– Бежим! – крикнул Энтони, вскакивая на ноги. – Мы еще успеваем проскочить!
Мы бросились за ним. Коридор вывел нас к очередному перекрестку. Двигаясь по диагонали, его медленно перекрывала мощная плита, из-за которой то и дело раздавался странный приглушенный треск. Плите оставалось продвинуться до упора не более полутора метров, когда мы просочились сквозь этот проход на другую сторону. Коридор слева от нас был погружен в темноту. Странный треск раздался вновь, но тут же стих.
– Что это трещит? – спросил я, нервно косясь на плиту, уже почти отрезавшую нам путь обратно.
– Это пули, Лэнни, – невозмутимо пояснил капитан, потирая плечо. – Здешние стены явно покрыты сверхтехнологичной пленкой, она может погасить удар даже пушечного снаряда. Оттого тут и разгуливают роботы, обвешанные пулеметами. Никаких обратных рикошетов!
Гулкий удар, с которым перекрывающая коридор плита вошла в паз, поставил твердую точку в этом объяснении.
И будто эхом этого удара из дальнего конца темного коридора раздалось монотонное: бум-бум-бум – и из сумрака вынырнул боевой робот. Дула всех его пулеметов были почему-то скошены вбок, а часть конструкций помята. Робот щелкнул стволами, и я, словно очнувшись, бросился за угол. Раздался треск выстрелов. Но капитан с Энтони даже не пошевелились. Они стояли плечом к плечу будто зрители в орбитальном китарии.
– И на сколько рассчитан его патронный бокс? – поинтересовался капитан. Казалось, он совсем пришел в себя.
– Если наши умники их больше не совершенствовали, – Энтони сделал многозначительную паузу. – То в этой каракатице пять коробов по десять тысяч патронов в каждом.
– А скорострельность его не помнишь?
Энтони покачал головой и ругнулся. Из коридора, сквозь треск пальбы, вновь послышалось: «бум-бум-бум».
– Как его отключить? – потрясающе спокойным голосом спросил капитан.
– Его – никак! Отключать надо оператора, который им управляет, а тот…
Они с капитаном почти синхронно бросились на пол и перекувырнулись прямо к моим ногам. Плита сбоку от нас начала изливаться водопадом тусклого металла.
Капитан оттянул воротник куртки, шумно выдохнул и мрачно заметил:
– Похоже, кто-то это уже осуществил.
Из-за угла появился робот, с маниакальным упорством продолжая расстреливать бронированную плиту. Я схватился за сердце – стоять вблизи механического чудовища, изрыгающего смерть из десятка стволов, – занятие не для слабонервных. Капитан, уже поднявшийся с пола, довольно бесцеремонно подтолкнул меня за спину робота, едва тот поравнялся с нами.
– Лэнни, поторопитесь, он может в любой момент развернуть стволы.
Я бросился наутек по коридору. Метров через пятьдесят темнота в нем как-то резко сгустилась. Выставив вперед руки, я чуть сбавил скорость и налетел на стену. От нее исходило странное тепло… Под ногами заскрежетала металлическая галька. Рванувшись наугад вправо, я оказался в абсолютном мраке нового коридора, где и осел на пол, чтобы перевести дух.
Мои спутники, неторопливо шагая, свернули ко мне через несколько минут. В руке Энтони ярко светился какой-то шарик. Он высоко поднял его, озаряя все вокруг, и тут позади нас раздался стон. Капитан с Энтони тут же отпрянули к стенам. Причудливые тени заметались по потолку, и я увидел Лизье, дрожащего на полу в темной луже. Энтони бросил шарик капитану, ухватил Лизье за подмышки, перетащил к нам и торопливо снял с него шлем. Лизье вновь застонал, хватая ртом воздух.
– Плохо дело, – наклонившись к нему, констатировал капитан. – И как его только угораздило попасть под пули робота, которым он сам же и управлял?
– Диспетчерская рядом – а там полный медицинский набор… Помогите мне, капитан.
Вдвоем они аккуратно подхватили раненого и поволокли по коридору. Несколько уязвленный невниманием к собственной персоне, я поплелся следом. Сердце бешено колотилось и, казалось, даже заглушало пулеметные очереди боевого робота. Впрочем, это, конечно же, лишь казалось. Не нужно было быть экспертом по вооружениям, чтобы из отрывочных реплик капитана и его помощника понять, что последний через шлем Лизье отдал взбесившейся машине команду прекратить огонь.
В диспетчерской Энтони первым делом по-хозяйски открыл потайной шкафчик в стене, достал оттуда несколько коробок с инструментами и медикаментами, и принялся оказывать помощь Лизье. Да, я еще не упомянул, что дальнем конце рубки спиной к нам сидел связанный по рукам и ногам Торкинс и что-то мычал. Обессилено плюхнувшись в ближайшее кожаное кресло и, не обращая никакого внимания на жалкую фигуру горе-диспетчера, я уставился на мониторы. Картинка, надо признать, была весьма качественной: серебристые коридоры, по которым слабо метет снежная поземка, дымящаяся станина боевого робота, куда-то спешащие мимо него десятки загорелых людей в военной форме, темные капсулы каких-то платформ, весьма хищного вида, и снова серебристые коридоры… Я вздрогнул и торопливо протер глаза – нет, те не врали: на одном из мониторов вновь появилось изображение вояк, меньше всего похожих на здешних обитателей. Я судорожно втянул ртом воздух, пытаясь привлечь к себе внимание: если я что-то понимал в нехитрой схеме станции, которая дрожала в углу одного из экранов, эти самые солдаты продвигались прямо в нашу сторону…
– Подберите слюни, Лэнни! – обратился ко мне капитан, морщась, словно от зубной боли. – Это всего лишь наши ребята!
Тут он ругнулся и стал сползать по стенке на пол, не обращая никакого внимания на своего первого помощника, который ошалело уставился на мониторы. По его телу снова пробежала прежняя дрожь.
– Энтони, с капитаном опять припадок!
Энтони вздрогнул, торопливо опустился на колени перед капитаном, в какой-то растерянности потряс его за плечо, ухватил за запястье, щупая пульс, и вдруг рывком задрал рукав капитанской куртки. На предплечье капитана змеилось какое-то серебристое украшение. Энтони матюгнулся так, что даже меня непроизвольно бросило в краску. И только тогда я понял, что на руке у капитана никакое не украшение, а внешний контур какого-го имплантата.
– Лэнни, держите его!
Я поспешно вскинулся из кресла и ухватил дрожащего капитана за плечи. Энтони тем временем бросился к пульту и торопливо выбил на нем какую-то замысловатую дробь. Экраны мигнули, а от входа раздался явственный щелчок. Капитан натужно захрипел, все его тело скрутила неимоверная судорога. Я еле удерживал его в сидячем положении – и это притом, что весил в два раза больше, чем он!
Энтони метнулся к разложенным возле впавшего в забытье Лизье коробкам с медикаментами, выхватил одну из ампул, торопливо снарядил ее содержимым миниатюрный шприц и вогнал иглу в плечо капитана. Тот с силой вывернулся из моих рук, лицо его покраснело, потом он вдруг обмяк, словно увядший лист салата, и завалился на бок.
Но его глаза! Его глаза при этом так пронзительно сияли, так лучились – словно он только что получил в наследство с десяток корпораций «Тиатроник» и евразийский континент Земли впридачу!
Энтони снова выругался и на каком-то неизвестном мне языке начал что-то весьма эмоционально выговаривать капитану. Тот лишь щурился и иронично улыбался. Первый помощник вколол ему еще какой-то препарат и оттер со лба пот.
– Что с ним, Энтони?
– Этот безумец согласился имплантировать в себя резонансный биоконтур! – и Энтони снова грязно выругался, словно этот мат разом все и объяснял даже самому далекому от космической навигации и связи человеку.
– Ээээ… И что?
Энтони с чувством хватанул ногой по ближайшему креслу.
– Да то! Что эта штуковина нормально включается только раз! А потом начинается каскад произвольных импульсов. Даже при самом лучшем медицинском сопровождении после десятка припадков развал нервной системы и гибель головного мозга гарантированы!
Капитан хрипло выдохнул.
– Так что перед вами, Лэнни, – слабым голосом пошутил он, – готовый к употреблению труп.
На Энтони в этот момент было страшно смотреть. Он побелел, словно был Луной, а не первым помощником капитана «Уинстона Черчилля».
Я оглянулся на мониторы.
– Но неужели медики нашего Военно-Космического флота ничем не могут помочь?
Капитан фыркнул:
– Лэнни, о каком флоте вы говорите? Опомнитесь, это десантники юпитерианских станций!
Энтони, видимо, включил режим слежения, потому что теперь практически на всех двенадцати мониторах были видны бойцы в черно-красной форме и едва они исчезали из поля зрения одной камеры, как система автоматически включала следующую по ходу их движения. Действительно, на бойцов Военно-Космического флота они походили еще меньше, чем на местных обитателей.
На одном из экранов мелькнули огромные золотые ворота, и по крайней мере на четырех ближайших ко мне панелях появилось изображение одного и того же огромного зала – в разных ракурсах. В центре его матово поблескивал золотой шар. Рядом с ним замерли два боевых робота. С десяток человек в белых халатах оживленно суетились возле нескольких небольших платформ. У ног одного из роботов я увидел связанного Таллертона. В отчаянии он перекатывался с боку на бок и что-то кричал. По его лицу текли слезы – но он явно ничего не мог уже изменить. Боевые роботы весьма резво, несмотря на всю свою кажущуюся неуклюжесть, развернулись в сторону
ворвавшихся в зал людей, но сделать ничего не успели. И белые халаты, и оба оператора боевых машин, стоявшие позади шара, – все они вдруг ни с того ни с сего попадали на пол. Даже Рио Таллертон замер на месте, так и не сумев перевернуться через плечо. Три хищные платформы, вкатившиеся в зал впереди волны наступающих, тут же остановились. Мимо них в сторону золотого шара пронесся старикашка с развевающейся бородой и несколько человек с какими-то допотопными медицинскими сумками, перекинутыми через плечо. Они торопливо начали осматривать потерявших сознание людей, и некоторым из них – тому же Таллертону, например – что-то вкалывать. Тем временем, десантники рассредоточились по залу, заняв тройную круговую оборону вокруг матового шара.
– Профессор-таки успел заточить свою машинку, – пробормотал капитан позади меня. – Поздравляю вас, людоед Энтони. Дело обошлось без лишней крови.
Энтони, так же как и я, потрясенно уставившийся в экран, бешено развернулся.
– Сколько раз повторять, капитан?! – дико заорал он на всю диспетчерскую и грохнул кулаком по деревянному подлокотнику кресла. – Мы не людоеды!!!
Капитан с едкой улыбкой хотел было что-то сказать, но тут в дверь диспетчерской заколотили.
– Немедленно открывайте! – раздался из коридора грубый голос. – Станция полностью захвачена! Сопротивление бесполезно!
Энтони на несколько секунд закрыл глаза, с трудом унимая переполнявшие его эмоции, сел в кресло и застучал по клавиатуре. На шести мониторах перед ним сперва один за одним замелькали виды станции, затем – несколько схем, на которых преобладал кроваво-красный цвет.
– Даю одну минуту!!! – вновь донеслось из-за двери. – Не откроете сами, взорвем люк и тогда пеняйте на себя!!!
Энтони вызвал на экран еще одну схему: пять линий по десять столбиков в каждой. Почти все столбики были невзрачно серыми – лишь два из них на треть закрашены желтым цветом…
– Энтони, один робот уже ничего не решает, – усталым голосом заметил капитан, который уже явно не утруждал себя изучением информации на мониторах. – Открывайте дверь. Нам всем хватит и одной смерти.
Первый помощник капитана откинулся в кресле и не глядя нажал на какую-то кнопку. Дверь с шипением отъехала в сторону, и в диспетчерскую тут же ворвались пятеро десантников во главе с необычайно крупным мужчиной. Впрочем, толком рассмотреть его я не успел. Меня тут же крайне непочтительно ухватили за руки и поставили лицом к стене. Энтони ткнули головой в пульт, а лежащего без сознания Фажа Лизье, судя по звукам, отволокли в угол к связанному Торкинсу.
– Сектор под контролем, коммандор! – раздался бравый молодой голос.
– Хватит играть в войнушку, Гарольд! – рявкнуло в ответ. – Лучше беги ускорь профессора! Не видишь, Эйс загибается!
Мимо меня пронесся один из десантников.
– Мехико, будь другом – не шуми так, – в голосе капитана сквозило легкое раздражение. – И распорядись не трогать этих двоих. Тот, что в кресле – мой первый помощник. А к стенке вы и вовсе журналиста поставили!
– Хорошо, хорошо, Эйс, – ты только не волнуйся, – позади раздался энергичный щелчок пальцами, и чья-то тяжелая рука тут же похлопала меня по плечу.
– Свободен, янкл2, – с жутким акцентом произнес стоявший позади меня десантник.
Я с опаской обернулся. Энтони, сидя в своем кресле, потирал то одно, то другое запястье, капитана уже усадили во второе кресло, и он, страшно бледный, откинулся в нем назад, насколько это было возможно. Левую щеку его подергивало. Торкинс с Лизье по-прежнему валялись в углу, и на них никто и не обращал внимания. Десантники и среди них тот гигант, которого капитан назвал этим странным географическим прозвищем, окружили командира экипажа «Уинстона Черчилля», чуть ли не глядя ему в рот.
– Мехико, слушай, я там записал кое-что на лайнере, но потом стер, слишком уж опасно… было… Так что ты на словах уж как-нибудь передай Натали, когда ей легкие пересадят и она окончательно придет в себя, передай ей, что я, я…
Впервые за все время нашего знакомства я видел, чтобы капитан так волновался. Мехико всплеснул руками.
– Даже и думать не смей! – вскричал он, игнорируя все просьбы насчет излишнего шума. – Сам все и скажешь! Ну где этот проф?!
– Да здесь я уже, Мехико, – раздалось еле слышное старческое ворчание от двери, и мимо меня проехала одна из тех самых странных платформ, которые мелькали на мониторах диспетчерской. Вслед за ней к креслу капитана просеменил старичок с растрепанной бородой и медицинской сумкой через плечо.
– Здравствуйте, эдмин Эйс, – как ни в чем не бывало приветствовал капитана профессор и в руках у него вдруг оказался большой шприц, заполненный какой-то янтарной жидкостью. – Сейчас мы все поправим.
Мехико торопливо закатал рукав капитанской куртки, вновь оголив серебристые нити биоконтура-убийцы. Старичок мастерски вогнал иглу в вену капитана и бесстрастно выдавил в кровоток содержимое шприца. После чего вздохнул, чуть подвинул платформу – так, чтобы носом она упиралась прямо в кресло капитана, и многозначительно глянул на Мехико. Тот моментально ухватил кресло с сидящим в нем Энтони и отволок в сторону. Капитан недовольно шевельнулся.
– Вы что тут задумали? В овощ меня превратить?
Профессор не обратил на эту реплику ни малейшего внимания. В его руке возник отливающий медью пульт, он привычным жестом щелкнул каким-то черным рычажком и… Платформа даже никакого звука не издала. Вот только капитан вдруг застыл в своем кресле, словно каменное изваяние. Я никогда особо каменными изваяниями не интересовался, тем более что старичок явно знал, что делал, а потому, пока все, затаив дыхание, смотрели на капитана, шагнул в сторону того угла диспетчерской, где валялся связанный Торкинс и где стоял только что попавший в поле моего зрения столик с фруктами и весьма красочной бутылкой виски. Мне было просто жизненно необходимо выпить что-нибудь для снятия стресса. Именно поэтому я оказался единственным, кто увидел, что Фаж Лизье вытаскивает из-за спины коллекционный пистолет и вскидывает его в сторону седобородого. Я бросился вперед, чтобы толкнуть профессора за кресло с капитаном. Разумеется, в тот момент я даже не догадывался, что в последний раз вижу великого Эйса Вигхема – человека, который осознанно пошел на смерть ради того, чтобы наш десант получил точную наводку на тщательно замаскированную станцию неоканнибалов.
Перед моими глазами мелькнули мониторы, что-то ужалило меня под самое сердце. По ушам ударил грохот выстрела. Грузно шмякнувшись об пол,
я попытался тут же вскочить, но вдруг обнаружил, что рвусь из койки, к которой накрепко привязан широкими белыми ремнями.
Ничего не понимая, я обвел глазами помещение, в котором очутился. Это была комната без окон с умиротворяюще зелеными стенами.
Вдоль одной из них был установлен целый ряд каких-то мигающих агрегатов, которые двоились и странно наслаивались друг на друга. В груди возникло какое-то странное ощущение, и вдруг все пропало, словно кто-то щелкнул выключателем.
Очнулся я в той же комнате и в той же самой койке. На этот раз вокруг царил полумрак. В воздухе стоял запах лекарств и каких-то химических реактивов, которыми дезинфицируют больничные палаты. Слева высилась капельница. Я пошевелил ногами и руками. В левом боку снова появилось ноющее чувство. Только тут я понял, что умудрился словить ту самую пулю, что предназначалась тому пожилому джентльмену с растрепанной бородой.