Шрам осматривал локоть Вани, Саша с Дашей проверяли состояние оружия и даже не смотрели друг на друга. Я сидел на асфальте и смотрел в ту сторону, откуда мы прибежали. Где-то там, валяются два тела, два брата, два рыжих, жизнерадостных человека, которые всегда были чем-то вроде солнца, среди серой погоды. Тошнота подбиралась к горлу нещадно. Август убил Вадима? Он успеет выстрелить в него до превращения? Или не сможет этого сделать и позволит брату себя обратить? Что случилось с вандалами, что случилось с безумными, что случилось с нами?
Я представил самое настоящее кровавое месиво, как Вадим пожирает Августа. Молодые безумные были безжалостными, у них не была инстинкта оставлять потомство, они лишь хотели жрать и убивать.
– Ты тоже думаешь об этом? – спросил меня Саша, усевшись рядом.
Я кивнул.
– Мы не вернемся за ними. Ты понимаешь?
Я снова кивнул.
Тошнота, тошнота, тошнота была такой сильной, такой жгучей.
– Мне так жаль. – В полголоса прошептал Саша и дернулся, словно вот вот заплачет.
Меня вырвало, вырвало прямо перед собой. Легкие и горло горели адским пламенем, живот сжимали судороги, рвало меня желудочным соком и водой, не помню, когда я в последний раз что-то ел.
– Держись, брат. – Хлопал он меня по спине, удерживая автомат.
– Нам надо идти дальше… – Пробормотал быстро Шрам. – Вы готовы?
– Нет! – Выплюнул я и меня снова вырвало.
– Хорошо. – Похоже он не мог двигаться дальше так же, как и мы. – Давайте устроим привал.
Глава 7. Александр – за час до…
– Мам, я гулять! – Кричал я, обуваясь в коридоре.
– Так, стоять! А поиск ВУЗа? Саш, выпускной класс окончен, нужно думать о высшем образование. Саш, чего молчишь? – Она вперила в меня свой добрый спокойный взгляд, явно ожидая от меня, раздолбая, хоть какого-то осмысления происходящего.
– Мам, брось, это последний раз, честное слово! – Поцеловал я ее в щечку на прощание.
У моей мамы были короткие коричневые волосы, вьющиеся у концов, на ней была надета пижама серого цвета с розовым кроликом, косметики не было, лишь маленькие веснушки под глазами, которые были цвета глубокого синего моря. Я никогда не знал своего отца, мама сказала, что он ушел, как только узнал о беременности, но она не расстраивалась и никогда не таила обиды, рождение ребенка, вообще, не входило в ее планы на жизнь, потому как в возрасте восемнадцати лет ей поставили страшный диагноз – бесплодие. Она прожила десять лет своей жизни с человеком, который не хотел детей, они не предохранялись во время полового акта, редко ссорились и всегда сходились друг с другом в предпочтениях, их счастье закончилось в ее тридцать три года, когда беззаботную жизнь агента по недвижимости сменила тошнота, боль в груди и перепады настроения, а позднее тест показал две полоски и мужчина ее жизни быстро подписал документы о разводе и испарился в одночасье. Мама не унывала, ей помогали все, кого она знала, даже те, от кого она вовсе не ожидала поддержки. Мое рождение было чудом, самым настоящим, она никогда не скрывала от меня историю своей жизни, рассказывала что и как, про секс я узнал в четырнадцать лет, так же, как и про уголовную ответственность, мама рассказывала про беременность, она не ограничивала меня в деньгах, каждый год мы на пару недель летали на море, ходили с ней по кафешкам и ресторанам, я был центром ее вселенной, мог спокойно говорить с ней про девушек и друзей, она не ругала меня за двойки и драки, хотя каждый раз проводила со мной подобие ликбеза и профилактических разговоров.
Но ничего не может длиться вечно. В пятьдесят лет у моей мамы развился рак, ее вылечили, но последствия были необратимы: у нее появились морщинки, которых никогда не было, кожа стала серой, а сама она ослабла. Пенсии перестало хватать и я устроился на неофициальную работу, из-за чего стал порой пропускать школу, а это отразилось на моей успеваемости и все пошло по наклонной. Когда мне, все же, удалось закончить одиннадцатый класс, то я понял, что мне нужно поступать на высшее, но только на бюджет.
Но по ужасному совпадению именно сегодня – двадцать первого июня – мне вдруг захотелось свободы, уйти из дома, развеяться и потусить. И я ушел.
Жара стояла нереальная, несмотря на подступающий вечер. На площадке играли дети, в тени домов прятались родители, хотя это не спасало. Это лето, вообще, выдалось аномально жарким, чего уж говорить. Пройдя пару домов, я оказался у друга, у него уже собралась целая толпа народа – большинство из них наши бывшие одноклассники, мы занавесили шторы, включили музыку и просто бесились, употребляя алкоголь и всю имеющуюся еду из холодильника. Мой телефон остался в куртке, один из приятелей сказал, что мне кто-то звонит. Я выбежал в коридор и ответил на звонок, это была мама, но из-за помех на линии было совершенно невозможно разобрать ее слова.
– Ребята, смотрите!
Мы вышли на балкон и все, как один, смотрели за падающим самолетом, грохот стоял нереальный, а потом огненная вспышка и крики. Мы все попадали на пол, девочки завизжали, да и мы с другом испугались, хотя не стали показывать этого.
– Саша! Саша, ответь! – Кричала мать в трубку.
– Мам? Мам, ты в порядке?
Помехи и шипение.
– Саша! Не… из…
– Мам! Я не слышу, мам!
В квартире поднялся крик, раздавались звонки, мой друг включил телевизор, там шли экстренные новости. Самолет упал так близко, что я чувствовал запах гари, тошнота подступала к горлу, как и дикая паника.
– Не выходи… – Продолжала мать.
По новостям передавали о чрезвычайном положении и запрете покидать свои дома.
– Не выходи… не выходи… на улицу! – Кричала она в телефон.
Я все понял за секунду и посмотрел на балкон, там стояли две девушки и ловили сигнал, чтобы кому-то позвонить.
– УЙДИТЕ С БАЛКОНА! – Завопил я, что есть мочи.
Обе они обернулись, но слишком поздно. Яркая вспышка света ослепила меня и всех окружающих даже через неплотные шторы. У меня свело все тело, легкие перестали дышать, клянусь, даже сердце на мгновение перестало биться, а потом я потерял сознание.
Глава 8. Артём.
Сегодня мне пришлось делать вскрытие тела своей обезумевшей дочери. На момент, когда лезвие моего скальпеля разрезало ее грудную клетку – она все еще была жива. Моя милая девочка была прикована к столу, то и дело она ерзала и брыкалась из последних сил. Ее сердце было похоже на сгусток черной липкой глины, оно не билось.– Запись ученого исследовавшего заболевание Безумия профессора Никулина С.Х.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста» – стучало у меня в голове.
Я, наверное, сейчас выглядел самым жалким в нашей группе, проходя мимо большого торгового центра со стенами увешанными зеркалами и по счастливой случайности местами уцелевшими – я обратил внимание на то, как сейчас выгляжу: потрёпанная армейская куртка с вышитой на груди фамилией и инициалами, лицо чумазое от пыли, глаза красные, светло-русые волосы стоят дыбом, а руки дрожат. Помню, как Алиса говорила, что я всегда был впечатлительным и то, что зацепило наших ребят сегодня – просто разрывало меня на части.
– Чего стоишь? Идти надо. – – Вполголоса обратился ко мне Шрам.
Я посмотрел на него и кивнул, оценивая его же состояние, как удовлетворительное, но явно лучше моего. Тем временем, Даша с Сашей уже ушли вперёд, однако, они почти не разговаривали в течении всего дня, даже не прикасались друг к другу.
Перед началом нашего так называемого «небольшого похода» мы около часа сидели на открытой местности и не боялись ничего. Правда и сидели все молча, ели, да пили, потом Шрам вновь связался с кем-то через КПК и сказал, что у нас осталось не так много времени, чтобы дойти, если мы не хотим сделать это ночью, конечно же. По нашим лицам было видно, что потеря двух братьев сильно дала нам под дых. Одни лишь Даша с Ваней сидели и просто поддерживали всеобщую обстановку, они не знали их так, как мы. В конце концов, нам пришлось закончить трапезу и скорбеть продолжая наш путь. Как много потерял каждый из нас? Почему каждый раз очередная смерть становится все мучительнее?
– Долго ещё? – Спросил я.
Шрам уткнулся в свой КПК и касаниями пальцев прокручивал карту. Его взгляд был чёрствым и уставшим одновременно, я понимал, что ему приходится тяжелее многих из нас – он терял людей за которых нёс ответственность.
Ваня крутился впереди нас, не сходя с места он описывал ногами круги по земле, после чего наткнулся на какую-то жестяную банку и злостно пнул ее ногой.
– Он устал. – Пробормотал Шрам и протер пыльные глаза тыльной стороной ладони. – Мы все устали.
Я вдруг взглянул на него под новым светом: усталость, разочарование, голод, тоска… он натягивал на себя маску железного человека, но сейчас она сыпалась по кусочкам.
– Шрам?
– Ещё час. Час и мы в Кремле. – Бесстрастно ответил он и резко двинулся прочь.
Мой лоб покрылся потом, руки и ноги медленно, но верно, становились «ватными».
Усталость, недосып и потери давали о себе знать. Теперь уже Даша вела под руку Ваню, а Саша шёл рядом со Шрамом, они обсуждали что-то не столь важное, потому как их голоса были спокойны. Темнота подступала и окружала нас, накрывая куполом и защищая от вечной осенней погоды. Лёгкий ветерок, серое тучное небо и холод теперь стояли круглый год, кроме зимы – зимой было хуже всего. И дело было вовсе не в безумных, нет, они прятались в туннелях метро и почти не вылезали до самой весны. Однако, зима таила в себе больший ужас – холод стоял под минус сорок-пятьдесят градусов, приходилось зарываться под десятки одеял, озлобленные голодные звери блуждали по улице в поисках пищи, люди дрались за места и консервы, в ночлежках прибавлялось народа, однако не все они доживали до весны. Закапывать тела не было ни сил, ни возможности, разжигать огонь на улице – не вариант, это лишь привлечёт вандалов или животных, да и развести костёр на снегу получалось не у всех. Тела оставляли в закрытом помещении рядом или в самих ночлежках и там они тухли до весны.
Мы двигались вдоль улочек с бывшими магазинчиками, кафешками и прочими домиками. Я невольно вспоминаю о тех днях, когда мы с Алисой, моей погибшей девушкой, гуляли так же по многолюдным улицам, я обнимал ее за плечи и целовал в висок, она звонко смеялась и говорила о том, как ей хорошо. Иногда, я даже рад, что она не увидела этот мир, здесь бы она явно была несчастна.
Там, за полосой из высокой красной стены, возвышались башни Кремля.
– Слишком тихо. – Прошептал Шрам.
Небо заволокли тучи, свет давали лишь наши ручные фонари, не карканья птиц, ни ветра, ничего. Тишину нарушил крик Даши и глухой стук. Я обернулся и увидел валяющегося на дороге неживого и как Даша забивала его ножом. Из-за углов на нас десятками побрили неживые, у них были окровавленные рты и чёрные то и дело сужающиеся и расширяющиеся зрачки. Вот она главная фишка безумных – глаза.
– Не справимся, бежим! – Скомандовал Шрам и мы рванули за ним в сторону стен.
Я бежал последним, сил не оставалось вообще, а в голове снова голос «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Я не знаю о чем просил, эти слова заглушал неровный бит моего сердца, я был готов выплюнуть легкие, каждый вздох обжигал горло и грудную клетку, мне буквально чувствовалось дыхание безумного у своей шеи.
«Пожалуйста, пожалуйста, остановись, я больше не могу бежать». На краткий миг, я почувствовал, как неживой хватает меня за плечо и тянет к себе, на секунду, я представил, как падаю на спину, из меня выбивается дух, а безумный возвышается надо мной и вгрызается в мою шею. Именно в этот момент я слышу выстрел и неживой позади меня отступает.
Выстрелы доносятся из-за стены, оттуда нам на встречу бегут несколько человек, они занимают свои оборонные позиции и прикрывают наши спины, пока мы несёмся к ним. Очередной безумный, точнее сказать, безумная хватает меня за рюкзак и оттягивает на себя, я успеваю выхватить нож и во время разворота втыкаю ей его в темечко. Зрачки безумной расширяются до ненормальных размеров и в тот же момент она падает, повисая на моих руках. Выстрел. Острая боль пронзает мое плечо и от неожиданности я сам подаюсь вперёд и падаю рядом с безумной, ударяясь головой об твердую поверхность.
Мне удаётся перевернуться на спину и я дотрагиваюсь до плеча – оно в крови и все горит.
– Нет! – Слышится крик Шрама, он кажется таким далёким и отстранённым, что на долю секунды, мне мерещится, что я совсем на другой планете.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, только не так, я не могу так умереть» – эта мысль тонким голосом вопит у меня в голове. Боль в плече начинает затихать, как и в прочем, начинает гаснуть весь мир. Я сейчас самая легкая в истории добыча для неживых тварей.
– Где врач?! – Это кричит Саша, его голос кажется мне ближе, он где-то совсем рядом.
Боль из плеча переходит в область сердца и я понимаю, что выстрелили мне, скорее всего, именно туда, а в плечо лишь отдало пульсацией. Какие красивые звёзды на небе. Я раньше и не думал, что созвездия могут провожать человека в последний путь. Пуля попала выше сердца, это точно, именно поэтому я умру не сразу. Эта пуля даст мне помучаться ещё чуть чуть. В этот момент, я задумываюсь о Шраме и о том, как он теряет ещё одного человека из своей группы. Господи, какой же я слабак. Мои родители, наверняка, думали, что моя девятилетняя сестра и то сильнее. Если Ад и Рай существуют, то они явно наблюдают за мной с Небес, размышляя о том, что мне надо было умереть от болезни в той комнате, а моей сестре не пытаться меня спасти, бежав в треклятую аптеку. И все это напрасно, я умру здесь и сейчас.
– Я здесь! – Чей-то женский голос вытаскивает меня из темноты. – Останься со мной.
Русые волосы спадают с ее лица, она заправляет их за ухо, но они продолжают падать. Девушка нависла надо мной, словно безумная. Ее зрачки сужаются и расширяются. Отлично, перед смертью я пойду на корм неживой.
– Все будет хорошо, слышишь? Ты слышишь меня, солдат? Я помогу! – Успокаивающим голосом говорит она и даже не смотрит на мое лицо. Наверняка, она заметила ужас в моих глазах при виде неё. Наверное, мне это кажется, такого не может быть, безумная не стала бы мне помогать, да и они не умеют говорить.
– Я смогу, я смогу, ты только не отключайся! – Она обращается ко мне и вновь смотрит на мое лицо. – Да где же носилки, черт бы вас побрал?! – Вопит она, обращаясь куда-то в даль.
– Алиса… – Вырывается из моих губ.
Она так похожа на неё, но это не она. Алиса мертва. Мое прошлое умерло. Все они мертвы.
– Артём… – Шепчет девушка и я проваливаюсь в бездну.
Глава 9. Артём – за час до…
Она бьет меня одним ударом, не давая поставить блок, не давая причинить ей вред, бьет ногой и я даже не успеваю встать. Датчик моего здоровья быстро приближается к нулю и мужской голос сообщает о моем поражение.
– Так не честно! – Заявляю я и смотрю на сестру: у неё очень красивые темные волосы чуть ниже плеч, а глаза походят на мои. Соня смотрит на меня и хлопает ресничками, словно не понимает о чем речь.
– Я ребёнок, мне можно! – Язвит она и отбрасывает геймпад на диван. – А теперь я хочу десерт, ты обещал мороженое, если я выиграю!
– Окей!
Я поднимаюсь с дивана и иду на кухню, попутно обращая внимание на часы – без пятнадцати семь. Скоро приедет отец и я смогу пойти гулять с Алисой, своей девушкой, с которой мы встречаемся с шестнадцати лет.
Наши родители вместе работают в Роскосмосе, они старые приятели и потому с моей подругой мы были знакомы с глубокого детства. Нас отдали в одну школу и мы учились в одном классе. Честно говоря, иногда она меня бесила, у неё был невыносимый характер – упрямости ей не занимать, да и встречаться мы начали на спор. Пацаны с класса сказали мне, мол, если не слабо, то поцелую ее. И я поцеловал. А потом еще раз. И еще. И с того момента мы всегда были вместе. В общем и целом, наше окружение пророчили нам светлое будущее, я думал так же, мы оба думали о том, что когда-то поженимся и у нас будет своя семья. Мне не хотелось разменивать отношения с ней на других девушек, меня радовало, что на всеобщем фоне она тоже выделяла меня. Всегда.
Соня уплетала клубничное мороженое, а я тем временем собирался позвонить Алисе.
– Температура воздуха сегодня достигнет 38 градусов… – Вещала девушка из телевизора.
Жара стояла нереальная, в такую погоду самое время плавать в бассейне и употреблять прохладительные напитки. Моей возлюбленной тоже приходилось несладко – этим летом совсем не было дождя, а солнце она не любила. Из-за этого она ныла и пряталась в тени деревьев. Но ей все можно было простить. Ради неё, я бегал в жаркую погоду в магазины и приносил холодную воду, пока она прохлаждалась в тенистых аллеях. Я люблю ее со всеми капризами.
Дверь с грохотом открылась и в квартире, вспотевший и взволнованный, появился отец.
– Собирайте вещи! – Громко и серьезно сказал он. – Надо уезжать.
Соня покосилась в мою сторону, я приподнял бровь и бросился к отцу на кухню.
– Что случилось?
– Нет времени объяснять! – Он вскинул руками, потом вложил в мою правую ладонь ключи от автомобиля. – Уезжайте в наш загородный дом, прямо сейчас!
Он был взволнован и настойчив, однако я продолжал стоять на месте и ждать объяснений, меня не устраивало текущее положение дел и уехать безо всяких объяснений я явно не мог.
– На солнце происходят аномальные вспышки, ясно? – Пробормотал отец. – Мы не знаем, каковы могут быть их последствия, но считаем, что лучше убраться из города. Об этом чуть позже сообщат в новостях и на дорогах начнутся пробки.
– Мне нужно предупредить Алису! Она ждёт меня…
– Ее родители в курсе! Она тоже уедет из города. – Перебивает тот.
Мы с Соней быстро собираем сумки и закидываем их в багажник.
– Я поеду за вашей мамой и мы присоединимся к вам. – Говорит отец и наклоняется к сестре. – Слушайся Артема, ладно?
– Пап? – Испуганно она обратилась к нему.
– Не бойся, все будет хорошо!
Мы выезжаем, Соня сидит пристегнутая на заднем сиденье и смотрит на меня, а я сижу за рулём в третий раз в своей жизни и мой взгляд обращён на прохожих и других водителей: они ещё не знают!
Что-то внутри меня начинает вопить, что это неправильно, но я никак не могут этого исправить.
– Мы изменим маршрут, ты не против? – Спрашиваю я у сестры и не дожидаясь ответа резко сворачиваю влево. Там, спустя пару кварталов, мы вновь въезжаем во двор. По пути к дому я звоню Алисе. Она спустилась с чемоданом и сумкой.
– Мама сказала, что за мной пришлют машину. Надо предупредить, что я поеду с тобой! – Нервничает она.
– Давай по дороге позвонишь? Отец сказал, что надо срочно уезжать.
Алиса кивает и закидывает чемодан на заднее сидение рядом с Соней, после чего садится рядом со мной и мы уезжаем прочь.
По радио уже во всю вещают об аномальной активности на солнце и просят людей оставаться в домах, избегая его прямых лучей. На МКАДе пробка. Кондиционер в машине не спасает.
– Смотрите! – Вскрикивает Соня и мы смотрим по направлению ее пальца – там, вдалеке, к земле несётся самолёт, его сопровождают яркие солнечные вспышки, которые, словно падающие бабочки, разлетаются в разные стороны.
Ошеломительный грохот и огонь – вот, что мы видим и слышим при столкновении. А ещё ударная волна. Яркая вспышка пламени. Люди повыбегали из машин и теперь смотрят на катастрофу. Перед моими глазами разворачивается самый настоящий ужас. Соня кричит и плачет, Алиса сжимает мою руку. Мы отворачиваемся от лобового окна и смотрим на мою сестру. В этот самый момент яркая вспышка света разворачивается за нашими спинами, она охватывает весь мир своими объятиями. Я думаю лишь о том, что это конец света, Алиса смотрит на меня и я резко целую ее, после чего отключаюсь.
Часть 2. Надежда. Глава 10. Алиса.
Вместе с Безумием пришла девушка, глаза ее темны были как ночь, а кожа бледна как снег. Кровь ее была лекарством для тех, кто воспротивился Божьему плану. Одни боготворили ее, другие призирали, приспешники Господня оказались в числе вторых. – Отрывок из новой Библии Эры Безумия.
Крики и выстрелы – это то, что я слышу, находясь в комнате медсестёр, сам госпиталь расположен в бывшем Государственном историческом музее, что дает прекрасный обзор на происходящее за окнами.
– Что там происходит? – Спрашивает Кристина – молодая темноволосая полненькая медсестра.
– Там люди и они в опасности! – Вопит Катя, женщина за пятьдесят.
Я подлетаю к окну и вижу несколько человек, убегающих от дюжины безумных, один из них отстаёт, прямо ему в спину дышит неживой и тянет к его рюкзаку свои руки.
– Наверняка, там раненые есть, пойдёмте! – Командую я и срываюсь с места.
Когда мы оказываемся на улице, то выстрелы и крики с разных сторон буквально заворачивают меня в толстое одеяло и мешают двигаться, а тем временем, Тэмпл – один из солдат и по совместительству мой лучший друг – кричит, чтобы мы не выходили. Я смотрю впереди себя и замираю от ужаса, половина неживых уже отправились на тот свет, первой до нас добегает девушка, однако солдаты ее не пропускают, она может быть заражена. Катя бросается к ней и шустро осматривает открытые участки ее тела, проверяет глаза и шею, после чего незнакомку все же пропускают за ворота. Следом за ней поспевает парень, он что-то кричит, девушка рвётся к нему с такой силой, что ее еле удерживают двое солдат, вскоре парня тоже пускают и он захватывает ее в свои объятия буквально на миг, а потом достаёт пистолет и помогает солдатам палить по неживым.
Почти на ровне друг с другом бегут ещё двое, один из них прижимает к себе ребенка, они что-то кричат нам, но я не слышу, я не могу пошевелиться, меня сковывает страх, который при всей своей особенности я так и не смогла перебороть.
Слишком много безумных.
Последнего из бегунов одна из неживых все же хватает за рюкзак, я смотрю на Тэмпла и понимаю, что он не может прицелиться, парень успевает достать нож, что происходит дальше я не вижу, потому как мужчина со шрамом на лице и ребёнок оказываются у ворот. Но мужчина не заходит внутрь, он лишь передаёт ребёнка и бросается обратно, к тому парню, как вдруг, рядом со мной, в воздухе образуется слишком громкий хлопок. От удивления, я вскрикиваю, даже отстраняюсь. Первая моя мысль: Тэмпл попал в безумную и сейчас тот парень вместе с мужчиной со шрамом на лбу прибегут к нам. Но потом, я поворачиваюсь и слышу крики. Парень, что стоял с девушкой, вырывается за ворота и бежит быстрее шрамированного мужчины, они оба что-то кричат, я понимаю одно – Тэмпл попал не в того. В тот же момент, я сама выбегаю за периметр, не смотря на страх и запрет, и направляюсь вперёд. Несколько раз спотыкаюсь, чуть ли не падаю, а потом оказываюсь рядом с парнем.
В области между сердцем и плечом – кровь, ее так много, что я боюсь, что уже ничего не исправить. Парень обратил на меня взгляд, кажется, я что-то сказала, но сама уже не помню что именно. После того, его глаза округлились, он испугался меня, испугался моего взгляда сильнее, чем собственной смерти. Я понимаю его, я тоже себя боюсь.
Я кричу, чтобы притащили носилки, мои руки меня не слушаются, единственное, что я могу сделать – зажать его рану и просить, чтобы он остался со мной. Парень смотрит на меня мутным взглядом, я боюсь, что не справлюсь и тогда все это напрасно. Я мысленно прошу Бога о том, чтобы он выжил, его лицо измазано в чём-то чёрном, куртка в пыли и крови, но волосы, глаза – все это до боли мне кажется знакомым. Я знала его когда-то, но не могу узнать сейчас. Секунды тянутся целую вечность, а я как дура пялюсь на него, наверное, он в ужасе, он считает меня безумной.
– Алиса… Шепчет парень и отключается.
Все мое тело пронзает ток, меня трясет. Я знаю его. Знаю. Но этого не может быть! Такого не бывает!
– Артём? – Вырывается у меня его имя.
Его уносят от меня на носилках, я стою, как вкопанная и не могу пошевелиться. Вокруг меня горы тел. Они все мертвы, всё в крови. Я сглатываю и смотрю, как его уносят, смотрю, как члены его команды что-то кричат, мужчина со Шрамом о чём-то бурно разговаривает с Тэмплом, он, наверное, их лидер. Я срываюсь с места и бегу. Меня останавливает другой парень, у него голубые глаза и светлые запылившиеся волосы, он весь красный и на взводе. Позади него стоит девушка. На вид она хрупкая, но понятное дело, что хрупкие не выживают.
– Куда его унесли?! – Кричит парень.
– Что?
У меня пропадает дар речи, я не могу ничего сказать, не могу ему ответить.
– Куда унесли парня с пулевым ранением?! – Продолжает тот.
Передо мной появляется один из солдат, он что-то объясняет моему собеседнику, пока другой отводит меня внутрь. Напоследок, я оборачиваюсь и бросаю взгляд на девушку, она сжимает кулаки, жестикулирует, но не сопротивляется. Всю их группу уводят к другому входу.
– Алиса! – Вскрикивает Тэмпл и бросается ко мне. Он явно зол. – Какого черта ты себе позволяешь?! А если бы тебя…
– Зачем ты выстрелил?! – Завожусь я. – Ты мог убить его!
Тэмпл делает шаг назад.
– Я не хотел, я лишь пытался ему жизнь спасти.
В тот же момент я успокаиваюсь и прихожу в себя. Сейчас я выгляжу, как безумная, а мне надо держать себя в руках.
Я молча срываюсь с места и бегу в туалетную комнату. Мне приходится несколько раз умыться ледяной водой, чтобы мое лицо начало остывать. А потом, я поднимаю взгляд к зеркалу и смотрю на себя: чёрные расширенные зрачки немного успокоились и уже не так сильно двигаются, кожа вокруг глаз принимает естественный розовый оттенок, волосы растрепанные, но все же ровно зачёсаны назад. Я смотрю и думаю о нем. Артём – это был правда ты?
Проходит примерно полтора часа, прежде чем его переводят в госпиталь. Я тут же бросаюсь туда и молча сижу, всматриваясь в его черты лица. Он изменился: скулы стали острее, волосы длиннее. Я дотрагиваюсь до его руки и тут же одёргиваю себя – он здесь, рядом и живой. Разве такое возможно?
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем тот просыпается. Я же, не сомкнула глаз. Его взгляд все еще мутный, он постанывает от боли, смотрит на меня и, словно по щелчку пальцев, возвращается в реальность.
– О Боже… – Шепчет он и с большими усилиями садится полулёжа. – Ты не приснилась мне…
Артём тянет руки к моему лицу и проводит пальцами по моей щеке.
– Ты живая.
Я плачу. Это так неестественно для меня. За эти пять лет я плакала не так часто.
– И ты…
Меня вдруг бросает в дрожь от его прикосновений. Все это время я не решалась поднять взгляд, я боюсь, я боюсь он увидит мои глаза, он возненавидит меня за то, кем я являюсь. Но я решаюсь. Я смотрю на него и чувствую напряжение, однако он не отворачивается. Артём смотрит на меня с изумлением.
– Но ты же не…
Он обрывает себя на полуслове.
– Нет. Я живая. Я живее всех, кого ты знаешь. – Я хочу все ему рассказать. – Меня царапали и кусали, но… Но я не обратилась. – Поспешно добавляю я. – И тогда, я стала неким идолом для ненормальных людей. – У меня перехватывает дыхание. Я смотрю на Артема, он глядит на меня, молча, сам еле дыша. – Я молилась о смерти и наверняка получила бы ее, если бы не… если бы не Тэмпл. Он понял, кто я такая и принес сюда. Здесь – я стала медсестрой и… Надеждой. Моя кровь – лекарство.
Глаза Артёма становятся больше моих.
– Ты – лекарство? – Говорит он одними губами.
Я киваю и смотрю на него.
– Так здесь всегда было лекарство? – Он злился, он так злился. – Мы умираем там… – Он не дышит. – А здесь всегда было… Лекарство?
Его глаза стеклянные. В них боль и ужас.
– Мои друзья… Двое моих друзей погибли сегодня утром…
У меня сжимается сердце, в голове словно тысяча вспышек. Я чувствую себя чудовищем. Я – чудовище.
– Артём, я не…
– Уходи. – Отрезает он.
Я боюсь и одновременно желаю к нему прикоснуться. Но, вместо этого, встаю и покидаю его палату. Меня трясёт, холод сковывает ноги. Закрывая за собой дверь я облокачиваюсь на стену и медленно сползаю вниз. Я потеряла его. Снова.
Глава 11. Александр.
Тук, тук – Безумные пришли!
От них мы убежать должны!
Коль не получится у нас —
Себя убьем мы в тот же час!
– Детское стихотворение.
Они осматривают наши тела с ног до головы, расспрашивая даже о давно зажитых шрамах, потом нас разделяют и поочередно проводят разговор с психологом, тот спрашивает про наше внутреннее состояние, нервные срывы, докапывается до самых тяжелых моментов из жизни и с улыбкой просит пройти в душевую, где тёплые струи воды бьют по моему телу, я мою голову настоящим шампунем – впервые за несколько месяцев, после чего мне выпадает возможность побриться заточенным лезвием и вновь умыться тёплой водой. Новая чистая сухая одежда уже ждёт меня в шкафчике. Я надеваю свитер и штаны, они слегка велики мне, но это не проблема, на ногах удобные ботинки, я подхожу к большому зеркалу и смотрю на своё отражение – я выгляжу, как человек, словно и не было этих пяти лет, словно я выйду на улицу, а там люди, спешащие по своим делам, светит яркое солнце, летают самолёты, играет музыка. Это чувство захлёстывает меня, накрывает волной, после чего покидает меня в одно касание и ему на замену приходит новое – боль. Она становится невыносимой, словно тяжёлый камень на моих плечах.
Дверь открывается и я вижу в дверном проеме солдата. Он держит в руках планшет, на белоснежных страницах что-то написано, он перелистывает один лист и смотрит на меня.
– Александр Акимченко? – Спрашивает тот.
Я киваю.
– Пройдемте со мной.
Я следую за солдатом вдоль извилистых коридоров, где наряду со мной следуют по своим делам много народу, у некоторых в руках планшеты, здесь есть настоящая бумага и письменные принадлежности – в мире за стеной даже бумага туалетная не предусмотрена! Одежда у всех чистая и отглаженная. Я не вижу никого с признаками недоедания или психической нестабильностью. Как же так? Они живут здесь в достатке, пока мы умираем от голода и холода?
– Сюда.
Солдат встаёт у массивной деревянной двери и смотрит на меня. Я захожу внутрь и впервые замечаю то, на что просто не обратил внимание – электричество. Здесь повсюду свет, пахнет настоящим кофе и выпечкой. Я смотрю на стол в углу – вокруг него ютятся люди в пиджачках, а на столе еда – горячая и вкусно пахнущая.
Мужчина лет пятидесяти звонит в колокольчик и все быстро двигаются к огромному столу в центре зала, я нахожу глазами Шрама и не сразу его узнаю: у него чистые уложенные чёрные волосы, ниспадающие на лоб и закрывающие шрам, на нем белая рубашка и чёрные брюки, на ногах с виду совершенно новые ботинки. От его вида, я даже слегка пугаюсь и теряю ориентацию в пространстве. Он тоже замечает меня и глазами зовёт к себе. Я пробираюсь к нему, сквозь поредевшую толпу людей, спешащую занять свои места.