Обычно Наташа специально на местах любимых путешествий оставляла какой-нибудь незначительный предмет. Чтобы вернуться. Но эта гостиница и, пожалуй, весь город, с сегодняшнего дня станет последним в списке мест, куда она хотела бы вернуться.
Собираем всё тщательно, ничего не пропуская. Сосредоточившись на сборах, можно на пару минут передохнуть от напряжения, которого требует партия. Партию надо доигрывать. И победить! В последний раз оглядев ванную, она выключила свет и открыла дверь в комнату.
Серёга постарался сделать всё, как она просила: погасил свет и задёрнул плотные шторы на балкон. Темноту нарушали только горящие во тьме разноцветные глазки гаджетов: красный – телевизора, мигающий синий – планшета, зелёный – телефона.
– Эй, ты что, заблудилась? Я здесь! – голос Серёги звучал расслабленно-соблазняюще. Так кошка может прикинуться почти спящей, чтобы усыпить бдительность мышки и заставить ей приблизиться.
Всё! Раздумьям и сомнениям конец! Наташа присмотрелась: глаза привыкли к темноте и различали на кресле возле кровати сложенные стопкой Серёгины вещи. Этот безбашенный полубандит, к её удивлению, всегда отличался отменной собранностью и аккуратностью. Привык, что ли, к порядку в своём гараже?
Как бы то ни было, раздеваясь, каждый предмет гардероба он тщательно складывал в последовательности раздевания. Чтобы потом удобнее, в обратной последовательности, надеть. Или, как сейчас зло подумала Наташа, чтобы удобнее было схватить с собой и убежать, не одеваясь, от любовницы, если вдруг муж неожиданно вернулся из командировки.
И вот, схватив эту аккуратную стопку вещей, не забыв еще о кроссовках, стоявших рядом с изголовьем, Наташа выскочила на балкон. Проделала это она так быстро, что Серёга даже не понял, что произошло. Наверное, решил, что она готовит ему какой-то эротический сюрприз.
– А что, сюрприз будет, как заказывали, – пробормотала Наташа, перевешиваясь через перила балкона и разглядывая крону дерева, растущего как раз под ним, – и – да, эротическое шоу в придачу. Только исполнять его придётся тебе, а не мне.
– Ягодка моя, ты что там делаешь? Иди скорей! Я тебя съем!
Серёге пришлось перекрикивать шум разбушевавшейся стихии, ворвавшийся в комнату с балкона. Его тон ещё не был тревожным, зато в нём сквозило удивлением, граничащее с растерянностью. Сделав своё дело, Наташа вернулась в номер, включила верхний свет и следующим движением схватила брелок с ключами от Красного Коня.
Брелок, как обычно, лежал на подзеркальнике рядом с дверью. Серёга всегда оставлял его там, оставил и теперь, хотя машины при нём не было. Он вскочил, щурясь от неожиданно яркого света, непонимающе уставился на полностью одетую Наташу, которая в дорожную сумку кидала последние несобранные пожитки:
– Эй, что происходит?
А происходило то, что в номер завалили через незапертую дверь Толик и Шура. Завалили и остолбенели, увидев своего босса голым посреди комнаты. По крайней мере один из ввалившихся надеялся увидеть голым кого-то другого, об этом недвусмысленно свидетельствовал телефон в руках Толика. Наташа не приглядывалась, но знала: телефон работает сейчас в режиме видеокамеры. Что ж, ему есть, что поснимать!
Серёга, пятясь, упал на кровать и спешно натягивал на себя одеяло. Чувства и мысли переполняли его – судя по выражению лица, очень бурные, но, сталкиваясь друг с другом, не находили выхода. Поэтому Серёга молчал до тех пор, пока не увидел довольно улыбающегося Шуру – и спустил собак на него:
– …………..! Это ты, козёл, устроил? Тебе не жить!
А Наташа, не обращая внимания на пошедшего красными пятнами Серёгу, окликнула Толика и кинула ему ключи:
– Ты выиграл! Эта долбаная тачка теперь твоя!
Толик, так и не въехав в ситуацию, реакцию потерял и ключи не поймал. Мешал телефон, который Толик всё ещё держал, как договаривались, в боевой позиции.
Всей металлической тяжестью ключ с брелком брякнулись по полу и проскользнули под кровать. Толик тотчас распластался по полу, пытаясь достать драгоценную добычу. Серёга снова поднялся, замотавшись в одеяло, попытался найти одежду, переворачивая диванные валики и подушки на кресле. Безуспешно!
– Ах, вот ты что на балконе делала! Отдай одежду, Наташенька, это же все просто шутка, кто тебе наплёл, я же люблю тебя! – медовым голосочком пытался Серёга подольститься к Наташе, переигрывая, как плохой актёр в провинциальном театре. Но тут же новая, страшная мысль пришла в его голову и заставила орать нечеловеческим голосом – уже на Толика:
– Я не понял! Почему это тачка теперь его? Кто настучал, суки!
Наташа с сумкой через плечо стояла, прижимаясь спиной к двери, готовая в любой момент покинуть зрительный зал. Сейчас она наслаждалась местью. Обида ушла, её стёрло злорадное наслаждение, которое Наташа испытывала, наблюдая за унижением того, кто хотел унизить её. Неправда, что месть – блюдо, которое подают холодным. С пылу – с жару оно тоже ой-ой какое вкусное!
– Ну, я, я ей рассказал, вы же знаете, язык, как помело, – Шура включился в дискуссию сразу по всем направлениям, – Толик, зачем тебе две тачки? Серега, не боись, твой Конь остается с тобой – Толик, фальстарт, гол не засчитан, положение вне игры! Какая боль, какая боль, Аргентина-Ямайка, пять-ноль!
И, с песней на устах, полез под кровать, искать ключи вместе с Толиком. Серёга снова залез на кровать и теперь его голова свешивалась вниз, чтобы Шура наверняка услышал:
– Вылезай, я тебя в асфальт закатаю, афро-россиянин хренов!
А из-под кровати доносилось сдавленное:
– Не закатаешь! Мы с тобой вместе учились в школе!
Серёгу этот довод, похоже, убедил и он вновь обратил свой гнев на уходящую Наташу:
– Куда дела одежду? Пацаны, эта сука все мои шмотки с балкона сбросила!
– Ну вот, а я всё ждала, когда ты догадаешься. Молодец, возьми с полки пирожок! А я пошла! Гуд-бай!
Наташа деланно улыбнулась, помахала ручкой честной компании и скрылась за дверью, оставив ей открытой. Она шла по коридору и слышала, как Толик орёт:
– Нет, в натуре, давайте разберемся сначала с моей машиной! Сделка есть сделка! Голым я видел только тебя!
Парни голосили на весь отель, так что она и дальше могла бы слушать их перебранку, если бы не зазвонил телефон. Её немедленного профессионального вмешательства требовали дела.
– Да, хорошо. Так и делайте. Извините, Бобриков, сейчас мне не очень удобно с вами разговаривать! Нет, я не дома. Я вам перезвоню!
«Иногда польза есть даже от назойливого и крайне несамостоятельного Бобрикова», – подумала Наташа и вышла из гостиницы. Подняв голову вверх, она в последний раз увидела Серёгу. Его обнаженный торс свешивался по пояс с балкона в надежде дотянуться до одежды. Напрасный труд!
Джинсы, трусы, футболка и куртка гораздо лучше были видны самой Наташе, снизу. Они живописно распределились по ветвям цветущей магнолии. Кроссовки, у которых Наташа заботливо связала шнурки, висели на самом краю ветки. Один носок, правда, свалился и лежал у её ног.
Магнолия была увешана Серёгиными вещами, как новогодняя ёлка – ёлочными игрушками. Полюбовавшись на результат трудов, Наташа пошла села на лавочку у входа в отель и вызвала такси. Ругательства Серёги и смех его друзей доносились с верхнего этажа гостиницы, пока она не уехала.
Глава 13
Дождевые капли, как слёзы, сползали вниз по стеклу. Небо за окном почти на глазах из непроглядно-чёрного становилось серым. Жёлтые огни фонарей внизу уже ничего не освещали и помаргивали, стесняясь своей утренней ненужности.
Наташа отвернулась от окна и посмотрела на большие круглые часы, украшавшие интерьер Жениной кухни. Часы были забавные, с фишкой: каждый час, когда минутная стрелка доходила до 12, по часовому кругу проезжал на велосипеде весёлый булочник с корзинкой багетов и на французском языке выкрикивал какое-то «кес-ке-се», расхваливая свою выпечку. Шума от него было – на весь дом! – но только при свете. Ночью, когда семья уходила из кухни, булочник затихал – в часах стоял фотоэлемент, отключавший движение и звук в тёмное время суток.
Сёстры просидели всю ночь на кухне при свече. Когда беседа зашла далеко заполночь, Женя, погасив большой свет, принесла и поставила на стол живое пламя. Наташа не знала – умиляться ей этакой сентиментальности или привычно поставить крестик в графу Жениной предсказуемости, банальности и традиционализма: ну, как же, сёстры ночью секретничают при свечах! Прямо как Татьяна и Ольга!
Но она ошибалась: появление свечи объяснилось на удивление утилитарно. Впрочем, сентиментальность присутствовала тоже, но обращена была не на сестру вовсе, а на мужа: большой свет был погашен, чтобы булочник в часах своим громким лопотаньем каждый час не мешал спать Боречке, ему же так рано вставать!
Да, Женя вошла в роль жены-наседки и хранительницы очага прямо с порога, как будто всегда к ней готовилась: оберегать покой, кормить обедом, одевать на мужа шарфик, а то, не дай бог, простудится – в этом она вся. Ну, значит, такова Женькина судьба.
Наташа была слишком умна, чтобы вмешиваться и открывать глаза Женьке на то, что так хорошо видно со стороны: нельзя целиком растворяться в супруге, ты не только жена, ты – личность, должна быть богата собственным внутренним миром и жизнью, отдельной от него. За дурацкими борщами и котлетами можно потерять самое дорогое, что у тебя есть – свою индивидуальность, единственную и неповторимую, яркую, многогранную, противоречивую.
Пестовать её, увеличивать количество граней, расширять каждую из них, выращивать её, превращая во всё более уникальную, всё более непредсказуемую – вот твоя главная задача. А не какие-то там шарфики и котлетки!
Правда, Наташа понимала, что всё вышесказанное относится не к каждому человеку, а только к тому, у кого эта личность была. Кто с самого начала был озабочен её наличием, её развитием. А таковы, к сожалению, далеко не все. Женька как раз совсем не такова, ну и пусть тогда жарит-парит, что ещё ей делать остаётся?
Весь этот калейдоскоп мыслей промелькнул в Наташиной голове при взгляде на часы и уместился между мгновением, когда глаза увидели, как минутная стрелка дрогнула, сместилась на последнее деление и стала вертикально, и следующим, наполненным оглушительным шумом: это булочник, разбуженный дневным светом, поехал в своё круговое путешествие, покрикивая и трезвоня в велосипедный звонок, да, он ещё и трезвонил! За ночь Наташа забыла об этом.
– Ой, уже восемь. Боречка просил разбудить его! А как мы с тобой засиделись – ночь прошла, я и не заметила! – Женька уже была на ногах, только что уютно растекалась по уголку, едва кивая Наташе, казалось, она дремлет.
Но вот вскочила, сна ни в одном глазу, готова снова бежать куда-то, будить, готовить завтрак, гладить рубашку… Хотя нет, такая хозяюшка ничего не оставит на последний момент: и рубашки-то у неё уже наглажены, и сырнички на завтрак нажарены…
Наташа потрясла головой, стряхивая с себя остатки сонного наваждения: не иначе, как из-за нехватки мелатонина, гормона, который отвечает в том числе и за хорошее настроение, и вырабатывается в организме только во сне, она как-то особенно не добро думает сегодня о сестре.
Которая, видит бог, ни в чём перед ней не виновата. Наташа посмотрела на Женю, как та, весело напевая что-то, сновала по кухне, ловко балансируя с подносом, открывала холодильник, выкладывала, прятала, сервировала, радостная и умелая. Женечка! Порывисто подошла и обняла сестру.
– Спасибо тебе, пчёлочка моя! Какая ты всё-таки умничка! …Все, надо трогаться, может, успею поспать часа три – а то сегодня же награждение.
– Какое награждение? Ну, хоть сырников поешь, а потом побежишь!
– Про награждение – потом. Язык уже не шевелится, честно. А сырничек съем, если по-быстрому.
И уже через минуту – дымящиеся сырники были политы сметаной, вазочка с черносмородиновым вареньем подвинута, чай с лимоном: горячий, как ты любишь! – Наташа вкушала плоды женькиной домовитости. А Женька улучила минутку и подытожила ночной разговор:
– Ой, Наташка, какая у тебя жизнь интересная – хоть кино снимай!
Наташа припарковала автомобиль прямо у здания экспо-центра, проехала по пропуску на спец-стоянку, где оказалась чуть ли не единственной на этот час. Вылезла из машины и пошла по асфальту, шурша опавшей листвой. Недобросовестность дворников была даже приятной: листья. Осень. Звенящая тишина в центре большого города.
Наташа улыбнулась. Вот такие моменты жизни дизайнеры и называют «вдохновляющими». Не только художники, не только Брейгель и Магритт, не только путешествия в далекие экзотические края – нужно в буднях, в сиюминутной повседневности уметь найти, почувствовать импульс к творчеству. И эта минута была как раз такой! Бессонная ночь тоже пошла на пользу, усиливая ощущение нереальности.
Трах-тибидох! К реальности Наташу вернула тирада забористой матерщины: рабочие разгружали фургон, стоявший у торца здания, используя для коммуникации, как обычно, непереводимый русский фольклор. Мебель приехала! Что ж, пойдём и мы, поработаем. Наташа перестала считать ворон, собралась и деловым шагом процокала на каблуках через парковку к служебному входу.
Выставочный зал в Экспо-центре был похож на театр, если вы когда-нибудь бывали в театре не со стороны партера-бельэтажа, не как зритель, и даже не со стороны сцены, как выступающий, а со стороны кулис. Настоящее Зазеркалье! Коридоры-переходы, складские помещения и гримёрки, огромные костюмерные и ещё большие – мастерские, где строятся и хранятся декорации… Целый мир, который непосвящённому даже представить себе трудно, а уж разобраться в нём, сориентироваться, понять, как тут всё устроено, куда идти – вообще невозможно.
За кулисами выставки, в технических помещениях, «своей» Наташа стала совсем недавно, а потому чувство причастности к тайному, «закулисному», всё ещё кружило её голову. «Вы даже не знаете, ЧТО здесь, а я во всём этом уже прекрасно освоилась, буквально, плаваю, как рыба в воде»! – вот как Наташа ощущала себя сейчас в монтажном цеху. Да, место, не очень-то располагающее к воодушевлению, а она его испытывала и готова была свысока смотреть на всех рядовых посетителей выставки, которые заполнят зал через какие-нибудь три с половиной часа.
Сейчас в монтажном цеху в беспорядке были расставлены образцы различной мебельной продукции всех сортов и размеров. Наташа обозревала всё пространство, ревниво разглядывая дизайнерские шедевры конкурентов. Ничего похожего! Можно и дух перевести.
Она шла мимо коллекций диванов и кресел с высокомерной и снисходительной улыбкой. Техническое освещение было неярким, но позволяло увидеть все подробности. «Ах, мягкая мебель, когда-то ты была моей первой любовью, но с тех пор столько воды утекло!», – Наташа усмехнулась, вспоминая свою дипломную работу.
Тогда джинсовая обивка и несколько функциональных карманов, родившихся из следования за джинсовой модой, казались ей верхом дизайнерского искусства. Наивная! И как это взрослые дяденьки из госкомиссии не завернули её беспомощные потуги, а, напротив, поставили высший балл и выдали красный диплом.
Добрые чудаки, спасибо им, конечно, за аванс, но теперь-то она понимала, то был вовсе не дизайн. Не дизайн мебели. Работа с Филиппом научила Наташу мыслить масштабно. Даже так: мыслить структурно. Настоящий промышленный дизайн – это не красивая или даже новая, высокотехнологичная, обивка. И не раскраска.
Не просто удачная попытка «сделать красиво» для клиента. Не просто привлечь покупателя новой формой, фактурой или цветом. Дизайн должен быть в первую очередь утилитарен, функционален. И только во вторую – декоративен. Декоративность, привлекательность – необходимое, но недостаточное свойство дизайна.
«Мы, дизайнеры, разрабатываем то, что люди будут использовать, а не просто картины рисуем. Которые, кстати, тоже могут нести вполне утилитарную нагрузку. Какую? Ну, о первой и самой распространённой функции живописи в интерьере мы все прекрасно знаем из любимого с детства мультика про дядю Фёдора: «От этой картины на стене большая польза, она дырку на обоях загораживает!»
Другая, более глубокая и незаметная непросвещённому взгляду: картина должна стать доминантой в пространстве комнаты, сразу попадаться на глаза, переключать внимание на себя, сосредоточивать, как на камертоне, который задаёт тон всему остальному ансамблю.
А уж если сосредоточивать и переключать внимание, то – вот вам функция номер три: отвлекать от недостатков, например, от негармоничных пропорций помещения, зонировать, заполнять пустоты. И это – про одну только картину, самую «ненужную», украшательскую вещь в комнате. Что уж тут говорить о мебели!»
Наташа не удержалась, провела рукой по обивке дивана, защитный чехол из полиэтилена сбился и открыл матовую темно-зелёную экокожу сидения. Руке было приятно: эко-кожа была прохладной и немного бархатистой. Отличный выбор!
Наташа любила этот материал: он прекрасно ложится, обладает необходимой эластичностью, а ещё он отлично очищается, да, немаловажный критерий для обивки мебели. Диван из экокожи будет прекрасно смотреться в гостиной и долго сохранять ту же презентабельность, что и в мебельном салоне. Но!
Наташа с удовольствием вдохнула трудно уловимый запах новой мебели, её любимый профессиональный аромат, и пошла дальше, к своему стенду. Эра диванов, с какой угодно современной и актуальной обивкой, в её дизайнерской жизни осталась в далёком прошлом. Она пришла к умной мебели. Действительно, пришла!
Наташа стояла перед своим творением. Красиво! Но не это главное: практично, интересно, неожиданно, уникально. Именно для того, чтобы делать такие вещи, она и пошла в дизайн. И вся её творческая мощь, вся квалификация, все продвинутые курсы и просмотренные выставки, вся она сегодня воплотилась в этом интерьере.
Ну, самой себе признаться можно, рядом с ней у истоков проекта стоял Филипп, что уж греха таить, именно по его инициативе Наташа занялась созданием умных интерьеров-трансформеров. Да, это целая новая идеология мебели, буквально завтрашний день! А для неё – уже сегодняшний.
Мебель громоздка. Места в квартире всегда не хватает. В собственном трехэтажном доме – да, там можно разместить семью из пяти человек с размахом, и ещё останется несколько комнат для гостей. И пусть!
Из-за своего пространственного излишества скоро, совсем скоро обладатели дорогой загородной недвижимости будут плестись в хвосте прогресса, спать, есть и сидеть на устаревших, вышедших из моды, не актуальных бронтозаврах мебельной эволюции.
Таковой была мебель, и у большинства людей остаётся до сих пор, когда каждый предмет исполнял только одну, единственную функцию. И каждое пространство тоже. Вот это – стул, на нём сидят, вот это – стол, за ним едят. И всё!
Допотопные комоды и гардеробы загромождали половину малогабаритных квартир. Разлапистые кресла съедали остальную кубатуру: как встали раз и навсегда в понравившихся углах – так и не сдвинешь!
То же и – кровать, древний мастодонт, используемый только треть времени суток, остальные 12 часов она пустует, то есть и сама она, и четыре квадратных метра площади под ней, и 6 метров кубических – над.
Доброе слово тут можно сказать о диванах, они стали пионерами в движении к многофункциональности, к трансформируемости. Диваны вместе с обеденными столами.
Диван-кровать – достаточно давнее изобретение, равно как и раздвижной обеденный стол: днём – удобное место для сидения нескольких членов семьи, вечером – спальное, для двоих, это – диван; а стол – маленький, для ежедневных приёмов пищи в кругу семьи – и в два раза больше, когда приходят гости.
Но тогда, когда эти пионеры мебельного дизайна будущего появились и заняли свои места в интерьере, они воспринимались как дань бытовой неустроенности и недостатку площади. Вот если было всего вдоволь, то диван был бы диваном, раз и навсегда, и не раздвигался, не раскладывался бы, а хозяева пусть бы спали в отдельной комнате, на большой двуспальной кровати. И пусть бы была отдельная огромная столовая, в которой стоял бы тяжёлый дубовый стол на основательных ногах-балясинах, человек этак на пятнадцать.
Следующим экземпляром к этой компании трансформеров присоединилось стыдливое кресло-кровать: недо-кресло в дневной ипостаси, ему всегда не хватало комфорта и основательности своего нераскладываемого собрата, а ночью – недо-кровать, прокрустово ложе одинокого и редкого гостя, которому в утешении остаётся только думать, что «всё-таки лучше, чем раскладушка!»
Вот, вспомнила полузабытое слово: раскладушка, у неё даже в названии звучит трансформность! Наташа улыбнулась, в мозгу прямо раздался металлический щелчок-лязганье, с которым открывался алюминиевый крюк, удерживающий две части раскладушки в сложенном состоянии. Небольшое усилие, лязг! – и зажим снят, раскладушка раскрылась, и бабушка достаёт из комода свёрнутый матрасик, сейчас Наташа расстелит его, потом – чистое бельё, и будет спать на раскладушке, рядом с бабушкиной кроватью, сладко-сладко, вовсе не испытывая никаких неудобств. Ах, как давно это было!
Раскладушка, конечно, трансформер, да, только её нельзя назвать мебелью в полном смысле этого слова. Такой бытовой прибор для сна. Предметом же её размышлений, а теперь – и профессиональных усилий – была реальная мебель, занимающая место, формирующая внешний вид комнаты и, в то же время, исполняющая какую-то функциональную роль.
Генеральная идея Наташи была в том, что таких ролей у каждой единицы современной мебели должна быть не одна, а несколько, мало того, и у пространства, в котором стоит мебель, тоже должно быть не одна, а несколько ролей: гостиная-спальня; гостиная-кабинет; спальня-кабинет; кухня-гостиная; детская-игровая-спальня-кабинет и т.д., и т.п.
Следущая мысль: места для хранения не должны занимать большое пространство и быть состредоточены в одном месте, нужно под хранение задействовать всё, распихивать мелочи по пуфикам и встроенным в ручки кресел мелким шкафчикам, встраивать гардеробные в стены, занимая ниши и выравнивая длинные и узкие комнаты.
Никаких отдельно стоящих шкафов – всё должно быть встроено, закрыто современным материалом, легко сдвигаться и меняться. Больше стеллажей и этажерок, новая жизнь у этих старых предметов меблировки, но пусть они делают новое дело: зонируют комнату, разграничивают, а не только предоставляют свои полки книжкам и сувенирам.
А уж если на то пошло, то пусть и диваны, и кровати, и детские спальные места не стоят на месте: лёгким движением руки мы повернём стеночку, мы откроем дверочку, и вот на месте кровати – уже удобная столовая зона с диванчиком и столиком. А её, таким же лёгким движением руки, можно при желании развернуть в большое гостевое пространство… или – свернуть, превращая в «чилаут», с пуфиками и подушками.
Из шкафа пусть выедет стол со стулом – и вдруг у вас уже появился отдельный кабинет, на столе компьютер подключён и готов к работе. Поработали, закрыли компьютер, задвинули столик – снова плоская поверхность шкафа, и из другой зоны выезжает кровать…
Наташа могла играть в свой умный интерьер часами, она знала все его возможности, ведь она же их и заложила в программу! Получалось здорово. Именно то, что сегодня имеет право называться дизайном: не голое украшательство, а новые идеи в организации пространства.
А идеи эти родились не из недостатка (пространства), а из-за переизбытка. Во всяком случае, ей, Наташе, хотелось так думать: современный человек, городской житель – обитатель квартир – гораздо шире, чем классический, прошлого века, горожанин, которому достаточно было спать (в спальне), готовить пищу (на кухне) и смотреть телевизор (в гостиной).
У современного человека много различных занятий и увлечений. Так, например, у каждого есть компьютер. И компьютерный стол, практически, кабинет. Его же нужно куда-то встраивать!
Ну да, современные технологии уже избавили нас от необходимости размещать где-то объемный стационарный монитор с неподвижным системным блоком, большинство людей для своих нужд могут обойтись переносным ноутом, но и его надо где-то держать. А рядом – всякие провода, наушники, игровые приставки, какая-нибудь деловая литература или переписка…
Кабинет всё ещё нужен, хотя, Наташа уже отчётливо видела это, именно он – первый на выход. Похоже, люди будущего вполне обойдутся без кабинета, раз все игры, развлечения и деловые «бумаги» будут умещаться в одном небольшом пластиковом корпусе планшета. Или как он там, в будущем, станет называться?
Ладно, с деловой зоной разобрались, пока её ещё никто не отменял, хотя это и ненадолго. А вот как быть с гостями? Их тоже прикажете принимать по интернету? Скрипя сердце, Наташа всё-таки честно смотрела правде в глаза: да, вполне возможно.
Поёжившись, она представила эту картину: девушка сидит у себя в гостиной, за своим маленьким столиком, на маленьком диванчике… нет, лучше пусть всё-таки в своей гостиной, за своим столиком, на маленьком диванчике сидят мужчина и женщина, молодые муж и жена, попивают чай из дымящегося здесь же, на маленьком столике, термопота… и мило беседуют, адресуя шутки то одному, то другому окошечку на огромном плоском экране, занимающем всю противоположную стену.
Экран разделён на множество, двадцать или больше, маленьких окошечек, функция «картинка в картинке», и в каждом окошечке – друзья, кто в одиночку, кто вдвоём, также, по-семейному – пришедшие на день рождения тех, первых, на диванчике.
Шутят, смеются, каждый у себя дома ест свою еду… Или это именинники, виновники торжества и хозяева праздника, заказали всем доставку одного и того же, и шустрые курьеры уже развезли к назначенному сроку во все концы огромного города… да что там – города, по всей стране… да и друзьям, уехавшим за бугор, тоже досталось – вот они, тоже все тут… словом, по всей вселенной развезли одинаковые какие-нибудь китайские яства и одинаковые же напитки…
И сидят теперь, каждый в своей стране, в своём домике, празднуют… Тостующего увеличивают, смотрят в глаза, чокаются через экран… целуются через экран, хлопают по плечу, а новые 5-Д свойства экрана – тактильные и обонятельные – позволяют, как въяве, насладиться не только аудио– и видео– впечатлениями, но и осязательными, и запах той, чужой еды почувствовать в своей гостиной, в собственном, так сказать, носу!
Ух, Наташе стало как-то даже не по себе от возникшей перед мысленным взором картинки из сияющего мира будущего. Ну и ладно! Для них тоже надо будет придумывать новые интерьеры. И мы придумаем!
А пока она должна в лучшем виде представить городу и миру то, что является «будущим» для большинства сегодняшних потребителей и изготовителей мебели. Наташа остановилась. Только что, погрузившись в грёзу о мире будущего, она явственно почувствовала какой-то инородный запах, примешавшийся к аромату свежего дерева, лака и полиэтиленовых защитных чехлов.
Она ещё подумала, что чем-то знакомым, даже приятным, но неуместным тянет из одного из открытых 5-Д окошечек на воображаемом разделённом жидкокристаллическом экране. Всё. Будущее закончилось. Аромат навевал совсем другие зыбкие образы: жаркий восток… Покрытые полупрозрачным газом, красавицы в шальварах исполняют танец живота, раскачиваясь в клубах душистого дыма, испускаемого кальяном… Кальян? Откуда кальян здесь, на задворках мебельной выставки?
Кальяна, действительно, не было. Укрытый в нише, образованной не до конца выдвинутым спальным местом, прямо в сердцевине Наташиного «умного» интерьера сидел и курил обычную сигарету маленький толстенький человечек. Точнее, курил он пару минут назад, а сейчас сидел, как на иголках, оглядываясь и присматривая место, куда бы можно было спрятать бычок.
– Бобриков! Что вы делаете?
– Наталья Владимировна, я очень нервничал, дожидаясь вас, вот, я даже закурил!
В качестве доказательства Бобриков протягивал ей ещё тлеющий окурок, Наташа его выхватила, бросила на бетонный пол, наступила и растёрла, не пожалев деликатной кожаной подошвы недешёвых итальянских туфель.
– Да вы с ума сошли! Здесь же дерево, лак, ткань. Одной искры достаточно… Вы что, решили сжечь нашу коллекцию? Или решили заняться самосожжением на досуге?
Бобриков был в своём репертуаре. Незаменимый сотрудник, но «со странностями», он замечательно разбирался в бухгалтерии, а также усердно отслеживал появление на рынке новаций в каждой позиции: новый материал, клей, лак, ткань, фурнитура, механизм – сведения о них приходили к Бобрикову как будто во сне, минуя интернет и, тем более, бумажные носители.
В чём-то не зная себе равных, тем не менее, Бобриков был невыносим: постоянно мучаясь комплексом неполноценности как дизайнер и конструктор, он без конца обижался, во всём видел намёки на свою творческую импотенцию, не уставая попрекать Наташу за быстрый взлёт.
Впрочем, Наташа понимала истоки его неодобрения и внутренне соглашалась с ними, все мы знаем, кому она была обязана своим быстрым взлётом…
Бобрикову такого шанса судьба не предоставила. Так что, суммируя плюсы и минусы помощника, Наташа Бобрикова скорее ценила. Однако, по большей части, их отношения протекали в форме вялой вендетты. Вот и сейчас, уличённый в абсолютно пожароопасном поведении, Бобриков, как ни в чём не бывало, завёл свою шарманку:
– Вы же знаете, как я дорожу нашим участием в выставке! Сколько труда я вложил, сколько ночей не спал! Вместе с Вами, разумеется!
– Положим, не спали мы все-таки раздельно.
Всё шло, как обычно. Наташа уже неоднократно ловила себя на том, что, отвечая Бобрикову всегда уместно и «впопад», она, в то же время, слушает их перебранку как бы со стороны, как диалог двух стенд-ап комиков. И даже, боясь себе в этом признаться, получала удовольствие от того, что слышит. А Бобриков продолжал гнуть свою линию:
– Эта коллекция стоила мне острейшего приступа ревматизма.
– Да как же это произошло – вроде бы маркетинг не предполагает особых физических нагрузок?
Смех – смехом, а гнев Наташи куда-то улетучился, хотя причина для него была самая что ни на есть оправданная: это ж надо сообразить – курил, встроившись прямо внутрь их замечательной мебельной композиции! Да за это убить мало! Но законное Наташино желание не успело подняться во весь рост и было развеяно своевременными, хотя и бессмысленными, репликами Бобрикова.
Как сердиться на такого? Вы только послушайте, что он там бормочет – об опасностях, таящихся в работе маркетолога:
– У меня упал калькулятор и проскользнул в щель под диваном. Пока я его доставал… Представьте себе, до сих пор я вынужден носить на талии шарф из собачьей шерсти. Даже сейчас он на мне!