Иллюзия счастья
В сквере было безлюдно, ветрено. Вера продрогла, но идти домой не хотела.
Сидела, нахохлившись, с закрытыми глазами, пыталась ни о чём таком не думать, что получалось скверно. В голове не укладывалось, как беспредельное счастье обернулось изнаночной стороной. Ведь так замечательно всё складывалось.
Жизнь изначально её не баловала: трагическая гибель отца, когда была ещё малюткой, полунищая жизнь с мамой, потом неожиданная её болезнь, долгие скитания с ней по больницам, смерть, похороны.
Тогда ей было почти восемнадцать. Именно по этой причине Вера не попала в детский дом.
Оформить квартиру на себя помогли родственники папы, на этом общение с ними закончилось. Видимо не желали видеть её, как напоминание о погибшем сыне.
Работала, училась в техникуме на вечернем отделении. Там и влюбилась впервые в жизни в мальчишку из глубинки.
Откуда ей было знать, что его лишь квартира интересовала. Оказалось, что в деревне у него девушка и ребёнок. Но о том позже узнала.
Около года Лёшка изображал страстную любовь, ухаживал, заботился. Потом разводиться надумал.
Циничность и жестокость проявились внезапно. Скандалы вскоре перешли в рукоприкладство. Потом муж привёз и поселил в квартире свою женщину и её ребёнка.
Жильё пришлось разменять с доплатой.
Лёшке по суду досталась однокомнатная квартира, Вере – комната в коммуналке.
Шесть долгих лет ушло на то, чтобы переселиться в отдельную квартиру.
Экономить приходилось на всём. Ни о каких отношениях не было речи. Вера даже подруг держала на расстоянии. Слишком тяжело дался первый опыт безграничного доверия.
Пожив немного отдельно, Вера оттаяла. Природа настойчиво требовала любви.
Евгений Петрович был холост, жил в однокомнатной квартире. Он нравился и не нравился одновременно: неприятные и вовсе скверные привычки мужчина имел в избытке.
Однако одиночество терпеть тоже было невыносимо.
Вера долго прикидывала, как реагировать на ухаживания, никак не могла решиться, чтобы связать жизнь с человеком, которого не любит. Тем не менее, отношения с соседом обрели поступательный вектор: совместные чаепития на её территории, цветы, долгие беседы, откровенность, робкие прикосновения.
Евгений был грубоват, но учтив, честен и щедр.
С некоторых пор Вера изредка оставляла его на ночь. Спустя время Евгений Петрович настоял на свиданиях в его квартире.
Лучше бы сразу отказала.
У себя дома Евгений Петрович чувствовал себя хозяином. У него были чёткие установки и правила, отступление от которых каралось молчанием и отлучением от тела.
Он мог запросто вытащить Веру за шкирку из постели в самом разгаре любовной игры, заставить одеться и выставить за дверь, ничего не объясняя.
Мужчина часто пропадал на несколько дней, потом объявлялся.
Изголодавшаяся по общению Вера рассудила, что на безрыбье и рак рыба, пока не почувствовала серьёзный дискомфорт внизу живота.
Пришлось идти к врачу, поскольку зуд и выделения не давали покоя.
Тот диагноз, который ей озвучили, поверг в шок.
Пришлось унизительно подробно рассказывать, как и где могла подхватить неприличную болезнь.
Дальше было ещё хуже: у Евгения Петровича оказалось одновременно больше десятка невест.
Как же ей было обидно и стыдно, словами не передать. Однако всё проходит. Со временем забылся и этот унизительно болезненный эпизод.
Вот только… но, это неточно, доктор сказал, что детей у Веры, скорее всего, не будет. Инфекция что-то жизненно важное разрушила.
После тридцатилетнего юбилея одиночество превратилось в наказание, в кару. Вера ждала любви, но взаимности обрести не получалось. Внешность и фигура тем временем приобретали кое-какие дефекты, возможно не очень значительные и заметные, но крайне неприятные.
Женщина начала тихо паниковать, взялась читать любовные романы запоем, смотреть сериалы, что ещё больше делало её несчастной.
Мужчины Веру замечали, некоторые даже добивались, но у каждого из них было смутное прошлое и таинственное настоящее.
Почти все претенденты на любовь были женаты, несчастны в браке, любили залить за воротник или оказывались альфонсами.
Как правило, женихи прокалывались довольно быстро. Лишь с одним из них Вера прожила достаточно долго, почти два года, пока не поймала на двойной жизни.
С ней любовник жил по поддельному паспорту, занимался кражами, скрывался от суда.
Как только правда вскрылась, мужчина из заботливого и любящего человека превратился в жестокого насильника.
Вера и сейчас вздрагивает, когда вспоминает страх и унижения, которыми он с ней расплатился. След от его любви до сих пор отчётливо виден на подбородке.
Из-за страшного сожителя пришлось уехать в другой город. Трагические воспоминания и теперь, спустя столько времени, вызывали панический страх.
На новом месте пришлось налаживать жизнь с самого начала.
Вера пропадала на работе, не считаясь со временем, попутно получила институтский диплом. Из рядового работника выросла до руководителя отдела. Отремонтировала и обставила квартиру.
Со стороны можно было подумать, что она счастлива, но людей смущало странное для успешной женщины с приятной наружностью, обеспеченную и успешную, с удивительно добрым характером, неоправданное ничем одиночество.
Нелепые слухи, выставляющие Веру в немыслимо неприглядном свете, росли и множились. Ей приписывали связи с криминалом, тайное сожительство с женатыми мужчинами, фригидность, психические заболевания, проституцию.
Иногда вздорная ложь доходила до Веры, выводила её из равновесия, даже ввергала в депрессии.
Жить после всего, чем медленно уничтожала судьба, не хотелось. Не раз и не два появлялось желание уйти в небытие.
Вечерами Вера горько плакала в полной темноте, пока не засыпала в неудобной позе, так и не добравшись до постели.
Она, было, совсем отчаялась, когда в книжном магазине к ней подошёл симпатичный мужчина в безупречно сидящем костюме.
Кого-то он ей смутно напоминал, но предчувствия имели позитивный оттенок.
Человек приветливо улыбался, внимательно вглядывался в глаза.
– Разрешите представиться, Константин Игоревич. Я за вами наблюдал. Тайно. У вас безупречная грация, выразительное лицо, поразительно живая мимика, а какие руки. Очарован. Очень жаль, если окажется, что вы замужем.
Мужчина протянул Вере книгу, – это вам, она оплачена, чек внутри. И записка с номером телефона. Если решитесь, позвоните, буду весьма признателен. Познакомиться с такой симпатичной женщиной для меня большая честь.
– Извините, Константин Игоревич, не могу принять подарок от незнакомого человека.
– Не отказывайтесь. Что, если это судьба? Я, знаете ли, сам противник случайных знакомств, но мимо вас не очаровавшись пройти невозможно. Вы прелесть… богиня, нимфа. Не смущайтесь, нисколечко не преувеличиваю. Заметил, какую именно литературу вы смотрите. Это совсем другое. Стихи. Афанасий Афанасьевич Фет. “На заре ты её не буди, на заре она сладко так спит; утро дышит у ней на груди, ярко пышет на ямках ланит. И подушка её горяча, и горяч утомительный сон, и, чернеясь, бегут на плечи косы лентой с обеих сторон.” Любите стихи?
– Раньше любила, была в некотором роде лириком и романтиком. Жизнь заставила стать реалистом-прагматиком, в некотором роде формалистом и циником.
– Вас обидели. Разочаровались в жизни, решили, что всё хорошее позади и вообще… ослепительный бал не для вас. Уверяю, это совсем не так. Жизнь прекрасна, могу в этом убедить, но сделать это за пять минут в магазине невозможно. Разрешите пригласить вас, можно поинтересоваться именем дамы?
– Вера.
– Господи, Верочка, какое замечательное имя. Как оно вам к лицу. Вдвойне очарован. Разрешите пригласить вас, вы кофе больше любите или чай?
– Константин Игоревич, давайте сделаем так: я буду пить чай, а вы кофе, или наоборот, но и вы, и я у себя дома.
– Замечательная идея. Только вы никогда не узнаете, какая вы прелесть. Вас не сумели оценить, это очевидно. Не откажите в удовольствии почитать вам стихи. У меня есть лирика собственного сочинения.
– Хорошо, читайте, у меня есть немного времени.
– Прямо здесь? Это неудобно.
Оказалось несметное число тем, волнующих того и другого.
Разговорились.
Чай, кофе, чуть позже сухое вино: достойное начало романтических отношений. Вера поняла, не умом, сердцем, что именно его искала всю жизнь.
Неожиданно Константин Игоревич начал оглядываться на часы. Оказалось, назначена важная встреча.
Неделю Вера читала Фета, вникала в строки, в которых переплетались любовь, страсть, сомнения, переживания, сожаления. Эмоции и чувства казались живыми. Вера представляла Константина Игоревича, который читает стихи.
Он не звонил, хотя номер телефона записал.
Неделя. Целую неделя и никаких вестей.
Работа не шла на ум. Вера переживала. Перед глазами стояла голограмма человека, который дал и тут же отобрал надежду на счастье.
Мужчина появился неожиданно.
Лицо, жесты, поза: всё указывало на то, что он огорчён, расстроен.
Константин Игоревич оказался честным и искренним. Он во всём признался, глядя в глаза, ничего не утаивая.
Рассказал про жену, про двух сыновей, про слишком сложные отношения. Правда, всё это он поведал Вере уже в постели, после того, как она трижды падала в бездну страсти и возвращалась обратно счастливой.
Отказать любимому не было ни сил, ни желания. Сколько можно рассуждать на темы морали, если жизнь не желает считаться с такими категориями человеческих отношений?
Константин Игоревич тепло отзывался о жене, только отмечал, что она курица и наседка, что совсем не понимает его стремлений и целей, возвышенных, грандиозных.
– Ей бы нужен кто-то проще, кому нет дела до совершенства и гармонии, но перст судьбы распорядился так, а не иначе. Приходится мириться, выравнивать потенциалы.
Понятно, что Вере было не очень приятно слышать, как любимый обсуждает жену, пусть даже доставляющую неприятности и хлопоты, но стремление быть желанной и нужной гасило этот незначительный дискомфорт.
Зато как он описывал отношения с сыновьями. Любил отпрысков до потери пульса.
Мужчина водил Веру на выставки, в театры. У него оказалось масса знакомых в сфере искусств, начиная от художников и скульпторов, заканчивая солистами в церковном хоре.
Женщина пребывала в эйфории. Она отдавалась ему в часы досуга самозабвенно, с радостью. Ей доставляло наслаждение практически всё, что тот Костя говорил и делал.
К сожалению, он слишком часто и подолгу был занят.
Вера увлеклась не на шутку.
Теперь она повзрослела, многое видела и слышала, умела сопоставлять, анализировать, даже уступать.
Люди встречаются, женятся, разбегаются. Каждый имеет право на ошибку. Почему же она должна отказывать Константину Игоревичу в такой малости, как отсутствие верности нелюбимой жене?
В конце концов, он просто живой человек, который не может не ошибаться.
Вместе они проводили массу времени. Костя дарил подарки, всё чаще оставался ночевать. Любовник он был отменный.
Вера радовалась, хотя чувство вины, неполноценности отношений подступало довольно часто.
Их судьба была решена не ими, женой Константина Игоревича, которая сначала терпела и плакала, потом не сумела сдержаться – с позором выставила неверного мужа за дверь.
Верочка была на седьмом небе от счастья: наконец-то исполнилась мечта всей жизни.
Она и он, любимый мужчина, что может быть прекраснее?
Женщина порхала в попытке угодить Косте как бабочка над цветком. Спрятать счастье было невозможно.
Месяц или около того любовники не вылезали из постели. Цветы устилали пол возле кровати, фантики от конфет и бутылки от марочных вин валялись повсюду.
Немного погодя начали поступать претензии. Сначала робкие, одиночные, немного позднее массированные, практически очередями.
Вера, оказывается, не так прибирается, небрежно стирает, абсолютно не умеет готовить, гладить.
– Это что, суп? Да его даже свиньи жрать не будут. А рубашки, они же серые. Я с солидными людьми встречаюсь, они думают, что я сам стираю. И вообще, какого чёрта ты не можешь запомнить, где что лежит? Ещё раз найду свои вещи не на том месте…
– Костя, я стараюсь. Ты же знаешь, я занята не меньше тебя. У меня сорок человек подчинённых и серьёзные обязанности. Я ни разу ни от кого не слышала, что мои платья несвежие, а сама я выгляжу неопрятной.
– Не смей со мной спорить. Мариночка успевала делать всё.
Константин Игоревич всё чаще раздражался по поводу некачественно выглаженных и недостаточно белых рубашек, от белизны и свежести которых зависит его карьера и заработок.
Его бесило всё. Вера пыталась угодить, из этого ничего не выходило.
Её всегда устраивал творческий беспорядок. Если вещи были разложены по полочкам, она путалась, ничего не могла отыскать, что нарушало гармонию, выводило из себя.
Вера всё чаще плакала, иногда прикладывалась к спиртному, иначе восстановить равновесие не получалось.
Усилия по поддержанию порядка лишили главного в жизни: времени на чтение книг, посещение выставок и театра не оставалось. Редкие встречи с новым мужем в постели перестали приносить радость.
Константин Игоревич банально, без вдохновения, выполнял супружеские обязанности и сразу засыпал.
Вечерами им не о чем стало разговаривать.
Вера всё чаще вспоминала, как они познакомились, как он был заботлив и ласков, сколько было тем для разговоров.
Константин Игоревич стал груб, раздражался по любому поводу. На его тумбочке появилась фотография близнецов с мамой.
Не так давно он называл эту женщину курицей и наседкой, не хотел ничего о ней слышать. Теперь, когда диалог выливался в скандал, Константин Игоревич всё чаще приводил в пример чуткость, хозяйственность и выдающиеся способности бывшей жены.
Вера сидела на заиндевелой скамейке, не в силах сдвинуться с места, хотя чувствовала, что ещё немного и заболеет.
Какая разница, сможет она выйти завтра на работу или нет, если жизнь и на этот раз оказалась миражом? Всё рухнуло. Она так и не сумела создать семью.
Женщина тянула с возвращением домой, хотя окончательное решение вызрело, альтернативы ему не было.
Необходимо немедленно расстаться. Нельзя устраивать счастье за счёт несчастья чьей-то жены, матери, бог знает кого, но не своего.
Единственно, чего Вера не могла однозначно решить, нужно ли и на этот раз уезжать из этого города, есть ли для неё место на этой неласковой для неё земле?
Почему так происходит? Ведь всё сложилось как нельзя лучше: любовь, доверие, страсть. Наконец-то она почувствовала себя любимой.
Впрочем, это было и в первый, и во второй, и в последующие разы, когда она влюблялась на всю жизнь.
Вера и тогда была счастлива, но совсем недолго.
Неужели так у всех?
Судьба по наследству
Как романтично начинались отношения, какое яркое светило солнце на абсолютно чистом небе бирюзового цвета.
Воздух был упоительно свеж, вода в реке искрилась брызгами от взмахов вёсел.
Нина смотрела на любимого зачарованным взором.
Немного покатавшись на лодке, заплыли в заводь, в самые камыши, где их уединение толпой окружили кувшинки.
Тишину нарушал лишь шелест крыльев разноцветных стрекоз, зависающих над водой.
Они целовались, целовались, целовались. Потом смотрели в небо, рассуждали обо всём и ни о чём.
Саша положил голову на колени спутницы, закрыл глаза. Как приятно запускать руку в шелковистые волосы, смотреть на него, засыпающего, млеющего от избытка чувств, оттого, что Нина баюкала, как мама малыша.
Не было нужды говорить. Без этого было хорошо, потому, что она с ним, он с ней.
Вскоре любимый засопел.
Нина оберегала его сон, отгоняла надоедливых мошек, даже когда затекли ноги, боялась пошевелиться.
Спал милый совсем недолго, но за это время произошло столько всего, внутри и снаружи, что из переживаний и грёз можно было составить десяток романов по несколько томов каждый.
Девушка прожила за несколько минут дюжину разнообразных жизней, одну интереснее и содержательнее другой.
Она была абсолютно счастлива.
Только было всё это совсем в другой жизни.
Ни один из сценариев, которые Нина тогда представила, не сбылся. Жизнь потекла иначе, избрав для странный ракурс, пробивая русло среди каменистых оврагов по пересечённой местности.
Любовь. Была ли она?
Оглядываясь назад, Нина не может с уверенностью сказать, что знала тогда, что это такое.
Что-то определённо было. Это что-то выглядело сказочно прекрасно.
Что такое предательство, впервые она узнала спустя восемь месяцев, когда до рождения первенца оставалось всего ничего.
Совершенно случайно Нина оказалась невольным свидетелем измены. Главное, с кем.
Гуляла, медленно переступая походкой отяжелевшей утки, почувствовала тошноту и головокружение. Присела на скамеечке возле подъезда, где на первом этаже жила единственная подруга, практически член семьи.
Улучшения самочувствия не наступало. Напротив, начало колотиться сердце, спазмом сжало лёгкие, судорожно сокращались мышцы живота.
Нина зашла в подъезд, ноги сделались ватными. Лишь опасение повредить плод дало силы, чтобы не упасть немедленно.
Немного придя в себя, женщина двинулась к квартире Леночки, попыталась позвонить, но тут основательно скрутило живот.
Пришлось опереться о дверь, которая оказалась незапертой. Сил кричать, чтобы оповестить подругу о своём присутствии, не было.
Нина неуверенно двинулась в единственную комнату, где и застала неприглядную картину.
Сашка, со спущенными портками, мощными толчками входил в Ленку, та извивалась и стонала.
Что происходило дальше, Нина не знает, потеряла сознание.
Подруга и муж потом убеждали, что ничего подобного не было, что это галлюцинация, токсикоз беременной.
Возможно, так и было, но через месяц, когда Нина уже родила, Ленка ходила на аборт.
Подруга хотела скрыть этот факт, однако доброхоты с гадкой ухмылкой, явно осведомлённые, кто виновник незапланированной беременности, доложили.
Сашку Нина простила, во всяком случае, попыталась это сделать, не растить же ребёнка одной, с подругой рассталась.
У неё тогда времени ни на что не оставалось. Мальчишка родился болезненный, капризный, но очень сильный. Мишутка с остервенением грыз её грудь, неоднократно откусывал соски, с корнем рвал волосы на голове, царапал до крови.
Хроническая усталость, бессонные ночи, миллион бытовых обязанностей, психическое напряжение: именно так выглядели тогда Нинкины будни.
Времени и сил на саму жизнь оставалось всё меньше. Про любовь и секс в этот период она просто не думала, не до этого было.
Сашка тогда учился в школе милиции. Его она видела реже и реже.
Чем он занимался, чем жил, было для Нины неведомо. Потенция и темперамент у мужа всегда были отменные. Вряд ли он терпеливо переносил сексуальную блокаду как монах-отшельник.
Ревновать она не могла, ресурсы организма полностью забирал сын. Мысли о том, как Сашка переносит временное безбрачие, посещали иногда, но оформить их в переживания и ревность не получалось.
Потом была перезагрузка, новый виток страсти, вторая беременность.
Мужу предложили повышение, но для этого нужно было поступать в институт на юридический факультет.
Жизнь визуально налаживалась, в какой-то мере помогали родители. Причины отказываться от карьерного роста не было.
Нина тащила семью, родила второго, практически сразу пошла работать.
Сашку, как только стал студентом, поставили заместителем начальника паспортного стола.
В семье появились немалые денежные средства и прочие недоступные прежде возможности. Жить стало веселее. Только муж теперь постоянно был занят.
Сашка часто приходил поздно, иногда под утро. От него пахло дорогим спиртным и экзотическими духами.
В дом стали приходить гости: мужчины и женщины, одетые изысканно, дорого. Нина при них была попросту прислугой.
Дамы смотрели на Сашку томными глазками, щурились, посылали воздушные поцелуи. Было между ними чего или не было, понять невозможно, но на скабрезные шутки и пошлые анекдоты гостьи совсем не реагировали, точнее, не выказывали и толики стеснения.
А ещё у них в новой двухкомнатной квартире появился телефон.
Однажды томным голосом в трубку поведали, что ждут от её мужа ребёночка.
Эта новость повергла Нину в шоковое состояние.
Состоялся разговор, было выяснение отношений, потом сбор вещей и стремительный развод.
Нина ушла жить к родителям.
Любовница нашла её и там, зачем-то устраивала скандалы.
Спустя немного времени квартиру родителей начал осаждать бывший муж. Сашка клялся в любви, обещал отныне и навсегда быть верным, показывал, как непомерно страдает от разлуки.
К этому времени он уже был начальником районного отделения паспортного стола в звании майора. В качестве аргумента серьёзности намерений он подарил Нине золотой ювелирный гарнитур с бриллиантами из пяти предметов.
Родители её жили бедно. Одной тащить двоих детей было сложно. Крепость была взята измором спустя три месяца после начала осады. Ещё через месяц Нина обнаружила положительный тест на беременность.
Сашка был нежен, предупредителен и заботлив, как никогда.
Не очень долго.
Вскоре ему опять наскучила пресная семейная жизнь. Опять объявилась старая пассия, которая названивала ежедневно. И да, появилась новая, молоденькая, симпатичная, в звании лейтенанта милиции.
Эта на особое положение открыто не претендовала, но целовала в губы прямо при жене и постоянно провожала до самых дверей.
Нина взвыла, однако устраивать шоу больше не стала.
Третий ребёночек был на подходе.
– Поздно, решила она, – пить Боржоми. Пора устраивать свою жизнь.
Результатом раздумий и внутренних переговоров с собой стало решение обязательно завести любовника. Потом, немного позднее, когда младшенького устроит в детский сад.
С бытовыми вопросами и материальными благами стало проще при солидной должности мужа.
– Пусть отрабатывает, – решила Нина, – теперь вовек не рассчитается.
В семье начало происходить нечто невообразимое.
Случалось, что на одной вечеринке встречались супруги, его любовницы, иногда сразу две, и любовник жены.
Видимость приличий соблюдалась безоговорочно. Считалось, что никто ничего не знает. Единственное, чего невозможно было учесть – осведомлённость сыновей.
Из отца они сосали деньги за молчание, не выказывая к нему сыновних чувств. Мамку жалели, даже переживали за неё, но в душе и её осуждали.
Несмотря на завидные левые доходы, дом день ото дня хирел. Ни жене, ни мужу, не было дела до чистоты и уюта.
Любовник Нины, Егор, был женат. Утверждал, что супругу не любил и не любит, но что она серьёзно больна, потому бросить её, равносильно тому, что убить.
Так и тянулись их отношения от случая к случаю, пока у Нины не диагностировали рак молочной железы.
Свидания с любимым сами собой прекратились. С мужем отношения увяли вовсе.
Нина осталась совсем одна. Так ей казалось.
Сашка, тем не менее, старался изо всех сил: оплачивал диагностику, лечение, засыпал подарками и продуктами.
Безответно.
Он даже порвал с любовницами.
Увы, Нина больше ничего, кроме глухого раздражения, к нему не чувствовала.
Любовник тоже искал возможность возобновить контакт. Разрыв отношений вызвал у него шок. Оказывается, он её страстно полюбил.
– Разводись, – сказала Нина.
Ответом было молчание и опущенные глаза.
– Тогда уходи и не возвращайся. Никогда, слышишь, ни-ког-да!
Дальше было изнурительное лечение: операция по удалению молочной железы, неоднократная химия, длительная реабилитация.
Сашка искренне страдал, запивал горе совсем не кефиром, пока не лишился должности и погон. Егор ходил за Ниной по пятам, тоже выклянчивал прощение. В этот момент умерла мама, оставила квартиру. Нина переселилась в неё с младшим сыном, который к тому времени закончил учиться в школе.
Егор бросил жену, предлагал Нине жениться.
– Поздно, Егорушка, поздно милый. Мне теперь никто не нужен.
Милый страдал и унижался, но прощения так и не заслужил.
Сашка, муж, тоже.
Так и жили, каждый сам по себе, неприкаянные, несчастные.
Егор в итоге тоже запил.
Как-то раз у него с похмелья прихватило сердце. Оторвался и перекрыл сосуд тромб.
О его смерти Нине сообщила жена Егора. Она всё знала с самого начала.
Женщины похоронили его, поплакали, помянули, вскрыв попутно все душевные гнойники.
Друг друга они простили, Егора – нет.
Сашка пережил увольнение, через знакомых устроился в солидную фирму начальником охраны, то и дело пытался вымолить у бывшей жены прощение.
Иногда Нина позволяла свозить себя на экскурсию по республикам, принимала небольшие подарки, но близко не подпускала.
Так и живут до сих пор.
Сыновья тем временем пошли по стопам отца: пьют, гуляют, женятся, брюхатят жён, разводятся, опять влюбляются, снова женятся, оставляя после себя выжженные сердца, пустоту и несчастья.
Похоже судьба – штука заразная.