– Моя синестезия своего рода светоцветовая эмпатия. Я могу чувствовать то же, что и мой собеседник, но при этом ещё и видеть цвета этих ощущений ореолом вокруг человека.

– Как экстрасенс? – выразила свою догадку Лиза.

– Не знаю, я не экстрасенс. Но вот сейчас вижу вокруг вас искрящуюся золотом ауру и переживаю такое же удивление и смущение.

– Так к моей дочери ещё никто не подкатывал, – ехидно заметила Бронислава Викторовна.

– Хоть вы мне и не верите, – я перевёл взгляд на мать Елизаветы, – но в вас также преобладает солнечный цвет, самую малость разбавленный сине-зелёными каплями сомнений.

Ощущая мельчайшие изменения эмоций моих собеседниц, я наслаждался их чувствами. Лёгкое изумление, немного волнения и явная симпатия от юной Лизы, а также здоровый скепсис, приправленный любопытством, её матери, чьё строгое лицо смешно обрамляет яркий нимб.

Вдруг аура Брониславы Викторовны исчезла, а глаза почернели. «Нет, только не это»! – паника ударила в голову, перепутав мысли в ожидании рокового момента. Ладони заледенели, а по спине заструился липкий пот. Как в замедленной съёмке из глаз женщины потекли мерзкие тени. Через несколько секунд её голова стала напоминать жуткое переплетение веток с колышущимися на невидимом ветру чёрными листьями. Аура Лизы покраснела от беспокойства. Она что-то пыталась говорить, но слова отскакивали от моих ушей. В оцепеневшем от ужаса сознании гремело лишь одно: «бежать, бежать подальше отсюда». Не говоря ни слова, я бросился прочь от этого зрелища.