– Сева, сейчас ты услышишь чудесную музыку. Если тебе не понравится или станет скучно, то в паузах ты можешь аккуратно выйти в фойе и подождать меня там, – шепотом сказала учительница и показала на небольшой проход.
Мальчик вежливо кивнул, но про себя подумал, что ему не может не понравиться музыка, которую будет играть тот большой и строгий инструмент похожий на пианино, и решил обязательно выдержать до самого конца. Пожилая дама в темно-синем глухом платье попросила выключить телефоны. Свет в зале потух и стало очень тихо, так что Севе показалось, что он остался один.
И тут он услышал его. Нет, почувствовал. Это было что-то непонятное, сложное, изумительное, волнующее. Сева на всякий случай оглянулся на других людей, они также восторженно замерли в ожидании чего-то чудесного. Мелодия то ускорялась, то трепетно замирала. Это одновременно было похоже и на музыку из старых новогодних сказок, и на торжественный гимн какого-нибудь далекого государства. Сева не заметил, как прошел час с небольшим, и вот уже маленький человек поднял руки и последний раз опустил их на клавиши. Люди в зале замерли, а потом на разный лад захлопали. И это было так неожиданно и радостно.
* * *
Ещё долгие минуты после концерта Сева чувствовал тепло в груди. Ему так не хотелось выходить на улицу, где опять, наверно, шел дождь, и усталые люди скользили по выцветшим плиткам домой. Он старательно наматывал шарф, потом трижды сходил в туалет, потрогал все игрушки на елке, покатал шарик, который становился все горячее и горячее. И только звонок мамы заставил его выйти из церкви. С первых шагов под ногами заскрипел ещё тонкий, совсем неокрепший слой снега. Сева охнул и оглянулся. В воздухе кружились маленькие блестящие снежинки, которые падали на землю ровным ковром.
– Анна Леопольдовна, смотрите, снег идёт!
– И правда, вот же подарок на Рождество, – чуть улыбнулась женщина.
Внезапно тут и там на деревьях зажглись маленькие цветные огоньки. Снежинки в их свете переливались как бриллианты в кольце у мамы. Сева зажмурился, покрутился, ущипнул себя, но снег и огоньки не думали исчезать. За их спинами, кажется, из закрытых дверей церкви послышалось мелодичное хоровое пение. Сева почувствовал, как его ладошку обхватила теплая сухая рука женщины.
– Анюта! – радостно воскликнул мальчик, но спустя минуту понял, что ошибся. Это была Анна Леопольдовна. – Извините, я подумал, я ошибся, извините меня.
– Ничего, Севушка, меня давно никто не называл Анютой, кажется, я и сама забыла, что ей была, – грустно улыбнулась учительница, за ее большими очками блестели слезы.
Сева покрепче обхватил руку Анны Леопольдовны. Из взрослых фильмов он знал, что так сильные мужчины выражают поддержку, когда нельзя плакать. Хор становился все громче, а снег усиливался. Вдруг Сева высунул язык и поймал снежинку. Она была холодная, мокрая, самая настоящая снежинка. Мальчик вспомнил слова Анюты.