Вокруг света за 280$

Показной рис

Общее направление у нас было – на юг Таиланда. Но, как это обычно и бывает в автостопе, двигались мы хаотически, сворачивая то вправо, то влево, в зависимости от случайностей и оказий.

Из сельской глухомани загруженный ананасами пикап вывез нас на берег моря, в курортный городок Хуа-Хин. Однако погода к купанию не располагала. С моря дул сильный холодный ветер, поднимавший высокую волну. А периодически еще и дождь начинался. В такую погоду лучше вернуться на трассу и продолжить путь на юг, к теплу. Так мы и поступили.

В Пранбури лучи заходящего солнца отражались в покрытых золотом крышах стоящего на высоком холме монастыря. До него, казалось, рукой подать. Постучав по кабине пикапа, мы остановили машину, выпрыгнули из нее и пошли к монастырю напрямик, по азимуту. А зря!

Забрели в густой лес, тропинку потеряли и долго продирались напрямик через колючий кустарник. И все напрасно! Когда до монастыря было уже всего ничего, дорогу преградила река. Шириной она была всего метра три, но вода мутная и течение сильное. Пойти вброд мы не решились, а моста или удачно упавшего дерева не нашлось. Очередной раз убедившись в том, что короткий путь не всегда самый быстрый, мы вернулись на шоссе.

Монастырь, на достижение которого мы потратили так много времени и сил, вблизи оказался не таким впечатляющим, как издали. К тому же площадь перед ним была завалена мусором от только что закончившейся ярмарки. Центральный храм был заполнен «туристами». В Таиланде туристические компании организуют дешевые автобусные туры с ночлегом по монастырям.

У нас с собой был маленький пакетик риса – нужно было только найти, где его сварить. Дима остался в монастыре, а мы с Татьяной Александровной отправились на поиски.

Монастырь стоит возле устья реки. Там работала землеройная машина, а рядом в плавучем домике жили рабочие с семьями.

– Не поможете сварить нам рис? – обратился я к ним с вопросом и показал принесенный нами пакетик риса и котелок.

– Конечно, – заверил нас самый старый из рабочих и предложил нам сесть за стол.

К нашему рису добавили еще примерно столько же своего, вымыли прямо в реке и положили в электрическую рисоварку. Он готовился примерно двадцать минут. За это время нас успели накормить ухой и напоить чаем. А ведь после этого – на уже полный желудок – нужно было еще и рис есть.

На следующее утро попалась прямая машина сразу до Пхукета. Хотя мы в тот день планировали доехать только до Чумпона, отказываться не стали. Сидели в кузове пикапа, но под дырявой крышей. Она плохо защищала нас от палящих лучей солнца, еще хуже от начавшегося сильного ливня. Дождь продолжался и тогда, когда мы по мосту, переброшенному через узкий пролив, въезжали на остров Пхукет.

Посвящение в монахи

Название острова Пхукет произошло от малайского слова «букит» (холм). Холмов там действительно очень много. На окраине города, который тоже называется Пхукет, на вершине одного из холмов соорудили небольшой, но очень элегантный храм. Монахи там не живут – слишком мало места. Зато на самом краю обрыва есть удобная бетонированная площадка – как раз для палатки.

– Внизу возле киоска с цветами я видел два ананаса, – сказал Дима. – Пойду узнаю, может, их можно взять?

Через десять минут он вернулся с ананасами и… двумя пакетами еды.

– Я спросил женщину, которая там торгует, можно ли взять ананасы. «Зачем?» – удивилась она. Когда же я объяснил, что для ужина, собрала для нас всю свою еду – видимо, ананасами здесь питаются только те, у кого нет денег даже на рис.

Вечером погода была замечательная, и мы допоздна наслаждались открывавшимся видом. А утром проснулись от шума ливня. Снизу уже подтекло, и спальные мешки промокли. Пришлось быстро-быстро собираться и идти сушиться в храм. Его уже открыли, как будто специально для нас. Других посетителей в этот утренний час не было. Свои мокрые спальники мы разложили за спиной гигантской скульптуры лежащего Будды, включили вентиляторы.

Чхалонг раньше был очень популярным курортом. Сейчас большинство отдыхающих предпочитает пляжи на западном берегу острова, но храм Ват Чхалонг, хотя и не поражает архитектурными изысками, по-прежнему остается центром паломничества. Там мы попали на церемонию посвящения в монахи.

Буддистским монахом может стать тот, кто достиг двадцатилетнего возраста и при этом: не имеет заразных болезней или долгов; является дееспособным; получил согласие родителей и жены (если женат). Кроме того, существует и образовательный ценз, хотя и минимальный.

Посвящение в монахи проходит в специальной комнате. Сидя на коленях перед лицом монахов, кандидат, уже наголо обритый и одетый в желтую монашескую робу, должен правильно ответить на вопросы. Только после этого он может попросить, чтобы его приняли в монахи. Если никто из присутствующих на церемонии не возражает, новичка официально объявляют монахом и присваивают новое, духовное имя (на пали).

Принятый в монашеский орден умирает как гражданское лицо. Он отказывается от всей своей собственности и впредь будет обладать только желтой монашеской робой, миской для подаяний, поясом, бритвой, иголкой с ниткой, контейнером для воды и опахалом из пальмового листа. По крайней мере, так должно быть по уставу.

Желтая роба является символом бедности и показателем принадлежности к ордену. Буддисты верят, что она сама по себе обладает магическими свойствами: защищает от атаки духов, ведьм и другой нечисти. Поэтому и обращаются с ней так же уважительно, как и с другими святыми объектами. Даже вопрос: «Носить робу на одном плече или на обоих?», считается настолько важным, что приводит к образованию монашеских сект.

Тайские буддисты считают, что лучший способ замолить грехи и улучшить карму – это построить монастырь. Конечно, не всем это по карману. Но богатые просто обязаны внести свой вклад в архитектуру. Часть монастырей построена и содержится непосредственно королевской семьей. Поначалу мы их обходили стороной – очень уж они напоминают дворцы. Разве кому-нибудь придет в голову попроситься на ночь, например, в храм Святого Петра в Риме или во дворец далай-ламы Потала в Лхасе?

Но однажды я предложил своим попутчикам, конечно, исключительно из научного интереса, заглянуть в сияющий белым мрамором и сусальным золотом королевский монастырь – в самом центре Бангкока, в окружении небоскребов и торговых центров.

– А можно ли у вас переночевать?

Монах-библиотекарь, к которому я обратился с этим вопросом, был шокирован.

– Нашему монастырю уже 300 лет. И впервые (!!!) иностранцы просятся к нам на ночлег!

Он пошел передавать нашу просьбу и надолго пропал. Видимо, напрямую к настоятелю у него доступа не было, и запрос проходил по инстанциям до самого главного иерарха и назад. Но разрешение остаться на ночь мы все же получили.

Сонкран в Чианг-Мае

С Володей Ивановым мы расстались в Пекине. Оттуда он добирался в Таиланд кружным путем: через Гонконг, Макао, Вьетнам и Кампучию и через Интернет сообщил, что уже добрался до Таиланда и устроился работать в Паттайе на змеиной ферме. После очередного визита в австралийское посольство, где нам пришлось заполнить очередной ворох бумаг, мы отправились его навестить.

В Паттайе оказалось две змеиных фермы. Володю Иванова мы нашли на второй, дальней.

– В Паттайе я обошел все русские рестораны. Оказалось, не сезон. Две недели болтался по городу, ночевал на пляже, в буддистских храмах. Саша из клуба подводного плавания «Ихтиандр» – когда шел спать на берег моря, я оставлял у него рюкзак, – предложил мне поработать на змеиной ферме. Ее хозяин Дима, естественно, тоже русский. Здесь с тех пор и живу: кормлю змей и других животных, наблюдаю за порядком. А порядка-то здесь как раз и нет! У Димы есть компаньон – таец. Прошлой ночью он пришел пьяный и устроил погром, расколотил стеклянные аквариумы, разбил склянки с заспиртованными змеями. Пришлось вызвать полицию, составить протокол. Будут теперь судиться.

Переночевав на змеиной ферме, мы утром отправились дальше на восток, договорившись встретиться с Володей на Пасху в Бангкоке у отца Олега.

В течение трехмесячного периода – с полной луны июля до полной луны октября – у буддистов строгий пост: никаких праздников нет, свадьбы не справляются, публичные развлечения запрещены, а монахи обязаны оставаться в своих монастырях, а не путешествовать.

Все праздники приходятся на сухой сезон (он также совпадает с пиком туристического сезона!). Тогда и прихожане не загружены полевыми работами, да и путешествовать легче, чем в период дождей.

Сонкран празднуют в первую половину апреля, когда солнце в соответствии с древним индийским астрологическим календарем переходит из созвездия Рыб в созвездие Овна. Подготовка же начинается задолго до этого: шьют новые костюмы и платья, проводится генеральная уборка: скребут улицы и дворы, моют полы, окна, стены, сжигают мусор.

Для нас Сонкран начался совсем неожиданно. Мы подъезжали к Чианг-Маю в открытом кузове пикапа и едва оказались на городской окраине, как сразу же стали привлекательной мишенью для всех, кто стоял вдоль дороги с запасами воды. Вначале на нас только брызгали из водяных пистолетов. Потом стали лить ведрами. Пока доехали до центра города, промокли так, будто нас в одежде и вместе с рюкзаками (и всем их содержимым, включая документы) вымачивали несколько часов в ванне с водой.

Зашли обсушиться в ближайший монастырь. Развесили свои мокрые вещи на скамейке – сушить под жаркими лучами солнца.

Большинство тайских монахов – выходцы из бедных крестьянских семей. Для них пострижение в монахи означает повышение социального статуса, а монастырь оказывается более комфортным местом, чем родной дом. Однако не все послушники, узнав на своей шкуре прелести монастырской жизни, рвутся на всю жизнь уйти в монахи. Их пугает скука «святого» быта.

Работать монахи не должны, а учиться, в подавляющем большинстве, не хотят. Ежедневная же рутина дает очень мало возможностей для упражнения ума и тела. Именно поэтому скучающие монахи всегда с огромным интересом «набрасываются» на посетителей. Они редко готовы и еще реже хотят вести религиозные диспуты, но с радостью болтают на бытовые темы. Вот и в этом монастыре к нам подошел монах. Посыпались обычные вопросы: кто, откуда, куда и т. д. Он же нам сам и предложил:

– Можете остаться у нас на ночь.

Нас поселили в длинном, но узком и запыленном зале, возле двери которого мы как раз случайно оказались. В шкафах были свалены циновки, одеяла, подушки. Очевидно, это было что-то типа общежития для паломников.

Три дня в Чианг-Мае вода была повсюду. На тротуарах стояли прилавки с ведрами, ваннами и бочками. По улицам шли кавалькады пикапов с группами тинэйджеров, «вооруженных» водяными пистолетами. Одни обливали прохожих и проезжающих, чтобы символически смыть их грехи, другие – исключительно для веселья. Доставалось всем без исключения: и зевакам, и официальным лицам.

Только по вечерам после захода солнца объявлялось перемирие. Сразу же начинались народные гуляния и концерты. Центральную улицу закрывали для транспорта, ставили прямо на дороге столики, разжигали полевые кухни. Однажды мы увидели, как несколько ребят с гитарой пели песни и собирали деньги на поддержку какого-то молодежного лагеря. Последовав их примеру, мы устроили сбор спонсорских средств на поддержку «Школы автостопа». Даже без гитары нам за два вечера удалось собрать около 10$ на визы. А ведь мы обращались только к иностранцам и редким англоговорящим тайцам!

В то время как молодежь бесилась на улицах, старики и самые набожные буддисты тянулись в монастыри «улучшать карму»: молиться и делать щедрые новогодние подарки монахам. Наиболее сердобольные «освобождали» рыбу и животных (пойманную в реке рыбу за деньги запускают в специальный пруд, где ее уже нельзя ловить; а для животных создают приюты, где их будут кормить до тех пор, пока они не умрут естественной смертью).

В монастыре нас терпели все три праздничных дня. А когда мы собрались уезжать, настоятель, которого мы ни разу не видели, передал нам через одного из монахов новогодний подарок – по 100 батов.

Три раза на одном джипе

Из Чианг-Мая мы поехали в сторону Мае-Хонг-Сона. На выезде из города остановился красный двухместный джип «Судзуки» с семейной парой немецких туристов.

– А мы вас вчера видели! Вы собирали деньги на кругосветное путешествие. Садитесь, подвезем вас немного. Внесем свою лепту в вашу эпопею.

Когда доехали до водопада, немцы заплатили по 20 батов и пошли через вход, а мы – через джунгли, в обход постов. На это, конечно, понадобилось больше времени. Поэтому немцы нас не дождались. Но, проехав на трех пикапах километров двести, мы их встретили опять. Курт и Хельга нас сразу же узнали и остановились. На этот раз мы вместе попали в пещеру (вход был бесплатный) и долго бродили по ней в сопровождении гида (его оплачивали немцы) с мощным фонарем, рассматривая сталактиты и сталагмиты.

Когда мы вышли из пещеры, уже смеркалось.

– Мы сейчас едем на деревенский праздник, – сказал Курт и добавил: – Кормят там всех бесплатно.

Праздник был в самом разгаре. К бесплатной еде мы в Таиланде уже привыкли. А вот от такой вкусной кухни, наоборот, отвыкли. Впервые с тех пор, как мы уехали из России, в этой глухой деревне на лаосской границе нас угостили не надоевшим рисом, а удивительно вкусным куриным супом с картошкой (!!!).

Праздник продолжался. Но долго смотреть на то, как тайцы упиваются дешевым виски с содовой, было скучно и грустно. Отказавшись от нескольких настойчивых предложений присоединиться к пьяным компаниям, мы на попутном грузовике добрались до поселка Мэсуй и сразу же отправились на поиски монастыря. Случайно наткнуться на него не удалось, пришлось спрашивать у редких случайных прохожих.

Один никак не мог понять, что нам нужно.

– Где буддистский храм? – спрашиваю я его.

– А? Полицейский участок?

– Нет! Буддистский храм!

– Полицейский участок? – опять повторил он (может, это было единственное английское слово, которое он знал).

Второй прохожий меня тоже не понял. Но, немного поразмыслив, он, видимо, подумал: ну, что могут искать три иностранца ночью? И тут же послал нас в… отель.

И только у продавцов стоявших на обочине шоссе киосков мы все же допытались, где искать местный монастырь. На то, чтобы поселиться в только что построенном новом храме, понадобилось значительно меньше времени и сил, чем на поиски.

Утром на дороге показался все тот же красный «Судзуки». Уже в третий раз! По такому случаю мы провели с немцами целый день, посетив по пути еще одну пещеру, лесной монастырь и два водопада.

От Мае-Хонг-Сона к Мэсаряну

Из Мае-Хонг-Сона выехали, как обычно, в открытом кузове пикапа. И, честно говоря, нам там нравилось значительно больше, чем в кабинах легковых машин с работающим на полную мощность кондиционером. Недостаток своего положения пришлось почувствовать, когда ночью началась гроза: сверкали молнии, гремел гром, струи дождя хлестали нам в лицо. А спрятаться от этого буйства стихии было некуда. Пока доехали до Мэсаряна, успели промокнуть насквозь.

Монастырь нашли быстро, но время было позднее, и ворота уже закрыли. Пока мы колебались, перелезать ли через стену, подъехал пикап. Из него вышел монах – как потом выяснилось, единственный в этом монастыре. Он живет в доме с двумя молодыми женщинами (!!!), но нас поселил отдельно – в пустом храме.

Хотя по уставу монахи должны питаться смесью пищи, попавшей в их миску для подаяний, очень редкие «аскеты» следуют этому правилу. Да и пища сейчас упакована в отдельные полиэтиленовые пакетики: рис, различные приправы и сладости не смешиваются в один комок. Кроме того, неоднократно наблюдая за тем, как монахи едят, я заметил, что они не берут то, что случайно окажется перед их носом, а выбирают самые вкусные блюда.

Миряне всегда, когда приходят в монастырь, обязательно приносят с собой какие-нибудь вкусности. А у некоторых монахов есть постоянные спонсоры, которые обеспечивают их пищей ежедневно. Видимо, кто-то содержал и единственного монаха, жившего в монастыре в Мэсаряне. А готовили ему, похоже, жившие с ним (непонятно на каких правах) женщины.

Путешествуя по буддистским монастырям, мы незаметно для себя пропитывались буддистским спокойствием и медитативным настроем. Даже самая трудная для европейцев медитация «дзадзен» – сидеть и ничего не делать – стала для нас привычным занятием. Вот и из монастыря в Мэсаряне мы вышли только после обеда, хотя полдня ничем, собственно, и не занимались.

Карма, настойчивость и мудрость

По мнению буддистов, рождение мужчиной или женщиной, русским или тайцем, богатыми или бедным, умным или глупым и т. д. – определяется кармой. Но это не значит, что у нас вообще нет никакой свободы выбора. Даже внутри заданных границ мы можем менять свое положение в широких пределах. Для этого одной кармы мало, нужны мудрость и настойчивость.

Объясняя взаимосвязь трех элементов успешного действия, один монах как-то рассказал мне такую притчу. В одном из перерождений Будда был рыбой. Однажды его поймали. Он попал в лодку, где уже было две рыбы. Одна из них была очень упорной и настойчивой: она долго билась и трепыхалась, пытаясь выпрыгнуть из лодки. Рыбаку это надоело, и он ее убил. Вторая подумала: «Ничего нельзя поделать – все определяется моей кармой», расслабилась и… закончила жизнь в кастрюле с ухой. И только одна рыба – будущий Будда – проявила сразу и мудрость, и инициативу. Дождавшись момента, когда начался шторм и рыбак был занят тем, чтобы удержать свою лодку на нужном курсе, она перепрыгнула через борт, – обрела свободу и спасла свою жизнь.

Важность этих трех составляющих успеха мы смогли оценить и на своем собственном примере. Путешествуя по буддистским монастырям и соблюдая большую часть буддистских заповедей (кроме запрета не есть между обедом и завтраком), мы улучшали карму; три раза подавая на австралийские визы – демонстрировали настойчивость. Но для успеха нужна была и мудрость.

Путешествуя автостопом от монастыря к монастырю, мы уже привыкли обходиться совсем без денег. Но нам бы не удалось убедить работников австралийского посольства, что таким же образом мы доберемся и до Австралии – в чем и сами, честно говоря, отнюдь не были уверены. Вместо денег предоставили гарантийное письмо от издательства, которое прошло «на ура». Но чиновников интересовало другое.

– А как именно вам все оплачивают? Каков механизм?

Вот тут-то и настал черед продемонстрировать собственную мудрость. Действительно, как бы мы получали деньги, если бы нам их кто-нибудь на самом деле пересылал? Проблема была в том, что у нас не было не только самих денег. Не было ни квитанций, ни чеков, ни билетов на транспорт – ничего! И этому нужно было срочно придумать правдоподобное объяснение!

К счастью, во время обучения в МГУ я научился создавать вполне правдоподобные, хотя и чисто гипотетические схемы. И вот что я придумал. Якобы в Москве на мой счет перечисляют некую сумму. Я получаю деньги по пластиковой карточке из банкомата и трачу их на проживание и проезд. А все чеки, подтверждающие и расходы и доходы, в качестве оправдательных документов отсылаю в издательство. Именно поэтому у меня нет на руках ни денег (их я потратил), ни чеков (их я уже отправил).

Это объяснение в посольстве сочли достаточно правдоподобным и тем самым подтвердили мою «мудрость». Теперь оставалось только набраться терпения и ждать. Все, что было в моих силах, я сделал. Окончательный результат, каким бы он ни был, теперь будет зависеть только от кармы.

Ностальгия

Мы были «пришпилены» к австралийскому посольству, как бабочка к листу булавкой. Если и едем в какой-нибудь конец страны, то знаем, что все равно придется вскоре возвращаться назад в Бангкок, оформлять очередные бумаги. За месяц объездили все важнейшие туристические достопримечательности Таиланда; во второй – просто интересные места, а на третий – чтобы не повторяться – открывали скучные деревни и никому не нужные пыльные провинциальные городки. Не удивлюсь, если мы были там первыми европейцами. И уверен, что еще очень надолго – единственными.

Это было тяжелое испытание. Как правильно заметил Андрей Макаревич: «Гораздо трудней не свихнуться со скуки и выдержать полный штиль». Нам всем было тяжело, но первым не выдержал Дима Становов. Уже месяц он регулярно заводил разговоры о своем желании вернуться назад в Москву. И с каждым днем все настойчивее и настойчивее.

– Может, мы все-таки получим австралийские визы? Или хотя бы в Малайзию съездим. Она же безвизовая, – Татьяна Александровна все еще пыталась Диму уговорить.

Какое-то время этот аргумент действовал, но в Канчана-бури Дима стал уже непреклонен.

– Нет. Я возвращаюсь.

– А как без денег проедешь по Китаю? Там же ночевать не приглашают.

– В Таиланде я уже привык без денег обходиться. Думаю, и в Китае не пропаду.

Уже пятый месяц мы путешествовали втроем. Причем, почти как во время космического полета, никогда не разделялись. И при этом ежедневно приходилось принимать сотни решений. В нашей тройке чаще всего именно мне приходилось принимать на себя роль лидера – как наиболее опытному путешественнику и единственному знатоку английского языка. Но и Татьяна Александровна рвалась поруководить. Бывало, мы попадали на развилку, где я предлагал свернуть направо, а Татьяна Александровна – налево. Причем ни у нее, ни у меня не было аргументов в пользу своего выбора. В таких случаях решение принималось большинством голосов и зависело от того, к кому примкнет Дима.

Когда он собрался возвращаться домой, а я – продолжать кругосветку, Татьяна Александровна оказалась в трудном положении. На этот раз ей нужно было решать, к кому примкнуть: в Россию возвращаться не хотелось, но и перспектива терпеть мой «авторитарный стиль руководства» ее отнюдь не радовала. В который уже раз она попыталась соблазнить Диму радужной, но маловероятной перспективой:

– Может, нам все же дадут австралийские визы?

Но Дима уже не поддавался на уговоры:

– Все равно уеду домой!

Нам тогда казалось, что ему не хватило настойчивости. Но сейчас я в этом уже не уверен. Мы были еще на пути к Австралии, когда Дима, проехав в одиночку через Лаос и Китай, вернулся в Москву. Там, рассказывая на очередной субботней встрече «Школы автостопа» о нашей поездке, он случайно познакомился с Ксенией. Вскоре она стала его женой, а в начале 2005 г. у них родился сын Валерий. Возможно, назвали его в мою честь. Ведь именно благодаря затеянной мной кругосветке он и появился на свет! Вот ведь какие иногда бывают странные взаимосвязи причин и следствий.

Некоторое время промучившись с выбором, Татьяна Александровна все же предпочла продолжить кругосветку. Я же обещал не бросать ее одну в «диких» странах. Мы расстались с Димой, договорившись встретиться через неделю в Бангкоке. И мы с Татьяной Александровной уже вдвоем поехали в сторону национальных парков, которыми так знаменита провинция Канчанабури.