Глава 8
Было солнечное весеннее утро, водостоки шумели ручьями талой воды, остатки сосулек доживали последние часы своей жизни.
«Весна, – подумала про себя Настя. – Оттепель».
Ещё вчера суровый холод
Людей в дома их заточил,
Сегодня солнечно, с капелью
Весенний день нам дверь открыл.
Эти стихи из далёкого детства вдруг всплыли в памяти, и на душе стало так легко и светло.
Настя неподвижно стояла у окна, чуть разведя в стороны руки с открытыми ладошками. Она приподняла подбородок и закрыла глаза, подставляя своё личико свету. На ней была полупрозрачная ночная рубашка, и лучи солнца бережно обтекали её фигуру.
Егор лежал на кровати и не сводил глаз с любимой.
«Какая ты красивая, как мне повезло с тобой, – мысленно обращался он к ней. – Как бы я жил без тебя?»
Он поднялся с кровати, подошёл и обнял её сзади.
– Наконец-то весна, – прошептала она.
– Да, наконец-то.
Сегодня был первый день, когда они ночевали в своей квартире. Егор её купил в том же подъезде, где жила его мать. Мама была больна, и сын всегда был с ней рядом, но она его уговорила нанять ей сиделку и съехаться с Настей. Настя понравилась Екатерине Григорьевне.
– Во сколько у тебя поезд? – спросил Егор.
– В половине одиннадцатого. Ты меня отвезёшь?
– Конечно, о чём разговор, сегодня я весь твой, воскресенье всё-таки.
Она развернулась и прижалась к его груди.
– Я буду скучать по тебе, – сказала она. – Я тебя люблю, Егорка.
Он склонился к ней и поцеловал её в макушку.
– Я тебя тоже очень сильно люблю. Помни это и возвращайся скорей.
Они постояли молча, обнявшись.
– Я пойду собираться в дорогу.
Настя была в приподнятом настроении, ведь скоро она увидит свою маму. Но время от времени воспоминания о том, как она перед ней виновата, заставляли сердце её сжиматься.
* * *
Поезд шёл всю ночь и весь следующий день. Кроме Насти в купе ехала одна очень неразговорчивая старушка невысокого роста, большего о ней и не скажешь.
«Типичная состарившаяся девочка», – подумала Настя, глядя на то, как быстро бабуля передвигалась, как она проворно укладывает вещи на полку, не кряхтит и не стонет, а бормочет что-то себе под нос, даже не глядя в её сторону. Насте не хотелось ни с кем разговаривать, и бабулю, по-видимому, это тоже устроило. Девушка повернулась к окну и просто наблюдала за речушками и полями, деревьями и городами, пробегающими мимо окон поезда, и воспоминания о прошлом опять охватили её. Ей вспомнился один из тёплых вечеров, который они с Егором проводили со своими друзьями в уютной, почти семейной обстановке. В тот вечер Егор сравнил людей, живущих свою жизнь, с рыбкой в аквариуме. Настя невольно расплылась в улыбке. Он тогда сказал, что современная наука сделала в последнее время такие открытия, которые позволяют предположить, что, скорее всего, человечество не сможет понять структуру Вселенной и причины её возникновения, и все наши представления об устройстве Вселенной и таких понятиях, как время и пространство, совершенно примитивны.
– Мы склонны всему давать определения, оценку, пытаться представить наши знания в образах, расчётах, схемах и тому подобное, но нам не хватает инструментов для дальнейшего развития науки, хуже того, мы не способны воспринимать действительность, мы всё интерпретируем и сводим к тем механизмам восприятия, какими обладает человек. Но, к сожалению, человечество из-за ограниченности и примитивности нашего инструментария не способно понимать многие вещи и поэтому домысливает и заполняет огромные бреши в знаниях настолько, насколько хватает ума и фантазии. Как человек, у которого есть понятия времени и пространства, может представить себе мельчайшую частицу, которая взаимодействует мгновенно с другой такой же частицей в независимости от расстояния между ними и, главное, не взирая на время, как мы его себе определяем, то есть частица одновременно может в неизменном виде существовать и в прошлом, и в будущем, и настоящем, и в любой точке. Опять же – это как мы определяем её положение, и появиться она может из ничего, то есть в прямом смысле: не было её – и вот она. Но откуда и по какому принципу она появилась в тот момент, когда мы стали наблюдать за этой точкой? Возможно, она появилась из энергии, но там не было никакого энергетического поля. Может, энергия была, но в покое? Но нулевое значение энергии – это отсутствие энергии. И чем больше данных мы собираем, тем больше вопросов, старые теории сыплются одна за другой, а нового практически не появляется.
Все присутствующие молча слушали.
– Наши познания о природе происхождения Вселенной и устройстве и сосуществовании энергии и материи примерно такие же, как у рыбки, которая родилась и проводит всю свою жизнь в аквариуме, в маленькой комнатушке, её представление о природе вещей сильно ограничено осязаемым миром, рамками посудины, в которой она живёт, и видимым миром, который, как ей кажется, она изучила вдоль и поперёк. Представьте себе: раз в день с «неба» сыплется еда, которую им посылает божественное существо. В стайке рыб бытуют разные мнения по поводу того, кто это существо и есть ли оно вообще. Одни говорят, что если уткнуться носом в камень, а потом оплыть этот камень пять раз, то еды будет больше, а если этого не делать, то существо задержится на дискотеке и забудет прислать им хлеба насущного.
Егора позабавили напряжённые лица ребят, которые слушали его раскрыв рты. Они даже не сразу уловили шуточную нотку, привнесённую им в рассказ. Егор от души рассмеялся, и ребята расслабились. Он для них был большим авторитетом в области науки, и любую информацию от него они ловили с вниманием, признательностью и уважением.
– Ну а дальше что?
– А дальше… Дальше другие рыбки объявляют первых идолопоклонниками и начинают преследовать, так как точно знают, что еды больше тогда, когда трижды заплывёшь в замок на дне и трижды произнесёшь «буль, буль, буль».
Егор снова улыбнулся.
– А рыбки-чистильщики говорят, что еды и так в окрестностях много, и враждуют и с теми и с другими. И все они готовы биться за правду до смерти.
– А есть ли жизнь в других аквариумах? – схохмил какой-то парень. – Что об этом думает наука?
– Мы не можем доподлинно сказать, но, наблюдая за космическим пространством, насколько мне известно, учёные не обнаружили ни одного прямого доказательства существования инопланетных кораблей или тарелок, как их принято называть.
– А как же фото НЛО? Рисунки на полях? Свидетельства очевидцев?
– Не могу сказать. Рисунки на полях – это странно, но они могли быть и рукотворными, а свидетельства и фото, скорее всего, подделка и обман. Хотя кто знает… Но в космосе тишина. Или пока тишина. Есть мнение, что наша галактика стабильна по воле большого случая, в то время как в других бушует хаос и неразбериха, постоянные столкновения астероидов, планет и звёзд, поглощение одной галактики другой и так далее, и что сама жизнь на земле – это случайность.
– А как же наш знаменитый квантовый компьютер? Он же супермощь. Он же может рассчитать вероятность жизни вне Солнечной системы, да и устройство Вселенной…
– Ну, во-первых, его нужно ещё доработать, а во-вторых, для расчётов нужны вводные данные, которые содержат достоверную информацию, а у нас их недостаточно. Вот представьте, в аквариуме у рыбок компьютер с вводными данными: комната, аквариум и кормилец. Насколько будет достоверной исходная информация?
Все это время Настя сидела напротив Егора, и когда его взгляд падал в её сторону, она корчила ему физиономию влюблённой рыбки: складывала губы бантиком и сводила глаза к переносице. Он улыбался и отводил взгляд, чтобы не расхохотаться.
* * *
Поезд резко затормозил и снова тронулся. Это заставило Настю вернуться в действительность. Она поймала себя на мысли, что сидит и улыбается, показывая бабуле свои белоснежные зубы. Бабуля только хмурилась и что-то бормотала, но вслух так ничего и не произнесла.
Глава 9
Выйдя из поезда, Настя привычно зашагала в сторону автобусной остановки. Проезжая по родному, она не ощущала радости, наоборот, глядя на убогие дома, старые высохшие деревья, разбитые дороги и редкие уцелевшие фонари, она чувствовала уныние и досаду. Доехав до своей остановки, Настя вышла и по улочке, по которой ходила тысячи раз, пошла по направлению к дому. По дороге то там, то тут ей встречались компании молодых людей. Настя поначалу вглядывалась в лица, надеясь распознать в них знакомых, но быстро отказалась от этой затеи. На неё с интересом смотрели люди пришлые, и ни одного представителя русской нации она не увидела. Она совершенно забыла рассказы друзей, которые ей давно уже писали, что Астраханскую и Волгоградскую области захлестнула волна эмигрантов из Казахстана, их становилось всё больше, а русских всё меньше. На душе стало ещё хуже, дрожь пробежала по всему телу. Её провожали взглядами, что-то выкрикивали, смеялись. Наконец она увидела свой дом. Забежав в грязный неухоженный подъезд, она спешно поднялась на пятый этаж, открыла ключом дверь и вошла. В нос ударил резкий запах канализации. Это была та самая квартира. Она включила свет. Все вещи стояли на своих местах и были покрыты толстым слоем плотной, слежавшейся от времени пыли. Настя прошла, не разуваясь, распахнула окно, в ванной комнате открыла заржавевшие водопроводные краны, намочила тряпку и стала приводить комнату в порядок. В другую комнату она даже не открывала дверь. Потом достала из рюкзака чистое постельное бельё и, расстелив его на диване, легла, накрывшись одеялом с головой.
* * *
…Настя вышла из такси, расплатилась и пошла к административному зданию, на входе которого красовалась потускневшая вывеска «ФКУ исправительная колония № 28». После заполнения всех бумаг и прохождения проверок и досмотров её провели в маленькую комнатушку с крошечным решетчатым оконцем.
– Ожидайте, – небрежно бросил конвойный и ушёл.
Сердце у Насти колотилось как бешеное.
– Ну скорей же, скорей, – бормотала она себе под нос. Но время всё тянулось и тянулось, кажется, прошла целая вечность, когда, наконец, дверь со скрипом отворилась и конвойный ввёл ее маму.
У Насти брызнули слёзы из глаз. Она смотрела на худую, постаревшую, но до сих пор красивую и ухоженную женщину, которая стояла перед ней с заведёнными за спину руками и улыбалась. Как только конвоир освободил её от наручников и вышел, они бросились в объятия друг дружки и в голос разрыдались.
– Мамочка, любимая, прости меня, прости, пожалуйста, мамочка, пожалуйста!
– Тише, тише, всё хорошо, не за что мне тебя прощать, всё нормально, успокойся…
– Прости, прости, во всем я виновата, это я должна быть здесь… Прости, мамочка, я не хотела…
– Успокойся, всё хорошо, осталось недолго, скоро всё закончится, всё будет замечательно, только успокойся…
– Я очень скучаю, мама, мне тебя так не хватает, я тебя очень люблю, прости меня за всё…
– Я тебя тоже очень люблю, я только о тебе и думаю, как ты там. Ты у меня совсем взрослая стала…
Она наклонилась над Настиным ухом и прошептала:
– Тут всё прослушивают, больше ни слова об этом.
– Хорошо, хорошо, мама…
Настя постепенно успокоилась. Мама всё больше расспрашивала, Настя живо и с воодушевлением рассказывала о своей жизни и учёбе, но больше всего говорила о Егоре, какой он умный, добрый и замечательный и как будет всем хорошо, когда мама выйдет отсюда. Они не заметили как проговорили отведённые им четыре часа. Мама и дочка снова разрыдались.
– Год, всего лишь год, слышишь? И всё будет по-прежнему. Через год всё закончится. До встречи.
Настя в слезах вышла на улицу. Она проплакала весь оставшийся день.
«Как же несправедливо… Восемь лет за какого-то урода. А судья… Вроде женщина, что за чудовище…»
Настя вспомнила, как у неё отнялись ноги во время оглашения приговора, как она не могла сдвинуться с места и как её пытались поднять, но ноги совсем не слушались. Она в тот момент подумала, что не сможет больше ходить.
«Судья – чудовище… За кого? За пропитого, опустившегося человека, который, чуть что, кидался с кулаками на нас с мамой. Он же и в этот раз кинулся на маму, он нанёс ей побои, всё же было отражено в справке от врача, всё же очевидно – это самооборона, ну что тут непонятного, – рассуждала она про себя в очередной раз. – Я его просто оттолкнула от мамы и всё. Это он сам кувыркнулся через перила, как я в шестнадцать лет. Или мама со своей комплекцией могла справиться со здоровенным мужиком?! Я просто его оттеснила от мамы, я хотела её защитить, он же сам… Господи, прости меня, мама, прости меня, это я должна быть там. Это я во всём виновата…»
Утром она вызвала такси и поехала в аэропорт.
– Я тебя встречу, – сказал Егор по телефону. – Как всё прошло?
– Всё хорошо, по приезде расскажу, я прохожу контроль, сядем – наберу.
– О’кей.
– Я люблю тебя, Егор.
– И я тебя, прилетай скорей.
Глава 10
Егор работал над самым амбициозным проектом, который когда-либо существовал на нашей планете. Он и ещё несколько передовых учёных представили мировому сообществу ряд расчётов, на основании которых можно было утверждать, что путешествие во времени возможно, а точнее, возможно появление объекта в определённой точке наблюдения, заданной самим наблюдателем. Расчёты все приняли из-за уважения к рабочей группе, но на практике мало кто в это поверил. Дебаты были нешуточные, было много критики от противников, как и похвальбы от сторонников, но никто ничего не мог опровергнуть или подтвердить. Егору было всё равно, он почти не слышал их и не видел, последние три года пропадал в своей лаборатории, почти не спал и не ел, часами сидел над своими расчётами. Он фанатично и самозабвенно что-то писал, рисовал, комкал и выбрасывал и снова принимался за работу. Он просто стал одержим идеей увидеть её снова хоть раз, хотя бы ненадолго. И он знал, что это возможно, он знал, что каждый мельчайший момент его жизни и невероятное, бесконечное число моментов, которые могли произойти, не уходят в прошлое, они остаются, вернее сказать, они просто есть где-то там, так далеко и одновременно так близко, там, в пространстве вариантов Вселенной.
Тогда, три года назад, когда всем стало ясно, что самолёт, на котором летела Настя, так и не прибудет в аэропорт, и когда он, приехав на место крушения, тщетно пытался обнаружить её живой, в тот момент, когда он понял, что это бесполезно и это конец, Егор хотел умереть, он не хотел жить без неё, не видел смысла в дальнейшем существовании. Он больше месяца пребывал на грани самоубийства, его останавливало только чувство долга перед больной матерью, о которой кроме него некому было позаботиться. И вот в одну из кошмарных бессонных ночей Егора как током ударило, он аж подскочил на кровати.
– Как я об этом раньше не подумал! – вскрикнул он.
Один из его старых, заброшенных из-за недофинансирования проектов, который пылился не один год, мог дать ему возможность всё исправить. Егор так поверил в эту идею, что теперь его ничто не могло остановить. Тогда-то он и «обезумел», как сказали о нём его коллеги.
* * *
Настал тот день, когда было всё готово. Егор написал заявление на отпуск, сел в самолёт и вылетел в Женеву. У него был самый высокий уровень доступа почти в любую лабораторию мира, в том числе в лаборатории адронного коллайдера, в ЦЕРНе у него работал его старейший друг, с которым он учился в аспирантуре. Виктор был одним из величайших умов нашего времени в области квантовой физики, он написал несколько знаковых в этой области научных работ и заслуженно занимал должность заместителя руководителя проекта ATLAS. Когда ему позвонил Егор, он был очень рад, а когда услышал, что тот собирается его навестить, его счастью не было предела. Егор попросил разрешения на участие в одном из запусков адронного коллайдера для проведения эксперимента и предупредил, что для этого ему нужно подключить к системе своё оборудование, которое он разработал у себя лаборатории.
Виктор был очень заинтригован: «Он знает что-то, чего не знаю я? Вот друг, называется, ну, я из него вытяну всю правду, пусть только приедет».
Виктор лично приехал в аэропорт встретить приятеля. Увидев друг друга, они искренне заулыбались и тут же крепко обнялись.
– Привет, дружище! Как я рад тебя видеть, ты даже не представляешь! Как ты?
– О, Витя, спасибо, всё хорошо, я тоже очень рад встрече. Спасибо, что нашёл время встретить. Как твоя жена, дети?
– Ха, да всё нормально, ты же знаешь Лизу. Это самый позитивный и добрый человек в мире, так и занимается благотворительностью, а дети – оболтусы, учиться вообще не хотят, говорят, что будут профессиональными спортсменами. Что поделаешь, переходный возраст. Да все близнецы не от мира сего.
* * *
После ужина они сидели у камина в доме Виктора Григорьевича Групирина. Оба вдумчиво вглядывались в огонь.
– Ну, расскажи мне, друг мой, какой эксперимент ты задумал, что ты скрываешь от своего почитателя? – улыбаясь, произнёс учёный. – Нобелевская светит?
– Хах, если бы! Так, баловство, хочу проверить одну теорию. Но ты же знаешь, я суеверен. С большим удовольствием хотел бы поделиться с тобой ею, но погоди немного, после эксперимента обязательно расскажу. Ты будешь первым, кто услышит мои объяснения, поверь. Мне понадобится твоё разрешение на замену двух плат в системе и установку трёх снимающих датчиков, это изменит алгоритм расчёта снимаемых показаний.
– Ого! Ты меня пугаешь.
– Не волнуйся, работа детектора не будет нарушена, ни один пиксель не пострадает, и твои «золотые соломинки» и калориметры останутся в сохранности. Уж извини, не дожидаясь твоего согласия, я отправил дополнительное оборудование на адрес склада ЦЕРНа. Я не слишком злоупотребил нашей дружбой? – виновато улыбнулся Егор.
Виктор внимательно смотрел на Егора. Он, конечно же, знал о его нестерпимой боли, которую тот испытывал все эти годы, и видел в его уставших глазах печаль и горечь, и ему искренне хотелось помочь другу.
– Боюсь, моего слова будет недостаточно для внесения таких изменений в работу детектора. Я думаю, есть смысл поговорить с Бернаром, он к тебе хорошо относится, а я, в свою очередь, выскажу своё мнение и постараюсь убедить его. В любом случае решение за ним, но, думаю, мы получим разрешение. Только знай, твоя таинственность меня пугает.
* * *
Отправленное спецсвязью оборудование прибыло на место через три дня, до запуска оставалось двадцать два дня, времени на подготовку было достаточно. Егор получил себе в помощь четверых техников с навыками разной направленности, а в придачу к ним неизвестно откуда появляющегося любопытного Бернара с его физиономией и недоверчивым, хитрым прищуром. Бернар всё время надоедал своими вопросами, просил пояснений, что-то выпытывал и вынюхивал. Егор терпеливо отвечал на все вопросы, конечно, кроме тех, что касались сути эксперимента, и через какое-то время Бернар потерял интерес к происходящему и исчез так же внезапно, как и появился.
* * *
Пришёл день пуска. Егор надел свой лучший костюм с синим отливом и красный галстук, который ему когда-то подарила Настя, причесался, подушился парфюмом, надел до блеска начищенные ботинки и вышел из дома Виктора, который любезно согласился его приютить в крыле для гостей. До начала оставалось около четырёх часов.
* * *
«Старт!» – прозвучало в динамике. Линейный ускоритель загудел, разгоняя частицы, затем в работу вступил бустер протонного синхротрона, далее сам синхротрон и, наконец, кольцевые ускорители БАК.
«Скоро всё изменится, мы встретимся, всё будет хорошо», – говорил себе Егор.
Он был спокоен и решителен, устроившись на приготовленном для эксперимента месте и откинув голову на подголовник. Учёный закрыл глаза и в ожидании погрузился в иллюзорный мир воспоминаний и образов. Такой близкий и родной образ его любимой женщины отчётливо вырисовывался в его сознании, она стояла перед ним, как прежде, с улыбкой, которая предназначалась только ему, и он держал её в объятиях. Происходящее-настоящее стало уходить куда-то далеко от его сознания. Егор умиротворённо улыбнулся.