Глава 19
Наташа так освоилась на своем балконе, что даже успела поиграть в игру на телефоне, (в летающих зомби, стремившихся захватить город), когда пришла помощь в лице омоновца, бригады скорой помощи и ещё одного человека, который представился позже специалистом по крупным представителям семейства кошачьих из Зоопарка.
Омоновец, как и следовало ожидать, немедленно по прибытии доложил по рации:
– Первый, первый, я пятый. Кот в мешке. То есть, я хотел сказать, здесь действительно тигр, – он повернулся к специалисту по кошачьим и уточнил: – Это ведь тигр?
Представитель зоопарка подтвердил:
– Да, это тигр. Амурский, между прочим. Исчезающий вид, – и укоризненно спросил у Наташи:
– Девушка! Где вы его взяли? Как здесь оказалось краснокнижное животное?
Как будто она утащила котёнка из корзинки своей тётушки, котёнок залез на дерево и вот теперь вся королевская армия, вся королевская рать прибыла, чтобы избавить котёнка от опасности. Но ведь всё было наоборот!
Это она, Наташа, нуждалась в защите и помощи, это она сидела на чёрт знает какой высоте и не могла слезть, потому что неизвестно, откуда взявшееся дикое краснокнижное животное сломало лестницу и поджидало её внизу, чтобы съесть.
– Да снимите же меня скорей отсюда! – взмолилась Наташа, собираясь, если надо, немедленно заплакать, во второй раз за этот вечер. Меланхоличный врач Скорой посмотрел на неё снизу вверх, удостоверился, что девушка жива и здорова, и констатировал:
– Наша помощь, я вижу, не требуется. Если понадоблюсь, я в дирекции.
И ушёл. Наташа хотела было крикнуть ему вдогонку, что вызывала Скорую она, и не для себя вовсе, а для человека, который на её глазах превратился в хищника… Но решила, что в двух словах всё это выкрикнуть не получится, а самое главное, под вопросом остаётся решающий момент: «на её глазах».
Нет, она не видела, как Кошкин превратился в тигра. Она видела Кошкина, лежащего на полу, и на том же самом месте через пару секунд вместо Кошкина она увидела тигра, но достаточно ли этого, чтобы утверждать факт обращения… перекидывания… или как там это называется? Оборотничества? Омоновец тем временем бубнил в рацию:
– Вот, товарищ из зоопарка подтверждает: тигр. Никак нет! Обстоятельства его появления на вверенном объекте выясняю, – и методично, без суеты, снова адресовался к зоологу:
– Каким образом хищник мог оказаться в центре города?
Похоже, спасать Наташу они собирались в последнюю очередь. Если собирались вообще!
– Это мы сможем выяснить позже, а теперь давайте-ка я его…, – зоолог достал из сумки пистолет и заряжал его с чувством, с толком, с расстановкой.
– Это ему не повредит? – омоновец с опаской наблюдал за действиями зоолога. Обездвиженный тигр уже не рычал, а свистел и елозил всеми четырьмя конечностями по плитке пола, как будто понимая, что его песенка спета и на свободе ему осталось провести считанные минуты.
– Нисколько! – зоолог закончил заряжать и прицелился. Он делал своё дело привычно и уверенно, как будто занимался этим по сто раз в день. – Сейчас тигр заснет сном младенца, а проснется уже за решеткой.
Выстрел прозвучал в просторном помещении на удивлении негромко, как хлопок пробки шампанского. Тигр взревел от боли и взвился так, что обломки лестницы полетели в стороны. Он освободился, вскочил, дико посмотрел на стрелявшего зоолога. В глазах тигра явственно читался приговор специалисту по крупным кошачьим.
Но ничего не произошло. Тигр сделал три нетвёрдых шага, покачнулся и упал на бок. Через минуту он уже ровно дышал и совершал во сне нервные движения лапами, как будто бежал. Это ему снится, как он гонится за мной по коридорам, подумала Наташа, а вслух сказала:
– Как так – за решёткой? Его посадят в тюрьму? За что? Он же не виноват, что у него неконтролируемая агрессия!
Она забыла, что никто из присутствующих, кроме неё, не посвящён в тайну тигра Кошкина.
– Я с вами совершенно согласен – тигр, конечно же, не виноват, что он тигр, – зоолог степенно собирал принадлежности. – Но пускать его на свободный выгул среди людей было бы не очень … предусмотрительно. Ни о какой тюрьме, естественно, речи нет. Ваш тигр будет сидеть в клетке, радуя своим ярким окрасом многочисленных детишек, ежедневно посещающих наш зоопарк. Кстати, вы сами давно у нас были? Приходите, и увидите: у нас прекрасные условия для содержания животных в неволе!
– А вы сами будете его транспортировать в зоопарк? Или нужна наша помощь?
Омоновец снова был готов помочь, и снова – не ей. Интересно, а как же теперь она попадёт вниз, ведь лестницу разломал окончательно тигр, спавший теперь внизу сном праведника?
– Да, ваша помощь не помешает, – зоолог уже протягивал Омоновцу сложенную, как авоська, тонкую сетку, – Вот, возьмите, у меня есть намордник и сеть – очень надежная, она полностью лишит его подвижности, даже если действие снотворного кончится раньше намеченного срока. Сейчас я надену на него сеть, и мы вместе, потихонечку, доставим его в зоопарк. А вы пока снимите девушку, сколько ж можно ей там, на верхотуре, париться!
Зоолог неспешно занялся похрапывающим тигром, а Омоновец быстро и без промедления сделал, что велели: достал из нагрудного кармана такой крючок на эластичном шнуре, ловко бросил его вверх, крючок зацепился за перила Наташиного балкончика, р-раз! – и вот уже Омоновец стоял рядом с ней, излучая спокойствие и уверенность.
Он сделал неуловимое движение, и Наташа сама не заметила, как оказалась сидящей у него на руках. Точнее, на одной руке. Другой он держался за перила и за свой трос. Наташа только было начала говорить что-то – кокетливое или возмущённое, она даже сама не разобралась в своих чувствах – как Омоновец, с нею на руках, уже стоял, балансируя, на перильцах балкона, вжик – и оба они уже на земле.
Наташа не стала ни одной лишней секунды медлить в объятиях бравого незнакомца – хватит. На сегодня достаточно! Достаточно спасений, спасателей и благодарных чувств к ним. Может быть, в следующий раз… Она только улыбнулась и кивнула Омоновцу, а зоологу сказала:
– Конечно, конечно, я обязательно, обязательно приду в зоопарк, спасибо за приглашение!
Глава 20
История затянулась, но всё же была доведена до конца. За окном, как обычно во время их девичьих посиделок, уже светало. Женя хитро смотрела на сестру:
– Ну, и как он там?
– Кто?
Наташа прикинулась непонимающей или правда не поняла? О ком может Женя спрашивать после этой истории, да ещё с таким хитрым видом?
– Да Кошкин же! В Зоопарке. Или ты не ходила к нему?
Ну вот, сестра называется! Её родную сестру чуть не съели, а она интересуется не тем, как Наташа пережила всё это, нет, её интересует состояние хищника. Наташа не скрывала негодования:
– Ты что, издеваешься? Он меня почти что на куски разорвал, а я буду его навещать по воскресеньям? Может быть, я еще должна ему сушеных кальмаров носить? С пивом?
Женя уверенно сказала:
– Они не едят кальмаров.
– Кто?
– Амурские тигры.
Наташа встала, резким движением стащила с Женькиной головы диадему, Женька так и сидела в ней, ведь с диадемы и началась эта невообразимая история:
– Ладно, хватит, надоело. Зачем я тебе все это рассказываю? Что ты вообще понимаешь, студентка кулинарного техникума?
Когда-то это должно было произойти. Когда-то Наташа должна была устать от Женькиного бесконечного нытья, от её овцеподобного всепрощения, от того, в конце концов, что в ней нет ничего, что есть в Наташе, ничего, ничегошеньки из того, что сама Наташа любит и ценит в людях. Клуша, спрятавшаяся за мужем, вот кем была её драгоценная сестрица!
– Наташенька, я не хотела… Что я такого сказала?
Ну вот, опять… Это не может продолжаться бесконечно, кто-то должен открыть инфантильной дурочке глаза на реальную жизнь, протекающую за порогом её уютненького гнёздышка:
– Вот именно: что ты можешь сказать? Даже сочувствия реального от тебя не дождешься: Мя… Ме… Только и умеешь повторять да переспрашивать!
– Ну зачем ты так! Мы же сестры! Когда-нибудь останемся самыми родными друг для друга людьми. Нам нельзя ссориться! – Женька опять завела свою песню. Ни на конфликт, ни на поступок, ни на своё мнение младшая сестра была не способна.
– Вот в этом ты вся: ребята, давайте жить дружно… Ты сама не замечаешь, как всё время уходишь от проблем! Ты живешь, как в норке – ну, точно, мышка-норушка! – сначала в родительской, теперь вот – в Борькиной! У тебя ничего своего нет и не было никогда – мнения, мыслей, даже капризов, если уж на то пошло. Тебя как будто и вообще нет!
– А я не обижаюсь – пусть мышка-норушка! Но мне так хорошо, уютно, спокойно – мне и тем, кто рядом со мной. Боречке вот. А ты, бедненькая, все время попадаешь в какие-то неприятности…
Ну, уж это вообще ни в какие ворота! «Бедненькая»! Это кто ещё из нас бедненькая? Наташа, что ли, мисс Мебель России, без пяти минут партнёр в крупной фирме, владелица замечательной машины и – по ипотеке – не менее замечательной квартиры? Она, у которой такой уже огромный жизненный опыт, столько пройдено дорог и не так уж много сделано ошибок, да у неё столько ещё всего впереди, и выставок, и наград, и побед, и мужчин, а у Женьки что? Да ничего, сохранить бы то, что уже есть! И, если вот так всё подсчитать, у кого из нас всего больше?
– Не смей меня жалеть! Не смей говорить мне “бедненькая”! Только не ты! – задохнувшись от ярости, Наташа схватила сумку, одежду – не разбирая, всю, комом и так, не одеваясь, выскочила на лестничную площадку.
Буквально рыча от злости, она в потёмках натягивала сапоги, искала в рукаве шарф и шапку. Дверь тихонько отворилась, Женя выглянула испуганно, увидела, что Наташа ещё не ушла, и затараторила, чтобы успеть сказать всё, что хотела:
– Наташ, не обижайся и позвони, пожалуйста, Боре, он просил! Это по работе, кажется, ему нужны твои диваны!!!…
Не дослушав, Наташа пулей выскочила из подъезда.
Глава 21
А зима всё-таки наступила! Как не кликушествовали маловеры, мол, после такого холодного лета настоящих морозов не жди, а вот поди ж ты: прямо к Новому Году снег лёг устойчиво, всерьёз и надолго. Хотелось бы верить. Деревья в снежном убранстве, на крышах – белые шапки, по обочинам – сугробы.
Конечно, с точки зрения автомобилиста радоваться зиме не слишком умно, проезжая часть сужается, гололёд, грязь от противогололёдных средств, да и припарковаться труднее из-за сугробов на обочине. Но Наташа, теперь уже опытный автоводитель, больше радовалась морозцу и скрипу снега под ногами, чем огорчалась неудобствами зимних дорог.
Сейчас она ехала в особенно приподнятом настроении. Прямо ловила себя на некоем трепетном предвкушении, волнении, даже в зеркало заднего вида углядела румянец на своих щеках. Или это от мороза и ветра? Наташа ехала на студию, киностудию, встречаться с Борисом.
То есть не «встречаться», это совсем не то, о чём вы подумали, у них с Борей назначена деловая встреча. На киностудии. Где Боря снимает очередной рекламный ролик. Кажется, для следующей работы ему нужна консультация Наташи, как мебельного дизайнера. Вроде бы, он хочет обыграть её «многофункциональные мебельные комплексы-трансформеры». Наташа проговорила про себя мудрёное название собственного творения, как всегда, с гордостью. Пора диссертацию защищать!
Вот она какая стала, взрослая, самостоятельная, успешная, едет на встречу с бывшим женихом, и это приятно. Приятно не просто встретиться с ним на бегу, случайно, или в их с Женькой квартире, куда Наташа давненько уже не заглядывала. Приятно предстать перед ним в новом, так сказать, свете. Как профессионал и эксперт. И, чего скрывать, на него посмотреть в этом же качестве – профессионала, заказчика – тоже приятно.
Когда твой бывший чего-то достигает в этом мире, это, как оказалось, и тебе баллов добавляет. К твоей самооценке. Мол, не с кем попало ты целовалась-миловалась, не кому попало своё сердце вручала, вкупе со всеми остальными прелестями. Правда, в этом месте Наташиных стройных и логичных рассуждений прятался один маленький червячок сомнения. Небольшой. Можно было его и не заметить и пойти в своих рассуждениях дальше, о том, насколько самооценка важна, и, значит, насколько важно всё то, что способствует её повышению… Бла-бла-бла…
Нет, придётся вернуться к червяку и разобраться с ним до конца. Суть сомнения была в том, что Наташа, когда бросила Борю под венцом, сбежала ведь как раз вот почему: Боря ей казался женихом неудалым и мужем, не делающим чести своей жене. Бестолковым и неловким виделся ей Боря тогда, непутёвым неудачником. Находится рядом с ним для Наташи было унизительно, и она решила, что это счастье ей не сдалось. А теперь что?
Теперь Боря – успешный режиссёр, пусть рекламщик, но это пока, все они сейчас с этого начинают, вот, Женька говорила, у него уже полнометражные сценарии на столе лежат, вот-вот запустится, и станет режиссёром большого кино. А деньги хорошие Борис и от производства рекламы имеет.
И жена его, Женя, вовсе не с медведем косолапым обручилась, который шагу не может ступить, чтобы не порушить всё вокруг себя, не с увальнем нелепым, нет, она стала женой продвинутого симпатяги, который семимильными шагами движется по карьерной лестнице… И ещё непонятно: Наташа ошиблась в оценке Бори ещё тогда, или Женя его сделала таким… Уверенным, успешным, сильным?
Тьфу, пропасть! Всё настроение испортила этими размышлениями! Наташа остановила машину на парковке перед воротами киностудии. Заехать внутрь или пройтись пешком? Заснеженные аллеи за воротами приглашали прогуляться. Наташа представила, как пойдёт сейчас по снежному накату, как захрустит, заскрипит снег и решила, что упускать такую возможность нельзя. Оставила машину на парковке и решительно направилась к охраннику.
– Здравствуйте! Как пройти к пятому павильону?
– Вам по главной аллее надо держаться все время левее, там будет клумба с пионером, потом еще один поворот, а уж следующий – Ваш.
Последние слова охранника потонули в шуме и музыкальном гвалте. С территории студии к воротам двигалась развесёлая, красочная процессия, целое карнавальное шествие: здесь были
Малыш и Карлсон, Баба-Яга, Кот в Сапогах, граф Дракула, вампиры и Бэтмен с Суперменом, Иван Царевич на сером волке, русские тройки и богатыри на богатырских конях, клоуны, пришельцы, и другие, более или менее узнаваемые персонажи.
Все они улюлюкали, пели, кричали, дудели в дуделки, свистели в свистки, стучали в барабаны – словом, издавали максимально возможный шум. В центре процессии ехала огромная платформа с наряженной ёлкой, вокруг которой степенно расхаживали Дед Мороз со Снегурочкой. Наташа так и не поняла, была ли платформа самоходной, или кто-то из пеших киногероев незаметно вёз её. Глаза разбегались от обилия впечатлений.
Извинившись, Охранник покинул Наташу и скрылся в своей сторожке. Тут же шлагбаум, загораживавший въезд, двинулся вверх. Путь свободен! Новогодняя демонстрация прошла мимо Наташи и скрылась за воротами студии, растворившись в вечернем городе. На лице Наташи знак вопроса был написан настолько красноречиво, что вернувшийся Охранник, не дожидаясь, когда она озвучит своё недоумение, сам пустился в объяснения:
– А это к Новому году обычай такой у нас на студии – чтобы костюмы перед новогодним чёсом проветрить, да и сохранность посмотреть, вот выводят костюмы в свет, кто свободен, этим костюмеры занимаются, кто за костюмы отвечает. Такой смотр наличного состава, и детишкам радость. А то ведь, к примеру, Баба Яга – я уж и забыл, когда в последний раз снималась.
– Баба-Яга? – со смехом переспросила Наташа, – вы имеете в виду, костюм Бабы Яги, со ступой и метлой?
– Да нет, я сказал, как есть.
– Так что они у вас, настоящие?
– А то как же! Настоящие сказочные герои! – охранник лихо держал лицо, так, что Наташа остановилась и подождала, когда же он, наконец, засмеётся, чтобы закончить затянувшуюся шутку. Но он не смеялся, хитро поглядывая на гостью. Вероятно, охранником на киностудии работал по совместительству тоже какой-нибудь актёр, которому не впервой притворяться, подумала Наташа, улыбнулась понимающе и поздравила охранника с наступающим – послезавтра – Новым Годом:
– Так второй поворот после пионера, да?
– Налево! Второй – налево! И вас тоже с Новым Годом! Богатства, денег побольше! Жениха хорошего!
Наташа уходила от ворот, сопровождаемая добрыми пожеланиями охранника, которые почему-то радости ей не прибавили: почему, интересно, он так уверен, что она нуждается в женихе? Что у неё, на лбу написано, что она не замужем и что у неё действительно нет хорошего жениха? Обидно, честное слово!
За невесёлыми мыслями она сама не заметила, как добралась до нужного места. На всякий случай спросила у первого встречного, он вышел ей навстречу и спускался по ступенькам с крыльца, по всем признакам, того самого, пятого павильона.
– Извините! Это – пятый?
– Пятый, пятый! – клубы пара от дыхания окутывали его лицо, и Наташа быстрее по голосу, чем по виду, узнала Борю. Он как будто специально вышел встретить её, буквально скатился по ступенькам, легко и стремительно, пружинисто остановился в трёх шагах и теперь разглядывал, не таясь.
Дутый жилет на нём не скрывал его стройности, зато придавал лихости, богемности. Шарфик такой повязал, фиолетовый, модным узлом! Ну да, так и теплее. И к свитеру подходит. Стрижка, опять же. Наташа помнила, как в свою бытность Бориной невестой, она не могла заставить его сходить в парикмахерскую, вечно он был обросшим, вихрастым, как мальчишка.
«Да он ведь тогда и был мальчишкой!» – догадалась Наташа только сейчас, когда увидела Борю возмужавшим, повзрослевшим. Вот как бывает: значит, повзрослевшая девушка – это плохо, она утрачивает лёгкость, стройность, свежесть, нежность, сочность. А повзрослевший юноша – наоборот, хорошо: он обретает уверенность, силу, мощь, становится более координированным и надёжным, излучает тепло и волю. Способность сделать всё, что захочет.
Тепло Борька излучал и раньше, это в нём Наташе и нравилось, а вот воли – нет, не было, была какая-то размазня, манная каша. Сейчас от манной каши не осталось и следа.
– Ну что, красавица, добралась? – и голос, в нём звучали-перекатывались, как брёвна, как камушки в речке, только баритональные нотки, ни одной петушиной, фальцетной.
– Привет! А я тебя не узнала! Богатым будешь! Значит, здесь все и будет происходить? – Наташа поздоровалась самым прозаическим тоном, на который была способна. Они – просто знакомые, которых объединяет общее дело. Ладно, ещё они – родственники. Никакой дрожи в голосе, никакого серебристого смеха. Просто друзья. Так будет лучше.
Боря взял Наташу под руку и повёл внутрь здания, всё дальше и дальше, вглубь пятого павильона.
– Здорово, что ты так сразу откликнулась. Мы используем ваши диваны в ролике нового освежителя воздуха, в качестве скрытой рекламы. И вам выгодно, и нам: ваша продукция появится в эфире, и кому надо, тот поймёт. И нам хорошо: поместим изделие заказчика в актуальный интерьер. Ладно, пошли. Кофе?
Наташа с удовольствием кивнула: замёрзла, пока искала пятый павильон. Но Борино предложение не предполагало уютного полумрака кофейни: по ходу движения он завернул в маленькую кухоньку, нацедил из кофе-машины по чашке ароматного напитка ей и себе. Пить его от собирался в движении.
Наташе пришлось подчиниться. Чашка была удобной, не обжигала руку, и кофе из неё не выплёскивался. Борис был заряжен действием, приход Наташи не изменил его расписания, она должна была включиться в работу, для начала – немного понаблюдать за тем, как всё здесь устроено. Наташа с удовольствием приготовилась входить в курс дела, но на лице у Бори появилась смущённая улыбка:
– Закопались, как всегда. Ты не торопишься? Перед тем, как твоими диванами заняться, мы должны здесь закончить. Подождёшь?
– Ну… да! Придётся, не зря же ехала. Да и вообще, интересно тут у вас!
Времени у Наташи было предостаточно, ведь она освободила весь вечер на встречу с Борисом, так что досада, если и возникла, то самая малюсенькая. Положа руку на сердце, кому бы не хотелось оказаться на съёмочной площадке? Наташе хотелось. Пошататься здесь, посмотреть, как работают осветители, ассистенты, актёры и режиссёр – между прочим, её бывший! Сейчас даже ивентинговые программы есть такие: экскурсия на киностудию. Люди деньги платят, чтобы вот так провести пару часов с другой стороны экрана. А она пришла по приглашению того, кто здесь главный, и сможет оставаться, сколько захочет!
Поправив настроение с помощью позитивного мышления, Наташа попыталась сама, без посторонней помощи, понять, что же происходит сейчас на съёмочной площадке. И через каких-нибудь пять минут из разговоров и междометий между членами съемочной группы, поняла: снимают рекламу стирального порошка. Мегапродуктивного!
Центром съёмочного процесса был неглубокий бассейн. Дно и стенки бассейна, сине-зелёного цвета, с помощью подсветки создавали впечатление глубины и чистоты. По воде бежала рябь, практически, волны – такой эффект создавал вмонтированный в одну из стенок бассейна прибор, похожий на гидромассажную установку. Над водой, почти касаясь её, протянулись мостки – деревянные или пластиковые, они были точно такого же цвета, как вода, даже с бликами. Оттуда, где стояла камера, мостков видно не было – они полностью сливались с водой бассейна. Борис хозяйским взглядом осмотрел конструкцию, покачал головой и подошёл к ассистенту:
– Как тут всё вообще? Актёры на месте? Хорошо бы до семи закончить, а то у меня… гости, – и он со значением посмотрел на Наташу.
Бригада осветителей и рабочих устанавливали софиты и прокладывали провода, закрепляя их бумажным скотчем на полу, чтобы не путались и не мешались под ногами. По рельсам, проложенным вдоль бассейна, ездила тележка с камерой, оператор выбирал скорость движения и угол обзора. Борис хозяйским взором обвел свои владения и остался доволен:
– Начинаем. Пятиминутная готовность! – и подмигнул Наташе, – ты и оглянуться не успеешь, как мы всё снимем!
– Тут только дед опять приходил, по технике безопасности, грозился всё обесточить! – с тележки Борису крикнул оператор. Какой ещё дед? Наташа посмотрела на Бориса: тот был спокоен, даже усмехался. Видимо, этот неизвестный Наташе дед был местным чудиком. Боря сказал оператору:
– А ты его ко мне посылай!
– Так я и послал. Да вот он, опять тащится. Не иначе, в засаде сидел, ждал, когда ты появишься!
К бассейну подошёл старичок. Кустистые брови, куцая бородёнка, изношенные башмаки – старичок показался Наташе знакомым. Приглядевшись, она узнала Фотографа из ЗАГСа, только он как будто постарел лет на двадцать. И одежда была на нём самая что ни на есть стариковская. Вахтёрская. Вахтёр выделил из всех главного и зашаркал к Борису:
– Извиняюсь, это ваше хозяйство? – он обвёл рукой бассейн и прилегающую территорию.
– Мое. А в чем, собственно, дело? – по усталому и какому-то механическому Бориному голосу Наташа поняла, что подобный разговор происходит не в первый раз. Дедок тем временем бойко продолжал:
– Вы технику безопасности нарушаете: у вас столько электрооборудования – и вода! Разрешить проведения съемок не могу. Инспектор по технике безопасности Верещагин.
– Господин Верещагин, мы очень внимательно относимся к технике безопасности. И соблюдать ее в наших интересах, честное благородное слово. Но снимать мы все-таки будем.
– Я вас предупреждаю: я этого все равно так не оставлю, я сейчас же доложу начальству, что здесь происходит. Пусть начальство разбирается.
– Вы хотите на нас пожарную инспекцию наслать? Зачем вам это? Давайте разойдёмся по-хорошему, – Боря достал из внутреннего кармана как будто специально заготовленный конверт и мягко протянул его несносному старику. – Давайте не будем друг другу портить праздник. С наступающим вас!
Инспектор Верещагин, однако, брать конверт не спешил. Из-под своих кустистых бровей он поглядывал на Бориса как-то даже жалостливо. Потом отвёл рукой конверт и покачал головой:
– Возьмите ваши деньги, молодой человек. В инспекцию я доложу, как положено.
И побрёл прочь, бурча себе под нос:
– Ох-ох-ох-ох, совсем порядку никакого не стало. Виданное ли дело, в павильоне воды налить целое озеро?
Уже от самой двери он повернулся к застывшим на месте членам съёмочной группы и крикнул хрипло, надсадно:
– Будьте осторожны, ребятушки!
Шарк-шарк-шарк – его шаги затихли за дверью. Наташа зябко поёжилась, что-то зловещее разлилось в воздухе после ухода старика. Так ей показалось. Но только ей одной. Все остальные, как по команде, грохнули дружным хохотом, как будто кто-то дал невидимую отмашку.
– Вот хлебом людей не корми, дай только поуказывать, что да как. Власть свою показать. “Начальству пойду доложу!” Он ещё, наверное, при Сталине в лагерях служил! Какое теперь начальство – были бы деньги за аренду уплачены – и весь спрос! – смеялся во весь голос администратор.
– Ну и дурак, от денег отказался. Он не взял – так пожарный возьмёт! – вторил ему оператор. Не смеялся один Борис. С серьёзным видом он осматривал кабели на полу, рельсы, софиты на штативах. Надёжно ли закреплены? Вроде бы, да. Боря покачал штатив, штатив угрожающе заскрипел. Боря огорчённо вздохнул и шумно выпустил воздух.
«Да, оборудование у них, конечно, не копенгаген, всё бэушное, арендованное», – подумала Наташа. Они же все молодые, только-только свою компанию создали, камеру, Боря говорил, уже купили свою, собственную, а всё остальное пока – с бору по сосенке.
Боря поморщился, строго спросил у ассистентки, продолжая исследовать на прочность штатив:
– А правда, другого не было, что ли?
– Да тут все такое, ты же видел – выбрать не из чего, – ассистентка развёла руками. – Вот разбогатеем, разживемся собственной аппаратурой – тогда другое дело. А пока… Да ты не парься, все так начинают, и ничего!
– Ничего-то оно ничего, – задумчиво проговорил Борис, и тут же усилием воли сбросил задумчивость и оцепенение, помотал головой, провёл сильным движением ладонями по лицу – снизу вверх, сверху вниз… – Поехали! – и повернулся к Наташе, пожал плечами, извиняясь:
– Вот, видишь? Производственный процесс!
– Слушая, а тебя, реально, не напугал этот дедуля? Кстати, где-то я его уже видела… – Наташа хотела приободрить Бориса, но ей на самом деле было не по себе. Она хотела убедиться, что Боря знает, что делает.
– Черт, хочется, конечно, чтобы все было, как надо. Каждый снятый мной ролик – это ж как реклама меня самого. Случится что – денег потом никто не даст… Вообще не позовут. Так что приходится крутиться! Ладно, старушка, не бери в голову!
Боря отошёл к бассейну, начал поправлять мостки. Наташа видела, ему не до неё сейчас, надо собраться, сконцентрировать энергию, чтобы тут же выплеснуть её на всех, всех заставить действовать синхронно и правильно. Пусть готовится! А сама пошла рассматривать студию дальше.
Пятый павильон был огромным. Дверь, через которую они с Борисом пришли сюда, и куда только что скрылся инспектор Верещагин, находилась в ближней стене. То есть съемочная площадка с бассейном, оказывается, размещалась буквально у входа в павильон. А сам он тянулся во все стороны, на сколько хватало взгляда.
Следующей выгородкой был тропический лес. Пальмы росли прямо из земли, лианы перекидывались с одного ствола на другой, какие-то крупные саблевидные листья торчали вертикально из земли. Иллюзия тропического рая была полной.
– Здесь я и поставлю твои диваны. Хороший контраст. Что скажешь?
Она и не заметила, как Борис догнал её. Надо же! Её многофункциональные модули будут стоять в тропическом лесу. Наташа даже не знала, что на это ответить.
– А текст какой? Действие? Что там будет происходить?
– Еще не знаю, сценарий пришлют по электронке через пару часов.
Вот, значит, как у них всё делается! Боря пригласил её, заранее, между прочим, чуть ли не за неделю договаривались, а у него и время занято другой съёмкой, и даже сценария нет.
И вдруг она улыбнулась, неожиданно для себя. Конечно! Она всё меряет по своей мерке, насколько всё в её бизнесе чётко, строго и в срок. И здесь – киношники! У них всё по-другому. Может быть, это и хорошо? Наташа решительно нагнулась и – р-раз! – молния вниз, правый сапог долой, р-раз! – молния вниз, левый сапог долой, и босой ногой, в одних прозрачных колготках, ступила на тропическую травку. Искусственная, она под ногой стелилась, как натуральная. Немного колючая, да! Но и настоящая трава такой бывает!
– А можно, я посижу тут, на травке? Ужасно устала от зимы!
Тропическая лужайка была небольшой, но Наташе удалось по ней даже протанцевать вприпрыжку – пробежала, подпрыгнула, присела, распрямилась, доставая руками до верхних пальмовых листьев. Изящная, лёгкая, стремительная, Наташа каждым мускулом чувствовала радость жизни, молодость, лето!
Борис стоял молча, наблюдал. Не присоединялся, смотрел с изумлением. Он тоже отвык от лета. После очередного пируэта Наташа опустилась на землю, погладила травку рядом с собой:
– Садись! Отдохнем на природе.
Боря задумчиво посмотрел на свои тяжёлые тёплые кроссовки. Снимать или не снимать? Оставил, так, в ботинках, и завалился на тропическую лужайку. Ничего, искусственная трава всё стерпит!
– Кофе? – Боря был привычно немногословен. Но Наташе не хотелось кофе. Не хотелось, чтобы Боря куда-то сейчас уходил.
– Вместо кофе! – лукаво сказала она, – будем представлять, что мы в саду.
– В райском, – в голосе Бори не было иронии, не звучал он и мечтательно, скорее – печально. О райском саде Боря говорил, как о несбывшемся.
– Ну уж нет! Знаем мы эти штучки: если сад – райский, в нем обязательно змий, яблоки всякие – и пошло-поехало, – Наташа не позволит ему грустить, только не сейчас, только не рядом с ней, – без всякого рая, лучше просто – сама садик я садила, сама буду поливать!
Но Боря не поддержал её шутовского настроя. Он взял её за руку, заставил посмотреть на себя, и, глядя ей в глаза, неожиданно серьезно спросил:
– Ты счастлива?
– Что? – Наташа не знала, как ответить. В сущности, она и самой себе не смогла бы однозначно ответить на этот прямой вопрос. Или так: себе она честно могла бы ответить: «Сейчас – да». Себе, но не Боре. Он не настаивал:
– Не хочешь, можешь не отвечать.
Ну что ж, когда честный ответ невозможен, остаётся одно: искреннее и доверительное философствование с психологическим уклоном, подумала Наташа и сказала:
– Я учусь быть счастливой. Стараюсь не впадать в отчаянье, когда плохо. Часто у меня получается. Иногда – нет. А ты?
Как ни странно, подобные стандартные откровения работали беспроигрышно: собеседник всегда был оглушён раскрывшимися безднами её души, очарован и смят. Так случилось и сейчас. Боря грустно улыбался ей, впиваясь глазами в её лицо так отчаянно, что слова были бы даже лишними. У Наташи самой навернулись слёзы, она уже не понимала, это часть кокетства или ей на самом деле больно? Она нерешительно поднялась, расправила платье: