Оружие скорби. Книга 1. Я выбираю смерть

Глава 3

Виан Лейст стоял во дворе многоэтажного дома, который выглядел таким же серым, как грозовое небо над ним. Таким же унылым и безрадостным, как сам Лейст. В который уже раз он перевел взгляд с бумажки, которую ему дали в полицейском участке, на табличку с адресом. Неужели она жила здесь? Район явно не относился к числу благополучных. Соседние дома превратились в руины, и если там кто-то жил, то не те люди, с которыми хотелось бы знакомить детей. Потому женщина встречала девочку. И Мазур не мог не знать об этом.

С другой стороны, в полиции могли обмануть его, дать адрес какого-нибудь наркомана или психопата. Эта мысль заставила Лейста скомкать бумажку и двинуться к дому.

Подъездная дверь оказалась открытой. Внутри было темно и пахло мочой и куревом – запах, слишком хорошо знакомый Лейсту, чтобы остановить его. Лифт не работал, ни на одной из площадок не горели лампочки. Поднимаясь на шестой этаж, Лейст подумал, что дом в принципе мог быть отключен от городской электросети. Что за люди жили здесь? Как они умудрялись выживать?

Лейст остановился у двери с номером «67». Пальцы левой руки стиснули в кармане плаща конверт с деньгами. Лейст надеялся на этот конверт, словно на оберег, хотя и понимал всю глупость своих чаяний. Что значат деньги для того, кто только что потерял любимого человека?

Не найдя звонка, Лейст постучал. Выждал десять секунд и постучал сильнее. Ни ответа, ни даже звука шагов.

– Чего долбишься? – послышался сзади неприятный голос.

Лейст обернулся. В дверях квартиры напротив стоял пожилой мужчина, голый по пояс, и курил самокрутку. В руке он держал древнюю винтовку. Ствол винтовки смотрел в пол.

– Оружие нужно, чтобы убивать и угрожать, – отозвался Лейст. – У тех, кто просто показывает, его легко отобрать.

– А ты рискни, крутой! – ухмыльнулся дед.

Ствол начал подниматься, но слишком медленно. Лейст шагнул вперед и аккуратно отобрал винтовку одним движением. В учебке их несколько месяцев заставляли отрабатывать приемы разоружения противника. Главное было не завладеть оружием, а сделать это бесшумно, быстро, так, чтобы палец часового не успел нажать на спусковой крючок.

– Опа, – озадачился дед, глядя на пустые ладони.

Лейст осмотрел оружие, усмехнулся и бросил обратно. Дед проворно поймал винтовку.

– А тем, кто показывает незаряженный ствол, его обычно знаешь, куда засовывают?

– Подумаешь, пугнуть решил немного, – проворчал дед. – А только долбишься все равно зря. Нету их. Мать убили вчера, а дочка всю ночь плакала, а теперь в школу, наверное, пошла. Или работу искать.

– Ясно, – сказал Лейст и сжал конверт с деньгами. Оставить, что ли, этому? Нет, старик явно свою долю снимет.

– Чай-то пить будешь? – Дед махнул винтовкой вглубь своей берлоги.

– Спасибо, напился уж – дальше некуда.

– Ну, бывай тогда.

Дверь захлопнулась, но шагов Лейст не услышал: старик притаился у глазка. Мысленно махнув рукой на стариковские причуды, Лейст пошел вниз. На первом этаже увидел ровные ряды почтовых ящиков, которые чудом пощадили вандалы. Лейст бросил конверт в ящик с номером «67».

– Я вернусь, когда продам дом, – пообещал он ящику. – Тогда и поговорим.

Лейст пошел домой кружным путем. Он ведь не торопился: ни денег, ни работы, ни каких-либо искушений. Нужно было лишь прийти домой и придумать, к кому обратиться, чтобы продать его.

В двух кварталах от дома Лейст встретил Мазура с Фаридом. Они шли навстречу, смеясь и болтая. Увидев Лейста, друзья обрадовались еще больше и, как он ни сопротивлялся, затащили его в кафе.

– У меня денег нет, – предупредил Лейст, но Мазура это не остановило.

– Сейчас будут, – сказал он, отмечая в электронном меню количество необходимого пива и рыбы. Нажав кнопку «отправить заказ», Мазур толкнул локтем Фарида. Тот встрепенулся и достал из-под куртки толстую пачку наличных.

– Это что? – спросил Лейст, уставившись на деньги. Пачки хватило бы на два таких дома, как у него.

Мазур толкнул Фарида еще раз, и тот, поморщившись, бросил рядом пачку поменьше.

– Вы забрали голову? – чуть слышно произнес Лейст.

Вот деньги, которых хватило бы девочке на долгое время, но… даже если бы он продал дом, девочка решила бы, что эти деньги – цена жизни ее матери. Она бы бросила их ему в лицо.

– Бери! – воскликнул Мазур. – Ты честно заслужил.

– Честно, – шепнул Лейст.

Принесли пиво. Официантка, пухлая блондинка в розовой униформе, покосилась на деньги жадным взглядом и улыбнулась Лейсту, видно, сочтя его главным. Он не обратил на неё внимания.

– Здесь слишком много, – сказал он, когда официантка ушла.

– Ты заработал, – настаивал Мазур. – Бери, и давай уже выпьем!

Он поднял кружку с пивом, но Лейст не ответил на его жест.

– Как понять «заработал»? – спросил он. – Тут очень много, Мазур. Вы что, себе только на пиво оставили?

– Мы достали девку, – подал голос Фарид.

Лейст закрыл глаза. Все чувства исчезли, оставив в сердце страшную пустоту. Может, она еще была жива, когда он пререкался с дедом.

– Она бы все равно долго не протянула, – заговорил Мазур. – Можно сказать, мы сделали ей одолжение.

– Она не мучилась, – подтвердил Фарид. – Мы взяли мачете, да и шея у нее тоньше, чем у матери. Эй, ты чего белый такой, тебя не вырвет?

Лейст встал, отшвырнув стул в сторону. Секунду он стоял, глядя на вытянувшиеся лица друзей, но не смог ничего сказать. Проклятия таяли, не успев сорваться с губ, обращались внутрь. Скрипнув зубами, Лейст выбежал из кафе, провожаемый любопытными взглядами посетителей и официанток.

Глава 4

Со стороны Лейст выглядел, как заядлый пьяница, возвращающийся домой. Так оно и было за исключением того, что Лейст был трезв. Он спотыкался и останавливался то и дело лишь потому, что не хотел возвращаться. Ничто не ждало его в той вонючей берлоге, которую он звал своим домом. Ничто, кроме смерти.

– Даже имени не спросил, – пробормотал Лейст. – Просто женщина и девочка. Даже не люди…

Возле дома его поджидала толпа. Лейст увидел их издалека и сразу догадался о причинах сборища. Подойдя ближе, он узнал многих из своих соседей. Обычно эти люди улыбались ему при встрече и махали рукой, но сейчас их лица были злыми, позы напряженными. Две молодые девушки держали транспарант с надписью: «У клонов тоже есть душа!» Транспарант выглядел потертым – видимо, остался с какого-то митинга.

– Ну что, много получил? – крикнул самый широкоплечий мужчина. Лейст вдруг понял, что не знает его имени, как и имен всех остальных своих соседей. Ему всегда казалось, что каждый живет своей жизнью, но вот теперь они были по одну сторону баррикады, а он – по другую.

Торопливо, словно стремясь скорее блеснуть заготовленной репликой, одна из державших транспарант девушек крикнула:

– Тридцать серебреников, или больше?

Лейст остановился на безопасном расстоянии от них. Мозг сразу же занялся знакомой работой: пересчитал противников и оценил шансы. Лейст не хотел думать об этих людях, как о врагах, но не мог одолеть намертво вшитого в подсознание инстинкта бойца. Его нельзя было отключить, нельзя игнорировать. Лейст видел перед собой пятнадцать человек, вероятно безоружных, не обладающих спецподготовкой. Из них трое подростков и четыре женщины. Лейст расценил свои шансы как абсолютные.

– Я не взял денег, – сказал он.

– Для удовольствия, что ли, убивал? – сплюнув, спросил широкоплечий.

Девушка бросила камень, который Лейст машинально поймал. Ему стоило больших усилий не бросить его обратно – иначе девушка бы погибла на месте. Камень выкатился из его ладони на тротуар.

– Не нужно этого делать, – попросил Лейст.

– Боишься? – крикнул кто-то.

– Боюсь, – кивнул Лейст. – Если эта история чему-то меня научила, так это тому, что человеческая жизнь бесценна. Я не хочу, чтобы вы погибали от моих рук, но если вы нападете, то может пролиться кровь.

– У него даже оружия нет! – истерический женский визг. – Бейте его!

Толпа рванулась вперед, и Лейст перестал существовать: он превратился в робота, боевую машину, приоритетной задачей которой было сохранение своей жизни и боеспособности. Он видел перекошенные лица, раззявленные в воплях рты. Слышал и чувствовал треск костей и сухожилий, но не ощущал никаких эмоций. В сознании будто сменялись цифры обратного отсчета: десять, девять, восемь…

На цифре «пять» все закончилось – женщины отступили, склонились над своими ранеными. Лейст, опустив руки, мысленно прокрутил в голове ход битвы и с облегчением понял, что не нанес никому тяжелых ранений. Несколько вывихов, два перелома, разбитые носы и губы.

– Я ведь предупредил! – закричал он лежащим на асфальте людям. – Чего вы добились? Меня даже не посадят за это, на записи будет видно, что я защищался.

Лейст махнул рукой в сторону ближайшего столба, на котором висела камера слежения за безопасностью граждан.

– Вы могли погибнуть, – сказал он, понизив голос.

Одна из женщин постарше, баюкавшая своего лежащего без сознания мужа, повернула к Лейсту заплаканное, изуродованное гримасой ярости лицо и прокричала:

– Да чтоб ты сдох, ублюдок!

Лейст промолчал. Дорога к дому была свободна, и он пошел туда, перешагнув через смятый транспарант.

Много позже, когда пьяная дрема почти сморила Лейста, окно его гостиной разлетелось от брошенного камня. Лейст подобрал его и обнаружил записку, прикрепленную к камню с помощью резинки, которыми обычно перетягивают пачки денег. Там было всего четыре слова: «Лучше бы ты застрелился».

– Лучше было бы только мне, – сказал Лейст и спрятал записку в карман плаща.

Глава 5

Верховный главнокомандующий Гинопоса Аргеной чувствовал, что просто теряет время. Генералы, настоявшие на проведении совещания, поочередно брали слово и уныло блеяли об одном и том же. Слишком много средств на поддержку «охотников за головами». Слишком нерешительная политика в переговорах с Триумвиратом. Слишком, слишком, слишком…

Аргеной зевнул и поглядел на сидящего рядом Сонлера. Он обычно подсказывал господину, к чему нужно проявить больше внимания, но сейчас он сам выглядел скучающим. Но вот пальцы его руки, только что покоившиеся на столе без движения, напряглись и отбили сложный ритм. Аргеной обратился в слух.

Выступал генерал Ранрид, один из самых молодых генералов. Аргеной давно присматривался к этому не в меру ретивому офицеру, но он удивительным образом умудрялся не переступать черту. Теперь же он подошел к ней так близко, как никогда.

– Я не вижу смысла, – говорил Ранрид, – продолжать сидеть на корабле всем вместе. Это не выгодно даже по экономическим соображениям, как отметили все выступавшие прежде меня. Мы перекладываем истребление узоргов на местных жителей, и что в итоге? Половина присланных нам голов даже не принадлежит узоргам. Эти идиоты хотят таким образом свести личные счеты и заработать денег к тому же. Ситуация обращается в фарс. Лично я прекрасно понимаю Ирцарио, который убил одного такого идиота, пытавшегося продать ему голову тещи. Узорги – это как заноза, которую лучше выдернуть сразу, а не ковырять черт знает сколько времени. Поэтому я предлагаю оставить на корабле минимум людей, а основные массы уже сейчас расселить по наиболее доброжелательным планетам. На местах будут проводиться зачистки. Да, конечно, гражданства нам пока не дадут, но ведь и узорги как-то жили. Наши люди уже смогут работать и налаживать контакты с местными. Эта ситуация, в которую мы сами себя загнали, идет от простого страха перемен и от потакания этому страху. Задача лидера – не прятаться от проблем, а поднять оружие и вести за собой людей!

Повисла тишина. Генералы смотрели на Аргеноя и ждали реакции. Возможно неосознанно, но в словах Ранрида прозвучал вызов. Аргеной позволил себе несколько секунд наслаждаться этой атмосферой. На волоске от бунта, в шаге от хаоса. Это будоражило его сознание.

– Таким лидером должен стать ты, Ранрид? – спросил Аргеной.

Ранрид нахмурился, огляделся по сторонам, но не встретил ни одного взгляда, не ощутил поддержки. Генералы прятали глаза. В этой битве они предпочитали роль наблюдателей.

– Лучше вас нет лидера, – пробормотал Ранрид. – Ваши достоинства…

– Лизать будешь своей женщине, если ни на что другое не способен, – оборвал его Аргеной. – Сколько ты пробыл на земле в последний раз?

– Три стандартных месяца, – сказал Ранрид, проглотив одно из самых страшных оскорблений. Так можно было обратиться к кастрату вроде Сонлера, чтобы поставить на место. – Планета Анмил, там очень…

– Три месяца сделали из посредственного воина бесполезное трепло, не умеющее следит за своим языком. Что же произойдет с армией? Что будет, если узорги вернутся, а все наши воины будут радовать женщин своими языками?

– Ну хватит! – вскинул голову Ранрид.

– Ты посмел заткнуть мне рот?

– Нет… нет, я…

– Ты просто не хозяин своему языку, я понимаю, – кивнул Аргеной. – Сядь и молчи, если не хочешь бросить мне вызов.

Ранрид опустился на место, красный, будто девчонка, впервые решившаяся задрать юбку. Аргеной обвел взглядом генералов и поднялся на ноги.

– Я могу понять ваше нетерпение, – заговорил он. – Наше войско, наш народ из поколения в поколение хранит мечту о доме. Сейчас эта мечта близка, как никогда, и не мне вам рассказывать, что захватить – половина дела, а другая половина – удержать. Пусть даже сейчас речь не идет о войне, это ничего не меняет. Мы можем расселиться, но чем это закончится? Войной. Войной, в которой нам придется биться с двумя сильными противниками. Войной, в которой мы проиграем. Нас просто задавят числом, вот и все.

Генералы хмурились, пожимали плечами и переглядывались. Только Ранрид продолжал угрюмо смотреть в стол.

– Раз уж сегодня состоялся совет, – продолжал Аргеной, – я расскажу вам то, чего еще никто, кроме меня, не знает. Ирцарио вышел на след Ви́нчу Хирта. Скорее всего, он схватит его в течении ближайших сорока восьми часов.

Генералы зашептались, новость их взбудоражила. Даже Ранрид поднял голову и внимательно посмотрел на Аргеноя.

– Поимка Хирта даст нам многое. Как минимум, ценного заложника, как максимум, координаты Ковчега. В любом случае, именно с Хирта начнется осуществление нашей мечты.

– При всем уважении, – подал голос Ранрид, – мне не кажется, что такую операцию можно доверить Ирцарио. Хирт – дьявольски хитрая скотина, он столько раз ускользал от нас….

– При всем уважении, – прервал его Аргеной, – я не слышу формулы вызова. Значит, ты опять попусту треплешь языком. Это последнее предупреждение, Ранрид. Потом у тебя не будет шанса на поединок.

Убедившись, что генерал проникся угрозой, Аргеной снова окинул взглядом собравшихся.

– Начинайте готовить своих бойцов. Я хочу, чтобы, когда придет время, с узоргами было покончено быстро. А теперь мне нужно сделать некоторые распоряжения перед казнью.

Когда все генералы вышли из зала для совещаний, Аргеной обратился к Сонлеру:

– Для казни все готово?

– Двадцать узоргов помыты и переодеты, – пропел Сонлер.

– Разобрались со списком?

– Никак нет. По списку должно быть двадцать один. Недостает некой Елари Квинти. Корабль-перевозчик тщательно досмотрен – без результатов.

– Ирцарио, – проворчал Аргеной.

– Полагаю, так. Нужно ли устроить проверку?

– Нет, с этим я разберусь сам. Скажи лучше, что думаешь о том, что было здесь.

Сонлер пожал плечами, но по лицу было заметно, как он напрягся. Говорить правду королям – привилегия шутов и безумцев, а не кастратов.

– Ранрид сказал то, о чем думают все, – заговорил Сонлер. – Пока еще это просто недовольство, но со временем оно перерастет в бунт. Если с Хиртом ничего не выйдет, им нужно будет куда-то направить свою злость.

Аргеной только кивнул с таким выражением лица, будто Сонлер зачитал ему список блюд, которые планируется подать к ужину.

– Понятно, – сказал он. – Как зовут женщину этого клоуна Ранрида?

– Ва́йна.

– Вайна, да. Пусть она придет ко мне сегодня ночью.

Сонлер откашлялся, глядя на Аргеноя.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Занозы нужно вырывать сразу, а не ждать, пока загноится.

С этими словами Аргеной вышел из зала, оставив Сонлера в одиночестве делать пометки в блокноте.

Глава 6

Могучая, словно высеченная из цельного куска гранита фигура Аргеноя возвышалась над головами тысяч солдат, собравшихся сегодня в зале. Стоило ему выйти на сцену, как смолкли разговоры, прекратился гул, из тысяч глоток вырвался приветственный вопль. Аргеной не стал долго купаться в лучах славы. Секунды ему хватило, чтобы понять: измена не успела дать корней. Эти люди готовы идти за ним, а Ранрид оставался марионеткой, несмотря на амбиции.

Взмахом руки он заставил солдат замолчать. В ярко освещенном зале стало тихо, будто он был пуст. Аргеной заговорил. Ему не нужен был микрофон, чтобы докричаться до задних рядов. Мощный и глубокий звук, рождавшийся в его широкой груди, казалось, был способен заполнить собой Вселенную:

– Я приветствую лучших воинов Гинопоса! Я рад видеть в ваших глазах решимость пройти сквозь ад и отрубить голову самому дьяволу, если он осмелится перейти вам дорогу.

Очередной исполненный восторга вопль стал ему ответом.

– Сегодня мы как никогда близки к своей мечте. Впервые за долгие годы скитаний мы нашли галактику, которая станет нашим домом. Мы возьмем своих женщин и детей, войдет с ними в новые жилища, возделаем поля, заведем скот и повесим на стену наше оружие. Мы станем мирными и счастливыми людьми.

В этот раз вопль не был неистовым. В нем слышалась извечная тоска странников по своему клочку земли.

– Но до тех пор, – возвысил голос Аргеной, – мы останемся воинами. Самыми опасными людьми во Вселенной. Одними из тех немногих, для кого путешествие между галактиками много поколений назад превратилось из страшной сказки в суровую реальность. Прежде чем мы сложим оружие, нам еще придется убивать. Так мы заслужим свое счастье.

Аргеной подал знак стражникам, и на сцену вывели двадцать узоргов. Пока их выстраивали вдоль края сцены, гул толпы утратил мечтательные интонации и превратился в ропот.

Узорги были связаны только между собой длинной веревкой, а руки и ноги их оставались свободными. Эта идея была подсказана Сонлером: показать воинам, что даже с развязанными руками узорги не представляют опасности. На общей связке же настоял Аргеной. Если бы узорги в испуге принялись метаться по сцене, то казнь бы утратила всю свою серьезность и превратилась в цирк.

– Вот наши самые главные враги, – провозгласил Аргеной, указывая на ошалевших от ужаса пленников. – Смотрите на них! На этих вероломных тварей, благодаря которым мы потеряли стольких прекрасных воинов и чуть было не погибли все. Узорги! Их религия – хитрость и предательство. Они думали, что разделались с нами и прилетели в галактику Триумвирата, надеясь поступить так же с местными жителями и завладеть их планетами…

– Ты лжешь! – закричал один из узоргов, парень, стоявший ближе к середине цепочки. – Мы не сделали ничего плохого этим людям. Мы просто хотели…

Он не успел договорить. Аргеной подошел сзади и, достав из ножен тесак, рубанул по коленям парня. Тот с криком упал, заставив двух своих соседей склониться, будто в порыве заботы. Но это просто натянулась верёвка. Узорги пытались бежать, но своими попытками вызвали только злобный хохот у солдат. Аргеной тоже позволил себе улыбку.

– Он уже поднимается! – воскликнул главнокомандующий. – Смотрите, как быстро заживают раны у этих тварей. Чтобы убить их, нужно постараться. Но есть верный рецепт: твердая рука, верный глаз и острое лезвие. Этот тесак, – он поднял оружие над головой, – появился с единственной целью: убивать узоргов. У каждого из вас есть такой же. Покажите мне их, я хочу видеть их блеск!

Несколько тысяч тесаков одновременно взметнулись в воздух, сопровождаемые громовым ревом.

– Каждый из вас должен знать, что делать, встретив одну из этих зеленоглазых тварей. Смотрите и запоминайте!

С этими словами Аргеной опустил лезвие на шею стреноженного парня. Казалось, удар был совсем легким, но голова отделилась от тела и упала в зал, где, подхваченная бойцами, пошла по рукам. Каждый считал честью прикоснуться к голове, срубленной самим Аргеноем.

Узорги вопили. Одни рвались прочь, заставляя остальных падать или смешно вытанцовывать. Другие молили о пощаде, стоя на коленях. Но тесак Аргеноя поднимался и опускался до тех пор, пока еще девятнадцать голов не исчезли в беснующемся море обезумевших от вида крови солдат.

Аргеной не стал больше ничего говорить. Он просто смотрел на своих воинов и упивался чувством единения и общности. Скорее бы Ирцарио отработал по Хирту. Тогда все начнется и закончится, быстро и победоносно.