аванс. – Именно сейчас – тянуть нельзя – пока меня воспринимают нормально, пока я ещё похож на человека, умеющего решать проблемы, пока я ещё выгляжу как специалист.

– Да, … аванс необходим, – громко сказал я, пытаясь настроить себя на нужный лад. – Получить эту работу жизненно важно, следует постараться это сделать. А там, будь что будет…

– Нет, … не так, – поправил я себя. – Всё будет хорошо, а закончится замечательно, по-другому думать не годится. Нужно надеяться на лучшее иначе не получится ничего.

Я ехал и ехал, неизбежно приближаясь к Петербургу, к своему офису, к принятию ненавистного для меня решения. – Напряжение росло.

С правой стороны мелькнула синяя табличка «Ушково», перечёркнутая красной полосой.

Значит я уже в Зеленогорске, подумал я. – До конечной точки моего маршрута оставалось примерно час пути, семьдесят километров расстояния, на преодоление которых, у меня уже не осталось сил.

Нужно остановиться, понял я, пока внутренние противоречия не прикончили меня окончательно.

Шоссе, петляя, в который уже раз вынырнуло из соснового леса, и перед моими глазами предстал песчаный берег – невысокие волны до горизонта, каменная коса, уходящая под прямым углом, вглубь залива. – Летнее кафе с открытой террасой, расположенное на этой косе, за столиками которой, на удивление никого не было.

Я припарковался и устремился туда.

Свежий морской ветер, налетая порывами, немного остудил меня и привёл в чувства. Я слегка успокоился и понял, что очень хочу есть.

Ещё бы, подумал я, время обеда давно закончилось, дальняя дорога отняла порядочно сил, а тут ещё эти мои переживания. – Невесёлые и далеко не беспочвенные, как это ни печально, решил я.

Я сел за крайний столик лицом к воде. Шум прибоя и движение волн убаюкивали, приводя в порядок мои расшатавшиеся нервы. Я почти заснул…

– Чего изволите? – вывел меня из оцепенения голос.

– Если можно, дайте меню.

– В этом нет никакого смысла. Время… – официант посмотрел на часы – пятнадцать тридцать. Комплексные обеды закончились. Шеф повар появится после семнадцати. Могу предложить только салаты на выбор: «оливье», «греческий» и наш фирменный «капитанский». – Это такие кусочки трески горячего копчения…, – начал было объяснять он, но наткнувшись на мой недовольный взгляд, забыл про объяснения. – Ещё есть свежая выпечка, чай, кофе – будний день, извините, – закончил он и развёл в стороны руки, показывая, что больше ничего не может для меня сделать.

Я даже не удивился. – Этого следовало ожидать, думал я. – Всё, абсолютно всё вокруг меня разваливается и идёт через одно место. Вот и сейчас из десятка кафе на берегу я выбрал именно то, где нечего заказать.

– Ладно, – сказал я. – Давайте ваш фирменный «Капитанский», два куска чёрного хлеба и кофе «эспрессо».

Официант ушёл.

Я смотрел на волны и чёрная тоска было оставившая меня, вернулась снова и с каждым новым ударом прибоя о каменную косу всё глубже и глубже погружала меня в пучину безумия.

– Даже дома…, шептал я, почти не контролируя себя. – Невыносимо. – Говорил же ей, потерпи…, трудно сейчас. А она …«Ты мужик, вот и крутись…", как с ней разговаривать. Дети, вторя ей…

– Не нужен, не нужен никому…, – словно в бреду шептал я. … Сам себе не нужен такой…

Нет…, невозможно терпеть, думал я.

– Здравствуйте, – услышал я женский голос, возвращаясь к действительности.

Я поднял глаза и наткнулся на заинтересованный взгляд симпатичной блондинки лет тридцати. На ней почти ничего не было – две полоски ткани купальника, прикрывающие только самые интимные места, а прозрачная шёлковая накидка, не могли скрыть всё остальное.

Нужно признать, что её фигура выглядела очень соблазнительно, но только она всё равно просчиталась. – Она не могла меня заинтересовать, мне было не до неё. Я довёл себя до состояния, когда молодая симпатичная женщина воспринималась мной, как внешний раздражитель. – Ещё один раздражитель – один из многих – последний раздражитель в ряду моего безумия.

Я с ненавистью посмотрел на неё.

Она, поймав мой взгляд, невольно отшатнулась.

Я резко поднялся со своего места. Находиться рядом с кем бы то ни было в тот момент стало для меня невыносимо.

– Оставьте вы меня все в покое! – выкрикнул я ей в лицо.

Сделал шаг в сторону ограждения террасы. Перелез через него. Спустился на каменистую поверхность косы, и оглянулся.

На террасе я увидел женщину в накидке, от которой только что сбежал и к которой, за несколько прошедших секунд, присоединился официант.

Эти двое явно были заодно. Они смотрели на меня и о чём-то перешёптывались.

– Ваш заказ мужчина! – крикнул мне официант.

– Да пошли вы всё! – крикнул я в ответ.

Развернулся и бегом устремился к кромке косы. – Туда, где метров через сто, она упиралась в волны Финского залива.

Осточертело всё – ненавистно и бессмысленно, думал я. – Ничто уже не имеет значения. – Даже если мне удастся выкрутиться, в моей жизни не осталось ничего важного. – Я и сам для этой жизни уже неважен. – Уже не за что цепляться и не держит уже больше ничего.

Я бежал, а тёмные волны стремительно приближались. Раздался телефонный звонок. – Не стану отвечать, решил я, снимая на ходу свою куртку, отбрасывая её в сторону, вместе с звеневшим в её кармане, телефоном.

Я не совсем понимал куда и зачем бегу.

Сейчас, вспоминая тот эпизод, мне даже сложно представить, что я бежал свести счёты с жизнью – наверняка это было не так. Но, тем не менее, я целенаправленно бежал – бежал, чтобы броситься в Финский залив и раствориться в его необъятной бесконечности.