Вот как бывает
Человек, даже самый что ни на есть одинокий, не романтичный и чёрствый живёт среди людей. В скорлупу беспомощного отчуждения, изоляцию от мира, настороженности, враждебности и холодности он упаковывает себя сам.
Каждый оказывается внутри пустоты, следуя разными тропами, иногда настолько экзотическими, что диву даёшься.
Третийй год пошёл, как я болезненно и жёстко расстался с женой, всё ещё переживаю мучительное, ноющее фантомное увечье, не в силах окончательно отторгнуть воспалённую опухоль, возникшую вместо любви.
Крушение устоявшихся отношений подобно нокауту выбивает из тела дух с непредсказуемыми последствиями.
Попытки излечиться от недуга я предпринимал неоднократно: несколько раз пытался выстраивать отношения с женщинами, по большей части одинокими и неприкаянными, которые тоже были травмированы подобным образом.
Разведёнок и брошенок в близком ко мне окружении оказалось достаточно много, чего прежде я не замечал.
Внешне эти дамы выглядели вполне благополучно, респектабельно, казались счастливыми, довольными жизнью, но стоило к ним прикоснуться на уровне солидарности, симпатии или сочувствия, как они отряхивали с себя броню эмоционального оцепенения, теряли способность к театральности, становились беззащитными и хрупкими.
Взволнованные приятельницы погружались с головой в толщу романтических воспоминаний, начинали теребить трепетные духовные струны, вываливали тонны закапсулированной боли, пытаясь не столько вызвать сочувствие, сколько желая слить осадок от накопившегося душевного мусора.
Почти все предлагали утилизировать нравственные страдания совместно с помощью классической методики – заняться сексом, чтобы заглушить хоть на время боль, избавиться от духовных и физических мук.
Это не был тот переполненный гормонами, фантазиями, эмоциями страсти и любовного восторга эротический поединок романтически настроенных соперников, от которого “крышу сносит”, скорее стон, причитание о злосчастной судьбе, которая “всегда всё портит”.
Женщиной, которая вывела меня из этого ледяного оцепенения, стала Элина, привлекательная миниатюрная девица, приехавшая из Киева.
Работала она в передвижном вагончике, увлечённо, с азартом торговала фастфудом.
На её лице всегда сияла загадочная улыбка, голос переливался звонкими трелями: красивый, мелодичный, можно сказать поющий.
Этот приятный голос будил воображение и желание. Последнее ввиду длительного воздержания возбуждать не было особенной надобности, избыток тестостерона лез у меня изо всех щелей.
От женщины исходил божественный запах, опьяняющий на расстоянии. Удивительный аромат привлекал, манил, пробуждал причудливые романтические фантазии и дарил хорошее настроение.
Без повода, просто так. Потому, что она такая, потому, что она просто есть.
Ладно скроенная фигура дополненная очаровательными женственными жестами, изысканная, мягкая и плавная манера двигаться вызывала у меня не очень скромные желания.
Она была не просто хорошенькой – очаровательной.
Возможно, это была иллюзия, но для меня это не было особенно важно. Я грезил наяву.
Общались мы с ней неделю или около того через окошечко вагончика. Потом я осмелел от желания и пригласил Элину на свидание, что, признаюсь, далось весьма нелегко ввиду отсутствия опыта общения с девушками без прошлого, а ещё по причине массы накопленных в неудачном браке негативных впечатлений.
Отказа не последовало.
Эля звонко хихикнула, томно повела плечиком, хлопнула ресничками, приложила пальчик к губам и заговорщически подмигнула.
– Это будет секретная миссия, – шёпотом сказала она, – никому ни слова. Закрою киоск в восемь вечера. Буду ждать.
Несмотря на годы семейной жизни, наличие дочери и сына, которых воспитывал один, вёл я себя как мальчишка.
Сердце выстукивало мелодию любви во всех без исключения клеточках тела, душа пела и стонала от радости.
Я ликовал, целый день был сам не свой: нервничал, раздражался по пустякам, потел, суетился, трусил.
Совсем как школьник перед первым свиданием.
Эля была…
Люди редко бывают одинаковыми, они постоянно меняются, но такой я её ещё не видел.
Впрочем, это не удивительно, я ведь общался с Элиной через окошко вагончика, хорошо рассмотреть мог лишь лицо, глаза и руки. Я даже не знал, какого цвета у неё волосы.
Собственно самое первое, что я в ней заметил – огромные серые глаза. Я тогда был уставший и голодный, хотел чего-нибудь пожевать на скорую руку, а тут эти искрящиеся удивительно доброй энергией открытые омуты. Вдобавок голос…
Помнится, я слегка раздражённо подумал – “ Кто ты такая, чтобы носить такие роскошные глаза? Стоит тут, приманивает показной невинностью, а сама небось…”
Пока я ел горячий хот-дог, мысли от беспричинной неприязни и осуждения совершили кругосветное путешествие, успев за короткое время поменять полюс восприятия.
Мне казалось, что это любовь с первого взгляда.
Глаза…
Да, они были необыкновенные.
А ещё длинные кудрявые светлые волосы, элегантно распущенные по плечам.
Руки… мне казалось, что разглядел их внимательно. Оказалось – нет. Это были изящные руки-крылья. Она могла разговаривать ими без слов.
Наверно будет изумительно приятно, если меня обнимут эти трепетно-нежные, изящные, с прозрачным мраморным узором кровеносных сосудов, просвечивающих сквозь тонкую кожу ручки.
Да, именно так и подумал. Я ведь её на свидание пригласил, а не на детский утренник. Конечно, мечтал прижать девочку к себе, чувствовал наяву вкус поцелуя и не только.
О чём я говорю! Мы же не воспитанники интерната евнухов. Я мечтал о большем, даже строил планы.
Элина жила на съёмной квартире одна, совсем одна. Это обнадёживало.
Она вышла из своего вагончика, помахала ручкой, изобразила жестом необходимость немного обождать, затем развернулась, наклонилась к замочной скважине…
Фигура её была бесподобна. Фантастически стройный силуэт, осиная талия, аппетитный зад. Мне стало не по себе.
Эти ямочки под коленками, эта белоснежная кожа элегантных маленьких ножек, заманчиво уходящих куда-то вглубь расклешённой юбчонки. Я невольно загляделся, приоткрыл рот. Голова закружилась, поползла куда-то вбок и вниз…
Я покраснел. Элина могла заметить мой взгляд, моё недвусмысленное состояние.
Она повернулась, метнула в мой адрес парализующий взгляд. Её руки неожиданно покрылись мурашками. Я даже почувствовал, как они вскакивают на нежной коже.
– Ты замёрзла, тебе холодно?
– Рядом с таким горячим мужчиной? Вовсе нет. Просто ты так посмотрел…
– Извини! Не хотел тебя смутить. Просто ты такая…
– Я знаю, – женщина покрутилась, давая себя рассмотреть, – я всех очаровываю. Куда пойдём?
– Куда бы ты хотела?
– Ну, для начала можно в кино. Или на танцы. Ты танцуешь? Я ужасно люблю, особенно танго, фокстрот, вальс.
– Не могу похвастаться тем же. Могу топтаться под музыку, в обнимку, только и всего.
– Тогда кино.
Элина смотрела фильм, я – её. Лицо моё пылало, словно на полке раскалённой сауны. Руки тряслись от желания прикоснуться.
Кажется, я слегка вывихнул глаза. Бороться с наваждением и вожделением было довольно сложно, поэтому я затаил дыхание и… взял Элину за руку.
Девушка посмотрела на меня, задержав взгляд немного дольше, чем следовало, и улыбнулась.
Первый этап пройден.
Дальше было проще. Где-то в конце фильма мы уже целовались.
У Элины оказалась такая чувствительная, такая волшебно-бархатистая, такая нежная и желанная кожа. Она так страстно позволяла себя целовать, что я не выдержал.
Время остановилось, но настойчиво тикало в мозгу.
Казалось, что оно бесцеремонно подглядывает, как я глажу её коленку, как стараюсь незаметно сжать грудь, как…
Кино мы не досмотрели.
По дороге домой, было уже довольно темно, мы целовались и обнимались, останавливаясь у каждого препятствия. Такой сладости, такого концентрированного терпко-медово-фруктового вкуса я никогда ещё не пробовал.
Потом она сказала, – до завтра.
Я пошёл домой, где меня с нетерпением ждали дети. Они уже поели, всё было приготовлено заранее. Они хотели увидеть меня, удостовериться, что со мной всё в порядке.
Это было так мило, особенно после того, что я испытал. Я едва не заплакал от умиления.
И принялся ждать завтра, которое обещала Эля.
Что я себе воображал, о чём грезил! О, разве такое можно описать словами?
Нет, нет и нет… таких слов ещё не придумали.
А ещё думал о том, что могу ей дать. Наверно это было самое главное.
Похоже, я абсолютно потерял голову.
На следующий день мы долго гуляли в парке и у пруда, говорили, говорили, говорили.
Совершенно не помню о чём.
Я не слушал и не слышал, я чувствовал. Ощущал её слова и фразы как прикосновения.
Да, мы держались за руки. Я был счастлив.
Не хватало лишь одного, но очень важного.
После пятнадцати лет брака об этом невозможно не думать, особенно если не был в постели с женщиной год или около того.
Я дождался темноты и предложил… выпить чая. Конечно чая, с пирожными и конфетами, вместе с детьми.
Элина уже знала, что у меня двое детей. Я тоже знал, откуда она приехала, о том, что замужем и имеет дочку, но с мужем давно не живёт, потому, что…
Впрочем, Элина особо не распространялась, почему. “Так надо. Я бы не хотела…”
Дети приняли её спокойно. Попили чай и ушли в свою комнату.
Мы опять говорили. Точнее, говорила Элина, я путешествовал руками и глазами… везде, где было дозволено. О том, чего нельзя, можно было догадаться по перемене интонации.
Не представляете, как приятно было медленно узнавать друг друга.
Столько всего интересного было сосредоточено в этой маленькой фее, что я предложил остаться, но словно выстрела в голову опасался, ожидал отказа.
– Я в душ, – запросто сказала Элина, – дай полотенце. И халат, если есть.
“Неужели так просто, – удивился я, – это потому, что мы выросли и стали взрослыми?”
Я был потрясён и очарован открытиями. Это была моя женщина. Такого как с ней я не испытывал даже на первом в жизни свидании.
Чем дальше, тем сильнее и глубже я сходил с ума.
Мы вытворяли такое, чего даже в самых дерзких видениях не мог себе представить. С Элиной было легко, беззаботно, светло и радостно.
Мимо неё невозможно было пройти просто так. Эта женщина возбуждала меня даже напоминанием о любой из букв, из которых состояло её имя, не говоря уже про оттенки интимных запахов, вкус поцелуя и кожи, ощущения от прикосновений.
Каждый день я узнавал что-то новое и не мог понять, где она скрывает свои тайны. Вроде вчера обследовал каждый миллиметр её тела губами и руками, а сегодня Элина опять предъявляет нечто такое, от чего впору тронуться умом.
Не поверите, я мог испытать настоящий оргазм, просто пристально вглядываясь в её удивительные глаза, даже не прикасаясь.
Глядя на Элину, я забывал обо всём на свете.
До и после слияния мы танцевали. Оказалось, что я умею это делать. Наверно всегда умел, но не знал об этом.
Мы могли беситься до самого утра, только тихо, чтобы не разбудить ребятишек. То пили чай, то танцевали, то вновь прыгали в постель.
Потом Элина затосковала. Во всяком случае, что-то в нашем общении резко изменилось.
– Мне нужно ехать домой, – сказала она.
– Ты же потом приедешь? Я не успел сказать, прости, выходи за меня… я тебя так полюбил.
– Ты забыл, я замужем.
– Разведись, забери дочь. Мы справимся. Нам будет хорошо, вот увидишь.
Мы обо всём договорились, всё решили. Я, Элина, мои дети и её дочка. Немного подождать и мы станем полноценной семьёй.
Нет, не так, позже выяснилось, что это я решил, а не она.
Я ждал Элину, спал в обнимку с её платьями, сохраняющими её энергию и её запахи. Она даже сумочку оставила.
Вот только адреса я не знал. Может быть в сумочке?
Там была старая косметичка с почти использованной парфюмерией, початая пачка сигарет и несколько коротких писем без конвертов.
“Я вычислил, где ты прячешься. От меня не скроешься, из-под земли достану. Как видишь, знаю твой адрес. И не только. Люська, твоя лучшая подружка, по чьему паспорту ты устроилась работать, я её немного пощекотал пёрышком, кое-чем ещё расшевелил, она и призналась. Письма твои показала. Мы их потом вместе почитаем. Увлекательное чтиво. Антон твой пусть пока живёт, про тебя пока не знаю – не решил. Как вести себя будешь. Короче приезжай, разбираться будем. И не вздумай свинтить, у нас дочь – не забывай. Со мной шутки плохи – сама знаешь, любовь моя.”
Сказать, что я испытал шок – ничего не сказать. Меня опустили в воду, утопили, потом долго отжимали уже не вполне живого, затем сделали искусственное дыхание и без наркоза содрали шкуру.
Но я выжил, чего нельзя сказать о ней.
Элину я искал почти год, это оказалось совсем непросто.
И вот я здесь, с ней.
– Наконец-то мы встретились, любимая. Как долго я тебя искал, сколько слёз пролил. Да, мужчины тоже плачут. Ты об этом не знала? Я каждый день думал о тебе, о том, где ты, как ты… Эти страшные письма. Я читал их до тех пор, пока не выучил наизусть. Запомнил каждое слово… Мы его найдём, обязательно найдём и накажем. Такое не прощают.
Слёзы отчаяния стекали по моему лицу.
Элина смотрела на меня огромными серыми глазами и улыбалась с холодного гранитного памятника.
Такая же как тогда…
Право налево
Лёшкина жена – такая прелесть. Ростика невысокого, стройная и такая фигуристая!
Представьте себе Дюймовочку с весьма выпуклыми формами, вьющимися пепельного цвета волосами почти до пояса, натуральными, между прочим, тёмно-серыми глазищами размером с чайные блюдца, влажными губами-вишенками и очаровательной улыбкой.
Посмотрит в вашу сторону – слюнки текут.
Так у неё ещё и характер…
Не девка – золото! Друзья завидуют, прохожие вслед оглядываются.
Однажды, умора…
Ладно, я не об этом. Так, к слову пришлось.
Так вот, проблемка у неё была. Или странность. Короче, повод поржать. Карина совершенно не различала, где лево, где право. Лёшка даже шутил по этому поводу, что у неё ещё с детства появилось право налево.
Да, вот… дошутился, короче.
Но я с самого начала расскажу, по порядку, чтобы самому не запутаться.
Сам Лёха объяснял, что это у Каринки оттого, что в зеркало часто смотрится. Сами можете попробовать через зеркало свои действия скоординировать. У Лёхи по этому поводу стройная теория имелась и система обучения впридачу.
Увы, на Карину методика не возымела действия – всё равно путала стороны.
Машину, однако, Лёшка научил жену водить, иначе было нельзя. Она ведь дизайнер. Работа всё больше на выездах.
Лёха её отговаривал, но Карина дама упёртая, к тому же работу свою любит.
Инструктор по вождению в автошколе после двух неудачных занятий отказался наотрез её обучать. Сами понимаете – у девочки от такой несправедливости случилась истерика.
Дело чуть не до развода дошло, хотя, если разобраться – Лёха-то причём?
Взялся обучать жену вождению на пустыре за городом. Там места навалом – никуда не врежешься.
Нарезал Лёха флажков, штырей из толстой проволоки, обозначил трассу. Сначала репетировали дома. Три ошибки – поцелуй, пять – секс. Понятное дело – в качестве наказания Карина сверху. За десять ошибок…
Это он мне потом рассказал, когда… когда расстались. Опять я лошадь вперёд телеги пустил.
Язык мой – враг мой. Сказано же – по порядку.
Хоть и большой пустырь, машину Каринка долбануть всё же умудрилась: использовала в полной мере “право налево”.
Понятное дело, Лёхе тогда не до смеха было.
Как бы там не было, права жена получила, но водить позднее отказалась – не справилась, по служебным делам на такси каталась.
Удивительное дело: мы никак не могли понять, как же она совмещает такой дефект восприятия с пространственным и художественным мышлением дизайнера. Согласитесь, это же парадокс. Но за просто так денег не платя. значит специалист она неплохой.
Недаром говорят, женщина – та ещё загадка.
После института Карина поменяла больше десятка работодателей. Ей патологически не везло на руководителей: постоянно случались инциденты. Но, всё когда-то кончается.
Полоса невезения довольно резко вильнула в сторону, а Карина по природной склонности путать направление по инерции покатила совсем в другую сторону.
Последнее место работы сделало её необычайно счастливой.
Лёха нарадоваться не мог. Мало того, что Каринка стала прилично зарабатывать, её стало не узнать внешне: обольстительница, нимфа. Его девочка стала так круто одеваться!
Она и до того смущала наши умы и воображения своим обаянием, а теперь…
Карина каждый день меняла платья и юбки, чем восхищала и расстраивала наших женщин, которые вслед за ней требовали и им срочно купить шемиз, беби долл, чарльстон, тунику или вообще чего-то невообразимое, но где взять столько бабла?
Теперь она носила модельные туфельки и умопомрачительные чулки, сочетающиеся с фасоном одежды, цветом волос и ещё миллионом мелочей, которым прежде не придавала значения. А аромат!
Её присутствие окружал волнующий флёр возбуждающих запахов, которые заставляли мозг присутствующих сосредоточиться исключительно на привлекательности Карины и её неоспоримых достоинствах.
Глядя на её воздушные одежды и стройные ножки в ажурных чулочках, казалось, что сейчас Кариночка взмахнёт крылышками и улетит.
Лёхе нравилось, что на жену заглядываются. Он млел от своей неотразимой богини и гордо задирал нос.
В тот памятный день…
Кариночка с вечера готовилась к встрече с каким-то весьма важным клиентом. Она долго скрупулёзно подбирала наряд, никак не могла найти удовлетворительное сочетание.
Крутящаяся у огромного зеркала в рост жена была соблазнительно сладкая. На супружеское ложе были накиданы десятки платьев и шарфиков, на трюмо в беспорядке лежали все её украшения.
Прелестница скользила по дизайнерскому коврику в умопомрачительном нижнем белье, настолько сексуальном и манящем, что у Лёхи закружилась от неодолимого желания близости голова.
Девочка принимала кокетливые позы, примеряла кораллы, янтари и жемчуга, напрягала славный животик, вытягивала лебяжью шейку, взвешивала в ладошках упругие мячики грудей, грациозно отклячивала попку.
Долго смотреть на праздник неукротимой женственности было попросту невозможно. Лёшка чуть не рычал. В голову лезли постыдные, требующие немедленной реализации мысли. Ему грезилось такое…
Особенно он возбудился, когда жёнушка накрасила губки нежно-персиковой помадой и блеском. Выдержать этот разврат он не мог.
Ещё немного и…
Ну, обнял, погладил, поцеловал в шею, сунул меж бёдер руку…
Карина разревелась, убежала, закрылась в ванной.
Спали они в разных комнатах.
Понять её странную реакцию на вожделение… на обычное и вполне понятное желание женатого человека обладать любимой женщиной, самой-самой соблазнительной, самой прекрасной…
Чего в этом неправильного, чего обидного-то?
Половина ночи без сна: рукоблудие, опухшие… и мысли, мысли тоже опухли.
Запредельный по ширине и объёму диапазон навязчивых, по большей части абсурдных дум растворял и высверливал мозг, прекращая его, то в кисель, то в мягкое мороженое.
Где-то внутри, где должна обитать душа, крутилась знакомая мелодия и навязчивые строки песни – “ Утомлённое солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви”.
– Как это нет, у кого нет? Да я её, да без неё! К чёрту всё. Нужно извиниться и все дела. Проснусь, приготовлю её любимый кофе, сырники со сметаной, поцелую…
– Но ведь это не я, она… она должна…
“Мне немного взгрустнулось. Без тоски, без печали в этот час прозвучали слова твои…”
Вспомнилось неожиданно, как познакомился с Кариной, как почувствовал, что влюблён по уши, но очень долго не мог в этом признаться, как неловко целовался с ней в тёмном подъезде с закрытыми глазами, хотя там и без этого ничего не было видно, как…
Нахлынувшие переживания стёрли без следа обиду и негодование. Лёха почувствовал необычайный душевный подъём, благодарность к своей милой девочке, трепетную нежность.
– Да мои, мои слова ей нужны, что люблю, что не могу без её… без неё…! Или всё же одному мне это нужно, а ей без разницы? Чего это Карина гоняет меня, как нашкодившего кота? Что-то не припомню, чтобы прежде с ней такое случалось.
И всё же, и всё же…
Непривычно-полынный привкус мыслей утомил, измучил. Лёха сам не понял, как заснул.
Разбудил его густой аромат только что смолотых кофейных зёрен, запах сырников.
Лёшка не успел раскрыть глаза, даже не захотел этого делать, потому, что уловил свежее дыхание жены, тепло её влажных губ и нежное, но безмерно приятное прикосновение…
– Извини, любимый, – ласково прошептала Карина, – сама не понимаю, что на меня нашло. Мне самой не хочется идти на эти переговоры. Но придётся. Шеф сказал…
Лёха не дослушал, чего там говорил какой-то шеф. Он рывком подмял жену под себя, задрал ночнушку…
Её не остывшее окончательно со сна ароматное, духовитое, не испорченное ещё шампунем и мылом тело, такое сдобное, такое родное, до боли знакомое каждой волосинкой и родинкой, ответило взаимностью.
Супруги сплелись в извивающийся клубок как роящиеся пчёлы, оба сладкие и лакомые, как первый, долгожданный после зимы майский мёд.
Разбухшая мякоть раскрытых сот хлюпала и булькала, дрожащие от напряжения тела изгибались, корчились, сотрясались от восхитительных непристойно-бесстыдных судорог.
Карина трепетала в Лёшкиных руках, закричала, когда наполнилась до краёв медовым соком его благодарности.
Рой распался. Супруги отвалились друг от друга, остывая от страсти.
– Сырники, кофе, переговоры, шеф!!! О, божечки, ты опять всё испортил Лёша!
Лёха недоумевал.
Запыхавшаяся, раздражённая Карина металась по квартире, чего-то роняла, швыряла, хлопала дверцами и ящиками шкафов.
Кое-как удалось договориться с женой, чтобы позвонила после переговоров. Лёха обещал заехать за ней, чтобы вместе отправиться на дачу.
Эту поездку они намечали довольно давно. Был повод: три года со дня помолвки.
По этому случаю сосед, Пётр Вениаминович, должен был заготовить баранину, его жена Дарья Константиновна, обещала нарвать цветы, овощи и ягоды. Вино было куплено заранее.
Неизвестно, о чём думала Карина, Лёха же предвкушал романтический обед, ужин воспоминаний, потом ночь любви. Следующий день тоже обещал список приятных сюрпризов, отредактированных до мелочей.
Любимая попыталась успокоиться, выполнила несколько расслабляющих йоговских асанов, пару стимулирующих и отвлекающих психику дыхательных упражнений.
Всё это она делала перед зеркалом в соблазнительном, ничего не скрывающем, предельно эротичном нижнем белье, в возбуждающих воображение и похоть каких-то немыслимых чулках, с тщательно уложенной уже причёской, в законченном макияже.
Лёха поплыл, едва сдерживаясь, чтобы не нарваться на неприятности повторно. Всё-таки Каринка прелесть.
Потом она набросила полупрозрачное, волнующе-воздушное платьице беби долл салатного оттенка, сквозь которое были видны ажурные трусики и бюстгальтер, соблазнительные, похожие на развратные подвязки, резинки чулок.
Лёхе померещилось, что этот наряд не скрывает, а открывает буквально всё, включая возбуждённые соски и лобок.
Это слегка смутило, но кариночка в любом виде хороша.
Карина придирчиво исследовала своё отражение. Судя по выражению лица она была почти довольна.
Покрутившись, жена снова засуетилась, принялась махать руками, как это делают женщины, пытаясь быстрее высушить лак на ногтях, закусывала губы, нервно дула на непослушные локоны.
– Вот так всегда, – с досадой в голосе заключила она, – сначала кладём асфальт, потом проводим коммуникации.
– Не понял…
– Ещё бы. Не с твоими мозгами, милый. Я, между прочим, даже не ужинала. Красивые женщины тоже иногда хотят кушать. Помоги снять платье.
– Да не лезь с грязными руками! Вымой сначала! Быстрее, я опаздываю.
– Не рви! Сзади пуговки. Осторожнее, так, так… Что же ты такой неуклюжий. Дай мне, в руки дай! Аккуратнее. Постели шёлковое покрывало. Ничего не умеешь. Вот так. Ну, слава богу, справился.
– Налей кофе, сгущёнку открой. В розетку, в розетку положи, добавь варенья, размешай. Вечно учить приходится. Два, мне два сырника. Стул убери, стоя есть буду. М-м-м! Вкуснотища!
И, о, ужас, жирная липкая капля сгущёнки с вареньем срывается с кусочка сырника, падает на правый, да, точно, на правый чулок, прямо на резинку в виде подвязки.
Из глаз Карины брызнули слёзы. Она тут же принялась дуть в попытке их высушить, вращая руками как лопастями вентилятора.
Тщетно – тушь потекла.
Лёха схватился за салфетку, начал промокать пятно, за что заработал звонкую пощёчину. Мебели в просторной кухне почти не было – акустика замечательная. Звук шлепка показался взрывом.
Несмотря на обиду, Лёшка продолжил удалять липкое пятно – начал его слизывать. Результат превзошёл ожидание: пятно увеличилось вдвое, нет – втрое.
Кариночка затопала ножками, закричала, как раненый зверь.
– Ты сорвал мне переговоры, понимаешь, ты… меня… у-нич-то-жил!
– Причём здесь я, любимая? Это форс-мажор, неожиданная случайность. Надень другие чулки. И вообще… кто там, под платьем увидит?
– Ты хоть понимаешь, о чём говоришь, – зловеще, сквозь слёзы произнесла супруга, – тогда мне придётся менять всё. И бельё, и украшения, и платье. Понимаешь, всё! У меня на это нет ни сил, ни времени. Оставь, оставь как есть. Сама разберусь. Чёрт-чёрт! Помоги же надеть платье. Нет, оставь. Сначала поправлю макияж. Всё, я погибла!
Лёха посмотрел на часы. Полтора часа. С той минуты как они отдышались от любовного марафона прошло долгих девяносто пять минут.
Дальше были лихорадочные сборы на пределе нервного напряжения, испепеляющие взгляды, змеиное шипение, отстраняющие и запрещающие жесты.
Двадцать минут. Ни одного слова.
Лёха подвёз жену к отелю с пафосным названием “Парадиз”. Она выскочила из машины, застучала по асфальту каблучками и скрылась за прозрачными дверьми высотой с двухэтажный дом, предупредительно открытыми перед ней вышколенным швейцаром в ливрее.
Позвонила Карина через четыре часа. Видно переговоры были весьма сложными.
Вопреки ожиданиям, утомлённой супруга не выглядела. Напротив, у неё было игривое настроение, что было неплохим предзнаменованием.
От вида и запаха жены у Лёхи вновь закружилась голова. Она была очаровательна, бесподобна. Как же ему повезло.
Переговоры закончились, подумал Лёшка, значит можно слегка пошалить.
Отъехав от отеля на приличное расстояние он свернул на обочину, облапил Карину, впился в её губы сочным поцелуем, уверенно задрал подол очаровательного платьица беби долл, в котором жена выглядела маленькой кокетливой малышкой, почти ребёнком. Как же она хороша!
Карина не сопротивлялась.
Лёшка мельком скользнул взглядом по чулку жены от коленки и выше. Он был предельно возбуждён, готов взорваться в любую минуту.
"Нет, только не здесь. У нас сегодня праздник. Пусть Кариночка почувствует себя драгоценностью, именинницей. Никаких отступлений от плана. Всё по порядку. Она хороша, утерпеть сложно, но необходимо. Успокаиваюсь, прихожу в себя, включаю левый поворотник…"
Его взгляд недоумённо скосился на резинку чулка, на котором чётко был виден след от сгущёнки с вареньем. Он ещё ничего не понял, а подсознание уже знало, что…
– Левый-правый. Правый… точно, правый. Пятно было на правом чулке. Карина сидит справа от меня. Справа-справа-справа… сидит. Ну да, ножка-то левая, а чулок правый. Годовщина. Три года любви. Отпраздновали, твою мать! Чёрт, что со мной, о чём я сейчас подумал? О чулке, точно, о правом чулке в сгущёнке с вареньем, который почему-то оказался слева… Бред! Не может этого быть!
У Лёшки выступила испарина, задрожали руки, сердце замерло, пропустило несколько удаоров и ухнуло так, что заложило уши.
"Карина всегда путает право и лево. Право налево… путает. С кем путает?"
– С кем, Карина?
– Что, с кем?
– Вот сейчас, только что, в этом самом “Парадизе” с кем ты мне изменила?
– Кто, я!?
– Да, любимая, ты. Извини, мы никуда не едем. Прости, но тебе придётся выйти, мне нужно подумать, прийти в себя. Отель недалеко. Любовник скорее всего ещё там. Три года любви. И давно ты так со мной? Впрочем, какая теперь разница. Я думал, у нас будут дети, а у нас ничего, ничего больше не будет.
“Утомлённое солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви.
Мне немного взгрустнулось, без тоски, без печали. В этот час прозвучали слова твои.
Расстаёмся, я не стану злиться. Виноваты в этом ты и я. Утомлённое солнце нежно с морем прощалось, в этот час ты призналась, что нет любви…”
Большой сильный мужчина сидел в машине и рыдал.
Вот как это всё было. Он её любил, она его любила…
Лёха так и не женился. Страдает, болезный.
А Карина… у любовника была своя жена. Скандал ему совсем не нужен.
Через неделю любвеобильный начальник извинился, что так нелепо всё вышло, и уволил.