«Знаешь, собственно, только тогда, когда знаешь мало; с знанием растёт сомнение».
Гёте (1749-1832)
Им не остаётся ничего другого как доверять до конца и во всём, той неведомой силе, к которой они приблизились.
Услышав массовый вздох облегчения, иронично заметил,
– Чему это вы радуетесь?
– Что вас не убьют за разглашение военной тайны?
– Но в вас сотрут память о двух неделях жизни, возможно, самых богатых интересными событиями, которых больше никогда не удастся пережить.
– Неужели вам не жалко потерять память о всех нас, о времени проведённом здесь? – обвёл руками большой корпус столовой.
Подождав некоторое время, чтобы мысль дошла до всех, продолжил уже веселее, едва не заговорщически,
– Самого главного, вы, похоже не поняли, хотя я это вам сказал, – вопросительно посмотрел в зал,
– Нам предстоят курсы переподготовки, – поднял верх кулак, под радостные возгласы понимания.
– По мере совершенствования техники, нас будут собирать на новые курсы пилотирования.
– Главная ваша задача, – хранить в тайне всю информацию о характеристиках авиационного стрелкового оружия и секретном составе бомбовой начинки.
Встревоженное молчание девушек, продумывающих смысл последней угрозы, прервалось коротким нездоровым смешком,
– А я в глаза не видела никакого стрелкового оружия.
– Про бомбы знаю только то, что кидать их нужно с большой высоты.
Она радостно рассмеялась,
– Меня хоть насмерть защекоти, всё равно ничего не скажу.
Зал весело взорвался смехом, вперемешку с одобрительными комментариями.
– Всё верно, – поддержал я зал,
– Нам ничего и не рассказывали, того, что нельзя говорить.
– Даже имена наши не секрет, хотя нам и запрещали их произносить, пока находились в лагере.
– Просто мы обязаны были привыкнуть к нашим полётным позывным.
Подождал, пока стихнет шум в зале, вызванный таким простым объяснением правил таинственной конспирации.
Признался,
– Но даже зная ваши имена, хотел бы обращаться как бывало, – «Драгун», «Юла», «Ива», «Рыся», «Пламя»…
– Наверняка, в моей жизни встретятся дорогие и близкие люди, но таких, каких узнал здесь, не заменит никто.
– Люблю вас девчонки и буду любить всегда, с кем бы не дружил в будущем, – добавил в голос дрожи и сразу заметил, как загорелись, заблестели глаза устремлённые на меня. Пожалуй, журналисты правы, обещая истинную женскую преданность только любимым. Стоит только исправить само понятие влюблённости, а то навыдумывают себе невесть что,
– Вы меня простите, если не очень верно применяю слово «любовь», – шутливо прижал руки к сердцу,
– По молодости лет ещё не испытываю этого чувства в его взрослом смысле.
– Просто люблю вас как родных, как брата или сестру, которых у меня никогда не было.
Теперь глаза девушек переполнились блеском и слёзки потекли по щекам.
«Юла» не выдержала и закричала,
– «Киса», мы тебя тоже очень любим как самого родного человека, – подбегая ко мне, выкрикнула прерывающимся голосом,
– Спасибо за спасённую от смерти Машку, – крепко обняла, целуя мокрыми от слёз губами. Зал, заражённый эмоциями Анастасии, буквально в голос зарыдал. Поддерживая общее настроения, разнюнился как все. Лично мне, вспоминались трудные и счастливые дни, проведённые в учебном лагере. Воистину прав мудрец:
– «Когда сто человек стоят друг возле друга, каждый теряет свой рассудок и получает какой-то другой». Фридрих Ницше
Остальные разборы полётов прошли очень быстро, так как инструкторы слышали, что наши сборы могут повторяться. В завершении, дежурный офицер так и сказала,
– Конечно, много незначительных деталей нами опущено, но будет учтено в последующих занятиях на следующей встрече с вами, – бывшие курсантки, понимающе переглядываясь, улыбались.
– Сейчас объявляю свободное время до завтрашнего утра.
– В одиннадцать часов вы отправляетесь в столицу для награждения, – поздравляю!
Последние слова девушки встретил громким криком «Ура» и неуставным визгом.
Офицер постучала по столу, приподняла руку, прося внимания и тишины,
– Пока вы на территории учебного центра, вы всё ещё военнообязанные и подчиняетесь своим командирам и лично командиру вашей роты, – положила мне на плечо руку,
– Вся ответственность за порядок в лагере лежит на нём.
Я встал по стойке «смирно»,
– Рота, встать, – подождал пока смолк скрип отодвигаемых скамеек,
– Через час обед, сейчас время для личных нужд.
– После обеда всем получить новую, парадную одежду у каптенармуса.
– Кому нужно будет подшить, подогнать под себя, уже готовы четыре швейных машинки.
– Вся дополнительная информация будет доводиться по громкой связи , как обычно.
– Вольно, разойтись!
Обед организовали праздничный, уже без учёта возможных перегрузок в учебных полётах. Длинные, обычно полупустые, столы, завалены экзотическими фруктами и кондитерскими изделиями в больших, многоярусных вазах. Крестьяне Сиама были очень довольны необычайно большой закупкой фруктов для королевского двора. Заодно опробовали новый аэродром скрытый в джунглях близ озера Шринакарин. Именно там собираемся строить тайную военную базу, а пока, подкормлю своих девчонок экзотической пищей.
По громкой связи, вместо постоянных напоминаний расписания занятий, крутили музыку. Современные, для тысяча девятьсот шестнадцатого года, популярные грампластинки.
Радостное настроение не покидало нас и после обеда. Девушки моего бывшего взвода, сразу напали на меня с расспросами,
– Что за парадная форма? – набросилась самая бойкая, «Юла», в гражданской жизни – Анастасия Романова.
– Она сильно отличается от нашей лётной?
Не давая мне ответить, предупредила,
– Мне моя обычная форма нравится, очень удобная, на молниях, с карманами,
– Куда лучше.
Подруги поддержали,
– Может просто эту робу постирать и погладить,
– Такой, точно не у кого нет,
– Жалко с ней расставаться,
– С этой одеждой так много связано…
Изображая заботу о подчинённых, многозначительно кивнул головой,
– Сейчас всё выясню, – и пулей унёсся в командирский сектор лагеря.
От распорядителей курсов, назначенных мною, давно знал , что парадная форма практически не будет отличаться от повседневной, только без молний. Более плотный и дорогой материал, новые и лёгкие полусапожки. Небольшой спор вышел с Серафимой Никитичной по дополнительным украшениям.
Я собирался ограничиться значком парашютиста на груди и крылышками с пропеллером в центре на пилотке, как принято в царской армии. Серафима предлагала добавить нарукавные нашивки и сделать петлицы под погоны. Объяснила своё желание просто,
– Ты представляешь, как будет ценен для девочек любой знак о их героическом прошлом. Сошлись на том, что сотню нашивок крылатого меча, изготовят за ночь, на её предприятиях в Петрограде. Такой красивый символ пригодится и в следующих боях, где будет задействована авиация.
Только после сообщений из Германии, о сравнении нас с валькириями, понял, что этот логотип подходит идеально.
– «Разящий меч на крыльях с неба», – точно отражает основную цель нашей суточной командировки на фронт. Только немцы и австро-венгры, на себе испытавшие страшную силу удара, могли подобрать такое точное сравнение.
Девчонки буквально пищали от удовольствия, получая новое, не выгоревшее на солнце, обмундирование. Позолоченные, с голубой эмалью, значки и нашивки воспринимались ими как драгоценности. Остаток дня все погрузились в приятные хлопоты примерки и подгонки парадной формы. Мне пришлось помогать некоторым подругам, не умеющим шить, или тем, что находились в лазарете. Графиня Беннигсен и Великие княжны Романовы, против ожидания, оказались умелыми швеями. Они, да очень немногие богатые дворянки, умели пользоваться швейными машинками. Было весело наблюдать, как графиня, цесаревна и единственная дочка крупнейшего Российского миллионера – Надежда Михайловна Половцева, обшивали всю роту. Конечно, моя помощь была самая быстрая и профессиональная, но мне одному три десятка кителей не подшить. Благо, что всем без исключения, подгонка одежды не требовалась. Через двадцать минут сидения за машинкой, когда заметил, что Эстери Беннигсен начинает закипать от раздражения, приказал сменить нас следующим умелицам.