Фото на память
Устрицы, словно грудки от курицы
без конца нравятся и продлеваются.
Послевкусие, как от фильма Кустурицы.
Что-то вдруг вспоминается, как дома
ты маялся: убивался, старался,
зарился, а теперь вот:
Адриатика, ресторан, столик, устрицы,
и ты в продолжение улицы вместе с
каким-то япончиком
употребляешь с лимончиком.
Положительные, восхитительные,
обворожительные
прохладные лодочки на блюде.
Цедим ещё и шампанское – наглецы!
Пусть в кадре останется, всё что будет,
останется,
Всё что с нами было останется,
Но лучшее – это устрицы!
Che-e-ese, япошка.
Лагуна – Венета, декабрь, 2014.
Ольге
Серый свет, один из тех, что капли
Ветром растирает по стеклу.
Форточка забита зимней паклей,
Чтобы место сохранить теплу.
От чего-то вздрагивают плечи,
Нервный хор углов и темноты,
Исподлобья взгляд бросает млечный
Путь – молчание и ты.
Если выпал из ладоней вечер,
Если невозможно, как и мне,
Закрывай глаза, поскольку легче,
Назначать свидания во сне.
2011.
Отрешённый полдень вбирает тебя
Отрешённый полдень вбирает тебя.
Среди луж и прочего неубранства.
Потеряв силуэт из виду, всего себя.
Ты найти не в силах в другом пространстве.
Наступает осень, потом зима.
Среди улиц из параллельных линий
Пересечься не просто, но ты сама
Выбирала путь этот самый длинный.
Постепенно находишь то, что осталось жить:
Твой забытый платок, записку, фото,
Что ещё продолжаешь чуть – чуть любить,
И с каждым годом всё больше не знаешь кто ты.
27.11.1996.
Чем ближе ты ко мне, тем дальше я
Чем ближе ты ко мне, тем дальше я –
Привязанность, отлитая в усталость.
Закончилась отсрочка бытия,
Теперь небытие у нас осталось.
И я гляжу, и ты глядишь в окно.
Между собой мы ни о чём не спорим
Не потому, что вместе мы давно,
Нет никакого смысла в разговоре.
Пусть нас фотографируют с небес,
Как есть, вдвоём в одной оконной раме,
Но ни один божественный процесс
Не восстановит узы между нами.
25.07.1996.
ПАМЯТНИК ПОЭТУ
Небо не небо – земля не земля
И между ними на площади хмурой,
Над головами – каменный я,
Как продолжение архитектуры.
Те, кто поставил меня , каждый год
В день мой, который давно уже проклят,
Будят мой образ, а тёмный народ
Знать не желает зачем я здесь воткнут.
Сдвинуться мне, да спросить их: «Кто Я?»
Из пьедестала вырвать подошвы,
но арматура стальная моя
держит меня слишком долго и пошло.
Слову измена – стиснутый рот,
Скованы руки – бессмысленны сроки,
и вместо слёз моих птичий помёт
белыми струями жжёт мои щёки.
14.12.1996.