Это на первый взгляд постороннему человеку, не связанного с работой следователя любого ранга, кажется, что при возбуждении уголовного дела достаточно вынести постановление и все. Это далеко не так.
Теперь все больше и больше бумаг приходится составлять следователю. Вынести постановление, копию которого направить в прокуратуру и вышестоящий следственный орган. Заполнить несколько карточек для статистической отчетности. Все зарегистрировать. Получить номер дела. Хорошо, что хоть это можно оформить в собственном районном отделе Следственного комитета. Да, мало ли, что еще нужно сделать. И при этом ничего забыть нельзя. Иначе это может аукнуться взысканием.
Но Гаровец уже не первое дело возбуждала. Далеко не первое. Поэтому все документы и карточки составила и заполнила довольно быстро и грамотно. Хоть это сделала правильно, наконец – то.
Глядь, а уже вечер. Пора домой. Хотя куда спешить. Ненаглядный муж звонил и сообщил, что у него там какая – то облава, жуликов будут брать, как говориться, с поличным. А после разбираться с ними. Поэтому дома будет поздно. Если не утром. Такое тоже бывало.
Детей у них не было. Так уж получилось, можно сказать до банального просто, как в кино. Вначале после женитьбы хотелось пожить в собственное удовольствие. Потом карьерный рост. А еще учеба ее на заочном отделении. Все откладывали на потом. Однажды она забеременела. Внезапно. Где – то допустила ошибку.
Обсудили вдвоем такое щекотливое положение. И оба решили отложить появление ребенка на потом. Хотя ведь знала и ее врачи предупреждали, что первый аборт может оказаться последним в ее жизни на пути к материнству.
Так и вышло. Вердикт врачей: детей больше она иметь не сможет. НИКОГДА. Вот так вот!
Теперь есть и жилье комфортабельное, и место работы у обоих престижное, и с деньгами все нормально, благо оба зарабатывают по сравнению со многими знакомыми и друзьями очень даже хорошо.
А вот с детьми не получается. Куда только не обращались. Ничего не помогает. Ни врачи, ни лекарства, ни бабки – повитухи. Ничего. Только деньги и нервы потратили зря.
Так и живут вдвоем. Еще хорошо, что муж не выпивоха какой-нибудь. Внимательный. Ее любит. По крайней мере, никогда не давал ей повода сомневаться в этом.
Поэтому она не торопливо собрала со стола все документы. Сложила их в сейф. Осмотрела стол. Отключила компьютер.
Вроде, все.
Оделась. Вышла из кабинета и не спеша направилась домой.
***
А в это же время в другой части города, не далеко от места кровавой разборки с Жаркевичем, встретились двое ее участников. Это были «друзья до гроба» Болотный и Мельникайте. Что довольно удивительно для них, так это то, что в тот момент оба были трезвые. Видимо, не нашлось сегодня такого «дурака» спонсора, как Иван.
Может по этой причине, а возможно и по другой, более скрытой, нам не известной, оба они были злыми. И даже очень злыми.
Встречу заранее не назначали. Встретились, в общем – то, случайно, во дворе одного из многоэтажных домов.
– Привет, дружбан! – приветствовал друга Болотный.
При всем при этом смотрел он на «дружбана» не очень – то приветливо. Даже очень не приветливо.
– Здорово, коль не шутишь, – также угрюмо приветствовал его Мельникайте.
– Как жизнь молодая?
– Как, как. Да, никак. Все жду, что скоро придут за мной. Жаркевич – то в жмурика сыграл. Слышал? (Жмурик – многозначный термин: Жмурик – просторечное название покойника; Жмурик – персонаж книги Николая Носова «Незнайка на Луне», лунный богач. В данном случае конкретном случае имеется в виду первое значение, – от автора).
– Да, слышал, – лениво протянул Болотный. – А нам – то какая печаль?
– Ты, что идиот, по жизни, или прикидываешься? Да у нас с тобой срок на лбу написан. Остается только определить, сколько лет лямку тянуть. Неужели не догоняешь?
– А чего мне понимать? Мне понимать нечего. Когда я пришел в его хату, ты его уже отоварил (криминальный сленг: избил – от автора) и определил на пол. Он в несознанке был (в бессознательном состоянии, в беспамятстве – от автора). Это все подтвердят.
– Так – то ты теперь заговорил, – Мельникайте прищурился и злобно – угрожающе взглянул на «приятеля». – И кто это подтвердит по – твоему? Не ты ли?
– Ну, зачем мне мараться. А твоя ненаглядная краля? Да, и Мокрый молчать не станет, как на него в уголовке наедут. Или ты про них уже позабыл.
Взгляд Мельникайте еще больше посуровел. Казалось, дай ему сейчас в руку пистолет или автомат, ни на минуту не задумываясь расстрелял был весь боекомплект в это упыря (в славянской мифологии живой или мёртвый колдун, убивающий людей и сосущий из них кровь; но есть и другое толкование: нехороший, невоспитанный человек; паразитирующий человек, трутень, энергетический вампир; мелочный, подлый человек, что ближе по теме рассказа, – от автора).
– Я-то помню. Только ты не учитываешь, что Эльвирка скажет ментам то, что я подскажу ей сказать. И ни слова больше. Мокрого я тоже беру на себя. Он будет на моей стороне. Ведь ты ему никто, и звать тебя никак. Остаешься ты, друг мой ситный, один на один с трупяком. Что на этот вариант скажешь?
– Ну, ты и гнида! Я догадывался, что ты с гнильцой в душе. Но не знал, что дойдешь до такого, чтобы все свалить на меня. Не выйдет. Еще посмотрим, кто будет паровозом, а кто вагончиком.
– Ха, ха, ха! – нервно и как-то неестественно рассмеялся Мельникайте. – Ну, что ж, посмотрим – поглядим, что там дальше будет. А теперь бывай. Мне сейчас не досуг с тобой балакать. Есть дела поважнее, чем переливать с тобой из пустого в порожнее.
– Бывай, бывай! – С неприкрытой злостью в голосе произнес Болотный.
Вот так и расстались два друга – товарища. Как говорил один поэт: метель, да вьга.
При этом оба про себя подумали примерно так: «Посмотрим, посмотрим, чья возьмет. По крайней мере, я отдуваться за тебя не буду».
Не знали и не догадывались они, что следующая их встреча состоится уже в ближайшее время. Но об этом в нашем рассказе далее.
***
Прошло дней восемь – десять. Жизнь текла своим чередом. Текучка дел затянула. Гаровец даже не вспоминала про это злополучное дело. А что она могла еще сейчас сделать? Разослала повестки о вызове всех участников пьянки в отдел. Вот, когда они явятся, если явятся, допросит их. А потом уже можно говорить о дальнейших действиях. А сейчас нужно скорее подготовить материалы другого дела для окончания, предъявления окончательного обвинения, ознакомления с материалами дела обвиняемого и его защитника, подготовить справку для прокурора, сшить и передать дело прокурору для направления его в суд. И опять документы, бумажки печатаются на компьютере, карточки заполняются…
И тут неожиданно для следователя в дело вмешалась та, о которой следователь даже не думала в это время.
А это была сестра погибшего Жаркевич Людмила. Она пришла в отдел. Узнала, кто проводит расследование по делу о гибели ее брата, и робко постучала в дверь кабинета Гаровец:
– Можно войти?
– Можно, – Гаровец оторвалась от документов, разложенных у нее на столе. – Только, если ненадолго. У меня сейчас дел много.
– Я Вас не задержу надолго. Я родная сестра Ивана Жаркевича. Это его убили осенью, точнее, в сентябре.
Голос женщины дрогнул. Но она взяла себя в руки и продолжила:
– Мне сказали, что Вы ведете это дело.
– Жаркевич? Да, я расследую это дело. А что Вы хотели бы узнать?
– Я и мама хотели бы знать, когда убийц моего брата, а ее сына, будут судить?
– Этого, к сожалению, никто сказать сейчас не может. Ведь дело только что возбуждено. Пока еще ничего не ясно. Нужно во всем хорошенько разобраться.
– Как только что возбуждено? – Искреннее удивление четко отразилось на лице молодой женщины. – Брата избили в сентябре. В начале октября он умер в больнице. Сейчас уже середина ноября. И Вы говорите, что дело только что возбуждено. Как это возможно? Столько времени прошло, а дело только возбудили! – недоумевала посетительница.
– Послушайте. Я сказала, что оно только что возбуждено. Это не совсем так. Оно возбуждено еще в начале ноября. Ведется расследование. О результатах Вы и Ваша мама будете уведомлены обязательно. Кстати, кто из Вас будет потерпевшей?
– Так ведь мы обе потерпевшие.
– Нет, так дело не пойдет. Кто – то одна из Вас может быть потерпевшей. И гражданским истцом. А вторая будет свидетелем. Так предусмотрено по закону. Понятно?
– Не понятно. Убили моего брата. Он же одновременно и сын нашей мамы. Значит, мы обе потерпевшие. Мы же его самые близкие люди. И единственные.
– Скажите, какое у Вас образование?
– Экономическое.
– Вот именно. Вы – экономист, а не юрист. Были бы юристом, поняли бы все с полуслова. Согласно закону потерпевшей может быть признана только одна из Вас. В отношении гражданского иска о взыскании расходов на погребение, взыскание морального вреда заявить может только потерпевшая. Но это я разъясню Вам и Вашей матери во время допроса. Или при окончании расследования дела. Для этого я вызову Вас отдельно. Дайте мне, пожалуйста, Ваш номер Вашего мобильного телефона.
– Давайте я лучше запишу.
Следователь дала женщине лист бумаги и ручку.
После того, как Людмила все записала и передала лист Гаровец, осторожно спросила:
– А что теперь будет с делом по поводу убийства моего брата?
– Убийства? Пока мы не усматриваем факта убийства. Ведь брат Ваш умер не в квартире, то есть не на месте происшествия, а в больнице. И имеется большой промежуток времени между причинением ему телесных повреждений и наступлением смерти. Поэтому об убийстве говорить не приходится вообще. Будет проведено расследование. И о результатах Вам сообщим.
– Как это будет проведено расследование? А что до этого расследование не проводилось?
Гаровец начинала терять терпение от этой бестолковой сестры погибшего. Но старалась сдерживать себя. Она великолепно знала такую категорию людей, которые ничего не смыслили в юриспруденции, но все обо всем знали.
– Видите ли, мы проводили проверку, а не расследование. А это – разные понятия.
– Я не разбираюсь в Вашей терминологии. Но мы с мамой считали, что как только брат попал в больницу, началось расследование всех причин случившегося. Разве не так?
– Конечно, не так. Я же объясняю, что уголовное дело возбуждено совсем недавно. А до этого мы разбирались в случившемся. Не волнуйтесь, расследование будет проведено быстро. Тут особо и разбираться теперь нечего. Нужно кое-что подкорректировать. И все. Дело пойдет в суд. Правда, если будут определены виновные в смерти Вашего брата.
– Как это будут определены? – Снова искренне удивилась Жаркевич. – Они что до сих пор не определены?
– Я еще раз говорю Вам, не волнуйтесь. Всех установим. Все будет по закону.
– И когда это будет?
– Сейчас сказать мне Вам больше нечего. Я уже несколько раз Вам сказала, что вызову Вас на допрос в качестве потерпевшей. А позже сообщу о результатах расследования. Если больше ко мне никаких вопросов нет, то до свидания.
– До свидания.
Когда за сестрой Жаркевича захлопнулась дверь, следователь перевела дух.
«Это ж надо, такая настырная. Ей объясняешь, что надо во всем разобраться и что все сообщим им, а она не понимает. Не понимает простых слов. Что за люди!».
Повозмущавшись про себя таким странным по ее мнению поведением сестры погибшего, Гаровец вновь вернулпсь к срочным делам. Дело по факту избиения и смерти Жаркевича еще могло полежать и дождаться своей очереди. Да, и куда было спешить. Ведь впереди уйма времени. Закон предоставляет два месяца на предварительное следствие. А там еще можно продлить срок расследования без особых проблем у своего руководства. Нужно только подобрать какой-нибудь повод. Но за этим дело не встанет. Их в уголовно – процессуальном кодексе хоть отбавляй. Не первый год она в следствии. Да, и теперь УПК предоставляет поблажки в этом вопросе.
***
– Погоди, – остановил рассказчика Иван Николаевич. – Может что-то изменилось в законодательстве. Но я прекрасно знал и помню, что в случае гибели человека, неважно как это квалифицируется, потерпевшими по их заявлениям признаются все близкие родственники.
– Правильно мыслишь.
–– В таком случае потерпевшими должны были быть признаны и мать и сестра Жаркевича.
– Так должно было быть. Если бы Гаровец получше знала требования закона, то так бы и было. Но фактически потерпевшей была признана только сестра убитого.
– Век живи, век учись, а все равно дураком помрешь.
– Ну, тебе это не грозит. Но слушай лучше, что было дальше.
***
Через некоторое время Гаровец вызвал к себе начальник следственного отдела.
– Как идет расследования по факту смерти Жаркевича? Удалось допросить одного из этой группы, которого сразу не нашли? Я забыл его фамилию.
– Болотный. Нет, он до сих пор не допрошен. По крайней мере, в деле есть рапорт сыщиков о том, что установить его место нахождения не представляется возможным. Скорее всего, скрывается. А расследование идет своим чередом.
– Рапорт рапортом. Но его нужно установить и допросить как можно быстрее. Может, чует кошка, чье мясо съела? Не будет ли он главным фигурантом в деле?
– Я еще раз поручу сыщикам организовать его розыск. Когда его задержат, допрошу сама.
– Это само собой. Но я вот, что думаю. А не назначить ли нам дополнительную экспертизу. Конечно, перед этим следует кое-что сделать. Кто и как избивал потерпевшего, мы не досконально установили. Поэтому нужно провести следственные эксперименты со всеми фигурантами, в том числе и свидетелями. Желательно, чтобы при этом присутствовал судмедэксперт. А потом поставить перед ним вопрос: можно ли определить от чьего конкретно удара оказался перелом основания черепа. Тот и будет у нас обвиняемым наверняка. Согласна?
– Конечно. На следующей неделе организую следственные эксперименты. И договорюсь с экспертом. Привлеку и нашего криминалиста. Пусть изготовит фототаблицы для наглядности.
– Правильно. Действуй. И докладывай мне или Карташову.
– Слушаюсь. Разрешите идти?
– Иди. Работай.
Вернувшись к себе, Гаровец принялась обзванивать оперов, эксперта для организации следственных экспериментов на следующей неделе. Договорившись с экспертом об участии в экспериментах, поручив операм доставить в определенный день, а именно в среду, Мельникайте, Мокрого и Эльвиру, она несколько успокоилась. Все пока получалось неплохо. Порядок и технику проведения следственного эксперимента она знала досконально. Ведь несколько раз проводила такого рода следственные действия. И сейчас проведет.
Так и произошло. Правда, пока не нашли Болотного. Но других участников «встречи друзей» она допросила. Из их сумбурных показаний выяснилось, что Жаркевича избивал один только Болотный.
Затем в соответствии с указаниями Карташова с этими участниками описываемых событий Гаровец провела следственные эксперименты с участием этих «свидетелей». И они подтвердили то, что избивал Жаркевича конкретно Болотный. Конечно, такое объяснение случившегося не пролило свет на обстоятельства избиения потерпевшего. Но уже было что-то конкретное и осязаемое.
«Интересно, а, как и почему Болотный вообще оказался в этой квартире? – Рассуждала про себя Горовец. – Ведь в начале застолья его не было там. Это подтверждают все свидетели. И по какой причине он внезапно с ходу стал избивать Жаркевича. Тогда ведь у него должен быть особый повод. Он спиртное не употреблял. И вообще не садился за стол. Почему он стал избивать хозяина квартиры? Не понятно!»
Присутствовавший при проведении экспериментов все тот же судмедэксперт Комендант наблюдал за происходящим, задавал участникам следственного действия вопросы по уточнению, что и как происходило.
Криминалист сделал несколько снимков, а позже составил фототаблицу и передал ее Гаровец.
С учетом результатов экспериментов следователь назначила дополнительную экспертизу, проведение которой поручило тому же бюро СМЭ, где проводилось вскрытие трупа Жаркевича. А заведующий бюро не нашел ничего лучшего, как поручить проведение этой экспертизы тому же Коменданту. Якобы тот уже в курсе всех вопросов. Да и в следственных экспериментах принимал участие.
Казалось бы это – парадокс. Но такова практика проведения подобных экспертиз. По крайней мере, в то время.
А Гаровец с чистым сердцем приостановила предварительное расследование по делу. Это предусмотрено уголовно – процессуальным кодексом.
***
Прошло несколько дней.
Жизнь шла заведенным порядком. Кто – то куда – то спешил, что – то делал, как – то отдыхал и развлекался.
Гаровец занималась другими, как ей казалось, более перспективными в смысле направления в суд делами.
И тут вдруг под вечер позвонил участковый инспектор милиции Пилипенок.
– Товарищ следователь! Вот напротив меня сидит Болотный, которого Вы разыскиваете по уголовному делу.
– Что, сам пришел и сдался?
– Нет, конечно. Его случайно задержали ППСники (сотрудники патрульно – постовой службы ГОВД,– от автора). Доставили ко мне, потому, что наш опорный пункт рядом оказался. Так, что мне с ним делать?
– Везите его ко мне. Документы при нем есть какие-нибудь?
– Есть паспорт.
– Не забудьте его. Жду Вас.
Положив трубку телефона на аппарат, Гаровец достала из сейфа дело по факту причинения телесных повреждений Жаркевичу. Чтобы освежить все обстоятельства в памяти, прочитала некоторые документы.
Через определенное время в дверь кабинета следователя постучали.
–Да, входите.
На пороге появился Пилипенок.
– Задержанного доставил.
– Заводите.
Не закрывая дверь кабинета, участковый повернулся назад в коридор и скомандовал:
– Заходи!
Через порог переступил довольно плотного телосложения мужчина. По его внешнему виду сейчас трудно было определить возраст. На него вообще было жалко смотреть. Складывалось впечатление, будто его оторвали от любимого занятия. Имеется в виду, конечно, выпивка и драка. Это было видно не вооруженным глазом. Как говорится, все признаки на лице.
С его появлением в кабинете возник стойкий запах перегара. Такой, что Гаровец даже поморщилась. Но, ничего не сделаешь. Придется работать в таких условиях.
В свете показаний троих первых очевидцев событий показания Болотного были очень важны. Может хоть он прольет свет на все, что случилось в тот вечер.
Но, посмотрев на доставленного, Гаровец подумала: «Ну, и видок у тебя! Видно ты «не просыхаешь» уже не первый день. А поэтому будешь еще более скрытный, чем твои дружки».
– Мне оставаться или я свободен? – Скороговоркой спросил Пилипенок.
– Оставайтесь. Может возникнуть нужда в Вашей помощи.
– Понял. Я присяду?
– Конечно. И Вы тоже садитесь вот сюда, – Гаровец кивнула в сторону стула, который стоял около ее стола.
Она положила перед собой протокол допроса свидетеля.
Когда все расселись, продолжила:
– Давайте знакомиться. Я – старший следователь Гаровец. Сейчас буду допрашивать Вас пока в качестве свидетеля по делу о причинении телесных повреждений такому Жаркевичу. Кстати, Вы были знакомы с ним?
– С кем?
– С Жаркевичем Иваном.
Болотный сделал вид, что вспоминает знаком ли он с Жаркевичем.
– Ну, был. Но не очень.
– Тогда начнем. Ваши анкетные данные.
– Какие данные? Я ничего не знаю. Никаких данных у меня нет. Я не при делах, – затараторил Болотный..
«А ведь ты волнуешься. Очень сильно волнуешься. Почему? Что заставило тебя так заволноваться? Судя по всему, в милиции ты бываешь систематически. Судимый. Значит, задержание, как таковое, тебя не могло так сильно разволновать. Что-то другое тебя разволновало. Спросить бы у тебя об этом. Так ведь не ответишь. Сразу видно, что из тебя все придется тянуть щипцами», – думала следователь, наблюдая за Болотным.
– Ваша фамилия, имя, отчество, место и дата рождения и так далее. Понятно?
– Теперь понятно. Болотный Андрей Юрьевич. А чего я буду перечислять все данные про себя? Пусть участковый отдаст Вам мой паспорт, незаконно изъятый у меня. Никаких оснований изымать его у меня, нет и быть не может.
Пилипенок спохватился. Он уже и забыл, что изъял у задержанного его паспорт. Быстренько достал его из своей потрепанной папки и передал следователю.
По всему было видно, что таскает Болотный его постоянно. Это сразу бросалось в глаза хотя бы по тому, каким он был потертым, мятым, даже грязноватым.
Гаровец с брезгливостью взяла паспорт. Молча переписала оттуда необходимые сведения.
– Здесь не указано, где Вы работаете.
– Конечно. В паспорте об этом не пишут. Я… это, – он замялся, – временно не работаю.
– За счет чего или кого живете?
– Родственники помогают. Иногда, какую ни – то работу выполню. Помогу кому-нибудь. И мне перепадет краем. По-разному.
– То есть, постоянного места работы у Вас нет?
– Так я об этом и говорю. Временные заработки.
– Судимы?
– Да, один раз. Но судимость уже погашена, как мне объяснял гражданин участковый.
– Скажите, Вы знакомы с Мельникайте, Мокрым, Маханьковой и Жаркевичем?
– Ну, как сказать, – Болотный потупился.
Потом подняв глаза на следователя продолжил:
– В общем, знаком. Но близко мы не общаемся. То есть семьями не дружим. Так, пересекаемся иногда. Тем более, я слышал, что Жаркевич ласты склеил (жаргонное: умер. Синонимы: отбросить копыта, сыграть в ящик, – от автора).
– Вы правы. Он действительно умер в больнице от полученных телесных повреждений. Кстати, после того, как Вы вместе с перечисленными мною лицами распивали с ним в его же квартире спиртное.
Она уже знала, что он не выпивал там. Но решила разыграть его и посмотреть, как он среагирует на это.
– Надо же. А что, нельзя было выпивать там? – Болотный даже изобразил на своем лице подобие улыбки.
Хотя было очевидно, что он волнуется. Сильно волнуется.
– Между прочим, хочу открыть Вам гражданка следователь большую тайну: я с ними не пил. Хотя и был в квартире. Пришел туда по договоренности с Иваном. Ушел с Игорьком. В смысле – с Мельникайте. Это могут подтвердить он сам, его жен Маханькова и наш общий знакомый Мокрый. Когда я пришел в квартиру, то Жаркевич, пьяный валялся на полу. Все остальные тоже были пьяные. Но держались на ногах. Когда я уходил, он оставался лежать на полу. Я к нему даже близко не подходил.
«Неспроста ты так волнуешься дружок, – снова подумала Гаровец. – Для тебя ведь милиция – дом родной. Не можешь ты так волноваться из-за того, что тебя доставили ко мне в качестве свидетеля. Свидетеля. И ты об этом знаешь и понимаешь, что это значит. Поэтому и не можешь. Я хоть и не психолог, но понимаю, что – то тут не так. Вот чувствую, что не все с тобой просто. Но зацепить тебя мне пока нечем».
Вслух же продолжила:
– Не паясничайте, Болотный. Выпивать можно. И в квартире находиться тоже. Но весь фокус в том, что после Вашего визита Жаркевич оказался избитым, а потом и вообще умер. Так, что не все в этой истории так просто. Расскажите, как Вы вообще попали в эту компанию в тот вечер? Что происходило в квартире?
Она сделала паузу и продолжила наугад:
– Как Вы его избивали все вместе или поодиночке?
Болотный даже наклонился в сторону следователя.
– Я уже Вам сказал, что никого не избивал. Могу повторить это тыщу раз. А что говорят другие? Это те, которых Вы перечислили. Вы, с ними поговорите. Они подтвердят мои слова.
– Я не могу раскрывать тайну следствия. Вы же это по собственному опыту прекрасно знаете. Могу только сказать, что все они топят Вас. Так, что лучше рассказать все, как было на самом деле. Ведь все равно мы докопаемся до истины. Только потом будет поздно признаваться. И потом. Скажите, Вы договорились встретиться с Иваном Жаркевичем. Так?
– Да, – уже как-то не совсем уверенно проговорил Болотный.
И подозрительно посмотрел на следователя, как будто ожидая дальше какого – то подвоха.
– Тогда скажите, почему, находясь в его квартире, увидев, что он лежит на полу, Вы не выяснили в чем дело, не переговорили с ним, как хотели с самого начала? Не оказали ему помощь, в конце концов?
– Я…
Было очевидно, что таких вопросов он не ожидал. И поэтому не мог сразу придумать, что сказать в свое оправдание.
– Я подумал, что Ванька напился. Поэтому и валяется на полу. Он иногда напивался до чертиков. Что же мне было разговаривать с ним с пьяным?
– А о чем Вы вообще собирались говорить с ним?
– Это наше дело. Теперь его нет. И говорить не очем.
Гаровец каким-то шестым чувством поняла, что сейчас Болотный «поплывет». Должен «поплыть». Почему у нее возникло такое предположение, она и сама не понимала. Но уверенность в этом у нее росла по мере того, как продвигался допрос.
И продолжала печатать на компьютере показания свидетеля.
Посидев некоторое время с опущенной вниз головой, Болотный вдруг встрепенулся и выпалил:
– К тому же, они избивали и издевались над Иваном.
Сказав это, он замер, тупо уставившись немигающим взглядом на следователя. Как будто хотел определить, как его слова подействовали на нее. Сейчас это было самым главным для него. Допрашиваемый понимал, что нужно продолжать, раз уж начал. Но он не представлял себе, что конкретно сказать этой въедливой следовательше, чтобы она поверила ему.
Тем не менее, он продолжил:
– Да, я пришел в гости к Жаркевичу. Мы с ним заранее договаривались об этом. Только я не знал, что там будут эти трое, которых Вы перечислили. Жаркевич мне про них ничего не говорил. Я пришел просто выпить на холяву. Иван говорил, что у него есть деньги, он закупится, и предложил мне составить ему компанию, потому, что он не может выпивать один. А потом мы должны были поговорить об одном дельце.
Он действительно слышал от кого-то, что Жаркевич не умеет выпивать один, что любит компании. Да и Иван сам как – то говорил об этом. Поэтому и сообщал об этом уверенно.
– Продолжайте, что Вы замолчали?
«Знала бы ты, курица, что я не знаю, что нужно и можно говорить. Эх, если бы знать, что говорят эти ублюдки».
Но тут Остапа понесло, как красиво сказано в одном известном фильме Ильфа и Петрова про мошенников:
– Так вот, когда я вошел в квартиру, то увидел, как Игорек со своей Эльвиркой били парня руками и ногами. А он лежал на полу и пытался прикрыться руками. Потом Эльвирка что-то сказала Игорю. Что конкретно я не расслышал. Я вообще был в шоке. Поймите меня. Пришел выпить и поговорить. А тут такое! В это время Игорек подошел к лампе, которая стояла на полу под таким большим куполом, оторвал от нее провод. Вставил вилку с проводом в розетку, которая была рядом с тем местом, где лежал Иван. Эльвирка взяла рукой провод и оголенным его концом стала тыркать в голую спину Ивана. Тот только мычал что-то. Дергался. Видно, больно ему было. Но ничего не говорил.
Все это он выпалил на одном дыхании. При этом в упор смотрел на следователя. Словно хотел убедиться в том, какое впечатление на нее произвели его слова.
Гаровец вначале медленно, а потом по мере того, как все быстрее говорил Болотный, постоянно ускоряясь, только успевала фиксировать его показания на компьютере. Не глядя на допрашиваемого, машинально спросила:
– Что было дальше?
– Что дальше, что дальше? – Переспросил Болотный. – Я подошел к ним и сказал, что они так могут убить Ивана. Сказал, что нужно остановиться. Тогда Игорек рассказал, что несколько дней назад в этой квартире Иван украл у него часы. Как он сказал, они компанией выпивали. Потом все легли спать. И он тоже. А когда проснулся, то увидел, что Иван единственный не спит. Сразу он не придал этому большого значения. А потом обнаружил, что пропали наручные часы. Это была память об евоном отце, который к тому времени уже помер. Поскольку все спали, кроме Ивана, Мельникайте и решил, что часы тиснул хозяин квартиры. Но тот отказался вернуть часы. У них там чуть бойка не получилась. Их тогда помирили. – Болотный приостановил свой «рассказ», словно задумался, что же еще поведать следователю, чтобы снять с себя ответственность.
Потом продолжил в таком же стиле:
– А в тот вечер, когда избили Ивана, Игорек опять вспомнил про часы. Попросил Ивана отдать их ему. Но тот заявил, что ничего не крал. И кто это сделал, он не знает. Это я узнал позже. От самого Игорька. Ведь, когда я вошел в квартиру, они уже избивали Жаркевича. Вот поэтому Игорь вместе с Эльвиркой стали его дубасить. Я оттащил их от Ивана и увел из квартиры. Что там было потом, не знаю, – Болотный приостановился и даже откинулся на спинку стула.
Потом резко дернувшись в сторону следователя, так резко, что участковый аж привстал, чтобы оказаться между ним и Гаровец, продолжил в таком же быстром темпе, прямо скороговоркой, как будто боялся, что его остановят и не дадут высказаться:
– А, подождите, еще вспомнил. Когда мы уходили, в квартире оставался Мокрый. Может он, расскажет про то, что там было после того, как мы ушли. Надо его хорошенько поспрашивать. Прижмите его хорошенько. Он и расколется, потому, что хлипкий (разговорное: непрочный, могущий разрушиться от слабого воздействия, – от автора). Вот тогда все и узнаете. И убедитесь, что не при делах.
– Расспросим еще раз всех, в том числе и Мокрого. Но такого, как Вы говорите сейчас, никто из них не рассказывает.
– Еще бы. Кому же охота в тюрягу идти. Да, еще самому помогать Вам, сделать это. Поверьте, я говорю правду. Чего мне врать. Я и пробыл в квартире несколько минут. Ивана пальцем не тронул. Может, эти твари сговорились против меня. Это же одна шобла (жаргонное: компания, банда, шайка, – от автора).
Он ухмыльнулся криво и сказал, как отрезал:
– Но у них ничего не получится. Я все равно буду настаивать на своих показаниях. И докажу, что эта сволота наговаривает на меня.
– Хорошо. Хотите еще добавить что – либо к тому, что сказали?
– А что тут добавлять. Я все сказал, как было.
Гаровец распечатала на принтере протокол допроса и протянула его Болотному.
– Тогда, вот читайте, что я записала с Ваших слов.
Болотный внимательно все прочитал. Взял ручку и без всякого предложения со стороны следователя подписал каждый лист в отдельности. А в конце протокола написал: «Мною прочитано, записано, верно». И еще раз расписался. Не в первый раз допрашивался. Знает порядок.
– Теперь все?
– Пока, да. Мы проверим Ваши показания. Сверим с показаниями всех очевидцев. А потом примем решение в отношении Вас. Поэтому рекомендую никуда из города не выезжать. Иначе это будет истолковано, как то, что именно Вы избивали Жаркевича. Можете идти.
– А паспорт могу забрать, или он Вам еще нужен?
– Берите, – Гаровец кивнула в сторону лежавшего на столе паспорта.
Брать его в руки еще раз она не собиралась ни за какие коврижки (ни при каких условиях, никогда, – от автора).
– До свидания.
– До свидания.